⛸️⛸️⛸️
План просто обо всем забыть проваливается как минимум по одному из трех пунктов, потому что Чанбин, с которым Джисон встретился в одной из кофеен, тащит его на тот самый каток. Джисону бы стоило что-то заподозрить еще когда он вышел на той же стации метро, как и когда ездил к Минхо, но логическое мышление утром обычно свою работу саботировало слишком успешно. – У тебя тренировка? – латте на удивление вкусный, и если бы не последующая прогулка, Джисон бы даже подумал, что кофе стоил семи станций метро, которые он проехал по дороге сюда. – Может, тогда позже увидимся? Не хочу тебя отвлекать. Чанбин только машет руками, и Джисон молча радуется, что у Со на стаканчике с кофе крышка. – После обеда аж, у нас вчера матч был, отдыхаем утром. Джисону очень хочется узнать, зачем они тогда, собственно, на ледовую арену прутся, хотя могли бы посидеть в весьма уютном кафе, но это все как-то не очень вежливо звучит, и Хан все же выдавливает откровенно формальное: – И как прошла игра? Чанбин в ответ как-то странно моргает, и Джисону кажется, что улыбка у старшего как-то меняется. – Прошла, – Со пожимает плечами слишком быстро, чтобы часть мозга Джисона, отвечающая за социальные взаимодействия, успела включиться и сделать какие-то выводы. – Но лучше послушай, с кем я тебя сегодня познакомлю. Уверен, тебе понравится. Джисон давит из себя самую воодушевленную гримасу, на какую он только способен. Нужно вести себя вежливо. Нужно налаживать рабочие контакты. Нужно постараться не выглядеть незаинтересованной ни в ком мразью. Как Минхо. Но черт, Джисону вот вообще не интересно. Он и так прекрасно знает, что там будет. Хоккеист какой-нибудь. Или, еще хуже, фигурист. Очень известный спортсмен, одним словом. Джисону эти спортсмены вообще нафиг не сдались. Может, будь это во времена его увлечения спортом, все было бы иначе. Да и то вряд ли – команду Чанбина он вроде не знает. Но Со не только хоккеист, он отличный автор песен. И вот это уже Джисону интересно и нужно. Так что придется потерпеть. – Познакомлю тебя с Чани-хеном, – конечно Чанбин воодушевлен, это явно какой-то его мега уважаемый старший коллега, очень жаль, что Джисону плевать. – Ты его скорее знаешь как CB97. – Серьезно? Джисон говорит слишком громко, осознает это сразу и уже хочет извиниться, когда видит, что Чанбин просто смеется в ответ. Еще раз приходит осознание, как же с Со легко. – Серьезно, – Джисону кажется, что старший сейчас потреплет его по волосам, столько какого-то почти родительского тепла у Чанбина в глазах, но вместо этого Со просто хватает за предплечье и тянет через неоживленную дорогу. – Ты бы себя видел все это время. Думал, что я тебя в мир хоккея затащить хочу? Никогда еще не видел, чтобы наигранная радость настолько страдальчески выглядела. К черту новый телефон. Джисону нужно записаться на курсы актерского мастерства. Немедленно. – Расслабься, я уже понял, что ты больше по фигуристам. Чанбин бросает это так невзначай, что до Джисона не сразу-то и смысл доходит. Предвкушение от предстоящей встречи окончательно забивает любые рациональные участки мозга, и Джисон осознает, как именно выразился старший в отношении его и любви к фигурному катанию, только тогда, когда на глаза попадается флаер о наборе детей в секцию, криво прилепленный на стеклянные двери катка. – Мне не нравится фигурное катание, – Джисон резко останавливается и Чанбин, все это время продолжающий сжимать предплечье младшего, почти спотыкается. – Я вообще ни разу фигурное катание даже и не смотрел. Со в ответ смотрит как-то слишком снисходительно, приподнимает бровь и даже не пытается спрятать усмешку. – Я не сказал, что тебе нравится фигурное катание, – Джисон уже хочет расслабленно выдохнуть, но что-то во взгляде Чанбина не дает этого сделать. – Я сказал, что тебе нравятся фигуристы. Джисон готов спорить, но Со его явно слушать не хочет, первым ныряя внутрь здания. Ничего, кроме как пойти следом, Джисону не остается.⛸️⛸️⛸️
Чан оказывается просто замечательным. Большим, добрым и очень улыбчивым. Джисон даже забывает, что он все еще на чертовом катке, болтая без умолку и чувствуя себя так, будто внезапно стал экстравертом. А еще Чан действительно разбирается в музыке. Они общаются всего от силы час, но серьезно, Джисон за это время узнал больше, чем за целый год в университете. Ну, нужно, конечно, учесть, что он туда ходил за это время недели две в общей сложности хорошо если, но все равно. Если бы его преподаватели рассказывали так, как это делает Чан, Джисон бы уже ботаником стал. – Я в основном работаю в студии, которую снимаю вместе с Чанбином, но что-то мелкое могу сделать и из дома, – студия, куда Джисон всегда ходил до этого, недавно закрылась, и Хан цепляется за каждое слово. – Но у меня еще работа, а у Чанбина тренировки, поэтому мы не то чтобы часто записываемся. Если хочешь, можешь тоже приходить. Я вышлю тебе адрес