Вне здравого смысла

После обретения жижей из-под кровати около-человеческой формы, весьма аппетитной, эта самая уже-не-жижа стала куда более активной, чем раньше: появилось постоянное желание быть близко и даже ближе возможного. Рейхугольник оказался чересчур ласковой нечистью, он стремился проводить время подле Польши и, более того, на нем самом, часто окутывая некоторые части его тела, где бы Польша ни находился в границах квартиры или чем бы ни занимался. Рейх вечно следовал за ним (большую часть времени в виде сгустка тёмной материи, каким был под кроватью) ради совместного времяпрепровождения, а Польша и не был особо против, потому как Рейхугольник старался не мешать ему, не сковывать в движениях и не следовать за ним туда, куда не стоит: в туалет и душ он отпускал его одного — это было единственное исключение. Спали они тоже вместе. На ночь Рейхугольник забирался к Польше под одеяло и обнимал со спины, словно ещё одно одеяло, более плотное и приятное наощупь. Польша не был против и этого. Рядом с Рейхугольником ему было тепло и приятно находиться, не то что рядом с Ватиканом, нашедшим в лице Рейха новую причину попрекать Польшу за грехи. За то, что тот позволяет к себе липнуть (а Ватикану, бедняге, запрещает), за то, что разрешает спать рядом (а Ватикану в кровать Польши пути нет), за то, что нежится в тёплых объятиях Рейхугольника (хотя Ватикан мог бы подарить ему такие же и даже лучше, по его мнению). Рейхугольник Ватикану не нравился вовсе. Они тихо враждовали, метая друг в друга молнии взглядом при любой возможности. Вернее, так делал Ватикан, ибо Рейх относился к нему нейтрально, да и взгляд его ничего особо не выражал, будучи нечитаемым из-за особенности глаз. Однако священник отчего-то был уверен, что Рейх его ненавидит в ответ, почему и пытается бесить его тем, что липнет к Польше, который как раз не сопротивляется. Всякий раз, когда к нему приставал Ватикан, это кончалось неудачно для того, ибо поляк отвергал его, насмехался над попытками соблазнить и слал к черту. К взглядам с его стороны он, конечно, привык, но трогать себя ни за что не позволял. Слишком много Ватикан хотел, слишком на многое смело рассчитывал. Так что ему оставалось лишь бросать ревностные взгляды и тщетно пытаться что-то получить раз за разом. В размеренном темпе прошло немногим меньше недели. Польша радовался каждому дню, когда аномалий в доме больше не становилось. Утром его встречали объятия Рейхугольника, вечером — Ватикан, всегда и до этого ожидавший его на пороге, как верная собака. Он никогда ничего не говорил, только ждал, когда Польша разуется и снимет верхнюю одежду, после чего уходил на кухню, где дальше пил бокал вина и получал по шее от поляка. Одним вечером, вроде как, собиравшимся стать таким же обычным, как остальные, Польша заметил небольшое изменение: Ватикан его встретил, но отнюдь не ногами на полу. Он был подвешен к потолку кусками чёрной жижи и с максимально недовольным лицом смотрел на поляка так, словно в этом был виноват именно он, а не другое создание, которому как раз была подвластна тьма. Польша вскинул бровь, пожал плечами и прошёл в спальню, как ни в чем не бывало. Он по привычке, от которой так и не избавился, взглянул на занавеску, за которой так и оставалось пусто, бросил взгляд под кровать, где тоже ничего отныне не находилось, и упал на кровать звёздочкой, устремив усталый взгляд в потолок. Всё это время из коридора доносились возмущённые вопли Ватикана с просьбой заставить Рейхугольника его отпустить, а также с угрозами в сторону самого Рейхугольника, которого Польша нигде пока не видел, чем мысленно оправдывал свое нежелание снимать священника с потолка, где он имел больше пользы, изображая предмет украшения. Ещё бы светился в темноте, не кричал, не угрожал, и цены бы не было столь оригинальной люстре. Польша выдохнул, закрыл глаза и расслабился, насколько это было возможно, пока вдруг не открыл глаза вновь и не нахмурился, осознавая, что Рейхугольник никогда не был враждебно настроен к Ватикану, а значит, для того, чтобы он прилепил его к потолку, должна быть веская причина. «Ну значит, тем более сам виноват», — сделал вывод Польша и пожал плечами. Самому ему было даже в радость видеть и слышать страдания священника, наконец получившего за все заслуги. Счастье не могло длиться вечно, как бы того ни хотелось. Польше пришлось вскоре покинуть спальню, уже переодетым, и отправиться