***
— Ох, это снова вы, — молодая девушка, работающая медсестрой, узнает Кима, стоит ему войти в клинику. — Судьба занесла, — он улыбается в ответ. — В таком случае я ей весьма благодарна. У нас, возможно, не так много пациентов для вас, но я буду крайне счастлива, если вы поможете мне разобрать бус с отправленными лекарствами. — Помогу, чем смогу, я здесь именно для этого. Девушка радостно улыбается, заполняя бланк для Кима и отдавая ему на подпись. Она с грустью делится тем, что в этом году количество пациентов возросло в несколько раз. Хуже всего был тот факт, что большинство из них – это молодые люди, жизнь которых могла вот-вот оборваться, толком не начавшись. Сердце Сынмина безусловно облилось бы кровью, если бы он к такому не привык. За почти десять лет он имел кучу возможностей послушать разных дарум и понять, что все умирают молодыми. Тем, жизнь которых не имеет смысла, духи еë даруют. Возможно парень чертовски горюет от осознания, что до смерти его существование было пустым местом, но сейчас это не так и времени для горя не остается. Он дарует счастье людям, но при этом сам не ощущает ничего. Оказалось все клиники города отправили им множество лекарств. Сынмин заимел возможность познакомиться со специалистами разных сфер медицины и все таки понял, что как бы там ни было, он на своем месте. Ким прекрасно знал, что психологов не любит ни один здравомыслящий врач, но душа от этого не дрожала. Он здесь, потому что его миссия такова. Другим людям она была бы не под силу. — Спасибо вам большое, Ким-сонбэним, — медсестра вежливо кланяется, на что Сынмин отвечает ей тем же. — Возможно еще не поздно для нескольких консультаций? От девушки следует уставший, но замотивированный вздох. Она просит подождать минутку, а сама бежит к стойке регистратуры, находя расписание остальных докторов. — Я думаю да... обход закончился полчаса назад и сейчас будет обед. Время консультаций у нас до трех, может быть вы пока хотите пообедать? Я была бы рада составить вам компанию. Хотел бы он сказать, что есть в чей-то компании это худшее наказание, но милое выражение лица девушки просто не позволило. — Тогда мне стоит пригласить вас на обед. Сынмин хотел ударить себя по лицу за то, что так поддается чужим приглашениям. Стоило сказать "нет". Стоило оставить милую девушку искать свою любовь в других людях, местах и городах, но явно не в человеке, бейджик которого чернел именем "Ким Сынмин". В Сынмине нет любви. Он готов в этом поклясться.***
Ким сдался и принял тот факт, что его чертовски клонит в сон. Заварное кофе, пакетики которого парень всегда носил с собой в маленьком кармашке рюкзака, закончились. Это трагедия. Он разбито сидит над рюкзаком и губы кривит. Жизнь теряет смысл еще больше, когда под рукой в нужный момент не оказывается его черной чашки с горячим напитком. Ему приходится обойти два этаже в поиске автомата с напитками. Ким ненавидел такие штуки всем сердцем, потому что кофе в них сделано из земли да бабкиных волос. Сынмин однажды сказал это Чанбину и тот выплюнул жидкость обратно в чашку, потому что взял ее именно в автомате. После ужасной ассоциации Со больше не пил кофе, которое готовила машина, а не человек. Ким за несколько секунд активной работы автомата успел смириться с тем, что ему придется пить смесь из змеиного яда и крошек сгнившего в океане кокоса. Хотя, вспоминая свой рацион в детстве, кофе становилось не таким уж гадким. Парень уже было собирался уйти, одну руку сунув в карман длинного халата, а в другой держа бумажный стаканчик с дымящимся напитком. В больнице тихо, некоторые все еще на обеде, а все остальные попрятались в палатах да ординаторских. Тишина усыпляла, хоть под стеночку садись да храпи, если бы вдруг Сынмин не услышал в стороне лестницы грохот. Будто валун скинули, ей богу. Ким стоял от прохода в нескольких шагах и стал единственным свидетелем того, как молодой паренек зацепляется рюкзаком за поручень и летит кубарем вниз. Возможно, конечно, и не кубарем, но весьма неэлегантно. — Мать твою! — испуганно срывается с бледных губ, когда ноги не находят опору. Парень уже прощается с жизнью, представляет, как переломает себе все кости и помрет. Но