и скажу код, ладно? Джисону кажется, что он выиграл в лотерею. Что его избрали небеса. Что ему достался тот самый золотой билет на Шоколадную фабрику. – О, секунду, – Чан отвлекается и смотрит куда-то Джисону через плечо, и Хан чисто на автомате поворачивается тоже. Ну да, все эти золотые билеты с подвохом были. В коридоре, ведущем от, как Джисон понял, раздевалок, стоит Минхо и выглядит так, будто первым в его списке планов на сегодня стоит убить кого-то. Судя по всему, Джисона. Ну, смотрит Ли, по крайней мере, точно на него. – Минхо, – Чан звучит слишком весело для сложившейся атмосферы, и Джисону на секунду кажется, что это у него просто что-то с социальным восприятием, а Минхо на самом деле просто зайка и ангелочек. – Иди сюда. Джисон до последнего надеется, что Минхо развернется и уйдет. Старший как-то не особо выглядит как человек, который кого-то слушается. Но Джисон не успевает себя в этом убедить, чтобы перестать паниковать, когда видит, что Минхо явно нехотя, но все же в их сторону плетется. Черт, нужно было заранее уточнить, где тут туалет. Для таких внезапных незапланированных побегов. – Опять-опять, – Чан почти мурлычет и смотрит на подошедшего Минхо с такой радостной улыбкой, что у Джисона от контраста с недовольным лицом Ли почти сбоит система. – Третий раз за месяц уже. Я считал. – Я понял, – Минхо на Джисона не смотрит совсем, и от этого как-то некомфортно. – Дай. Чан достает из кармана какую-то белую пластиковую карту и крутит в руках слишком долго, перед тем как все-таки вложить ее в уже давно раскрытую ладонь Минхо. Джисон на секунду за здоровье нового знакомого пугается, – Ли как особо терпеливый человек не выглядит все же, – но когда Минхо все-таки поворачивается полубоком, чтобы уйти, Джисон даже почти улавливает у него на лице легкую улыбку. Вау, что-то новенькое. Чан-хен, видимо, во всем хорош. И в общении со всякими психами особенно. Возможно, поэтому Джисону с ним и комфортно. Минхо пропадает в неизвестном направлении. Джисону даже на секунду становится на самом деле интересно, куда именно старший подевался. Чисто любопытства ради. Потому что Чан проводит ему подробную экскурсию по ледовой арене, – не то чтобы Джисон просил, но нужно быть вежливым гостем, – показывает раздевалки, водит по куче каких-то непонятно зачем нужных залов и даже приводит к выходу на лед. Вокруг дети, их родители и толпа хоккеистов, – Джисон их идентифицирует благодаря громкому смеху Чанбина из самого центра столпотворения, – но Минхо нет нигде. Это даже как-то странно. Чан работает кем-то по типу администратора, его постоянно кто-то ловит в коридорах, чтобы договориться по поводу расписания или решить какие-то накладки, и Джисон начинает чувствовать себя ребенком, которого родители взяли с собой на работу. Когда терпение уже почти подходит к концу, и уговоры, что надо вежливо вести себя со старшим и очень уважаемым коллегой, уже на мотивацию таскаться за Чаном дальше никак в положительную сторону не влияют, Бан вдруг говорит то, от чего Джисон оживает мгновенно. – Как насчет перекусить? У нас не особо хорошая столовая, но зато выбор большой и еда теплая. Джисон еду на хорошую и плохую не делит вообще. Любая еда это хорошо. А если она еще и теплая, то большего и желать нельзя. Всяко лучше его готовки. Ну, если приготовление рамена на ужин и заливку хлопьев молоком на завтрак можно так назвать. Столовая небольшая, на удивление тихая и спокойная, и Джисон даже позволяет себе вслух отметить наличие долгожданной тишины. – Это просто время еще не обеденное, – Чан смеется тихо, а на щеках у него умилительные ямочки. – Подожди минут сорок, и тут будет толпа. Джисон на самом деле и сорока минутам покоя абсолютно искренне рад. Чан говорит, что постарается выпросить для Джисона что-то максимально вкусное и только что приготовленное, – Хан не успевает сказать, что ему вообще все равно, что есть, – и куда-то пропадает, оставляя Джисона в полном одиночестве. Телефон, который Джисон так после вчерашнего внезапного прилива интереса к фигурному катанию на зарядку снова и не поставил, уже почти сел, и ничего другого, кроме как просто пялиться по сторонам, не остается. Невероятно веселое занятие. И как люди до появления мобильных жили? Джисон уже почти решается поискать все же тут розетку, чтобы телефон подключить, – он вроде бы брал с собой кабель для зарядки, но если нет, то у Чана вроде тоже айфон, – когда вдруг видит, как в дверь торопливым шагом заходит слишком знакомая фигура. Что у этого Минхо за телосложение такое особенное, что Джисон его с полувзгляда узнает? Минхо в его сторону не смотрит вообще, – как-то подозрительно упорно, – выглядит слегка замотавшимся и откровенно спешит. Ставит в микроволновку греться контейнер с едой, параллельно роясь в карманах олимпийки в поисках, как Джисон потом понимает, мелочи. Минхо снова покупает в автомате воду, то и дело тыкая