Без счастливого конца

Когда мне исполнилось двадцать девять лет, другие старшие черномаги свалили мне на шею троих учеников. Я понятия не имела, что с ними делать. Самой младшей из моих, как их было принято у нас называть, щенков было всего тринадцать. Её звали Алоли, она была единственной девочкой в группе. Тихая и пугливая, изучавшая онейромантию, с какими-то наивными кудряшками и в заношенном малиновом платьице, обделённая родительской любовью, она неизбежно мне кое-кого напоминала. В поведении и характере Алоли без труда виделся образ моей старой подруги, Дии. Я не возлагала на неё никаких надежд, хотя пыталась сделать всё, чтобы девчонка дожила до конца обучения. Следующим по старшенству был шестнадцатилетний Клит. Взбалмышный неусидчивый мальчишка, которому будто шило в одно место вставили – вот настолько в неприятности попадать любил. Только с его появлением я поняла, как тяжело было моему наставнику со мной. То с фингалом под глазом на урок придёт, то меджаи среди ночи за шкирку притащат... Радовало одно: он во всём почти всегда следовал за другим моим подопечным. Зубери – самый старший. Его прошлый наставник умер при неизвестных мне обстоятельствах, и он пришёл учиться у меня в возрасте восемнадцати лет. Он стал для Клита примером молодого мужчины и вторым воспитателем. Способный, амбициозный и усердный ученик, в будущем – моя большая гордость. Но в то время на его счёт у меня было одно беспокойство: как бы серьёзность и разумность не стали жестокостью и холодной расчётливостью. Это бы сделало Зубери прекрасным черномагом, но тяжким камнем на моём сердце. Я не знала, как справляться с такой ношей. Столько учеников было слишком много для меня одной, взрастить троих в своё время оказалось не по силам даже для Реммао. Не знала ещё, как им удавалось уважать меня и чувствовать себя в безопасности рядом со мной. Но как-то удавалось. Они в моих глазах были ещё совсем детьми, младшая только-только азы изучала. Двух парней я уже брала на заказы, они оба во всю рвались трудиться и получать плату за свой труд. Оно и понятно – все трое выросли в неполных и бедных семьях, в итоге оставшись сиротами. В этом были схожи судьбы всех шезму. Мальчики любили оружие и учились обращаться с ним. Нередко их можно было застать за тренировочными поединками. Парни с широкими улыбками размахивали кинжалами, а младшая девочка наблюдала за ними со стороны. Я радовалась тому, что хотя бы двое, если окажутся загнанными в угол, сумеют постоять за себя. Храм, в котором я нашла для них и для себя пристанище, стоял, казалось, на отшибе Египта и всего мира. Вдалеке от охоты и всех тех ужасов, через которые пришлось пройти мне. Как и всякий наставник, я старалась уберечь учеников от опасности, но рассказывала им о ней со всей неприкрытой правдой, чтобы они знали, в какое общество попали и что их вскоре ждёт. И как бывало со всякими щенками, стоило мне узнать их имена, как я тут же стала привязываться. Раньше я не понимала, почему Реммао, ещё вполне молодой и недурно смотревшийся, одевался так закрыто. Потом сама стала кутаться поплотнее да построже. Пряталась от подопечных за тёмно подведёнными глазами, туго заплетёнными волосами и за складками хлопка и шёлка. Словно так могла скрыться от ответственности за них. Казалось, что я сама ещё неразумный ребёнок. А их как воспитывать? Как с ними быть? В моей жизни был лишь один пример того, каким должен быть наставник. И пример этот был неудачный. Потому я поступала так, как считала и чувствовала нужным. И когда в наш храм пришёл охотник, я убила его. Как только он стал задавать неудобные вопросы. Быстро, не колеблясь, без размышлений. Учеников стоило познакомить с этой стороной тяжёлой жизни шезму, а от угрозы следовало избавиться. Я знала, что поступила именно так, как было нужно. Реммао бы просто сбежал, оставив нас на растерзание. А я не смогла. Мне было, кого защищать. Однажды на уроке я заметила, как Клит отвлёкся от записей, засмотревшись на Алоли с невинным любованием. Она тогда его взгляда не почувствовала, а я прописала непутёвому подопечному слабый подзатыльник. — Не отвлекайся. Тебе она интересней, чем папирус и калам? Мальчик засмущался, уткнувшись в иероглифы, а девочка, должно быть, смекнув, что к чему, рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Зубери закатил глаза. — Разве хорошо это для шезму – учёбе симпатию предпочитать? Его вопрос, не нуждавшийся в ответе, был просто укором в сторону Клита, но я почему-то захотела сказать об этом своё слово. — Любви всегда и всюду место есть. Даже для шезму. Ученики с удивлением и интересом уставились на меня, а Зубери осторожно полюбопытствовал: — Такое было в... вашей жизни? Я тускло улыбнулась и присела чуть поодаль от них. Мои воспоминания что тогда, что сейчас неустанно посещали картинки сильных рук и светлых глаз. Опасной ухмылки, белёсых волос и тёплых касаний. Воспоминания об Амене, давно покинутом мной, накрывали, бывало, мягким одеялом, а бывало – жуткой болью. Сожалениями об утраченном времени, о собственной трусости и глупости... Но мы были из разных миров. Я жалела о потерянной возможности, а разве была у меня эта возможность? Ответом для мальчика стало расплывчатое и уклончивое: — Ребячество это всё. Дурь из головы с возрастом уходит... Занимайтесь дальше. Кто мне скажет, какая нить во сне за страсть отвечает?

***

Шли годы, и мои ученики росли. Я помогла им пройти долгий для них и короткий для себя путь. Для меня остаётся загадкой, как именно это произошло. Наверное, в какой-то момент я просто посмотрела на них и, увидев взрослых молодых черномагов, поняла, что пора. Пришло время идти. Мои ученики ушли туда, где, как я надеялась, они смогут построить собственные жизни. Младшие черномаги редко переживают первый год отдельно от наставников. Но я верила, что они смогут. Мне наскучило сидеть на одном месте, и обучению ещё одного поколения я предпочла странствия. Спустя два года мне повстречался молодой мужчина. Он служил при храме Тота в Гермополе, где прошла моя юность, и обучал искусству чёрной магии четверых детей. Этим наставником был превзошедший меня Зубери. Мудрый и сильный. Алоли я увидела ещё через полтора года, в какой-то глубинке, безымянном поселении. Она была беременна своим третьим. Всё такая же тихая и скромная, а ещё уставшая, но улыбчивая. А Клит... Клит затерялся. Может, бежал за пределы Египта или залёг на дно, но если бы умер, эта весть дошла бы до меня. Он никогда не был постоянным, а веселье в глазах и полная свобода его мыслей напоминали мне нашего покровителя. Кто знает, может и Клит сейчас где-то там, среди песков палящих Красных земель. О том, что я выучила и вырастила этих троих, я нисколько не жалею. Сожалею лишь об одном: им пришлось жить в том же мире, в котором жила я. Вот только у моих учеников ещё всё впереди, они могут стать счастливыми. А я не смогла.