вместо холодного кафеля, хрупкое тельце обхватывают крепкие руки. Они обвиваются вокруг его плеч, а парень все еще глаза держит зажмуренными в испуге. Он инстинктивно сжимает пальцами чужие бока, сминая ткань гладкого халата и стоит только ощутить землю под ногами, как парень отстраняется. — Ох, простите! — с ужасной неловкостью тараторит он. — Все в порядке. Не ударились? — Сынмин мельком оглядывает парня, тут же подмечая, что он очень худой. — Нет, нет, все хорошо. Незнакомец сжимает в руках лямку рюкзака и переминается с ноги на ногу, смущенно улыбаясь. Сынмин наконец голову поднимает и совсем не может контролировать свое выражение лица. А все потому что юноша, стоящий перед ним был... красивым. Ким не мог дать другое описание выразительной внешности, но четко для себя понимал, что этот человек был красивым. Блондинистые волосы, большие лисьи глаза и кожа цвета розового мрамора. Пораженность заставила Сынмина замереть, все еще держа руки на чужих плечах. — Со мной что-то.. не так? — брови незнакомца стремительно ползут вверх. — О, нет, что вы, — доктор отстраняется резко и краской багровеет. — Тогда.. спасибо, что словили, — блондин робко заканчивает, поспешив в сторону выхода. Сынмин молчит, как рыба, потому что парень с белыми волосами украл его разум, его душу и его сердце. Сынмин вмиг забывает все убеждения, которыми руководствовался в жизни. Все слова на фоне юного незнакомца показались ему бледными и неправильными. Сынмин не умел любить. Его сердце – это масса из мышц, что никак не пропитана чувствами. Он черств, он тверд как камень, он вечный ледник, что дрейфует по бесконечным просторам океана. И он был в этом уверен еще пять минут назад, а сейчас стоит на ватных ногах и поддается мыслям и чувствам, которые совсем юными корнями проросли в его венах. Мысль о том, что он ощущал в тот миг казалась невозможной. Ведь любви с первого взгляда не существует. Хотя по той же логике Сынмин должен быть мертв...***
— Парень с белыми волосами, — крайне взбудоражено выпаливает он, всем телом наваливаясь на стойку регистрации, где сидела давно знакомая медсестра. — Что? — глаза девушки округлились. — Йери-щи тут лечится парень с белыми волосами, мне очень нужно его найти. — Ким-сонбэним, взгляните в зеркало и поймите, что у нас лечится парней с белыми волосам несколько десятков, — медсестра смеется над ним с добротой, указывая на зеркало, висящее за спиной парня. Сынмин действительно оборачивается, видя собственную покрасневшую физиономию. Ах, да.. точно. — Они не белые, — он накручивает на палец прядь своих волос, скептически подмечая, что его русый цвет уже начал выцветать. — Но он был с белыми! Прям ну... снежно-белыми. Я могу просмотреть несколько историй? Клянусь, всего один раз, — Сынмин руки складывает в молитвенном жесте и умоляет Йери помочь. Девушка смотрит заинтересованно и озадаченно одновременно, ее лицо скрашивают десятки эмоций, пока она пытается понять зачем Киму какой-то парень из их клиники. Вот ведь чудаки эти психологи. — Всего один раз. Строгий голос вселяет в Сынмина уверенность в том, что у него правда только один шанс. Он проскальзывает за стойку, останавливаясь у огромного стенда, где по рядам были расставлены сотни историй. На первой странице каждого документа было вклеено фото пациента, что значительно упрощало задачу. Но все так же было не столь просто. Какого он года? На вид ему около двадцати, но если он окажется меньше, а хуже того, несовершеннолетним, Сынмин упадет на пол и станет биться головой об стену. — Этот? — Йери внезапно вызывается помочь Киму, по памяти доставая истории разных беловолосых парней. Но от Сынмина следует отрицательный кивок. — Может этот? — Нет.. — в лицо тыкают третьей историей. — И не он. Он пальцами быстро перебирает истории рожденных в девяносто девятом. Пусто. Парень безуспешно дошел до девяносто седьмого и понял, что двигаться стоит выше по годам, а не ниже. Будет неловко, если с первого взгляда он влюбился в четырнадцатилетку. — Постой! — Сынмин резко останавливает Йери, когда в ее руке застывает рандомная история. — Это он. Ким в руки берет папку и смотрит на год: "2004". Мельком посчитав возраст юноши, парень