***
Чонин второй час стоит у плиты, потому что с утра его одолело желание приготовить кексы. "Не пускайте его на кухню, — всегда говорила мама. — Этот человек своими шедеврами поработит весь мир!". Хотя с другой стороны именно она научила сына делать такие вкусности. Отец всегда убегал на работу, стоило солнцу возвыситься над горизонтом. Он работал в местом полицейском участке, часто принося домой новые истории. Чонин в такие дни ужасался поступкам людей. И так в возрасте пятнадцати лет он уверенно пришел к выводу: "Люди – одно слово, а столько бед...". Ян взаправду хотел жить. Но явно не в этом мире. Как никак он не пуп Земли, это юный мозг понимал здраво. Поэтому смирение пришло следом за разочарованием. И весьма уместно сказать, что разочарование это было не только в людях вокруг, Яна изо дня в день точило разочарование именно в себе.***
— О боже, ты живой, какое чудо, — всплескивает руками Чанбин стоит Киму оказаться в ординаторской. — Я... должен быть мертв? — Я был готов поспорить с любым человеком в этой больнице на то, что Йери сожрет тебя. Возможно не только взглядом, — парень играет бровями, растягивая губы в хитрой усмешке. Его голос был настолько слащавым и карамельно-мягким, что лицо Сынмина само собой кривится. Стоит ли сказать ему правду? Какой будет его реакция? Весьма очевидно, что пыл Со спадет, но в остальном Ким был не уверен. Была ни была, он все равно сможет стереть ему память по щелчку пальцев. — Даже не мечтай, Со Чанбин, — он виновато поднимает брови. — Я гей, так что Йери стоит поискать кого-то другого. Но не тут то было: пыл Чанбина никуда не делся, а соблазнительная улыбка стала лишь ярче. — Хм, что же... тогда возможно мне стоит украсть тебя у нее. Падение Сынмина в пучину недопонимания было крайне громким. Он ресницами хлопает, глаза открыты так широко, что веки вот-вот треснут. Куда их понесло? Безоговорочно Чанбин часто отдавал себя шуткам и плел их от всей души, но последняя фраза прозвучала настолько неожиданно, что Ким не знал куда себя деть. — Ну ты и бедный, аж побледнел, — судя по реакции и сам Со уже пожалел о сказанном. Он неловко подпирает лоб ладонью, а Сынмин тем временем смех сдерживает в груди, потому что чужое смущение было смешнее шутки в десять раз. — Погоди, ты не шутил? — спустя бесконечные пять минут Чанбин вновь поднимает голову. — На счёт того что я гей? Нет. — Ого.. — выражение лица парня вовсе не понятно. — Позволю себе сказать – это было весьма неожиданно. Я поддамся стереотипам, если скажу, что ты не похож на гея? — Ты не просто поддашься, ты утонешь в них, — Сынмин улыбается, себе под нос бубня ответ. — Я уже представляю, как Йери разочаруется.. эм, точнее, я хотел сказать расстроится. Точнее.. бля, ладно, ты понял. Их взгляды направлены четко друга на друга, Чанбин от смущения краснеет, а Сынмин довольствуется чужой неловкостью. — Понял-понял, расслабься уже. — Нет, я не могу молчать, — парень резко откладывает все из рук. — Что такого произошло, что у тебя хорошее настроение? Сынмин загадочно плечами пожимает: — Погода хорошая. — Она хорошая уже как две недели и точно не влияет на твое вечно подавленное состояние. Младший губами крутит. На самом деле ему стоит быть таким же подавленным, как и раньше. Ведь его "любовь" скорее всего исчезнет с концами, а сердце разобьется быстрее, чем перестанет биться. — Или ты встретил кого-то в клинике? — чужая проницательность заставляла вновь напрячься. — Не выдумывай то, чего не было, — Сынмин лениво перебирает бумаги на своем столе, стараясь держаться спокойно. А улыбка на лице травматолога все шире и шире. Он подбородок трет и тонет в раздумьях. В той клинике работает много симпатичных врачей, и Со пытается прикинуть, с кем бы мог его коллега пересечься. Может за эти три дня он успел отлично провести время в чужой компании? Возможно, конечно, он нагло сует нос не в свое дело, поэтому стоит прикрыть ротик раньше, чем уже будет поздно. Все равно Сынмин не скажет ничегошеньки.***
