***
Это было глупо. Винсенту пришлось плотнее обмотать куртку вокруг тела, чтобы не дрожать: дождь лил, не собираясь прекращаться в ближайшее время. Клочья волос прилипли ко лбу, и он мог только надеяться, что его брови не растают от стекающих по лицу капель. Меньше всего ему хотелось, чтобы окружающие знали, что он их нарисовал. «Возможно, он там даже не живет» – безуспешно пытался рассуждать знакомый женский голос в его голове. Он служил одновременно и назойливым напоминанием о том, что он натворил, и подсказкой, когда он делал что-то, что шло вразрез с его сущностью. «Это старый адрес. Зачем ему оставаться здесь после всего, что случилось?» Влажные шаги, эхом отражавшиеся от пустых улиц, ускорились. Мужчина был единственным, кто был достаточно глуп, чтобы пройти через эту бурю без зонтика, но такая погода не была запланирована, и ему пришлось смириться с тем, что он промокнет. «Тебе лучше вернуться. Оставь его в покое» – Она хихикнула, тон стал насмешливым. «С чего ты взял, что он захочет видеть именно тебя? Разве той ночи было недостаточно, чтобы намекнуть на...» Он тряхнул головой, чтобы избавиться от капель воды, грозящих упасть на глаза, и от постоянно растущего голоса, который становился всё более раздражающим, чем дольше он звучал. — Заткнись. Так и произошло. Поднимаясь по лестнице на верхний этаж, он пересчитывал двери, расположенные вдоль стены, не отрывая глаз от знакомой цифры "13", которая, как он помнил, принадлежала Ламори. Ага! Он остановился перед обветшалой красной дверью, цифры на которой висели на волоске: цифра "3" была перевёрнута, а краска, нанесённая на дерево, отслоилась. Странным образом она идеально подходила официанту. Рука со шрамом поднялась и нерешительно постучала в дверь, звук эхом разнесся по коридору. — Ламори? Ответа не последовало и Винсент возненавидел то, что от этого его сердцебиение участилось, и постучал ещё раз, уже более торопливо. И снова никакого ответа. Не ожидая ничего особенного, он опустил взгляд на дверную ручку и с удивлением обнаружил, что она без проблем поворачивается. Дверь со скрипом открылась, и он нерешительно шагнул внутрь. Сначала его поразил запах. Мерзкая, гниющая вонь покрывала каждый дюйм квартиры, и, закрыв за собой дверь со щелчком, Шарбонно зажал рот рукой. Краем глаза он заметил переполненное мусорное ведро, вывалившееся на пол, личинки и пищевой сок, просочившийся в древесину. Мерзость. Внутри также было холодно, настолько холодно, что он мог видеть собственное дыхание. По позвоночнику пробежала дрожь, а мокрая одежда только усугубляла ситуацию. Неужели здесь нет обогревателя? Мужчина не мог разобрать, куда он идет, тщательно разгребая все, чего касаются его ботинки. Теперь, подумав, он различил на стене очертания выключателя и пошел к нему, но обнаружил, что по-прежнему находится в полной темноте. От слепоты его спас городской свет, льющийся через единственное окно, но лишь едва-едва. Как Роди вообще так жил? Говоря о его бывшем официанте, Винсент обшарил гостиную в надежде обнаружить его. Прошла минута, прежде чем его зрение приспособилось к тусклому освещению комнаты, и он с трудом разглядел какие-либо признаки жизни, пока наконец не наткнулся на сгорбленную фигуру, свернувшуюся калачиком на испачканном диване и не шевелящуюся. Перешагнув через кучи мусора и грязной одежды, он навис над жалкой фигурой, наблюдая за происходящим. Он бы решил, что человек мертвый, если бы не медленное вздымание и опускание его груди или стон от толчка в бок, когда он подтягивал к себе рваные ошмётки одеяла в слабой попытке согреться. Чудо, что он не превратился в лепешку; с его лица исчез весь загар, и он мог бы напоминать труп, оставленный на снегу, если бы не неглубокое дыхание, формирующееся у него перед лицом, что опровергало сравнение одной маленькой деталью. Вздох раздражения эхом отразился от стен. «Как он так выживает? Неудивительно, что он вообще прибыл в кабинет психотерапевта», – размышлял Винсент, потирая рукой виски, чтобы унять нарастающую головную боль, и заглядывая через плечо собеседника, чтобы увидеть испачканное слезами лицо, покоящееся на покрытой соплями подушке и кривящее нос от отвращения. «Это грустно, даже для меня». Умирание на диване было прервано, к неудовольствию Роди, его тело грубо встряхнули. — Ламори. ... Никакой реакции. Шарбонно вздохнул, схватился за край покрывала и одним движением сдёрнул его, оставив другого корчиться и скулить на месте из-за воздействия прохладного воздуха. Бросив ткань на пол, он скрестил