выдыхает. По крайней мере он совершеннолетний. Ян Чонин. "Какой же он, черт возьми, красивый" - мимолетно мчится в голове. Стоит сказать, что Сынмин пролетел, когда искал в историях парней-блондинов, ведь на фото Чонин таковым еще не был. — Он? Чонин? Он успел перекраситься в белый? — слышится над ухом смешок Йери. — Ты знаешь его? — Разумеется. Сложно не знать самого тяжелого пациента. Веселый тон тут же сменяется грустным вздохом. Сынмин не хочет спрашивать, потому что боится услышать в ответ что-то неизлечимое. Как же ужасно становится на душе, когда страх сбывается. Строчки о диагнозе жирным шрифтом виднелись на заглавной странице. Сынмин знал, что он неудачлив, знал, что жизнь никогда не была на его стороне, но никогда бы не подумал, что его сердце, если оно было, выберет человека, болеющего смертельной болезнью. "Синдром MELAS". И вдруг то, что так рвано билось в груди взаправду было сердцем, оно разбилось на тысячи осколков. Сынмин историю оставляет на ее месте, убирая весь наделанный бардак. — Паршиво, — он ненароком произносит слово в слух. — Есть такое. Все удивляются, как он до сих пор жив, — Йери говорит крайне разбито. — Его мать работала тут, поэтому я много знаю. Она учила меня, когда я только пришла. Я не могу сказать точно, когда Чонин заболел, но где-то в раннем детстве. Он... очень сильный, — Йери глаза прикрывает и выдавливает улыбку, вспоминая все слова Яна о том, что он справится. — Но как бы он не хотел, это не поможет ему избежать смерти. — Сколько ему осталось? Но девушка лишь пожимает плечами: — Я не знаю. Мне хочется верить, что подольше, но его вид становится все болезненнее и болезненнее с каждым разом. Он приходит на капельницы три дня в неделю. Митохондриальные заболевания – это проклятье и даже современная медицина бессильна... Ясную голову тут же посещает мысль. Силы Сынмина были куда мощнее любого лекарства, но тут же он вспомнил с чем имеет дело. Синдром Ян Чонина был смертельным при любом лечении, что значило лишь одно: его спасет только чужая жизнь. Ким не сможет спасти его, оставшись при этом в живых. Выиграшной тактикой было лишь: жизнь за жизнь. — Чего зависли? — голос медсестры вырывает из мысленного мирка. Сынмин спешит поднять голову и бодро сказать, что все в порядке, убегая прочь. Закрыться в коморке с вещами было его лучшим решением за день. Из крохотного окошка в помещение падали солнечные лучи, выдавая всю пыль, витающую в воздухе. Душный воздух ударил в лицо, жар обдал шею. Хоть это было и неприятно, ему плевать. Спиной парень падает на дверь, глубоко вдыхая. Вдох, выдох. Различные техники дыхания помогали кому угодно, но не ему. Ведь он мертв, зачем ему дышать? Давно Ким не ощущал столь тяжелой грусти. Все его тело пропитало глубокое сожаление. Большую часть жизни он привык спасать людей даже от тех болезней, которые, казалось бы, безнадежны. Он лишал людей воспоминаний о ужасе, что ловили их глаза, он лишал людей боли, которая сковывала и мешала дышать. Ким делал все, а сейчас он абсолютно беспомощен. Сынмин не может ничего поделать. Он бесполезная кукла в бытие этого серого мира. Как интересно.. для Чонина он серым вовсе не был. — Что за паршивые мысли? — голос из неизвестности разносится по комнатушке. Сынмин напрягается всем телом и крупно вздрагивает, чуть ли не падая. Да только перед ним, в густой полутемноте, стоит Дарума, недовольно корча лицо. — Будешь так пугать, — угрожает Ким, — я точно сдохну раньше нужного. — Не сдохнешь, солнце, я же тебя воскрешу. И буду воскрешать, пока не придет время действительно умирать, — мужчина присаживается на корточки, пытаясь заглянуть в чужие глаза. — На меня посмотри. Что за мысли? Что за мальчик с синдромом? Что я пропустил? — Жизнь, — крайне разочарованно выплевывает парень и встает, резко открывая дверь. Но Дарума не договорил. Дух захлопывает дверь, не позволяя уйти от очевидной правды, и все же находит томный карий взгляд. — Даже не вздумай, Сынмин. — Не вздумать что? Почему ты вообще меня преследуешь?! — Во-первых: я не преследую, а чувствую твои эмоции, потому что в тебе моя жизненная энергия. А во-вторых, что важнее, что за хрень у тебя в голове? Какая к черту