мимо кнопок, потому что все еще не сводит взгляда с крутящейся в микроволновке еды, и Джисон не понимает, почему было просто не забрать свою бутылку и не набирать воду из стоящих повсюду кулеров вместо того, чтобы тратить каждый раз деньги. Минхо сует все же успешно выпавшую из автомата бутылку под мышку, забирает из микроволновки еду и торопливым шагом идет к столику в самом углу. Джисон знает, что пялиться нехорошо, – особенно, когда люди едят, его и самого это до жути бесит, – но так ужасно скучно, что Минхо придется потерпеть. На него все равно явно все постоянно пялятся. Вон красивый какой. Минхо поспешно вытирает руки салфеткой, – ну да, точно богатый, вон какой чопорный, – вскрывает откуда-то взявшиеся одноразовые палочки, и начинает есть, уткнувшись в свой телефон. Минхо, конечно, красивый, но зрелище не веселее втыкания в стену, поэтому Джисон почти отворачивается, решая все же аппетит старшему своим излишним вниманием не портить. Но Минхо внезапно тянется за водой, и Джисон замечает на его запястье фиксирующую повязку. Он что, все же ударился тогда? Хенджин же тогда что-то говорил про руку, да? А утром повязка у Минхо была? А впрочем, кому какое дело? Это разве проблема Джисона? Нет. Ему разве не плевать? Абсолютно плевать. Его что-то связывает с этим парнем? Ничего, кроме внаглую сворованной песни. Ладно, внаглую купленной. И даже не для самых плохих целей. Но Джисону плевать. Абсолютно. И на этого Минхо, и на его больную руку, и на то, что у Ли явно проблемы с откручиванием крышки из-за этой самой руки. Это не его проблемы. Они друг друга не знают. Они даже ни разу нормально не говорили. Но разве мама его не учила помогать слабым? Учила. А Минхо явно не справляется. И разве это правильно просто сидеть и смотреть, как старший пытается открыть чертову бутылку с водой, прижав ее предплечьем к груди? Джисон просто слишком хорошо воспитан, ничего более. – Ты куда? – рука на плече ощущается слишком тяжело, а голос у Чана на удивление твердый. – Не надо, не трогай его. Сам справится. Джисон на секунду даже теряется. Он вроде доброе дело сделать хотел, а ощущается все так, будто его старший брат за хулиганством поймал. – Я… – нельзя выглядеть настолько тупо, ну, Джисон, думай. – Мне надо телефон зарядить. Я хотел поискать розетку. Чан смотрит на него с настолько натянутой улыбкой, что Джисон снова мысленно откладывает деньги на курсы актерского мастерства. Телефон он на зарядку все-таки ставит. Чан одалживает провод, потому что своего у Джисона с собой действительно нет. Зато розетка, как оказалось, прямо у него под рукой была. Столовая действительно вскоре наполняется людьми, – все как Чан и говорил, – и в какой-то момент появляется и Чанбин. В компании Чана Со еще более громкий, чем был утром, он смешно шутит и активно вовлекает слегка ощущающего себя третьим лишним Джисона в беседу. Темы интересные, с парнями весело не только про музыку говорить, но и про жизнь, и все бы ничего, но взгляд все равно то и дело возвращается к почти пустующему столику в углу. Зрелище откровенно удручающее. Минхо все еще сидит один, хотя места для такого количества народа в столовой явно не хватает, а некоторые родители и вовсе кормят детей, усадив тех себе на колени. Джисона бы это волновать не должно, но почему-то за Ли даже как-то обидно. Хан слышал, как чуть позже Чанбина в столовую зашел Хенджин, – даже без своей рыжей подруги, – и уже было подумал, что, возможно, у Минхо появится компания, раз уж Хенджин с Ли явно знаком, но блондин сразу завернул в противоположную от столика Минхо сторону. Не зря этот Хенджин Джисону тогда показался противным. Минхо, казалось, ничего из этого не замечал вообще. Торопливо жевал еду, еще пару раз воевал с водой, – по итогу открыл, используя больную руку и откровенно морщась, – и втыкал в телефон так, будто у него там рецепт эликсира вечной жизни. Джисона этот парень, конечно, не волнует вообще, но, черт, его тут что, все ненавидят? Он типа какой-то местный изгой? Или что с ним не так? Но вроде Чан утром весьма мило с ним разговаривал. Джисон так уходит в свои мысли, что не успевает вовремя отвести взгляд, когда Минхо вдруг поднимает голову и смотрит прямо в глаза. Будто все это время ощущал, что за ним наблюдают, и даже точно знал, кто. Джисон чувствует себя полным дураком, когда, не придумав ничего лучше, приветственно машет рукой. Минхо его в этой мысли только укрепляет, смотря в ответ почти презрительно. Ли выходит из столовой, его столик практически сразу занимают, а Джисон убеждается в том, что это не Минхо тут все ненавидят, а, видимо, Минхо ненавидит всех.⛸️⛸️⛸️