руки и подождал, пока жалобы прекратятся, чтобы продолжить разговор. — Вставай. Сейчас же. Я не буду повторяться. Ворча, он скатился с дивана и с грохотом упал на пол, не обращая внимания на грязную одежду, на которую он упал. — Ладно, ладно... Я встаю, встаю... — Он протёр глаза, давая зрению привыкнуть, и издал придушенный крик, увидев того, кто его доставал. Его тело в панике вжалось в диван. — Эй, как ты вообще сюда поп––! Вопрос был прерван острым взглядом, а затем нога осторожно пнула одну из ног мужчины, побуждая встать на ноги. — Роди, я сказал, вставай, или мне придётся самому тебя отсюда тащить? «Он бы предпочел, чтобы ты этого не делал, но ты не умеешь улавливать намёки...» Не желая попасть в ещё большие неприятности, официант поднялся на ноги, не поднимая глаз, пока пара стояла в неловком молчании. — От тебя всё ещё воняет. — подметил Винсент, оглядывая испачканную одежду с ног до головы. Принюхавшись, он уловил носом нотки лимона и догадался, что, по крайней мере, была попытка позаботиться о себе... Слабая попытка, но попытка. Роди уставился в землю и ногой отпихнул в сторону какой-то мусор. — Да, не было времени помыться... — Ты лежишь здесь, кажется, с момента своего последнего визита к Мэри. — Всё ещё глядя вниз, его бывший босс заметил знакомый наряд на другом, и ему пришлось побороть рвотные позывы, возникшие в задней стенке его горла. — Ты всё ещё в той одежде, в которой был тогда... Где твой душ? Ты вообще им пользуешься? Дрожащий палец указал Шарбонно за спину, и он повернул голову, чтобы увидеть дверь в ванную: из-под неё сочилась вода, а чёрная плесень уверенно превращала прогнившее дерево в свой вечный дом. От землистого запаха, исходящего от двери, у него зачесался нос, и он отвернулся, чтобы не чихнуть от одного этого зрелища. Роди разразился нервным смехом. — Я собирался починить его, но ты же знаешь, как бывает в жизни! — Чем дольше он говорил, тем меньше замечал, как быстро портится настроение собеседника. Он продолжал болтать обо всем, что попадалось ему на глаза, и пытался привнести в ситуацию немного юмора. — Тебе нужно сделать одно дело, а потом появляется более важное, и тогда происходит ещё больше, и ещё, и ещё... Его голос прервался и превратился в болезненный вой, когда его голову резко дёрнули вверх, а грубая рука, с покрытыми шрамами пальцами, намотала беспорядочные локоны, словно импровизированную рукоятку. Другой мужчина открыл рот, чтобы выразить своё недовольство, и почти вымолвил слово, но быстро замолчал, поймав на себе гневный взгляд, устремлённый сверху. Он почувствовал себя мелким, ничтожным; как официант тогда. — Ты жаловался на эту проблему ещё тогда, когда я управлял "La Gueule de Saturne". Слова были выплюнуты как яд и с таким же шипением вырвались из уст Винсента: чем дольше он говорил, тем сильнее сжимал его голову. Пара рук в панике вцепилась в его, и это только усилило его ярость: свободной рукой он схватил другого за запястья, больно скрутив их за спиной, тот издал при этом звук боли. — Ты хочешь сказать, что позволил этому... — Мужчина покачал головой, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы описать это отвратительное зрелище. — ...беспределу прогнивать уже больше года и ни черта не делать? Ответа не последовало, не было даже полушутливого оправдания, как раньше. Это только раззадорило высокого мужчину, и он отпустил руку, позволив тому упасть на землю. Отвлекшись на то, чтобы растереть боль, распустившуюся на коже головы, Роди не заметил, как тот поднял открытую ладонь, и в тусклом освещении от неё осталась лишь тень. Он рефлекторно вскинул голову, широко раскрыв глаза, и прикрыл голову руками. Угроза направлялась вниз, готовая вот-вот ударить. «Хватит!» Пощёчина застыла в воздухе в нескольких сантиметрах от загорелой кожи, но он не мог найти в себе силы выпустить всю эту энергию, когда внутренний голос наконец заговорил, нарушив молчание. «Ты пришел сюда, потому что беспокоился о нём, верно?» Ну, возможно, и не из-за этого, но предполагаемых рассуждений было достаточно, чтобы его рука медленно опустилась на бок, и он уставился на растерянное выражение лица другого, а голос продолжил. «Почему ты причиняешь ему боль? Неужели он тебе безразличен?». В тоне голоса слышалось недовольство, а фантомные руки обхватили его захлёбывающийся разум, заставляя мысли притупиться, а мир вокруг казаться менее похожим на реальность. «Что же случилось с тем чувством в твоём сердце, которое всплыло на той неделе?» Это чувство давно исчезло, но