Разломы

      Всматриваюсь в небеса надо мной. Ничего себе,       Вся солнечная система умещается во взгляде, микрокосм.               Многие назвали бы Винни романтиком, но, вообще-то, это было далеко не так. Винни не любил широкие жесты и пустые фантазии, не заслушивался пением птиц поутру и не предавался меланхолии, сидя у окна в дождливую погоду. Ему нравилось все простое и приземленное: городские сплетни, бульварные романы и вредная еда. Нравилось уставать, с утра до ночи бегая по делам, а в свободную минуту пить кофе в придорожной кофейне или слушать в музыкальной лавке старую рок-музыку. Тайны ему тоже нравились, это бесспорно. Сам факт, что в мире еще так много непознанного, подпитывал в Винни его неукротимый оптимизм, но в то же время он терпеть не мог бессмысленное хождение вокруг философских вопросов вроде «Кто я?» и «В чем смысл жизни?». Я — завидный парень с лучшей в мире прической, считал Винни. А смысла в жизни нет.       Пожалуй, он чаще любовался закатами, чем положено не романтику. Но и то лишь потому, что это помогало отсрочить встречу с темнотой, которая с некоторых пор не была к нему благосклонна. Когда Винни поднимался на куцую необустроенную крышу своего дома и стоял там с банкой пива в руке, глядя на заходящее солнце, его не охватывали возвышенные чувства. Он не думал о размерах вселенной, собственной незначительности и подобных вещах. Он просто наблюдал, как окна домов постепенно гаснут, а звезды зажигаются, будто город, умирая, воскресает в ночном небе, и ненадолго страх внутри него отступал, а собачий лай в ушах становился тише. К тому же, в жизненном уравнении Винни это была единственная постоянная. Его любимые закусочные закрывались, дорогие ему люди исчезали без следа, в любую минуту все могло перевернуться с ног на голову. Но рассветы и закаты наступали всегда, что бы ни случилось.       — Вот это я понимаю!       Винни блаженно вытянул ноги, падая в подушки и вглядываясь в звездную бесконечность над головой. Не верилось, что Тейт в самом деле помог ему затащить на крышу диван. Винни, по правде, совсем этого не ожидал и даже опешил немного, когда Тейт первым направился к уже много лет не сдвигаемой с места громадине. Может, он рассчитывал, что Винни спасует, когда дойдет до дела, но тот не стал отказываться от своих слов и, пристроившись с другой стороны, как следует поднатужился.       Пришлось попотеть, но результат того стоил. Развалившись на любимом диване и оценив открывшийся вид на перекрестья улиц в желто-сиреневом цвете, Винни почувствовал себя королем окраин. У него и мантия была в виде клетчатого пледа с бахромой — от пронизывающего ветра спасала не очень, зато смотрелась эффектно. Отпив успевшего заледенеть пива, Винни нашел взглядом Тейта — тот стоял у края крыши, спрятав руки в карманы куртки. Уже так сильно стемнело, что его фигура казалась черным пятном на фоне мерцающих ночных огней.       — Пожалуйста, сядь! — позвал Винни. — Оттуда ты ничего не увидишь.       — Какая разница, откуда смотреть на луну? — обернулся Тейт.       — На двоелуние. И разница очень большая. Думаешь, зачем мы ставили диван под определенным углом? Брешь в пространстве не так-то легко поймать. Она появится совсем ненадолго через несколько минут, и если ты все пропустишь — пеняй на себя. Следующий такой случай представится только через год.       — Это одна из тех аномалий, про которые ты говорил?       — Ты очень догадливый, Тейт.       Скрестив руки на груди, Тейт поднял голову к небу — сейчас на нем была только тусклая россыпь звезд и одинокая полная луна в бледном облаке пыли.       — Если параллельные миры существуют, почему ты так легко рассказываешь о них первому встречному?       — Почему бы и нет?       — Ну, не знаю. Это не опасно?       — Не особо. Во-первых, я знаю способы заставить человека обо всем забыть. Это только с тобой такое не проканает. Во-вторых, когда я заговариваю об этом, люди обычно принимают меня за сумасшедшего. А если не принимают, то либо сами сумасшедшие, либо и так уже обо всем догадываются. Как ты. Я тут, кстати, вспомнил, где видел логотип этой фирмы, — Винни подергал ворот своей салатовой майки в том месте, где к ней был прикреплен ярлычок. — «Пигги рейдж».       — Где? — насторожился Тейт.       — В журнале «Урбан Фентези» была реклама на форзаце. Слышал про такой журнал?       Глаза Тейта угрожающе сузились.       — Полагаю, слышал, раз уж пробовал «Леонардз блюз», — подсказал Винни.       — Сам-то где его пробовал?       — Ну, вот опять! Хоть бы притворился, что не понимаешь, о чем речь. Послушай, Тейт. Ты все равно не умеешь врать, поэтому скажи как есть. Ты же не забыл всю свою жизнь, правда? Так просто не бывает при переходе через разлом. По крайней мере, я про такое слышу впервые. Сколько дней реально стерлось из твоей памяти? Один, два?       Заметив, что руки Тейта начинают сжиматься в кулаки, Винни предусмотрительно выставил перед собой диванную подушку.       — Вот только не заводись. Сейчас твое художество выгодно подчеркивает мою внешность, но если ты снова меня ударишь, это уже будет смотреться не круто. Не парься, тайна твоего прошлого меня совершенно не интересует. Не хочешь говорить — не надо.       — Тогда что тебя интересует?       — Я расскажу, только, пожалуйста, сядь. Что ты там маячишь, как тень отца Гамлета?       — Как кто?       — Ага! — Винни резко подался вперед. — Вот и еще одно доказательство. Каждая собака знает Гамлета, Тейт. Чтобы не знать, кто это такой, надо быть либо из нищей африканской деревушки, где нет ни школы, ни интернета, либо из параллельного мира. К твоему сведению, Гамлет — это герой одноименной пьесы Уильяма Шекспира, величайшей из когда-либо написанных. Я ее, правда, не читал, но в том и суть! Чтобы быть в курсе, читать необязательно.       Тейт издал короткий смешок. Не раскололся, но и отрицать не стал, а это уже что-то.       — Ты сказал, что параллельные миры похожи друг на друга. Значит, в каждом есть свой… как его?       — Шекспир? Ну да, наверняка. Только «в каждом» — слишком громко сказано, я лично знаю про один параллельный мир. Конечно, там мог быть свой Шекспир. Но, может, он прославился под другим именем или умер в безвестности, тут не угадаешь.       — И второй ты там тоже есть?       Винни оскорбленно выпрямился.       — Такого, как я, больше нет. Но кто-то отдаленно похожий на меня вполне мог родиться.       — Стремно как-то.       — Что стремного? Тебя не будоражит идея, что где-то живет еще один Тейт?       Тейт посмотрел за горизонт, медленно пожирающий последние солнечные лучи.       — Не особо. Это бы означало, что еще у кого-то была такая же дерьмовая жизнь.       «Вот оно что», — подумал Винни. Он мог бы и сам понять, что такими дергаными не становятся без причины. Даже здесь, на крыше, в разнеживающей атмосфере, Тейт будто ждал, что на него вот-вот нападут.       — Может, другому тебе повезло больше?       — Не хочу об этом думать.       — Почему?       — А ты бы хотел быть бракованной версией себя?       Винни пожал плечами.       — Свою жизнь я уже не изменю, бракованная она или нет. Если второй Винни существует, пусть у него все будет зашибись.       Кто-то же должен снимать сливки. Представив своего двойника, Винни от всей души понадеялся, что тот был желанным ребенком для обоих родителей и счастливо рос в полноценной семье, окруженный любовью и заботой. Что его детство не прошло в скитаниях по стране вместе с матерью, не способной усидеть на месте, потому что любое постоянство угнетало ее так же, как других — ее вечная праздная суетность. Что в тринадцать лет его мир не рухнул, и он вдруг не обнаружил себя на попечении старого ворчливого уборщика, с которым сам же затеял холодную войну.       Тейт, постояв еще немного у края крыши, все же подошел и присел на подлокотник дивана, подальше от Винни. Болотного цвета обивка жалобно хрустнула, проваливаясь под его весом.        — Умоляю, выпей и расслабься, — Винни ногой подтолкнул к нему вскрытую упаковку с пивом.       Тейт с сомнением поглядел на ярко-синие банки «Бад Лайта», но все же наклонился за одной. Когда над отверстием в крышке с шипением поднялась густая белая пена и он сделал первый глоток, Винни снова вкрадчиво заговорил.       — Ладно, слушай. Как я уже сказал, я не собираюсь лезть в твои дела. Клянусь, мне до лампочки история твоей жизни. Просто ответь честно на один-единственный вопрос. Ты действительно не узнаешь ту женщину с фотографии?       — Сказал же, нет.       — Значит, ты встретил ее в тот день, который забыл.       — С чего ты взял? Из-за какой-то визитки?       — Я не верю в случайности, Тейт. Точнее, верю, как в явление, но со мной они происходят редко, сечешь? — Винни провел рукой по волосам. Оттого, что ветер трепал их, они больше обычного напоминали танцующие языки пламени. — Дело в том, что я не совсем обычный человек. То есть, конечно, обычный во многих отношениях, но могу кое-что такое, чего не могут другие люди. Например, я чувствую, когда какой-нибудь предмет — совсем не то, чем кажется. Или когда у меня под носом творится что-то ненормальное. К примеру, когда я впервые оказался на крыше в ночь двоелуния, я будто точно знал, где надо встать и куда смотреть.       — Это называется интуиция.       — Называй, как хочешь. Для меня это что-то вроде связи с мирозданием. Думаю, она развилась из-за того, что Пайпер с детства таскала меня по энергетически насыщенным местам. Когда вселенная хочет мне что-то сказать, я знаю это наверняка. И я на сто процентов уверен, что ты появился на пороге моего магазина не просто так.       — Твоя мать тоже верила в параллельные миры?       Голос Тейта остался ровным, но по выражению его лица было видно, что разговор он продолжает не из вежливости. Не глядя на Винни, он, тем не менее, ловил каждое его слово.       — Пайпер? Да она была помешана на этой теме. Я с ней все штаты исколесил, потому что она фанатично исследовала аномальные зоны.       — И пропала она, когда занималась этими исследованиями?       — В том-то и дело, что нет! Это самое удивительное, Тейт. Было обычное утро, мы собирались поехать в пригород, чтобы подняться на холм и устроить там пикник. Поэтому до встречи с тобой я не знал, что думать. А теперь знаю.       — Пикник? — спросил Тейт таким тоном, будто на свете не было более бесполезного времяпрепровождения.       — На Пайпер иногда накатывало чувство вины, и тогда она устраивала нам пикники, — пояснил Винни с неловким смешком. — Это было ее способом «почистить карму», как она говорила.       Неприятно было признавать это, но Пайпер было проще заткнуть Винни рот чем-нибудь съедобным, чем извиниться. Только это, возможно, и уберегло его от голодной смерти, потому что в остальное время он питался энергией солнца и быстрорастворимой лапшой. Винни уже не помнил, что Пайпер натворила в тот злополучный день, но, чтобы выразить раскаяние, она, как обычно, принялась за готовку и так увлеклась, что напекла целую гору кексов. Вдвоем их все равно было не съесть, так что Пайпер решила угостить соседей. Перед тем, как скрыться за дверью магазина всякой всячины, она ущипнула Винни за щеку и сказала, что отойдет на десять минут. Но так и не вернулась. Винни всегда рассказывал об этом бегло и сухо, потому что ненавидел, когда ему сочувствовали, но Тейт и не подумал сочувствовать. Вместо этого он внезапно предположил:       — Может, ее похитили спецслужбы.       — Что?       — Если она, как и ты, не умела держать язык за зубами.       Эти слова настолько обескуражили Винни, что с него тут же спала вся нервозность.       — Если бы спецслужбы похитили мою мать, Тейт, то прихватили бы заодно меня и нашего уборщика. Думаешь, я тупой? Я, может, жду не дождусь, когда со мной свяжется агент Скалли, но у нее там явно есть дела поважнее.       Тейт молча отхлебнул пива.       — Ну, давай, спроси меня, кто такая Скалли.       — Пошел ты.       — Ладно, не кипятись, — Винни криво усмехнулся. — Сомневаюсь, что Пайпер кто-то похитил. Я считаю, что она угодила в параллельную вселенную, потому что в этом мире, по моим ощущениям, ее нет. Скорее всего, ее затянуло в пространственный разлом, такое иногда случается. Особенно с такими неугомонными, как она.       На самом деле, уверенность Винни подкреплялась не только ощущениями, но остальные доказательства он до сих пор игнорировал, потому что все они были слишком надуманными, неоднозначными и слишком больно давили на сердце. Винни и дальше закрывал бы на них глаза, если бы Тейт своим появлением не лишил его этой возможности.        — Уже много лет прошло, — заметил Тейт. — И ты все еще ее ищешь?       Пальцы Винни сжали пивную банку, оставив на ней вмятины.        — Какая разница, сколько прошло лет?       — Что, если она умерла?       — Она не умерла.       Винни показалось, будто он, падая, хватается руками за воздух. Пока не умерла. Так сказать было бы честнее. Еще честнее было бы признаться, что он не посвятил поискам матери все десять лет после ее исчезновения. Год, два, три он не находил себе места, но со временем боль притупилась и жизнь пошла своим чередом, потому что Винни знал, чувствовал — Пайпер цела и невредима. Может быть, ей даже лучше там, где она сейчас. Лучше без него. А потом фотография начала меняться, и это волшебное оправдание потеряло силу.       — Она жива, но, кажется, ей нужна моя помощь. Это не точно, но, может, что-то и случится, если я не потороплюсь, так что ты должен помочь мне, Тейт. — Поймав удивленный взгляд Тейта, Винни опомнился и поспешил исправиться: — Не бескорыстно, конечно. Я предлагаю тебе взаимовыгодное сотрудничество. Сделку.       — Сделку?       — Ну, да. Ты же хочешь узнать, как здесь оказался? Так вот, я тот, кто может помочь тебе восстановить утраченные воспоминания. А ты в благодарность за это расскажешь, что в них было. Только то, что связано с Пайпер, остальное можешь оставить при себе.       Тейт все смотрел на Винни как на диковинную зверушку в зоопарке.       — Почему ты называешь ее по имени? Она же твоя мать.       — Ей так больше нравилось. Менять тему посреди разговора — ужасная привычка, Тейт, советую от нее избавиться. Ну, так что?       — Каким образом ты собрался восстанавливать мою память?       — У меня есть кое-какие идеи. Немного сумасбродные, но безобидные, клянусь.       Тейт помолчал, погрузившись в свои мысли. Их ход никак было не угадать по его лицу, и, в конце концов, он снова сказал совсем не то, что Винни ожидал услышать.        — Ты не учел один момент. Мне не так уж и интересно, что я забыл.       У Винни от такого заявления дернулся глаз.        — Как это не интересно? Такого быть не может, всем было бы интересно.       — Не все хотят копаться в прошлом. Некоторые просто рады с ним распрощаться.       Пайпер могла бы сказать что-то подобное. Каждый раз, когда она бросала очередной город, очередную работу, очередного мужчину, она будто вырывалась из заточения и вдыхала полной грудью, как утопающий, поднявший голову над поверхностью воды. Но Тейт совсем не выглядел свободным. Не сводя с него заинтригованного взгляда, Винни оперся локтем о край дивана и постучал по щеке кончиками пальцев. Он был не очень хорошим психологом, но даже от него невозможно было скрыть такое явное противоречие.       — Не похоже, что ты готов попрощаться с прошлым, Тейт.       — Почему?       — Как минимум, у тебя проблемы с гневом. Наверно, это как-то связано с твоей «дерьмовой жизнью», как ты сам выразился.       — У меня нет никаких проблем.       Винни потрогал ссадину рядом с губой — она все еще болела.       — Ты злишься, Тейт.       — Нет.       — Очень злишься.       — Я не злюсь! — рявкнул Тейт и так резко взмахнул руками, что чуть ли не полбанки пива выплеснулось ему на рукав.       Губы Винни растянулись в елейной улыбочке. Чертыхнувшись, Тейт перехватил банку другой рукой и попытался отряхнуться. Пока он вытирал ладонь о спортивные штаны, Винни напомнил:       — Ты сам пришел в мой магазин.       — И все еще не уверен, что правильно поступил!       — Разумеется, правильно. Ты пришел тогда и пришел сейчас, трогательно мерз у меня под окнами с пивом. Значит, что-то тебе все-таки от меня нужно. Просто скажи, что именно, и не будем понапрасну терять время.       Но Тейт никуда не спешил. Он долго буравил Винни взглядом, будто бы решая, стоит ли ждать от него подставы. Пока он так смотрел, Винни не знал, куда себя деть. Казалось, все его внутренности подвергаются тщательному анализу, как на рентгене.       — Ладно, допустим, мне интересно кое-что из того, о чем ты говорил, — Тейт, наконец, отвернулся.       — Ну, слава богу, — Винни сразу повеселел. — Что именно тебе интересно?       — Эти твои способности и предметы с необычными свойствами. Энергия, или как там… Расскажешь подробнее?       — Хочешь, чтобы я стал твоим гуру?       — Нет, если ты будешь это так называть.       Продолжая улыбаться, Винни устремил взгляд за крыши домов. Ночь неумолимо сгущалась над Тихими Липами, готовясь заключить город в объятья — жаль, не для всех они были одинаково ласковы. Винни не удавалось вырваться из них невредимым с тех самых пор, как псы из его кошмаров перестали быть щенками.       — Что ж, я готов удовлетворить твое любопытство, Тейт. В разумных пределах. Расскажу обо всем, что знаю, кроме того, что может представлять опасность для меня и моих близких. Устраивает? Взамен ты потусуешься со мной пару недель, пока я испытываю разные способы вернуть тебе память. Никакого подвоха, сплошная выгода.       — Пару недель? Я дольше двух дней с тобой не протяну.       — Два дня — это очень мало. Что я успею за это время? Давай хотя бы неделю.       — Максимум до выходных.       Винни накрутил на палец уголок пледа, взвешивая все за и против. Интуиция подсказывала, что Тейт достиг предела своей гибкости, и если продолжить с ним торговаться, он может сбежать.       — Ладно, черт с ним. До выходных. Ну, и с чего начнем твое просвещение? Спрашивай. Расскажу что-нибудь прямо сейчас, авансом.       Тейт встал с дивана и прошелся туда-сюда перед Винни с очень забавным выражением лица, будто стесняясь своей вовлеченности в этот диалог.        — Значит, ты считаешь, что у тебя есть что-то вроде суперсилы?       — Я не считаю, это просто данность.       — И появилась она из-за энергии, которую создают пространственные аномалии?       — Это не стопроцентный факт, но вывод напрашивается сам собой. Другого объяснения моей уникальности я не нахожу.       — Хорошая интуиция не делает тебя уникальным. Ты что-нибудь знаешь о людях с реально необычными способностями? Которые могут, не знаю, подчинять других своей воле или типа того?       Винни вздохнул и, придвинувшись ближе к Тейту, доверительно заглянул ему в глаза.       — Не хотел с этого начинать, но раз уж на то пошло. Интуиция — не единственный мой дар, Тейт. Еще я умею отвечать на сокровенные вопросы.       Тейт посмотрел на Винни так, будто твердо вознамерился превратить его в боксерскую грушу.       — Как это?       — Очень просто. Я совершенно серьезно, так что выключай этот свой бычий взгляд. У каждого человека есть сокровенный вопрос — тот, который волнует его больше всего и на который он не может найти ответ сам. Скажем, в какой университет лучше поступить, существуют ли инопланетяне, стоит ли вкладываться в бизнес — это может быть все, что угодно, никаких ограничений, главное, чтобы вопрос был самым насущным. Так вот, если задать его мне, я на него отвечу. Точнее, не я, а вселенная. Она как бы настроится на мою волну, и в ближайшее время что-то произойдет. Например, если ты хочешь узнать, кто распускает о тебе сплетни, то твой друг может оставить без присмотра телефон, и на нем высветится нужная переписка — просто как вариант. А если интересно, что тебя ждет после смерти, то тебя может сбить автобус, так что я бы рекомендовал хорошенько думать, прежде чем о чем-то спрашивать.       — Ты уверен, что это не совпадения?       — Не в таком количестве.       — Какой-то странный дар.       — Согласен, не самый зрелищный. Будь я человеком-магнитом, устроил бы шоу.       — Значит, я могу прямо сейчас задать тебе вопрос?       Винни отвел взгляд, смиренно принимая от судьбы еще одно поражение. Вообще-то, он очень рассчитывал, что Тейт просто спросит его о забытом дне, и его память восстановится сама собой. Но Тейту было, видите ли, «не так уж и интересно». Винни не мог даже представить, что может заботить человека больше, чем пробелы в собственной памяти.        — Не любой, только самый сокровенный.       — Вряд ли у меня есть сокровенный вопрос.       — Ну, ты подумай. Я отвечу на него бесплатно, если будешь меня слушаться.       — Ты берешь за это деньги? — поразился Тейт.       — Разумеется. Это дорогостоящая услуга. Но иногда я делаю исключения для детей, нищих и тех, кто может быть потенциально полезен. Ты попадаешь сразу в две категории.       — Если это так работает, то почему ты просто не спросишь себя, что случилось с твоей матерью?       Прерывистое собачье рычание раздалось над самым ухом, и Винни, нервно поведя плечом, подергал за одну из своих многочисленных сережек. Ночь уже почти дотянулась до него своими лапами. Белое лицо Тейта вырисовывалось в темноте едва-едва, и трудно было понять, где за его спиной заканчивается небо и начинается город. На секунду Винни испугался, что если сейчас закроет глаза, то когда снова откроет их — все исчезнет. И крыша, и Тейт, и город, и он сам.       — Я спрашивал. Очень много раз. И понятия не имею, почему вселенная отвечает на все сокровенные вопросы, кроме моего. Ладно бы просто не отвечала, так она еще и саботирует все мои попытки что-то выяснить. Стоит мне придумать план, как он срывается по какой-то абсурдной причине. Это очень бесит. Может, это плата за мой дар или еще что. Именно поэтому ты мне и нужен, Тейт. Впервые за много лет вселенная послала мне знак. И я просто обязан выяснить, как ты связан с Пайпер.       