– Зачем это? – Как зачем, чтобы кататься. Джисон крутит в руках коньки и правда старается не сморозить ничего обидного в ответ. – Мы будем кататься? Чан в ответ улыбается слишком широко, и Джисону очень не хочется с лица хена эти милые ямочки случайно убрать, расстроив отказом. – Да, – Чан щебечет, показывая, как правильно завязывать шнурки, а Джисон почти задерживает дыхание, чтобы не возразить сразу. – Ты же говорил, что любишь. Ну да, говорил. Так, чтобы беседу поддержать. Совсем не для того, чтобы подтверждать свои слова действиями. На самом деле это как-то бесчестно. Если бы Джисона предупредили заранее, он бы просто не приехал. На универ там сослался или еще на что-то невероятно важное и безотлагательное. Он ведь думал, что его опять просто потусить зовут. Вообще с момента знакомства с Чаном прошла всего неделя, но у Джисона такое ощущение, что они трое, – Чанбин по максимуму составляет им компанию, когда свободен от тренировок, – уже почти сработавшаяся команда. Они, черт подери, даже почти записали совместный трек. За одну неделю знакомства. Хороший совместный трек. У Джисона с другими людьми. Невероятно. Феликс сам к нему прилип и не отлипал, пока Джисон не согласился общаться, а к Сынмину он присматривался почти месяц, прежде чем добавить Кима в какао. А с этими людьми он сошелся просто на раз-два. Так еще немного, и от социальной тревожности излечится. Если только наоборот ее катанием на коньках не усугубит. – Очень люблю, – если врать, то уже по полной, да. – Я же играл в хоккей в детстве. Сказать это тогда Чанбину, чтобы втереться в доверие, было худшим решением в его жизни. С другой стороны, эти коньки явно другие. Джисон пусть в хоккей и не играл, но все же смотрел, и то, что у него сейчас на ногах, явно на хоккейную экипировку не похоже. А значит он просто может оправдать плохое катание странными мешающимися зубцами. В ноги жутко давит, – Джисон не очень уловил, как именно шнурки все-таки завязывать, поэтому просто затянул потуже, – тело откровенно шатает, а от диванчика до выхода на лед как-то слишком далеко. – Сон-а, – Чан говорит прямо на ухо и подталкивает в спину, а Джисон из последних сил пытается не упасть. – Мне надо тут кое-что по расписанию уладить. Подожди меня на льду уже, ладно? А то это не совсем официальные катания, не надо, чтобы тебя видели в холле, окей? Джисон бормочет под нос что-то слишком отдаленно напоминающее согласие и на негнущихся ногах со всей возможной грацией идет к выходу на лед. Он был тут буквально пару раз, в первый день с Чаном и один раз с Чанбином, когда Со позвал его посмотреть кусочек тренировки у самого борта, но самостоятельно впервые. Ничего в этом страшного нет. Он просто подойдет к бортику, постоит рядом и, даже не снимая чехлов, придумает что-то, чтобы отказаться от этой прекрасной затеи. В конце концов это просто Чан. Ну, и Чанбин – Со вроде позже подойти обещал. Они хорошие парни и не будут давить. С ними комфортно. Не то что с Мин… Черт. Джисон все-таки падает, чисто благодаря внезапно улыбнувшейся удаче на стенку, не в проход, и больше всего в жизни хочет научиться на коньках не кататься, а бегать. Чтобы свинтить отсюда быстрее, чем этот самый Минхо, внезапно оказавшийся на льду, заметит. Чан ничего про это не говорил. Только про Чанбина. Ладно, Чан и про то, что он хочет на коньках кататься, тоже не говорил, но все же присутствие Ли Минхо тут явно деталь первостепенной важности. Минхо просто неторопливо ездит по кругу, смотрит в лед и явно мало интересуется окружающей обстановкой, и Джисону на мгновение кажется, что это хороший шанс, чтобы сбежать. Непонятно, правда, что потом говорить Чани-хену. И куда девать эти коньки. И где вообще его обувь. Сколько проблем из-за одного дурацкого Ли Минхо. Да ну, он того не стоит. Если бы Джисон чувствовал себя хоть немного устойчивее, он бы топал ногами так громко, как только может, всем своим видом давая понять, что прятаться или сбегать не намерен. Минхо замечает его, когда Джисон еще до приоткрытой калитки не дошел, смотрит не скрываясь и слегка удивленно, но не то чтобы враждебно. Это даже немного приободряет. Минхо успевает сделать еще три круга, – в уже куда более быстром темпе, – пока Джисон воюет с чехлами, прежде чем все-таки приоткрыть калитку и глянуть на выглядящий слишком скользким лед. Ладно, плохая была идея. Очень. Надо заканчивать прямо сейчас. – Ты хорошо катаешься? – Джисон не уверен, пугает ли его больше голос Минхо или резкий звук, с которым старший тормозит рядом. – Это не массовые катания, я тренируюсь, и ты должен уметь мне не помешать. Вот в том, что Минхо он не помешает вообще никак, Джисон точно уверен. Он вообще вряд ли хоть на шаг от места, где сейчас стоит, отойдет, а Минхо то тут, то там носится. Но ведь Минхо ничего о нем не знает. Почему он так сразу уверен, что Джисон будет мешаться? Почему такое предвзятое отношение на пустом месте? Зазнавшийся мудак. – Я играл в хоккей, – Джисон его уделает, будет знать, как так людей недооценивать. Ну, пути для отступления тоже нужны. Он не может продемонстрировать все свои навыки, потому что коньки не те. Только поэтому. Минхо в ответ только