Винсент не мог удержаться от того, чтобы не поразмыслить над вопросами. Нет, он не... Неужели? Зачем же он тогда пришел сюда, если внутри него не было того, что сближало бы его с официантом? На мгновение в воздухе воцарилось неловкое молчание, и пара не сделала ни единого движения, чтобы его нарушить, – оба были заняты своими мыслями. — ... Лёгкие шаги отдалились от Роди, и он наблюдал, как другой мужчина направился к входной двери квартиры. Казалось, он что-то искал, взгляд метался по сторонам, прежде чем остановиться на зонтике, стоявшем в углу комнаты. — Я забираю тебя к себе, чтобы ты мог избавиться от этого отвратительного запаха и вернуться к Мэри. В ответ раздался смешок. — И почему я должен идти с тобой? Не теряя времени, был дан ответ. — Потому что в противном случае ты воссоединишься со своей девушкой. Это была ложь: он ни за что на свете не стал бы этого делать. Ни одна его часть не находила удовольствия в мысли о том, чтобы съесть блюдо, приготовленное из его бывшего сотрудника, но этого было достаточно, чтобы Ламори вскочил с пола и быстро зашагал следом за другим. — Пойдем. — Не обращая внимания на прожигающий взгляд, Винсент раскрыл зонтик и протянул его над парой. Он встретил растерянный взгляд и почти нашел в себе силы рассмеяться над реакцией. — Считай, что я обязан Вандервуд, а не тебе.***
В гостиной потрескивал огонь, что было облегчением для двух мужчин, которые, вероятно, умирали от обморожения с каждой секундой. До дома было не так далеко, как ожидалось, – всего несколько кварталов, и остаётся только удивляться, как они не сталкивались раньше. Не обращая внимания на то, что его гость разглядывает всё вокруг, Винсент бросил мокрое пальто в корзину для белья возле входной двери, но его одежда под ним почему-то оказалась сухой. — Иди прими душ и избавься от всех паразитов, которых ты притащил с собой. — Уголки его рта выстроили гримасу. — Не выходи, пока не почувствуешь хотя бы сносный запах. Несмотря на то, что он был в техническом долгу перед другим, коротышка лишь насмешливо ответил на эту просьбу. — Перестань обращаться со мной как с бродягой, которого ты подобрал на обочине дороги. Роди сделал, как было велено, и посмотрел в указанном направлении – на белую дверь, стоявшую в начале длинного коридора, соединявшегося с основной зоной. Он сдержал раздражённый взгляд, быстро проходя мимо хозяина и бормоча себе под нос. — Я не обязан был идти с тобой. Закатив глаза, Шарбонно поспешил ответить. — Тогда почему ты это сделал? У Ламори отпала челюсть. — Я–! Ты...! — Никакие слова не смогли бы точно передать то смущение, которое охватило мужчину. Не прошло и секунды, как он, всё ещё пытаясь объясниться, сдался и повернулся в сторону ванной. — А-агх! Ты невыносим! — Я оставлю одежду за дверью. — Только и сказал тот, повысив голос настолько, чтобы его было слышно за сердитыми шагами. Между открытием и закрытием двери был момент, когда Роди подумал о том, чтобы захлопнуть её, чтобы выплеснуть разочарование, но быстро отбросил эту мысль и закрыл её, как обычно. «Ты можешь пожить здесь пока что, принять душ, но убедись, что твой хозяин не продолжит быть ублюдком, иначе эта услуга будет так же быстро отнята назад». Душ был быстрым, простое мытье скрабом. За это время мужчина обнаружил, что дорогой вкус распространяется на шампуни и мочалку для тела, читая напечатанные этикетки брендов, о которых он даже не слышал. Это сильно отличалось от привычного лимонного средства "3 в 1". Выключив воду и выйдя, он пах как лимонно-травяной имбирь (бренда "Lustre-Creme", что бы это ни было), и увидел стопку полотенец на полке у раковины, решив, что можно воспользоваться одним из них. Когда он высушил волосы, раздался стук в дверь, а затем звук чего-то, поставленного на пол. Роди подождал немного, пока не услышал, как кто-то уходит, и повязал полотенце вокруг талии, после чего открыл дверь, чтобы выглянуть наружу. Как ему и было обещано, на полу лежала пара одежды, но, взяв её в руки и закрыв дверь ванной, он понял, что, возможно, она ему не подойдёт... вообще не подойдёт. Они явно принадлежали Винсенту: однотонные серые и белые цвета с отсутствующим характером, они подходили для более высокого и худощавого человека по сравнению с Роди. Даже когда он надевал их, ткань растянулась, и ему пришлось мысленно молиться, чтобы тот знал о последствиях того, что дал ему их. Он не собирался платить за это. Стук в дверь вывел мужчину из задумчивости, и он повернул голову в ту сторону, откуда доносился шум. — Ты