Рука болела после капельницы. Чонин носом шмыгает и натягивает капюшон серой толстовки на голову. Рюкзак весит на плече, он руки скрещивает на груди, стоя на остановке в ожидании автобуса. Он забыл деньги дома, так что считал этот день провальным, кофе ведь уже не купишь. Как на зло еще и проездной в автобусе никак не хотел срабатывать. Парень битых пять минут стоял у терминала и тыкал в него пластиковой карточкой, пока экран наконец не загорелся зеленым. — Ну спасибо, — устало проговаривает он сам себе и уже собирается подойти к свободному месту, как автобус резко дергает вперед. Устоять на ногах получается только благодаря поручню, что так удачно оказался под рукой. Люди заметались, многие упали на пол, ударяясь об все возможное вокруг. И вот взгляд Чонина устремился вперед: их автобус врезался в машину, что подрезала их на пути к многополосной автостраде. Ехавший позади автобус не успел затормозить, так же вторанившись. Ян замирает на месте, боясь пошевелиться. Удостоверившись, что никто больше не собирается в них врезаться, люди медленно стали вставать на ноги. — Вы в порядке? — парень любезно помогает подняться пожилой женщине. Получив положительный ответ, он спешит помочь другим, кто получил травму или застрял между сиденьями в хвосте автобуса, где удар буса серьёзно проломил стенку. — Вот же черт, — слышится сбоку. Мужчина прижимает ладонь к животу, а белая рабочая рубашка неспеша окрашивается кровью. — Вызовите скорую! — спешит прокричать Ян, кидаясь к мужчине. — Вам лучше лечь на спину, так кровотечение замедлиться. Ранение было не серьезным, но явно неприятным. Чонин оборачивается, сквозь треснутое окно замечает, что они проехали лишь две остановки. Автобус остановился ровно напротив большой больницы. Видимо удача на их стороне.***
— Но я же в порядке, — Ян говорит устало и даже раздраженно, когда фельдшер скорой помощи просит его так же пройти осмотр в больнице. — У вас может быть внутреннее кровотечение, которое никак не проявится на теле. Парень глаза прикрывает, лениво соглашаясь. Большую часть людей забрали на скорой для осмотра. Чонин все же был уверен, что отделался не слабым испугом и парой синяков, но вспоминая свою слабость, все же понимал, что лучше перебдеть, чем недобдеть.***
Оглушительный шум разбитого стекла и скрип резины разрезал воздух. Сынмин вскакивает на месте, отталкивая кресло куда-то в стену, а Чанбин лишь резко оборачивается. — Это что, мать вашу, было? — Полагаю... — Сынмин ступает шаг к окну и видит разбитый со всех сторон автобус. — Полагаю у тебя сейчас будет работа. В подтверждение его слов, стационарный телефон на столе Со зазвонил. — Слушаю, — встревожено говорит он в трубку. — Чанбин, срочно беги вниз, в аварии много травмированных. — Бегу. Старший срывается к двери, хватая с дивана свой халат. — Я с тобой! — Сынмин через стол перепрыгивает, почти падая, но все равно вылетает за травматологом. — А ты там каким боком? — Осматривать людей на наличие травм я, вообще-то, тоже умею. А лишние руки всегда пригодятся. С этим старший поспорить не мог. Лифт быстро приносит их на первый этаж, где находились манипуляционные. На кушетках сидели люди в ожидании своей очереди. Чанбин уже исчез в одном из кабинетов с сильно пострадавшими. А Сынмин потерял его, потому что замер: парень с места сдвинуться не мог, его глаза четко были прикованы к серой толстовке, из-под капюшона которой выглядывал красивый и уже знакомый профиль. Ох, как же сердце предательски ёкнуло. Казалось, еще минута и самому