Туз червей

— Что ты думаешь о Евгении? — Неожиданно спросила Сахара, когда они возвращались в гостиницу. Время уже давно перевалило за полдень, и оба не отказались бы от плотного обеда – они обошли весь парк, покормили белку специально купленными орешками и сделали примерно миллион фотографий танцовщицы. Молодой человек задумчиво нахмурился, и бросил недоуменный взгляд на девушку. Это был внезапный вопрос. И, судя по выражению лица Сахары, серьезный. «Кукла» неоднозначно пожал плечами, замедляя шаг, и принялся с особым усердием рассматривать небольшие панельные домишки вокруг них. На балконе третьего этажа женщина с полотенцем на голове курила сигарету, а через несколько окон и чуть ниже было видно кота, развалившегося на подоконнике. В другом доме на балконе сидел дед и читал газету – ветер неожиданно вырвал один лист из его рук и унес дальше по улице. В теплую погоду весь мир будто оживал, и даже раздражающие выхлопы машин казались более приятными. Гало серьезно задумался над вопросом танцовщицы. Что он думал об этом пришельце? Он не знал. Евгений казался интересным, притягательным – он был умен, и это чувствовалось в каждом подобранном слове, но свободно общался с ними. Молодой человек не считал себя глупым, но он точно был не на том уровне интеллектуального развития, когда светский этикет вбит в подкорку, как Отче наш. И было что-то…ещё, что заинтересовало его. Внимание к цирковому мастерству? Авторитет и какая-то властность? «Кукла» определенно был рад, что благодаря этому Роман Константинович ведет себя гораздо спокойнее, чем обычно. Ему хотя бы не приходится терпеть побои – Евгений бы заметил. Он замечал очень и очень многое, Гало видел, но они не обсуждали это. Парень казался наблюдателем, следователем и ищейкой в этой главе истории цирка. Он что-то искал, чего-то ждал, но было сложно сказать, что именно. — Если что, я не…не влюбилась. — Так и не дождавшись ответа, продолжила говорить Сахара. — Не как в прошлый раз. Но он кажется хорошим человеком. Как думаешь, он может нам помочь? — Помочь? — Молодой человек резко повернул голову, и танцовщица вздрогнула, порезавшись вмиг ставшим острым взглядом. — Ты считаешь, что он может помочь? Сахара, мы уже наступали на эти грабли. Мы можем только бежать без денег и искать возможность оказаться как можно дальше от него. Нам не помогут. В голову тут же полезли мысли о прошлой попытке побега. Неудачной попытке, когда мужчина, с которым они пытались договориться, сдал их отчиму Гало. Ему было семнадцать, и он был напуган – Роман, с самого начала показавшийся ему опасной личностью, оказался садистом и извращенцем, бегающим по городам от слишком пристального надзора властей. И как ему разрешили забрать детдомовского? «Кукла» не знал. Зато прекрасно знал о том, с какой ненавистью могут сыпаться удары ремнем на спину, как больно бывает просто пошевелить рукой, когда её выворачивают, привязав веревкой за кисть к чему-то наверху, насколько отвратительны сальные взгляды и касания – даже через одежду. Молодой человек знал, что ему просто повезло оказаться старше того возраста, которым интересуется его отчим, и дальше неприятных домогательств не заходило. Иначе могло быть ещё хуже. — Гало! Боже, прости, я не хотела напоминать! — Его неожиданно обняла за шею девушка, и Гало понял, что из глаз стремились потечь злые слезы бессилия. Они стояли в каком-то переулке, где почти не было людей – и это было замечательно. «Кукла» медленно вздохнул, стер мокрые следы и через силу улыбнулся, стараясь забыть ощущение наручников на запястьях, холод стены, к которой его прижимали толстые руки, и боль. Много боли. — Прости-прости-прости! — Всё в порядке, Сахар. — Всё же удалось Гало растянуть