уже закончил? Надеюсь, ты понимаешь, что я плачу по счетам? Бросив полотенце и грязную одежду на пол, он чуть не поскользнулся на мокрой плитке, пока мчался к двери ванной. — Иду! — Она открылась с тихим щелчком, и он закрыл её за собой, возвращаясь в гостиную и откидывая с глаз пряди волос. — Охлади свой пыл! За кухонным островком, который находился не так далеко от гостиной, хозяин поднял взгляд и открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, как только увидел, как одежда облегает фигуру другого мужчины. Удивительная, совершенно не странная реакция. Чем дольше Роди стоял под пристальным взглядом, тем больше стеснялся, пока не решил, что хватит, и неловко переместился на диван в гостиной. Он знал, что не в форме, но не думал, что это настолько плохо, чтобы на него смотрели как на животное из зоопарка. — Сиди здесь, — приказал Винсент. Не обращая внимания на то, насколько странным был весь этот сценарий, он начал идти по коридору, соединённому с главной зоной, и исчез, оставив напоследок комментарий, который эхом отразился от стен. — Без вина ты действуешь на нервы сильнее, чем обычно. Был ли официант действительно занозой в заднице или шеф-повар просто алкоголик? Вопрос века, который, вероятно, навсегда останется без ответа. Как и просили, Ламори сел там, где ему приказали, и стал ждать, когда вернётся другой. Его можно было принять за потерявшуюся собаку, за исключением отсутствия длинного пушистого хвоста и висячих ушей. Быть может, маленькая порода, как чихуахуа, или более крупная, как сенбернар? Тем временем, стараясь не обращать внимания на столь странный вопрос, он блуждал взглядом по интерьеру студии, и ему было любопытно посмотреть, насколько изменился чужой, дерьмовый вкус к декору, если он вообще изменился. Но, к его неудовольствию, всё выглядело почти так же, как и в прежней квартире. От искусственных растений на полках до странной и очень неудобной мебели – ни одна деталь интерьера, выбранного его боссом, не пострадала от пламени. Это было почти оскорбительно для огня, учитывая, что он уничтожил всё остальное. Краем глаза он заметил какой-то предмет, лежащий на верхушке книжного шкафа. Он тускло поблескивал в свете огня, едва достигавшего этой высоты, но так и манил встать со своего места и приподняться на цыпочки, чтобы осторожно взять его в руки. Его встретила фоторамка, внутри которой находилась большая металлическая пластина с оплавленными краями. При осмотре предмет был перевернут, и глаза Роди расширились, когда он заметил, что это такое: табличка с надписью "La Gueule de Saturne – Prized Restaurant", которая сообщала клиентам, решившим пообедать в бистро, что это заслуживающее доверия место. Неужели его босс хранил это напоминание об одном из своих величайших достижений? Это было... удручающе. — Что ты делаешь? Потрясенный, Роди не смог сдержать испуганного вскрика, и предмет, за которым он только что наблюдал, выпал из его рук. Он с грохотом упал на пол, и в течение следующей минуты это был единственный звук, за исключением рёва огня. Оба смотрели на раму, не решаясь поднять её или что-то сказать. Тот, что был пониже ростом, сделал это из страха. Он не знал, насколько это важно для Винсента, и не мог представить, что произойдет, если он откроет рот. Стекло, насколько он мог судить, не было разбито, но он приземлился лицом вниз, и трудно было определить, есть ли какие-либо повреждения. — ... Не говоря ни слова, Шарбонно наклонился, чтобы поднять её и поставить на прежнее место на полке. Его спина закрывала обзор, поэтому трудно было разглядеть выражение его лица. Однако его тон был спокойным, когда он говорил. — Не трогай мои вещи. Официант попытался извиниться, но безуспешно. — Мне очень жаль. Я могу заплатить за рамку, если она... Обернувшись, он прервал жалкие попытки резким взглядом и указал на диван. Он вытерпел это... на удивление хорошо. — Просто сядь, всё нормально. За его тоном скрывалось невысказанное «Ты уже достаточно натворил», но Роди, похоже, не уловил этого и, следуя указаниям, плюхнулся обратно. Он был потрясен, увидев, что будет сидеть не один, и немного подвинулся, чтобы освободить место. На журнальном столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала, один из которых был налит, а другой протянут для наполнения. Между звуками взбиваемых напитков и треском пламени царила совершенно невыносимая атмосфера. Желая снять напряжение, официант откинулся на спинку дивана, мысленно проклиная то, как резко оно ударило ему в спину, и прочистил горло, чтобы привлечь внимание собеседника. — Итак... — Его взгляд метался по комнате, пытаясь найти что-то, на чём можно было бы сосредоточиться и, возможно, использовать в качестве зачина для разговора. — Есть хобби или...? — Ламори, если ты собираешься начать болтать с целью получить информацию, заканчивай с этим. Ага, понял, переходим к делу. — Почему ты... — Он беспричинно развел руками, пытаясь найти подходящий способ сказать то, что у него на уме. Решив просто выплюнуть это, как есть, он опустил руку и неловко вздохнул, избегая контакта в глаза. — ...