любовь? — Розовая, — самоуверенная улыбка скрашивает грустное лицо. — С кошачьими ушками. А если точно, то с белыми волосами и запахом цитруса. — Ты не должен чувствовать себя счастливо, ты должен дарить это чувство другим, — дух хмурится, губы сжимая в тонкую полоску. А Сынмину не важно, он чувствует, как любовь, только что бушевавшая в груди, заменяется прежней пустотой. — А сейчас что чувствуешь? — вернув самообладание, спрашивает парень. — То, что должен. Дарума ступает шаг назад. Его взгляд потемнел, то ли от злости, то ли негодования. Ведь как так? – его личный человечек вздумал влюбиться в мальчишку, которого видел раз в жизни. — Тот парниша безнадежен. Он умрет даже быстрее, чем ты, понимаешь? Его тело медленно иссякает, а собственная иммунная система выжимает все соки. Он ведет войну, в которой не сможет победить, как бы ты сильно этого не хотел. Он ходячий мертвец, — мужчина усмехается. — Так же, как и ты. Силуэт рассеивается в воздухе, напоследок сверкнув в лучах. А Мину на душе противно. Он чувствует себя предателем, человеком, который нарушил все правила этики и морали, все законы и перешел все границы. Он чувствует себя чужим. Близорукий взгляд на быт и жизнь в целом сократились еще сильнее после смерти, неминуемо приводя к тому, что Ким прятался от самого себя. Он считал себя неправильным, боясь ступить неверный шаг просто потому что его путь лежал в темноте. Сынмин устал. Он устал и желал поскорее отдохнуть в двух метрах под землей.***
— Как ты себя чувствуешь сегодня? На самом деле Чонин заранее подготовил ответ так, чтобы он казался правдивым. — Все в порядке, — ужасно звучит, ни капли не похоже на правду. Возможно все от того, что голос его был чертовски вымотанным, охрипшим. Он смотрит на свое отражение в маленьком зеркальце, висящим над раковиной. Его сумка уже лежит на стульчике, медсестра подготавливает все нужное для капельницы. Последние года его жизни сказывались на теле больше всего: кости тут и там норовили проколоть кожу, щеки потеряли живой румянец и исчезли, оставляя на своем месте лишь глубокие ямы, четко обрисовывающие череп. Ян ненавидел это признавать, но смотреть на себя в зеркало с каждым днем становилось все противнее и противнее. Мама так любезно предложила ему перекраситься в любой цвет, что душа пожелает, потому уже неделю его волосы блестят белокурым. Парень так надеялся, это хоть как то спасет ситуацию, но человек, что смотрел на него через зеркала был ужасно некрасивым. Пугающим, тощим, страшно уставшим. Ян отворачивается. Его тело спрятано под мешковатой серой одеждой, что в тени вовсе сливалась с цветом бледной сухой кожи. Фраза "я со всем справлюсь" теперь звучала как грандиозная ложь, как обещание, которое пустышкой зависает над головой. Он не справится. Хотя в детстве, будучи еще мальчиком, обещал придерживаться слова. Иголка проскальзывает под кожу, но волшебные растворы не спасали его от сна, что преследует днем, от усталости, что делает тело тяжелее, от голода и вялости, что загоняют в могилу. В своих фантазиях и снах он бежит. Бежит от болезни и спотыкается в каком-то лесу, где горло перерезает ему незнакомец с тенью на лице. Как бы сильно Чонин не старался, убежать не получится. В наушниках классическая мелодия, сыгранная на фортепиано, одна рука расслаблено лежит с катетером, пока в другой парень держит тюбик с сладким пюре. Сладости и фрукты давали ему больше энергии, чем любые существующие лекарства. Он пюре из тюбика посасывает и неотрывно пялится в стену, сидя на мягкой кушетке. Спина уже давно болит: выпирающие позвонки крайне неудобно сталкивались с кафельной стеной. Время медленно тикает, как и капли в капельничном фильтре. Чонин смотрит на все мутным взглядом, и вовсе не потому что он теряет смысл жизнь, а смерть дышит ему в затылок, а потому что линзы забыл надеть. В горле немного сушит, его снова клонит в сон и Ян бы не отказался от чашечки кофе. Парень привык пить его заместо чая. "Почки, — говорил он умным голосом, — лучше фильтруют кофе, нежели чай". Да только вокруг кофеен не было, а в автомате с напитками, который стоял на первом этаже, он кофе брать отказывался. Через два дня ему вновь придется прийти