мычит и, быстро пожав плечами, уезжает прочь. Джисону от такого равнодушия даже как-то обидно. Мог бы и извиниться, что так сразу наехал. Минхо проезжает мимо уже четвертый раз, – и откровенно пялится, что бесит до боли в зубах, – и Джисон все же решает, что стоять в проходе слишком палевно, и надо хотя бы попытаться выйти на лед. Да, сейчас он выйдет, проедет пару метров и будто бы невзначай вспомнит, что коньки неправильные. Первая нога становится на лед относительно удачно. Вторая уже куда хуже. Единственное, что Джисона спасает, – близкое нахождение бортика. Нет, пару метров это слишком много. Хватит и двух шагов. Определенно. Джисон уже хочет максимально громко пожаловаться на какие-то до ужаса неудобные коньки, когда прямо над ухом раздается слишком спокойный голос: – Хоккей на траве был, да? Джисон пугается так сильно, что почти падает. Черт бы побрал этого беззвучного Минхо. Ну точно шпион. – Я на воротах стоял, – хочется сказать это старшему прямо в лицо, грозно и с вызовом, но чтобы развернуться придется отпустить спасительный борт, и Джисон на такие жертвы идти пока не готов. – Ага, а до них ты ползком добирался. Минхо слишком близко, его дыхание щекочет шею, и Джисон вообще не понимает, что не так с осознанием личного пространства у этого человека. Он ведь натурально издевается. Ну правда. – Это все коньки другие, я не… У Джисона много плохих привычек, и махать руками, когда врешь, не самая из них дурная. Только если стоять при этом на земле, а не держаться за спасительный бортик. Почему эти чертовы коньки едут туда, куда им охота? Джисон что, так много просит, чтобы просто стоять ровно? Ему обязательно нужно было шлепнутся в первый свой почти нормальный разговор с этим Ли Минхо? За что его удача так не любит? Джисон почти болезненно ойкает, предвкушая неприятное падение, когда вдруг ощущает, что он-то в принципе никуда и не падает. И даже почти благодарит свое тело за внезапное сотрудничество, когда чувствует на талии явно чужеродное тепло. – Поймал, – Минхо почти смеется, и от этого звука у Джисона колени подкашиваются окончательно. – Но в любой момент отпущу, так что давай своими ногами стой, хоккеист. Джисон шумно сглатывает и правда пытается. Снова цепляется руками за борт и почти что с разочарованием чувствует, как Минхо его отпускает. – Спасибо, – благодарность вырывается сама собой, и Джисон даже слегка тушуется. – Я не умею кататься. Минхо наконец перестает буравить взглядом затылок, объезжает сбоку и облокачивается о бортик так, чтобы Джисон мог его видеть. От этого стоять на чертовом льду становится еще сложнее. – Я заметил, – Джисон почти готов поклясться, что у Минхо в голосе пусть и насмешка, но добрая. – Если ты тут убьешься, у Чана будут проблемы, а у меня пропадут три бесплатных часа льда в неделю. Так что, будь добр, уйди куда-нибудь в безопасное место и сиди там тихонько. Совет на самом деле хороший. Просто отличный. Джисону бы воспользоваться и не возникать. Но черт, разве это так сложно? Одной ногой раз, другой два и поехал. Вон как у Минхо легко получается. Чанбин катается иначе, но тоже без проблем. Даже чертов Феликс, чей спорт заканчивается фифой на приставке, может. Чем Джисон хуже? Вот вообще ничем. – Я тут аккуратно попробую, ладно? – Минхо удивленно приподнимает бровь, и Джисон даже чувствует себя достаточно устойчиво, чтобы отпустить одну руку и взлохматить челку. – Я не буду тебе мешать, правда. И проблем не доставлю. Убиться я вряд ли убьюсь, а если покалечусь, то выйду на улицу и оттуда скорую себе вызову. Скажу, что там упал. Идет? Минхо в ответ смотрит странно, наклоняет голову к плечу и медленно моргает. Джисон не уверен, хороший ли это знак, но Ли выглядит до того мило, что уголки губ все же поднимаются в неуверенной улыбке. Минхо будто отмирает, несколько раз моргает быстро, делает неопределенный жест рукой, – о, вроде уже без фиксатора, – и просто уезжает. Джисон не уверен, хорошее ли это молчание, но Минхо больше на него не смотрит, продолжая нарезать круги, и это в принципе похоже на да. Джисон делает три неуверенных шага и почти садится на отсутствующий в его арсенале умений шпагат, не справившись с управлением всего двумя ногами, – Минхо проносится мимо до того быстро, что становится страшно. Джисон перекладывает телефон в закрывающийся карман кофты, боясь, что и так побитый жизнью мобильный еще одного случайного падения не выдержит, – Минхо на ходу стягивает олимпийку и бросает ее куда-то за борт на другом от Джисона конце. Джисон уже откровенно думает, как бы так максимально осторожно развернуться и все же вернуться на твердую поверхность – Минхо проезжает мимо как-то слишком медленно. – Эй, некатайка, – Джисон и сам не понимает, почему отзывается, но голову поднимает. – Какие-то сомнительные у тебя успехи. Минхо на ходу снова натягивает олимпийку и смотрит так тоскливо, что Джисону кажется, что его