сделал то, что сделал? Вместо того чтобы огрызнуться, как ожидал другой, Винсент просто фыркнул на вопрос. — Я привёл тебя сюда не для того, чтобы ответить на всё, что тебя гложет. Оставь это для Мэри. — Он сделал паузу, отпил глоток вина и уставился на камин, прежде чем продолжить. В его радужке отражались отблески пламени. — Но если ты действительно хочешь услышать мои доводы, то я не знаю. Это не было ложью, и Роди мог это понять. Хотя он знал этого человека всего неделю, ему хотелось верить, что он умеет читать других настолько, чтобы понимать, когда они говорят то, что имеют в виду. Но всё же ему было трудно понять, как кто-то может принять такое судьбоносное решение, даже не имея на то личных причин. Нельзя убивать просто так, потому что у тебя есть внутреннее чувство. Потягивая то, что осталось в его стакане, Ламори мог лишь отстранённо размышлять и пытаться осмыслить всё, что произошло сегодня. Последние несколько дней он почти всё время проводил во сне или просто гнил. Он задавался вопросом, как другой вообще узнал о том, что он не пришел на работу, но, учитывая, что его босс явился к нему по месту жительства, не имея адреса, он решил, что лучше оставить этот вопрос на другой раз. «Жизнь – странная штука», – сказал он себе и не смог удержаться от подобия улыбки, появившуюся на его губах от иронии судьбы. «Иногда она приводит к тому, что ты просто делишь бутылку дешёвого ликера с убийцей своей бывшей». Сидящий рядом с мужчиной шеф-повар тоже погрузился в свои мысли, но поспешил вырваться из их лап. — В любом случае, — он постучал пальцем по ободку своего бокала, чтобы привлечь внимание собеседника, прежде чем продолжить. — Раз уж ты задал мне вопрос, будет справедливо, если ты ответишь на один из моих, верно? Медленный, неохотный кивок был дан. — Тогда мой вопрос к тебе такой: Почему ты решил посетить Мэри? — Винсент наблюдал, как лицо собеседника исказилось в замешательстве, и быстро подыскивал слова, чтобы объяснить, почему он спрашивает об этом. — Это не совсем подходит... — Рука слегка покачала вино в раздумье, и он нахмурил брови, прежде чем жестом указать на собеседника. — ... тебе. Разве не прекрасно он владеет словами? Неудивительно, что он живет один и без любви. Однако отсутствие уважения в вопросе не заставило Роди не отвечать на него, и он застонал, сжимая переносицу. — У моего коллеги есть ребенок, который ходил туда раньше и он заметил у меня плохое настроение. — Он устало усмехнулся. — Видимо, всё было достаточно плохо, чтобы он дал мне адрес, и я явился туда в тот же день. В глубине души он подумал, не сталкивался ли Шарбонно с ребёнком старика и не означает ли это, что он уже давно видится с Мэри. Он не удивился бы, если бы оба вопроса оказались правдой. — В тот же день, когда мы встретились? — Да. — Интересно. — ...Винс? — Темный глаз, за которым последовал его более медленный молочный брат, посмотрел на официанта, и он принял это за знак продолжать разговор, сглотнув комок в горле. — Хочешь сыграть в "21 вопрос"? Губы, покрытые шрамами, нахмурились, и к ним поднесли бокал с вином, которое они пили без особого интереса. — Мы не подростки, устраивающие вечеринку. Официант поспешил ответить контраргументом. — Но мы оба хотим спросить друг друга о чем-нибудь, верно? — Столь быстрый ответ заставил собеседника уделить больше внимания и понять, что это не жалкая шутка, а серьёзный вопрос. — Мы можем использовать это как предлог. На мгновение между ними повисло молчание. Роди почти решил, что чем-то разозлил собеседника, и уже собирался открыть рот, чтобы отбросить это предложение, но был удивлен спокойной реакцией. Вздохнув, Винсент сел, поставив бокал на маленький кофейный столик. — Хорошо, — На лице мужчины появилась улыбка, но он поднял палец, чтобы показать, что ещё не закончил говорить. — Но я не обещаю, что отвечу на все вопросы правдиво. Что ж, это было лучше, чем ничего. — Договорились! ... Благодаря алкоголю, бурлящему