Киму понадобилась бы помощь. Мозг отключается, на замену приходят чувства и игра в ассоциацию. План выстраивается на ходу: — Здравствуйте, меня зовут доктор Ким, я здесь, чтобы осмотреть вас, — его лицо спокойно, а голос холодный и сосредоточенный. В руке оказался нагло украденный с медсестринского поста бланк, где тут же были записаны дата и время. А Чонин молчит, слова вымолвить не может, потому что поражен. Он редко запоминает лица, но доктор Ким был ему явно знаком. Ах да, он же так хотел, чтобы эти губы слились с ним в поцелуе. Ян моргает быстро, пытаясь в себя прийти, но получается что-то не очень... — Расскажите как вы, может быть что-то болит или вы ударились? — в противовес холодному тону, Сынмин слишком нежно берет в руки чужое лицо и рассматривает глаза, так противно светя в них фонариком. — Я в порядке, честно. Меня заставили сюда прийти. Ким замирает, отнимая руки. Он четко смотрит в лицо пациента и хочет кричать от того, какой же он красивый. — Мы уже где-то встречались? Дурака из себя строит, хотя сердце норовит вот-вот остановиться. — Ну... вообще-то да, вы словили меня на лестнице три дня назад. — Ох, и правда, — неровная улыбка скрашивает лицо, и выдает истинную нервозность.— Вот это совпадение. Чонин в ответ улыбается совсем нежно, лишь кончики губ приподнимая. Голова от такого кружится, парня хочется обнять, так чувственно поцеловав в щеку. Черт, кажется Сынмин нагло прокололся, его щеки вмиг вспыхнули жаром, а губы пересохли. Вот бы Чонин увлажнил их поцелуем. — Что же... — он с трудом возвращает себе способность говорить. — Ложитесь на кушетку, я должен проверить, нет ли у вас разрывов во внутренних органах. — Вы психолог. Ухмылка на лице Яна выбивает из колеи даже сильнее, чем сказанные слова. Когда он успел это проверить? Неужели Сынмин сделал что-то не так, неужели выдал себя? — Бейдж может многое сказать, — Чонин губу прикусывает, чтобы не сорваться на смех. Лицо Кима было до смеха ошарашеным и разбитым. Чонин мог поклясться, что он мысленно называл себя придурком. — Меня попросили помочь. Так как я все равно врач, это тоже входит в мою компетенцию. И Чонин верит. Верит, потому что смущение парня оказывается слишком очаровательным. Да и верится охотнее, когда в чужих глазах видишь столь огромное желание помочь. Чонин явно не был из тех, кто любит психологов, но... доктор Ким выглядел так, будто ему самому помощь бы не помешала. И он никогда не был так прав. Все таки осмотр они закончили. Чонин сгорал от смущения, когда чужие руки скользили по его голым ребрам, массировали живот в поиске внутренней травмы и обводили невесомо синяки, заработанные из воздуха. Ян изо всех сил старался не придавать простому медицинскому осмотру иной подтекст, он и так боролся с желанием приблизиться и впиться в чужие пухлые губы с неудержимым желанием обнять и целовать до посинения. Стоит признать, что Ким Сынмин понравился ему еще в первую встречу, но разум напоминал: "ты слишком уродлив, чтобы кому-либо запасть в душу. Никому не нужна ни твоя любовь, ни твое тело. Ведь ты слишком немощен". И Ян знал, что не обманывает себя. Все люди, что не были ему близки, никогда бы в жизни не сказали, что Чонин был хоть немного привлекательным. А Сынмин просто умирал, глядя в столь нежное лицо: его кожа была теплой, хоть и сухой, тело податливым, хоть и худым, а голос и глаза были олицетворением чего-то космически прекрасного. Возможно для Кима стандарты красоты были искажены из-за детства, вспоминать которое желания не было. Все, что он знал, так это то, что Ян Чонин заполучил его сердце, просто улыбнувшись. Всю тихую атмосферу убило громкое урчание в животе. Чонин живот втягивает, заставляя свой желудок замолчать, а сам норовит провалиться под землю от стыда. — Голоден? — Сынмин поднимает на него щенячьи глаза. — Нет. Другого ответа и ждать не стоило, ибо, конечно же "нет", кошелек то забыт дома. — Я угощу. Ким складывает руки за спиной и закусывает щеку изнутри. Что-то глубоко внутри подсказывает, что ответ Чонина решит их судьба. Их? Сынмин не знал, почему назвал это именно так. Видимо сердце руководило каждым его словом, так сильно желая, чтобы их судьба могла существовать. — Спасибо. Напряженную ситуацию спасла светлая улыбка. Сынмин смеется хрипло и выводит Яна из шумной пучины больницы.***