сейчас будут ругать. Причем очень сильно. Мама всегда так смотрела, когда он очередной неуд по математике приносил. Но Ли не мама, он злобный и жуткий. Джисон убеждается в этом еще раз, когда чувствует, как руки Минхо силой отдирают его от борта. Черт, ну он же не мешал. Зачем так жестко-то? Это все потому, что Джисон пообещал не жаловаться, если тут упадет? Поэтому Минхо решил вытащить его дальше на лед и там бросить? Раз последствий для него и Чана не будет, то можно творить непотребства? Вот теперь Джисон понимает, почему Минхо один за обедом сидит. Так ему и надо. – Ну давай, топ-топ, чего ты замер-то? Джисон вообще нить происходящего теряет. Смотрит на Минхо, – у старшего на лице чистое безразличие, – переводит взгляд на держащие его за предплечья руки в темных перчатках и вдруг отмечает, что до борта как-то ну уж совсем далеко. – Черт, – руки сами впиваются Минхо в предплечья. – Не надо, я не буду мешать, не надо меня ронять, пожалуйста. Я соврал, я никогда не играл в хоккей, даже на траве. Не надо, я себе что-нибудь сломаю. Я не смогу выйти на улицу и вызвать себе врача, если что-нибудь сломаю. Ронять меня не в твоих интересах. Джисон не знает куда смотреть. Лед слишком светлый и от него рябит в глаза, борт слишком далеко и от этого страшно, Минхо… ну на Минхо просто лучше не смотреть. – Болтай поменьше, а то и правда уроню, – Джисону чудится в голосе старшего что-то, подозрительно похожее на улыбку, но когда он все же на Минхо смотрит, видит лишь полное безразличие. – И лучше делай уже что-нибудь. А то я и менее гуманные методы обучения знаю. Пользуйся моей слабостью к таким некатайкам, как ты, пока я добрый. И Джисон делает. Сам не зная что и, самое главное, зачем. Просто водит ногами туда-сюда, пытаясь хоть как-то продвинуться вперед. Упасть уже как-то и не страшно, Минхо хоть и едет спиной, – что жутко, – но держит правда крепко. И ощущается стабильно. Надежно. Безопасно. Старший молчит, смотрит им под ноги и выглядит так, будто просто ждет на остановке свой автобус. Абсолютно безразлично и скучающе. Джисон даже пытается постараться больше, шагнуть шире и хоть какое-то впечатление на Минхо произвести, но ничего толкового не выходит. – А, Минхо в своей естественной среде обитания, – голос Чана слишком громкий, и Джисон бы точно упал, если бы не поддерживающие его руки. – Подкатывать детей отдельный вид удовольствия, да? Минхо только хмыкает, и Джисон успевает кинуть на старшего взгляд достаточно быстро, чтобы уловить быстро промелькнувшую улыбку. – Воспитывай своих детей, хен. Потому что они как-то слишком много врут старшим. Минхо наконец отрывается от рассматривания льда под ногами и поворачивает голову. Джисон смотрит туда же, видит, как Чан ловко снимает чехлы и одним движением перемахивает через борт. – Общение с Чанбином не идет на пользу твоим манерам, – Минхо забавно морщится, а Джисон в последний момент успевает прикусить щеку, чтобы не улыбнуться. – Забирай своего хоккеиста, у меня еще осталось с полчаса на попытки быть продуктивным. Минхо все это время держал крепко, и Джисон на самом деле поверил, что никто его специально бить об лед не будет. Ну, и расслабился. Как-то слишком сильно. И за предплечья Минхо уже почти не держался, и концентрацию растерял, необходимую, чтобы хотя бы стоять самостоятельно. Поэтому чувство отпускающих его рук Минхо застало Джисона откровенно врасплох. Очень вероломно. И до ужаса страшно. Единственный хорошо работающий рефлекс в теле Джисона – спасать жизнь и здоровье своего владельца во что бы то не стало и любым способом. Если падаешь – хвататься за что-то. За что угодно. За первое, что под руку попадется. Даже если это злобный Ли Минхо. Джисон утыкается носом старшему в плечо почти больно, руками отчаянно обвивает шею и повисает совсем безвольно. Минхо резко выдыхает, полностью напрягшись, и Джисон чувствует теплые руки старшего у себя на талии. От этого даже приятно. – Кажется, он ко мне не хочет, – Чан смеется где-то совсем рядом, а Минхо будто отмирает, вздрагивая всем телом. Джисон с трудом давит недовольный стон, когда Минхо его от себя все же отлепляет, смотрит как-то даже преувеличено сердито и почти насильно пихает в руки Чану. И просто уезжает прочь, не сказав больше ни слова. Джисону бы должно быть стыдно. Неловко. Неуютно. Потому что Чан с него откровенно смеется и журит за ложь. А подошедший Чанбин и вовсе как ненормальный ухохатывается с его невероятных хоккейных навыков. Но Джисону вот вообще все равно. Чан продолжает учить его, дает куда больше советов, чем Минхо, поправляет и поддерживает словами. Но Джисону почему-то комфортнее было в явно непродуктивной тишине и с ощущением пронзительного взгляда на коньках. Чан держит крепко, но с Минхо все равно было спокойнее. И стараться хотелось больше. Минхо кидает на них короткий взгляд, уходя со льда раньше, и Джисон почему-то надеется, что после урока с Чаном не стал кататься лучше. А то мало ли с какого момента для Минхо он уже не будет одним из каких-то непонятных «некатаек», к которым у старшего слабость.⛸️⛸️⛸️