в жилах обоих, мужчины смогли раскрепоститься, пока продолжались расспросы, а слова становились всё более невнятными по мере того, как продвигалась ночь. В итоге они многому научились друг у друга, причем один больше, чем другой. — Знаешь, — проговорил Ламори, держа между пальцами пустой бокал из-под вина. В итоге он прикончил целую бутылку в одиночку, в то время как другой мужчина всё ещё пил второй бокал и был едва ли наполовину пьянее своего собутыльника, несмотря на то что был очевидным легковесом. — Ты был таким страшным в бистро. Я обмочился, как только увидел, что ты высунул голову, чтобы проверить клиентов! Бровь была приподнята. — Страшным? — Винсент не удержался и рассмеялся от признания. — Вряд ли я видел в своих действиях что-то страшное. Не напортачил бы, и мне не пришлось бы делать тебе замечание. — Он хмыкнул, довольный своими рассуждениями, и допил свой напиток. — Достаточно просто. Другой хмыкнул в знак несогласия, наклонился ближе к своему партнёру и ткнул дразнящим пальцем в его щеку. — Ммм, не знаю... Ты можешь быть довольно страшным, если на тебя надавить. — Ох? Роди кивнул и принял это за знак продолжить свою пьяную тираду, используя руки для передачи каждой мелочи. Он был настолько погружен в себя, что даже не заметил, как прислонился всем телом к боку другого мужчины, и не заметил, как лицо покрылось краской. Впрочем, мужчина, которого использовали в качестве подушки, не собирался обращать на это внимание. — У нас с поварами было кодовое слово, когда ты выходишь на перекур... — Пара загорелых рук взмахнула в воздухе, словно раздвигая притворный занавес и открывая тайну. — Древесный уголь! Винсент не удержался и фыркнул. — Древесный уголь? — Всё ещё хихикая, он прикрыл рот рукой, чтобы собеседник не увидел ухмылку на его лице, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить смех, грозящий выплеснуться наружу, прежде чем продолжить. — Почему уголь? — Ну... — Ламори пожал плечами, не зная, что сказать. — Ну, ты знаешь. — Нет, не знаю, — возразил тот, скрестив руки на груди и бросив на собеседника ожидающий взгляд. — Пожалуйста, просвети меня, что же означает кодовое слово "древесный уголь". Роди не мог сдержаться, когда его лицо покраснело, на этот раз не от алкоголя. Его слова звучали небрежно, и он изо всех сил пытался объяснить, но безуспешно. — Ты всегда одевался в чёрное. — Очень познавательно, кто-нибудь дайте этому человеку медаль. — Как... древесно-угольно-чёрный. Ты как-то даже униформу шеф-повара сделал чёрной. Закатив глаза, шеф-повар сдержал смех, напомнив себе, что на сегодня он уже достаточно разрушил свои границы. — Очень умно. Не уловив сарказма, рыжий ухмыльнулся, положив руку на грудь и надувшись от гордости. — Сам придумал. Было уже поздно, стрелки часов, прибитых к стене, начали подходить к отметке "12". Признаки усталости также начали проявляться на лице невысокого мужчины: он зевал и с трудом держал глаза открытыми. Винсент счёл это подходящим моментом для того, чтобы закончить ночь, и сдвинулся с дивана, заставив собеседника со стоном удариться головой о твердую поверхность. — Ты можешь поспать здесь и можешь уйти, когда придешь в себя. — Взяв оба бокала с вином, он поставил их на кофейный столик, планируя вымыть их утром, прежде чем отправиться в свою комнату по коридору. — Спокойной ночи, Ламори. Не успел он отойти, как рука схватила его за запястье, заставив вздрогнуть, и он успокоился, увидев полуприкрытые глаза. — Эй, Винс? — Роди не стал дожидаться ответа и продолжил, когда его голос стал мягче: сон занял своё место в его теле, рука опустилась на пол, и он прижался к локтю, закрыв глаза. — Спасибо, что позволил мне переночевать здесь. Ты нормальный человек. Шеф наблюдал за тем, как тот погружается в сон и начинает тихонько похрапывать, всё ещё думая о признании и чувствуя себя всё более запутанным, чем дольше оно задерживалось в его сознании. Размышляя над этим, он дошёл до своей комнаты, закрыл за собой дверь и прислонился к раме. Что это было? Что это значило для них отныне? Невозможно избавиться от года, в течение которого они не виделись, и непрекращающейся ненависти с помощью нескольких бутылок дешёвого алкоголя. И всё же Ламори нашёл в себе силы по пьяни сказать то, что не скажешь убийце человека, которого любил всеми фибрами своего существования: «Ты нормальный человек». Да, конечно, это не было «потрясающий», «замечательный» или даже близко не «Я люблю тебя, и мы должны быть друзьями», но это было огромным улучшением по сравнению с тем, что ему сказали не так давно, что он ненавидит Шарбонно до мозга костей и желает ему смерти. От этих слов в груди разлилось тепло, и он мог притвориться, что чувствует во рту сладость, которая должна была прийти вместе с этим. «Не устраивайся слишком удобно, Шарбонно». Знакомый голос прозвучал у него в затылке и вытеснил это ощущение, заменив его горьким. «В конце концов», – размышлял он и становился всё громче, словно опираясь на его плечо и шепча ему на ухо. «Что может быть у каннибала, кроме жажды плоти?»***