уголки губ. Мягко отстранив Сахару, он на секунду замер, приходя в себя, и покачал головой, продолжая шаг по направлению к гостинице. — Я не знаю, сможет ли он помочь. Евгений кажется нормальным, но…кто знает? Я не хочу вновь оказаться в ловушке. Никто из них не хотел. *** На следующий день Евгений не пришел на репетицию. И через день тоже. Роман Константинович начал нервничать, и это обратилось перетертыми запястьями и лодыжками Гало. Даже шея болела – в какой-то момент молодой человек уже поверил в то, что прямо сейчас посреди этой площадки его и повесят. Сахаре тоже досталось – он видел, что ей тяжело, тяжелее, чем всем им. Девушка жила своими танцами и не могла пережить такое насилие над ними. Поэтому «кукла» сделал единственный возможный выбор, ограничивающий и танцовщицу, и всех остальных от этого садистского невротизма – подставиться самому. — Отец, у нас нити потемнели от крови, нужно купить новые, это могут заметить со сцены… Это алкоголем воняет? Ты напился что ли? — Только зайдя в кабинет, Гало понял. Он очень сильно ошибся. Спиртом разило на всё помещение, и бешеный взгляд невменяемого руководителя цирка обещал муки всего мира. Но было поздно. «Сахара ещё отплатит мне» — мысленно пообещал молодой человек и с медленным вздохом сделал шаг вперед. Дверь за спиной закрылась. — Ты так переживаешь из-за того пацана? Подумаешь, не пришел, что такого? — Я тебя когда-нибудь убью. — Неразборчиво донеслось в ответ, но по коже прошлись мурашки. Грузное тело поднялось и молниеносно схватило «куклу» за заднюю часть шеи, притягивая, как котенка. — Убью тебя! Понял?! Чертов идиот! Я из тебя четыре года куклу делал, а теперь ты решил повыкаблучиваться?! Верховский в душу запал?! Ты гребаная кукла, игрушка! Я тебе не отец! Твоя ебаная семейка осталась там, где тебя бросили! — Я понял, понял! — Чуть резче, чем стоило, ответил Гало и зажмурился, потому что в следующий момент замахнувшаяся рука оставила хлесткую пощечину. Кожу тут же закололо от болезненного касания, пересохшая губа треснула, и с уголка потекла тонкая струйка крови. Молодой человек слизнул солоноватую жидкость с металлическим привкусом и криво ухмыльнулся, поднимая взгляд прямо на отчима – теперь он тоже был зол. Он не готовился к такому развитию событий. — Разве ты не отец? Святой отец, к которому я должен ходить и каяться во всех грехах, чтобы быть таким идеальным, как тебе нужно. Второй удар оказался ещё болезненнее, и кожу неприятно царапнуло толстым перстнем. Секунда, и его толкают к столу, с которого скатывается уже пустая бутылка коньяка и звонко разбивается при соприкосновении с полом. За спиной раздается звонкий звук ремня, вытаскиваемого из шлевок – Гало лишь цепляется пальцами за стол, опуская голову и зажмуриваясь до звездочек в глазах. Тонкая ткань водолазки вообще не смягчает ударов по спине, но молодой человек стоит и не издает ни звука, только пальцы до побеления сжимают край стола. Ни одного крика, ни одного стона, ни одного прерывистого вздоха. Он знал, что этим только больше разозлит отчима. Никто не спрашивал о том, откуда у Романа Константиновича настолько глубокая ненависть к религии, но Гало предполагал – насилие порождает насилие ещё большее. Удар, и он думает о жизни в приюте. Ещё удар, и в голове воспоминание шестнадцатого дня Рождения – который он не праздновал. Ещё один, и где-то в сознании размывается образ Сахары, исчезают её мягкие руки и теплый голос. Ничего не остается, кроме темноты и боли. — Съебался нахуй, гребаный сучонок! — Так и не дождавшись выражения боли, отчим схватил его за волосы на затылке и швырнул за дверь, тут же закрыв её за собой. «Кукла» врезался плечом в стену напротив и больно зашипел, оседая на пол с