Джисон не спит почти две ночи, утонув в куче несделанной работы с поджимающими дедлайнами. Правда старается написать что-то непроходное, но с откровенно банальными идеями и тупейшими пожеланиями его заказчиков проходное это почти успех. Получается чуть хуже среднего, что в принципе сойдет, и Джисон довольно откидывается на спинку стула, отправив последний трек. На самом деле расслабляться еще рано, – у него вообще-то запланирована встреча с Чаном и Чанбином в студии, – но спать хочется даже сильнее, чем писать хорошую музыку без тупых ограничивающих рамок. Джисон почти себя за слабость и лень презирает, когда пишет Чану сообщение с извинением, что он не сможет прийти. Даже не врет, откровенно признаваясь, что хочет просто поспать. Конечно отдохни. Если хочешь, можем встретиться вечером у меня в общежитии. Послушаем то, что у нас сегодня с Чанбином получится, что-то, по возможности, исправим. Ну, или как минимум просто оценишь, и обсудим, что да как. Джисон все еще не верит, что ему могло повезти настолько. Серьезно, надо Минхо что-то подарить. Не купи он тогда эту чертову песню, ничего бы этого не было. Джисон доползает до кровати, падает лицом в подушку и на грани сна пытается представить, что такому странному парню как Минхо могло бы понравиться. Сладости? Вряд ли спортсменам можно. Цветы? Ну, это как-то странно и по-стариковски. Может, что-то для фигурного катания? Джисон вообще не разбирается. Интересно, у Минхо есть еще хобби? Надо бы у Чана спросить. Что-то же помимо спорта должно Минхо интересовать, верно? Джисон обожает свою работу, но и другие вещи ему нравятся. Спать, например. Интернет. Животные. Проводить время с семьей и друзьями. Петь в караоке. Невысокие аттракционы. Тебе нравятся фигуристы, – подсказывает голос Чанбина в голове. Джисон переворачивается на другой бок и прячет нос в одеяле. Жмурится от слишком яркого утреннего солнца и бормочет себе под нос, уже наполовину уснув: – Да, мне нравится фигурист.⛸️⛸️⛸️
Общежитие Чана предсказуемо у катка, и Джисон уже, честно говоря, все семь остановок на метро почти полюбил. Один раз, правда, вышел не на той, слегка задумавшись, но по итогу даже наткнулся на ларек с вкусной уличной едой, что ошибку превратило скорее в удачную случайность. Чан встречает его у входной двери, он явно в домашнем, весь слегка помятый и с непослушно вьющимися волосами. Джисон возвращает улыбку абсолютно искренне и быстрым шагом заходит внутрь. Идти недалеко, – комната Чана первая на втором этаже, – и Джисон, дождавшись пока старший откроет дверь белой ключ-картой, неуверенно заходит внутрь. Первое, что бросается в глаза – идеальная чистота. Педантичная такая. До зубной боли. Джисон делает мысленную пометку заказать клининг, прежде чем звать Чана в гости. Комната рассчитана на троих, – одна обычная односпальная кровать и одна двухъярусная, нижний этаж которой закрыт свисающей темной шторкой, – и Джисон уже хочет уточнить, не будет ли он мешать соседям старшего, когда на глаза попадается что-то, слегка разряжающее идеально вылизанную атмосферу. – Ой как мило, – Сынмин очень много раз говорил ему не тыкать пальцем в заинтересовавшие вещи, но Джисон все равно никогда не может сдержаться. – На этих коньках котики, прелесть. Чан смеется как-то странно, но отвечает все равно мягко и тепло: – Да, это такие чехлы, чтобы лезвия сушить, их часто милыми делают, – Чан подходит ближе и, кинув короткий взгляд на дверь, поднимает коньки и подносит их ближе к Джисону. – Это Суни. У нее раздвоение личностей, поэтому ее по одной на каждый конек. Морда у рыжего кота слегка поехавшая из-за слишком давящего на затылок лезвия, но Джисону все равно нравится. – Я очень люблю котов, – он мягко гладит пальцем сначала правый чехол, а потом левый, а Чан только смотрит как-то слишком многозначительно. – Любых. Игрушечных тоже. Чан издает какой-то странный смешок, и, наклонившись, кладет коньки на место. Джисон с интересом смотрит, как старший пару раз ботинки поправляет, перекладывая то чуть правее, то обратно левее, прежде чем, разогнувшись, наконец позвать его все-таки послушать песню. У Джисона замечаний практически и нет, – есть, конечно, но все же не стоит наглеть, – и разговор из предметного быстро переходит в просто болтовню. Джисон примерно на середине своего рассказа про жизнь в Малайзии, начатом под впечатлением от того, что Чан жил в Австралии, когда щелкает электронный замок и открывается дверь. Джисон быстро встает, собираясь максимально вежливо с соседями Чана поздороваться, – он ведь так и не спросил, не помешает ли, – но слова с языка скатываются куда-то по горлу вниз и там и застревают. Потому что на пороге стоит Минхо. Уставший, с влажной от пота челкой и абсолютно