Во сне Роди открыл глаза и увидел знакомый интерьер морозильной камеры бистро, в котором он бывал уже сотни раз. Ощущение верёвки на запястьях не позволяло ему сопротивляться, и он сидел в ожидании того, что должно произойти. Он смирился с этим испытанием после первых нескольких раз, когда ему снились кошмары, и не пытался сопротивляться. — Роди... Подняв взгляд, официант различил фигуру монстра, который обычно приходил к нему, – тени скрывали его лицо, словно маска. Оно прислонилось к двери, служившей единственным входом и выходом из ледяной тюрьмы, и блеск стали свидетельствовал о том, что оно вооружено и готово к предстоящему. Оно не совсем соответствовало тому, что преследовало его в реальной жизни. Напротив, оно было более садистским, демонстрируя особую сторону человека, которого он боялся. Если бы это была точная копия, он бы уже давно сошел с ума. Оно наклонило голову, с любопытством наблюдая за бездействием. — Почему ты не убежал, Роди? — В этом тоне слышался намёк на нытье, как будто оно было разочаровано тем, что не получило острых ощущений от погони. А под погоней подразумевался повторяющийся сценарий, когда связанный мужчина извивается на полу, как червяк. В то время как другой спокойно подходил к нему, чтобы вонзить нож в ноги и перерезать сухожилия, позволяющие ему ходить, и хихикал над тем, как кровь вытекает и застывает, попадая на пол. Он не отвечал, изо всех сил стараясь отвлечься, прежде чем начнется бойня. Он обнаружил, что такой подход уменьшает боль и помогает быстрее прийти в себя. Однако монстру это не понравилось, и он быстро появился перед ним, к сожалению, так и не добившись особой реакции. Всё, что оно получило, – это то, что мужчина переместил свой вес в более удобное сидячее положение. Это только усилило его гнев, и покрытая кровью рука схватила его за подбородок, заставляя посмотреть на него. Наконец он поднял взгляд, и глаза его расширились, когда он увидел лицо собеседника. Вместо того чтобы выглядеть как обычно, как босс, который гонялся за ним по кухне с оружием, оно изменилось, чтобы соответствовать более поздней версии, которую он узнал. Ухмылка со шрамами. От этого изменения страх запульсировал в его жилах, точно так же, как он реагировал, когда эти кошмары только начинались. Одобряя то, как изменилась реакция, монстр улыбнулся, почти ласково, если не знать его намерений. — Что не так, Роди? — Губы чудовища фальшиво надулись, кожа сморщилась, заставив собеседника поморщиться от этого звука. Влажные пальцы погладили его по щеке, оставив на загорелой коже четыре пунцовые дорожки. — Ты решил больше не быть мужчиной? Без стальных яиц? Пронзительный крик прервал все ответные действия Ламори: клинок, который он только что видел, вонзился ему в бедро. Ему пришлось глотать воздух как рыба на суше, чтобы успокоить учащённое биение собственного сердца, а в месте ранения зародилась боль. Сверху послышался истошный хохот, и Роди потребовалась вся его сила, чтобы не смотреть вверх. Сейчас у него были дела поважнее, и увидеть лицо монстра было бы только сложнее, чем сейчас. Когда подсознанию стало надоедать текущее положение дел, мир вокруг него подернулся дымкой, и вскоре он обнаружил себя лежащим на одном из кухонных столов. Веревка всё ещё связывала его запястья, а теперь ещё и обхватывала лодыжки, делая его похожим на свинью, готовую к резне. «Не слишком удачное сравнение», – подумал он. «Может, это знак, что пора переезжать в деревню. Мне всегда нравилась идея быть фермером, разводить коров и всё такое...» Рядом с лицом мужчины послышался отчётливый звук металла о металл, и его голова откинулась в сторону, чтобы обнаружить, что монстр точит нож. Не было никаких признаков того, что он когда-либо находился в его теле, и единственным признаком того, что был, – ощутимая боль, пронзившая ногу. Ощущение липкой крови, скопившейся под телом Роди и заставившей одежду прилипнуть к телу, не давало ему забыть о происходящем, но этого было недостаточно, чтобы