В прямом взгляде Тейта появилось что-то такое, от чего Винни охватил озноб. Участливая беспощадность, с какой врачи сообщают о смерти пациента его близким.       — Считаешь, я занимаюсь самовнушением?       — Не знаю. Я вообще не уверен, что твоя суперсила работает. Как ты узнал, что она у тебя есть?       Пожалев об излишней откровенности, Винни напустил на себя беспечный вид.       — Об этом, Тейт, я расскажу тебе в другой раз. Сначала я тоже должен от тебя что-то получить.       Он натянул повыше плед и кивком указал Тейту на свободное место рядом с собой. Тот, поколебавшись, все же сел на диван, и какое-то время они молча пили пиво, глядя на ночное небо. Винни не без удовольствия подумал о том, что компания Тейта оказалась намного приятней, чем он рассчитывал. Тейт был резок и не слишком словоохотлив, но зато не жаловался на холод, не рвался спать и даже не требовал обещанных чудес. Просто был там, где ему предложили быть, и довольно успешно прикрывал собой надоевшую пустоту у Винни в душе.       Откровенно говоря, Винни совсем разлюбил оставаться один. Все счастливые моменты его жизни были отравлены невозможностью с кем-то их разделить. Поэтому, когда небо, наконец, подернулось рябью и засеребрилось, разделяясь надвое, он был рад толкнуть Тейта в плечо и воскликнуть:       — Началось!       Тейт проследил за его взглядом. Высоко над их головами, посреди разверзшейся над городом бездны, сияли в окружении звезд две луны. Одна — избитый бледный диск в сизой дымке — смотрела угрюмо и тускло, будто со дна озера. Другая, раскаленная докрасна, полыхала огнем, прожигая небо насквозь.       — Чтоб меня, — ошеломленно сказал Тейт.       — Не благодари.       Винни торжественно ударил о его банку пива своей.        Когда-то давно он точно так же показал двоелуние Пайпер, только пили они в тот вечер не пиво, а вишневый сок, и сидеть было не на чем, потому что никакого болотного дивана не было и в помине. Пайпер стояла на крыше в развевающемся на ветру ситцевом платье с рисунком из крупных пионов и почти плакала от переизбытка красоты. Оторвав, наконец, взгляд от небосвода, она крепко поцеловала Винни в макушку и восхищенно сказала: «Ты — мое сокровище! И как только находишь такое?!». Винни улыбнулся, очень гордый тем, что заслужил ее похвалу. «Нет, ты только представь! — Пайпер все трепала его по волосам и прижимала к себе, не в силах успокоиться. — Мир такой необъятный, в нем столько чудес, а люди умудряются проживать целые жизни, не вылезая из своих городов, и при этом верить, что счастливы! Одни и те же дом, работа, друзья — вот и вся их вселенная».       Винни не сказал ей, что был бы рад остаться в Тихих Липах навсегда. Что очень даже хотел бы обзавестись постоянными домом, работой и друзьями, чтобы не чувствовать себя больше перекати-полем — не сказал, потому что искренне верил, что должен хотеть того же, чего хочет Пайпер. В те далекие дни она была его вселенной.

***

      Было уже далеко за полночь, когда Тейт, слегка пошатываясь, спускался вниз по пожарной лестнице. Он редко выпивал и каждый раз это заканчивалось не желанием свернуть горы, а желанием просто упасть где-нибудь на дороге и отключиться. Вот и сейчас, впервые за все время, проведенное в Тихих Липах, Тейту показалась ужасающей мысль о том, что ему придется тащиться несколько кварталов к заброшенному джипу, тем более что как следует выспаться там все равно не удастся. В голове промелькнула предательская мысль, что всегда можно завалиться в бильярдную, но Тейт героически отбросил ее. Он как раз прикидывал, сколько еще ему придется копить на съемное жилье, когда Винни вдруг выглянул из магазина:       — Стой! Ты куда сейчас?       Тейт обернулся. Отчего-то смутившись, он лишь рассеянно почесал шрам над бровью.       — Тебе есть, где ночевать? — спросил Винни.       — Ну, типа.       — Ты разве не бездомный?       — Я сплю в том брошенном джипе, ты его видел.       Глаза Винни удивленно расширились.       — Нет, так не пойдет. Заходи, поживешь пока в моей комнате.       Он прислонился к двери, чтобы пропустить Тейта обратно в магазин, и сделал приглашающий жест рукой.       — В твоей комнате? — не выразил восторга Тейт.       — Да.       — С тобой?       — А в чем проблема?       Этот вопрос поставил Тейта в тупик. Чтобы объяснить, почему лучше жить на улице одному, чем в теплой комнате с кем-то, кому не можешь доверять, пришлось бы пересказать все то, о чем он поклялся себе молчать до гробовой доски.          — Да мне и так нормально…       В общем-то, это было правдой. Он и раньше частенько бродяжничал, сбегая сначала из приюта, а потом из богатого дома с лепниной на фасаде и огромным безобразным фонтаном перед главными воротами. Только в приют Тейт в конце концов возвращался сам. А назад в красивый дом его притаскивали силой.       — Холодина же лютая! — не отступал Винни.       — Да не так уж и холодно.       — Серьезно, Тейт? Лучше замерзнуть насмерть, чем спать со мной в одной комнате? Что я, по-твоему, с тобой сделаю?       Вариантов было много, но Тейт не собирался их перечислять.       — А впрочем… — Винни задумчиво постучал пальцами по дверному косяку. — Есть идея получше. Жди здесь!       С этими словами он снова скрылся в магазине. Тейт зябко поежился. Он, конечно, погорячился, сказав, что на улице «не так уж и холодно». Несмотря на то, что осень стояла ранняя, уже сейчас ледяной ветер задувал за шиворот и пробирал до костей. Вздохнув, Тейт натянул пониже шапку и рукава куртки. Вскоре над его головой что-то свирепо грохнуло. Затем, после короткого затишья, послышались звуки борьбы и спор на повышенных тонах. Тейт посмотрел наверх. В тот же миг дверь магазина настежь распахнулась, и на площадку лестницы выбежал Винни с длинным железным гвоздодером наперевес. За ним, в халате и домашних тапочках, выскочил взъерошенный уборщик.       — Ты в своем уме?! — старик возмущенно махал руками. — Нельзя поселять его в лапшичной!       — Да ладно тебе, Виктор, не нервничай.       Винни решительно зашагал вниз.       — Это безответственно! — Виктор неуклюже семенил следом, держась за перила. — Ты подумал, что будет, когда она откроется?!       — Ничего не будет. К тому времени Тейт уже съедет.       — Но что, если она откроется неожиданно?!       — Да с какой стати? — Винни резко остановился, и Виктор чуть не врезался носом ему в спину. Развернувшись, Винни окатил старика начальственным взглядом. Тот сразу притих. — Мы живем здесь уже вечность. Хоть раз эта чертова лапшичная открылась не по расписанию?       На секунду Виктор замялся, но потом все же заметил:       — Все равно, ничего нельзя гарантировать. И вообще, этот парень похож на уголовника!       — Ты ходячее предубеждение, Виктор. Дай человеку шанс.       — Я обещал твоей матери следить, чтобы ты не совершал глупостей.       — Когда ты ей обещал? Когда мне было десять? — нахмурился Винни. — Теперь я́ здесь главный, пора бы уже это понять. Не вмешивайся!       Уборщик уязвленно поджал губы.       — Как хочешь. Но если что-то случится, разбираться будешь сам!       С оскорбленным видом Виктор направился обратно в магазин. На Винни угроза впечатления не произвела — он лишь покачал головой и продолжил спускаться.       — Не обращай внимания, — сказал он, проходя мимо ошарашенного Тейта. — Виктор иногда такой зануда.       Спрыгнув на дорогу, Винни направился к притаившейся под лестницей двери, заколоченной несколькими досками. Тейт свесился с перил, с интересом ожидая его дальнейших действий.       — Что за лапшичная?       — Не забивай голову, — отмахнулся Винни. Пристроил гвоздодер к одной из досок и навалился на него всем весом. Доска с противным скрежетом поддалась.       Когда вход в таинственное помещение оказался свободен, Винни снова умчался наверх, так ничего и не объяснив. Тейт тем временем зашел в так называемую лапшичную и, пошарив рукой по стене, нащупал выключатель. Светильник над дверью неуверенно мигнул и зажегся, заполняя пространство вокруг себя рассеянным желтым светом. «Лапшичная» оказалось просторной и абсолютно пустой студией без окон, с плиточным полом и гулким эхом, свободно гуляющим по углам. Ни мебели, ни других предметов интерьера, только старый радиоприемник и глобус, оставленные кем-то прямо посреди комнаты. Единственное яркое пятно — стена слева от входа, расписанная граффити. Встав напротив нее, Тейт стал рассматривать огромное изображение толстощекого азиата, с аппетитом уплетающего лапшу из огромной миски.       — Ну, что скажешь? — осведомился Винни, отвлекая Тейта от созерцания. — Вот тебе и собственное жилье!       Тейт повернул голову. Винни стоял на пороге, с трудом удерживая в руках свернутый в рулон матрас, и довольно улыбался.       — Я точно могу здесь остаться? — с сомнением спросил Тейт.       — Разумеется. Не навсегда, конечно, но пока что нам обоим так будет удобнее.       — Кажется, я не нравлюсь твоему уборщику.       — Ему никто не нравится, не принимай на свой счет.       Пройдя в лапшичную, Винни повалил матрас на пол и с облегчением выдохнул.       — Короче, устраивайся. Завтра, как проснешься, поднимайся в магазин. У нас по плану встреча.       — Встреча? С кем?       — Об этом потом, — прикрыв кулаком зевок, Винни направился к двери, но, прежде чем закрыть ее за собой, обернулся и неожиданно серьезным тоном сказал: — Приемник с глобусом, пожалуйста, не сдвигай с места дальше, чем на метр. И будь другом, не говори Агнес про визитку и про то, что ты можешь быть знаком с Пайпер. Лучше вообще не упоминай мою мать. Пусть думает, что я тебе от скуки помогаю.       — Зачем мне с ней разговаривать?       — Я так, на всякий случай… — улыбнувшись украдкой, Винни исчез за дверью.       Полчаса спустя Тейт лежал на матрасе посреди лапшичной и думал о том, что не надо было все же пить это дурацкое пиво. Никакой пользы алкоголь ему не принес, только начали заползать в голову разные непрошеные мысли. Тейт снова думал о Бенджамине. О том, что тот совсем не злился, когда ему приходилось в очередной раз выслеживать Тейта в грязных подворотнях, хотя вполне в его духе было рассвирепеть из-за неправильно застеленной кровати или оторвавшейся пуговицы. Поначалу Тейт не мог этого понять, но однажды, наконец, осознал — игра в кошки-мышки доставляла Бенджамину удовольствие. Ему нравилось утолять свои охотничьи инстинкты.       «Умоляю, Клементина, очнись! Ты слы… меня?»       По волне 104.7 передавали какой-то депрессивный радиоспектакль. То и дело из приемника раздавались тихие женские всхлипы, срывающиеся на спазматические рыдания.       «Доктор, скажите правду! Есть ли хоть какой-то шанс… из комы? Моя девочка!»       Сдавленный женский голос с трудом пробивал себе дорогу сквозь помехи. Шипение и треск съедали то отдельные слова, то целые фразы.       «Доченька, проснись! Клементина!»       Радио будто жило своей жизнью. Тейт уже трижды пытался настроить его на другую волну, но почему-то сделать это ему никак не удавалось. Когда он поворачивал колесико настройки, из динамика ненадолго начинала доноситься музыка, но уже через секунду-другую что-то щелкало, и на экране вновь загорались цифры 104.7.       «Пожалуйста, только не умирай!»       Перевернувшись на бок, Тейт снова покрутил колесико. Шипение, треск, «средняя месячная температура прогнозируется выше нормы…», приглушенная джазовая мелодия, щелчок, 104.7. «Клементина!». Вздохнув, Тейт перекатился на спину и заложил руки за голову. Еще одна странность в его жизни, и без того полной странностей. Не сосчитать, сколько раз Тейт всерьез задумывался, не сошел ли он с ума. Например, сегодня, когда он смотрел на небо через «пространственный разлом», в то время как Винни вещал про невозможность коллективных галлюцинаций. «Чтобы нескольким людям померещилось одно и то же, они должны пережить общее эмоциональное потрясение», — сказал Винни, уточнив, что услышал об этом в интервью какого-то рокера.       Странно было и то, что Тейт в принципе согласился ночевать в этом неуютном месте. Через окошко в двери едва проникал свет фонаря, и каждое движение отдавалось от стен гулким эхом. Тейт снова подумал, что не стоило пить пиво. Из-за него неважное казалось важным — параллельные миры, суперспособности, двоелуние. Хотя все, чего Тейт действительно хотел, это привести качающийся мир в равновесие, и лучшим решением для этого было бы оставаться трезвым и беспамятным. Прошлое все равно не перепишешь, даже если узнаешь все его тайны. И все-таки Тейт не мог их не узнать.       «Пожалуйста, Клементина, как же я буду жить без тебя?!» — запричитала все та же женщина, выныривая из помех. Ее задушенные рыдания сквозняком отозвалось у Тейта в груди. Он судорожно сглотнул, борясь с приступом дурноты.       «Доченька!»       Тейт выключил радио. Его сердце учащенно билось из-за ощущения тревоги и какого-то стихийного, безотчетного волнения. Притворяясь мертвым, он терпеливо ждал, пока его отпустит, и старался ни о чем не думать. Ни о Бенджамине, ни о сокровенных вопросах, ни о пылающей алой луне, появившейся в ночном небе из ниоткуда и исчезнувшей вникуда. Ожидание было тягостным, но сон, когда он все же пришел — глубоким и безмятежным. Наутро Тейту казалось, что он проспал не несколько часов, а целую жизнь.