на вид потерянный. Даже больше, чем в их первую встречу. С какой-то легкой ноткой почти обиды на лице. – Привет, – Джисон говорит неуверенно и машет рукой точно так же, как и когда-то в столовой. Минхо жест снова игнорирует. Вместо этого хмурится, поджимает губы и выходит обратно, до отвратительного громко хлопая дверью. – Подожди, я сейчас, – Чан встает слишком быстро и выходит тоже, и Джисон просто не успевает хоть что-то сказать в свою защиту. Да и не знает, надо ли. Это ведь Чан его позвал. Даже если ему сюда было нельзя, Джисон тут вообще не при чем. Так ведь? Да, Минхо выглядел недовольно. И смотрел зло. Но опять же на Чана. Джисон это точно отметил, потому что если бы Минхо так смотрел на него, он бы уже валялся у Ли в ногах, вымаливая прощения сам не понимая за что. Только потому, что Минхо очень страшный. Он злобный и может отомстить. Только поэтому. Совсем не потому, что Минхо выглядел точно так же, как и тогда, открывая чертовую бутылку. Будто ему больно. Джисон вообще не понимает, что делает и какой у него план, но ноги сами несут его к двери. Нужно просто объясниться. Извиниться. И, конечно же, сразу уйти. – Сначала ты тащишь его на мой лед, теперь в мою комнату, а в следующий раз ты положишь его спать в мою кровать? – голос у Минхо полный яда, и рука Джисона замирает на ручке двери, так и не нажав. За дверью какие-то непонятные то ли шаги, то ли просто шорохи, и Джисон не в силах разобрать, что происходит, даже с явно плохой звукоизоляцией. – Отстань, – голос Минхо звучит громче, чем до этого, и Джисон в панике от двери отшатывается, думая, что Ли сейчас зайдет внутрь. – Достал. Ничего не происходит, и Джисон рискует все же снова тихо вернуться ближе. – Ты не выглядел так, будто был против, – что-то во все еще спокойном голосе Чана заставляет поежиться. – Тогда, на нашем льду. Ты с ним нянчился. – Я просто соскучился по подкаткам, – Минхо снова говорит тише, но Джисон почти физически ощущает, насколько на грани этот контроль. – Ты прекрасно знаешь, как мне нравилось подкатывать. Плевать кого. И мне все равно на этого парня. До тех пор, пока вы насильно не пихаете его в мою жизнь. Джисон правда старается не обижаться. Не принимать на свой счет. Не загоняться. Он явно сейчас разозлил Минхо тем, что пришел сюда. И да, пусть Джисон не знал, что так делать не стоит, но это все же не освобождает его от ответственности. Сынмин так часто говорит. У Минхо есть полное право злиться. И есть право не хотеть видеть Джисона в своей жизни. Да они даже ни разу нормально-то и не говорили, с чего бы ему хотеть? Они друг друга вообще не знают. Минхо может любить его песни и при том ненавидеть его самого. Джисону вон картины Гитлера в школе показывали, и они тоже ничего так были. Ну, в отрыве от всего остального. Джисон все это понимает, принимает и не обижается. Единственное, что почему-то задевает, – Минхо даже по имени его не зовет. Может, и не помнит уже. Он и раньше-то только псевдоним помнил, хотя Джисон потом отдельно в режиме инкогнито на свою страницу на музыкальной платформе зашел, и там сразу и обычное имя, и никнейм рядом написаны. Джисон же не чемпион всего и вся, не кумир детей и не спортсмен-красавчик, чтобы его хотелось запомнить. – Мои вещи! – голос Минхо подлетает совсем высоко, и Джисон неосознанно вздрагивает, выдернутый из своих мыслей. – Там мои вещи. Минхо говорит это с таким нажимом, что Джисон даже на секунду теряется. – Он ничего твоим вещам не сделает, – голос у Чана совсем уставший и настолько тихий, что Джисону приходится практически приложиться ухом к двери, чтобы хоть что-то расслышать. – Они ему не нужны. Никакие из твоих вещей, слышишь? Он даже не спортсмен и ничего в этом не понимает. И я за ним слежу, или ты уже и мне не доверяешь тоже? Чан за ним следит? Он что, думает, что Джисон тут что-то украсть может? Что? Ноутбук Чана? Ничего другого ценного тут вроде бы и нет. Да и вещей тоже никаких особенно не валяется, все убрано по шкафам и полкам. Если бы Джисон хотел что-то украсть, он бы скорее это в студии сделал. Но в студию Чан разрешает ему ходить одному. И там даже не везде камеры есть. Это потому что его вором считает не Чан, а Минхо? – Ну да, и сейчас следишь тоже, – в голосе у Минхо яд, сарказм и что-то слишком похожее на обиду. – Удачно повеселиться, я пошел. Джисон слышит быстрые ритмичные шаги. Они явно отдаляются, но Хан все равно оглядывается назад, прикидывая как много времени ему нужно, чтобы занять то место, где его оставил Чан. – Что? Куда? К быстрым ритмичным шагам добавляются торопливые и широкие. – На пробежку, – голос Минхо слышно только благодаря сильному эху в коридоре. – Но ты только приш… – слова Чана растворяются в пространстве. Джисон остается наедине в чужой комнате и чувствует себя так, будто только что испортил все, что только мог. Даже ничего толком не делая. Просто своим чертовым существованием.