сюда, вновь придется переживать те же моменты. Каждый его день в плену у времени, а его жизнь под властью неба, что уже забирает его к себе. — Спасибо, — робко благодарит Ян, вставая. Попрощавшись напоследок, парень поскорее бежит домой. Ведь на часах уже почти четыре, что значит, что серия любимого сериала на телевидении выйдет совсем скоро. Чонин любил простые, глупые ситкомы, что показывали по телевизору по средам. Он брал побольше еды, умудряясь съесть все за сорокаминутную серию. И при этом ничто не помогало ему поправиться. Парень всю свою жизнь наблюдал за другими мальчиками, смотрел как им весело играть в футбол и стараться в спортзале, хвастаясь после своими "банками". Чонин летит вниз по лестнице, ручка рюкзака так неуклюже зацепляется за поручень лестницы. Давно успев попрощаться с жизнь преждевременно, он чувствует на себе крепкие объятья. А после был этот взгляд. Черт, когда на тебя так смотрят, нужно целовать. Не медлить и целовать. Брови слегка подняты, губы блестят и приоткрыты, от незнакомца в белом халате пахло черным кофе. Но вспоминая ужасный опыт своего первого поцелуя, Чонин отбрасывает глупую идею в чулан и старается поскорее убежать. Он долго думал о нем. Ян, врезавшись ненароком во врача, растрепал его волосы, что длинными русыми прядями спадали на лоб и виски, так красиво завиваясь. Щеки его вспыхнули, шея заметно контрастировала с белой одеждой. Почему Чонин никогда его не видел? Этот вопрос вернулся к блондину немного погодя. А ведь действительно, он знает всех врачей, знает эту клинику вдоль и поперек, но... красавчик-врач встретился ему впервые. Чонин мечтательно усмехается своим мыслям. Это так глупо. Он мечтает об этом враче, губы поджимая, представлял, как он нежно целует его губы. Глупости какие. Ян вовсе не надеялся ни на что, простые фантазии породила нехватка чужого внимания, желание быть любимым, завести отношения с надежным человеком, которому будет без разницы на то, что он такой. Но... куда не глянь, к нему относились как к отбросу общества. Попытки полюбить были убиты кровавой смертью. Фантазии о красавчике враче зарезаны в ужасной драке.***
Чонин искренне не понимал, почему столь тяжелая участь выпала ему, а он даже не в силах с этим справиться. Верните его во времена, когда лето мчалось по жилам, а Чонин по дворам, маленьким семилетним мальчиком радуясь жизни. Весы неизменно показывали отметку в сорок восемь килограмм, рост, как был, так и остался метр семьдесят. Желание в семьдесят килограмм было для Яна нереальной мечтой, ведь он знает, что умрет с еще меньшим весом. Его тело изживает себя, будто душа оказалась слишком сильной для человеческой оболочки. Отец однажды так и сказал: "Ты, Йена, просто прибыл к нам с другой планеты. Там, откуда ты, души людей сильные и требуют таких же сильных тел, но ты прилетел, чтобы увидеть другие миры, а это тело для тебя... слишком слабое. Твой дух, Йена, вот что главное. Ведь я никогда не встречал таких сильных людей, как ты". Встречал. О, именно так. Ведь мужчина, которого Ян называл отцом, на самом деле таковым не являлся. Чонин понятия не имел, как зовут его настоящего отца, как он выглядит и почему сейчас не рядом. Цель разузнать правду должна быть достигнута до смерти. Она красными чернилами написана на обратной стороне сознания. А с другой стороны Ян не знал, хочет ли слышать эту правду. У него не было других родственников со стороны матери, которые бы рассказали о безымянном незнакомце, а названый отец напрочь отказывался рассказывать что либо. "Тебе это не нужно, Йена" – говорил всегда ласковый мужчина, но Чонин в его взгляде отчетливо видел, как чужое сердце болезненно сжималось. Это наталкивало на предположения чего угодно. Вдруг его биологический отец преступник какой или убил кого? Может сам мертв? А может он свою жизнь и закончил? Догадок были десятки, они путались, та или иная казалась бредом, когда Ян пытался ее развить. Мысли уходили только ночью, ему чудом удавалось уснуть без тревожности. Он устал так жить, но головой понимал, что умирать не хочется. Как жаль, что его не спросили. Только вот.. мысли о красавчике-враче, оказалось, имеют свойство восставать из мертвых.