— Вау, выглядит вкусно, — Чонин потирает руки, стоит Сынмину поставить перед ним довольно вкусный обед, только что приготовленный на их местной кухне. — Приятного, — сам Ким садится напротив. — И вам. Чонин за обе щеки уплетает блюдо, мимо того не упускает шанса залезть в тарелку Сынмина. Старший не сильно удивляется, хоть и редко ел с кем-то вместе. Вряд ли его можно причислить к тем, кто соблюдал старую традицию делиться едой, но видя в чужих глазах яркую радость, Ким так же протягивает палочки к соседней тарелке. — М, действительно вкусно, — Сынмин с нескрываемым удовольствием пробует блюдо Яна. Он не знал, что еще спросить, хотя разговор продолжить хотелось. Заводить тему о болезнях будет глупее некуда, спрашивать Чонина о том, что с ним, будет просто некрасиво. Так что почему бы не задать банальный вопрос: — Ты где-то учишься? — Неа... — кажется Чонин серьёзно загрустил. — Не могу просто. У меня хреновая болячка, которая не позволяет мне ни учиться, ни заниматься каким-то спортом. Я... просто проживаю остаток своих дней довольно скучным способом. Сынмин чувствует холод, что так неприятно крадется по спине. Он видит в глазах напротив неудержимую тоску. Сынмин не понимал, почему такому как он дали второй шанс на жизнь, а такому как Чонин даже одного — нет. Как же чертовски хочется всю силу, что текла по жилам, направить на слабое сердца этого скромного паренька. Но Дарума такого не простит. Дарумы вообще духи еще те, Ким не мог исключить того, что его к жизни вернут, потому что контракт нарушил, а Чонина убьют вовсе. Ведь это Дарумы – мир частично в их руках. — Что это за болезнь? Если тебе не тяжело об этом говорить. — Я привык уже, если честно, — вдруг глаза загораются искрами. — Попробуйте угадать. Давайте, это врачебный квест. Она редкая. Очень редкая. — А я попытаюсь, — Сынмин принимает правила чужой игры, хотя нагло врет. — Это заболевание передается генетически? — Да. — Хм... оно, — Сынмин думает как отвести подозрение. — Оно проявляется при рождении? — По разному, — Чонин мотает головой. — Сколько людей болеют этим? — Наименьшие проценты. — А что на счет?.. — он взглядом бегает по потолку. — Оно связано с мутациями? — Ну... — Ян чувствует, что Ким подобрался слишком близко. — Да. — Синдром Мелас? — Вы читали мою историю! — парень Сынмину в грудь пальцем тыкает, глаза сощурив. — Что? Ни в коем случае! — Йери, — Чонин вновь отпивает из трубочки. Парень ловит непонятливый взгляд Кима, спеша пояснить: — Шин Йери – весьма милая медсестра, мама малышей-пациентов и... ваша ярая фанатка. Осмелюсь предположить, что после нашей внезапной встречи на лестнице, вы пошли на поиски моей истории. Не пойму правда, зачем, но.. все же. Глаза Кима широко открыты, он, точно рыбка, воздух глотает и пытается что-то отрицать. А Чонин в открытой душе видит желание спасти. Кого? Его? Вряд ли. А Сынмин тает. Разум его затуманен, но сердце тихо ёкает в груди. Чонин будет зол, старший уже ждал упреков, громких обвинений. И глаза лисьи заставляют упасть, с грохотом проламывая фундамент из собственной гордости, хоть та была и крошечной. Кажется, Сынмин влюбляется все сильнее. — Да, — Ким тихо признается, кивая. — Так все и было.