заставить его посмотреть вниз. Он откинул голову назад, чтобы посмотреть на верхний свет, и застонал. Он не хотел видеть повреждения. Он просто хотел, чтобы этот кошмар закончился и он смог проснуться в более приятном виде. Вскоре скребущий звук прекратился, лезвие вытерли тряпкой, которая висела на поверхности рядом с охапкой, и взору предстало лицо монстра. Увидев покрытое шрамами лицо, он скривился, и ему пришлось прикусить язык, чтобы не сказать того, о чём потом придется пожалеть. Несмотря на всё, что должно было представлять из себя это лицо, от его вида ему стало плохо по самым неподходящим причинам. Это было похоже на оскорбление нынешнего Винсента; Винсента, который позволял ему спать на своем диване и пить вино. Удивительно, как может измениться мнение о человеке, если проявить к нему немного доброты, пусть даже самую малость. Тонкая рука откинула волосы с глаз, и они на мгновение встретились взглядами, после чего оно вернулась к его оценке. Взгляд прошёлся по чертам лица и остальным частям тела, словно мысленно выбирая все лучшие стрижки. Роди не шевелился, почти не обращая внимания на происходящее. Бороться с ним было уже бесполезно. Будь то варение, гриль, копчение, жарка – всё это заканчивалось тем, что его подавали на серебряном блюдце и съедали. Может быть, сегодня они проявят фантазию и его предварительно замаринуют в какой-нибудь смеси. Закрыв глаза, он позволил себе отвлечься от мыслей, готовясь к предстоящему. Всего несколько часов, и он проснётся, всего несколько часов. Всё как обычно, всё как обычно... — Не терпится увидеть, как Ламори отреагирует на то, каким блюдом ты станешь. ... Что? Сбитый с толку этим предложением, Роди открыл глаза и перевёл взгляд вниз, чтобы посмотреть, о чём говорит собеседник, и почувствовал, как желудок забурлил в груди, когда он увидел ноги в знакомых чёрных чулках в сочетании с плиссированной юбкой. Лицо чудовища переместилось ближе к нему, чтобы посмотреть на то, от чего кровь отлилась от его лица. — Что случилось, Марианна? — Одна из рук чудовища погладила его по макушке, словно пытаясь успокоить испуганное животное. — Что это за выражение у тебя на лице? Это было не его тело, а тело его бывшей девушки, прежде чем оно было разрублено на кусочки. Даже остальная часть его тела была одета так, как он её запомнил, и он не мог остановиться, дёргая верёвки, чего не делал уже давно. — Винс, Винс...! — Его тело – тело Манон – начало кататься по столу, сбивая с него вещи. Предметы падали на пол с оглушительным треском, и это только подстёгивало его действия в надежде, что он присоединится к ним. — Отпусти меня. Это уже не смешно, просто отпусти меня... — Он покачал головой, поправляя себя. — Нет, отпусти Манон. Он был не против того, чтобы его превратили в премьер-нарезки, но он не допустит, чтобы это случилось с Манон. Только не снова. Чем больше он паниковал, тем сильнее подпитывался интерес монстра, который наклонил голову, чтобы понаблюдать за испуганной реакцией на лице собеседника. Его голос повысился на октаву, когда он заметил, что его мольбы не убеждают его. Нет, похоже, оно наслаждалось мольбами. Широко раскрытыми глазами оно наблюдало за тем, как его еда отбивается от рук с глубоким удовлетворением. Но вскоре ему надоело, и оно, прислушавшись к голосу мужчины, переместилось к нему, приставив нож к его животу. — Стой, стой, стой, стой––! Кровавый крик вырвался из его горла и лишь продолжился, когда он почувствовал, как лезвие всё глубже вонзается в его тело. Он услышал звук разрезаемых органов и едва успел отпрянуть от руки, погружающейся в открытую рану. — Не хочу таких, — пояснил монстр, бросая внутренности в мусорную корзину неподалеку от стола. Они приземлились с тяжёлым звуком и заставили бы человека вырвать свой желудок, если бы он у него ещё был. — Не годится для блюда, о котором я думаю. Оно рассмеялось и быстрыми движениями продолжил свою работу. Эхо смеха, заливавшее комнату вместе с собственной кровью, всё сильнее застилало глаза, и он терял силы, истекая кровью на стол и пол. Он уже не мог разобрать, что говорит монстр, – звон в ушах заглушал звуки разрезания. Несмотря на оцепенение, всё это было слишком сильно для него и перегружало его чувства. «Боже, помогите мне, пожалуйста...». В уголках его глаз заблестели слёзы. «Помогите мне спасти Манон». Затем наступила темнота, все звуки прекратились, поглощённые пустотой вокруг, и он мог только заключить, что это его создатель наконец-то дал ему минуту милосердия после года мучений.