Умри, любовью окружённый

*** Так не хотелось вставать, казалось, и не надо было, но второпях вспомнилось обещание подменить коллегу, что мигало в голове ярко-красным. Макияж, сборы сумочки, кофейник закипел на плите, сквозь этот бег и тревогу прорвалось в моё сознание нечто убаюкивающее и хриплое — голос.любимого. Меня поймали за талию и притянули в объятия, целуя в щеки, смазывая тон, скульптор и пудру. Взъерошенный Антон отпустил меня из своих тёплых оков и двинулся в сторону уборной. Психиатр прописывал мне антидепрессанты, принимаемые мною раньше, но такое действие на меня оказывал лишь он — при приёме лекарств все чувства отсутствовали, спектр эмоций при жизни с ним был полноценным и огромным, я любила его, чувства к нему, эмоции с ним, все наши совместные шутки и разногласия. Утро могло стать «добрым» лишь от одного его хорошего настроения. Грусть и разочарование в самой себе, приступы и рецидивы накрывали с головой если его настроение было негативным, я всегда чувствовала его на все сто. Он был весомой частью меня. *** — Сонь, доброе утро — послышалось сбоку от меня, запыхавшимся мужским голосом — а ты чего сегодня на работе? Где Оксана? — Доброе. Я на подмене сегодня — невозмутимо откинулась на стул, окинула взглядом вставшего предо мной мужчину, что выглядел крайне статным и подтянутым, слишком солидный для сего помещения. — Извините, я без понятия где она. Тихо выругавшись он поблагодарил меня, ушёл, продолжая нервно бегать глазами по окружающим. Раздался телефонный звонок. Очередной. — Алло, это Оксана — Алло, тебя мужчина какой-то искал — закусив ручку, я закинула ногу на ногу и устремила взгляд вдаль — симпатичный, к слову. Не муженёк твой случаем? — с некой иронией и смехом, немного неразборчиво из-за края ручки во рту. — Запиши куда-нибудь, пожалуйста, номер, и отдай тому «симпатичному мужчине» — No problem, диктуй *** Тяжёлая смена окончена — можно идти домой. За окном темно, близится зима, холода и морозы, световой день сокращается, темнота поглощает с головой близлежащие месяца, хотя и белого цвета будет много — покрывать он будет большую площадь. Начальник подошёл ко мне, рукой опираясь на стол. — Слушай, ты много перерабатываешь, на Новый год можешь посетить только корпоратив, пару дней отдохни. Мне надо принудить к дополнительным сменам тех, кто на твои хрупкие женские плечи погружает такое количество работы. Они должны быть крайне благодарны тебе за преданность своему делу. — Заботливо, да так, что приторность осела противной плёнкой, пронзая насквозь мои нервные окончания в челюсти, что в сие момент сжалась до скрипа зубов. Вежливость должна присутствовать лишь для сохранения рабочего места. — Благодарю вас за благосклонность, хорошего вам вечера — торопливо, как и почти всю жизнь, я собиралась. Торопиться приходилось постоянно, жизнь утекала из моих ладоней, часы скатывались в бездну со скоростью света, уходя вникуда, оставляя меня лишь с размышлениями, о течении времени, о смысле бытия, порой это перетекало в разговоры с Тоней. *** — Я дома-а-а — протяжно выкрикнув я ожидала не то ответа, ни то звуков вдали квартиры. Но.была лишь смертная тишина. Не было ни шороха, вся квартира была полностью пуста, за исключением меня, пыли, осевшей на всех поверхностях и некого количество крови, покрывающей малую часть стен в ванной и раковины того же помещения. Хотелось лишь утонуть в мягких объятьях, но не в чьих-то, а именно его. Противные слова, что шли в мою сторону без остановок, неумелые и неуместные подкаты, естественно они были не в курсе того, что моё сердце занято, но и сказать об этом возможности не было. Сердце колыхалось в порывах влюблённости, руки в желании готовить и, паралельно, ища материалы для съёмок. *** Хруст оконной рамы, окно впускало в кухню холодный и свежий воздух, выпуская затхлый и пропахший едой. С тяжёлым выдохом я присела на стул, опираясь на его спинку, прикрыв глаза, окунувшись в мысли, вдыхая свежесть улицы и слушая приезжающие мимо машины и мотоциклы — явно люди торопились домой, кто-то одинок, а кто-то к своим любимым, к своим семьям — поющие гитаристы, завывающие около подъездов молодые люди, судя по голосу — им и не больше двадцати. Окружающий мир был «не таким» — более размеренным и чётким, имелись закономерности, повторяющиеся из раза в раз, месяцами и днями, сменяющие друг друга по часам. Медленно, впервые на дню тревога отпустила меня, я погружалась в сон, пускай и сидя — но не было совершено и одного пореза, не было промахов в работе, лишь нахождение меня в квартире, в полном одиночестве, пожирало изнутри. Ожидание увеличивало время, как минимум, вдвое. Это ощущение долгожданного, или же пугающего, создавало эффект огромной протяженности времени, что ожидание создавало, привлекая и раздражая одновременно. Нежные руки окутывали мою шею сбоку, портя причёску, что и не требовалась уже вовсе.