на кухню, куда путь лежал только через коридор, где и был подвешен Ватикан, то есть пробраться незамеченным бы не вышло. Польша профессионально проигнонировал его, будто Ватикана здесь нет и никогда не было, пока вдруг, проходя как раз под ним, не услышал характерные звуки отхаркивания таракана из его нечестивого рта, который давно пора было заклеить скотчем от греха подальше. Он тут же отскочил и увидел, как ровно на то место, где он только что стоял, упало насекомое. Оно попыталось оклематься и убежать, но оказалось придавлено метко брошенной с потолка библией. Поляк схватился за сердце и понял: Ватикана нужно снимать оттуда, пока он не заполнил дом страшными ползучими созданиями, с которыми только он и мог побороться мгновенно, спасая последние выжившие нервы поляка. — А спасибо сказать? — фыркнули сверху. Польше было не до него, поэтому он решил придержать добрые слова, которые Ватикан, так уж и быть, заслужил, несмотря на то, что сам являлся источником проблем с ползучими. — Не поблагодаришь сейчас — в следующий раз будешь говорить «спасибо» во время церемонии очищения, — донеслась угроза, сказанная соблазнительным тоном. Польша давно выучил, что церемония очищения и прощения за грехи у Ватикана — это жаркий интим вдвоем, реализуемый только в грязных мечтах одного Ватикана. Польшу эти идеи не привлекали. Поляк обежал весь дом, но Рейхугольника не нашёл, поэтому стал заглядывать во все тёмные и не очень тёмные углы. Чёрная масса запряталась на этот раз под диваном, заполнив собой всё пустое пространство под ним. Польша засунул в неё руку, потряс, и тьма ожила. Она зашевелилась, заурчала и выползла наружу. Лужа быстро сформировалась в узнаваемую фигуру, но немного меньше обычного. Куда делась часть Рейхугольника, догадаться было не сложно. Всё-таки чем-то ему нужно было пожертвовать ради благого дела. — Чем же он тебя вынудил так поступить? — спросил Польша, складывая руки на груди. Он приготовился выслушать нереальную историю об эпичной жестокой битве между ними с использованием остатков святой воды, припрятанной Польшей на дальней полке на кухне, и святой атрибутики. Но ответ оказался до боли прост. — Он везде ходил за мной и пытался прибить библией, как одного из своих тараканов. Надоел. Очень. Польша без каких-либо эмоций выслушал ответ, простоял в раздумьях ещё несколько секунд и ушёл на кухню, куда изначально и держал свой путь. Жизнь вернулась бы в привычное русло, если бы он смог избавиться от двух нежеланных соседей. Уже вчера Польша начал всерьез задумываться над этим, потому что и дальше жить в этом дурдоме было нельзя, это ненормально. От одной странности в квартире он избавился, хорошо было бы так же поступить и с остальными, пока они чудным образом не размножились, однако он пока не знал, как. Да и мирного Рейхугольника было жалко, а вот Ватикана он бы с радостью искупал в ванне, полной святой воды. Идея звучала хорошо, но где достать столько святой воды и как незаметно принести домой и наполнить ей ванну? Эти вопросы рушили всё, так что ему ещё предстояло подумать над другими способами. Облить Ватикана стаканчиком было мало — Польша уже пытался в самый первый день. Ничего, кроме пара, криков боли и быстро заживающих ожогов он не получил. Здесь в самом деле нужна была целая ванна, не меньше. По-другому более убедительный результат не получить. Ватикана спустили с потолка, и он исчез куда-то вместе с библией и трупом таракана, однако быстро вернулся, уже не такой растрепанный и глупый, каким был в плену наверху. Он с важным видом сел за стол, будто ничего не было, и закинул ногу на ногу. — А, да, спасибо за то, что убиваешь своих тараканов, а не оставляешь бегать по дому. — В лице Польши не читалось ни капли искренней благодарности, ведь священник боролся с заразой, которую сам приносил, но Ватикан остался доволен уже этим. — Я рад тому, что ты наконец-то начал ценить то, что имеешь. — Без тебя тараканов не было бы в принципе, не обольщайся, — Польша закатил глаза, цыкнув. Он обязан избавиться от Ватикана любыми способами. А Рейхугольник отойдёт вслед за ним, немного погодя, когда Польша постарается перевесить чашу весов с причинами убрать и Рейха из своей жизни. Как никак, он тоже демон, а нечисти здесь не место. Польша просто хочет снова жить спокойно, как обычный человек, а не невротик, сошедший с ума по причинам, которые можно записывать разве что в карточку пациента жёлтого дома.