неестественно прямой спиной. Сколько времени прошло? Десять минут? Полчаса? Было очень больно, и он чувствовал, как ткань пропитывается кровью. Он всё же разозлился и перестарался с провокацией. Если бы не ляпнул лишнего, не довел бы до такого. Внутри всё раздраженно клекотало, подпитываемое ощущением боли, и Гало растворился в реальности, позволяя времени течь мимо него. Внешнего мира не было. Было только жжение и зудящая боль. Но он тоже в каком-то смысле в плюсе – ведь обошлось без домогательств. Это теперь не работало. Он больше не тот напуганный приютский мальчик, и Роман тоже это понимал. Их отношения становились всё более взрывоопасными – того и гляди, кто-нибудь подожжет спичку, и всё здание взлетит на воздух. Но это случится не раньше, чем Гало потеряет себя в клетке из собственных кошмаров, нападающих даже днем. — Вадим! Стой, не трогай его! — Словно сквозь толстый слой ваты молодой человек услышал женский крик – его имя – и на рефлексах отскочил от протянутой руки – мужской руки, больно ударившись локтем о стену. Рядом на колени неожиданно упала девушка, не обращая внимания на то, что на них обязательно останутся синяки. И с силой оттолкнула незнакомую руку, не позволяя прикоснуться к Гало ни себе, ни…Евгению? Только вытянула обе руки с открытыми ладонями вверх и, не скрывая напуганного и опечаленного выражения лица, подняла глаза на рассеченную губу и красный след от пощечины. — Вадим, всё хорошо. Мы не трогаем тебя. Ты не в кошмаре, ты здесь, с нами. Ты не бездушный механизм, ты живой, ты мыслишь, да? Кто я? — Я в норме, Сахара. — Хрипло ответил «кукла» и покачал головой, бросая опасливый взгляд на протянутые руки. Он не боялся женских касаний, но сейчас не мог сказать, что отреагирует адекватно. Все в цирке знали, что после приступов Гало нельзя трогать – он мог просто напасть. Ебаная привычка, появившаяся в детдоме и укоренившаяся за слишком долгие четыре года рядом с Романом Константиновичем. Молодой человек медленно поднялся, придерживаясь за стену и не отводя глаз от чужих рук. Сделал большой шаг назад, едва не пошатнувшись, и только после этого позволил себе немного расслабиться. «Сахар, я в порядке. Сбегай до моей куртки, пожалуйста, я пойду» — как можно размереннее произнес «кукла» и едва заметно скривил целый уголок губ в улыбке, когда танцовщица с готовностью кивнула и подскочила на месте, убегая в сторону гардероба. И только после этого позволил себе перевести взгляд на Евгения – очень и очень серьезного. И тот тут же спросил: «Почему?». — Что «почему?» — Скептично выгнул бровь Гало и медленно пошел в сторону выхода. К сожалению, здесь он переодеться не мог – да и пытаться сдирать кофту с запекающейся кровью было куда лучше дома. Пришелец двинулся за ним, соблюдая комфортную для парня дистанцию – внимательный засранец. — Что именно ты спрашиваешь? Почему меня избили? Почему я это позволил? Почему Сахара сказала, чтобы ты меня не трогал? Будь точнее, пожалуйста. Ты как вообще здесь оказался? — Задержался у родителей, хотел прийти раньше. Ответь на те «почему», на которые можешь. Я наблюдаю за вами больше двух недель, не каждый день, конечно, но… Я не могу понять, почему вы не уходите. «Кукла» тихо усмехнулся и покачал головой, подходя к трибунам. И не произнес ни слова до тех пор, пока не вернулась девушка с его кожаной курткой. «Спасибо, Сахар» — мягко улыбнулся, краем глаза следя за тем, как с молчаливым терпением ожидает ответа пришелец. И решил всё же дать ему шанс: — Проводи меня до гостиницы, пожалуйста. Заодно поговорим. И Гало вышел за дверь, накидывая куртку на плечи так, будто спина не отзывается болью на каждый жест. Оставалось надеяться, что кровь впитается в водолазку и не потечет дальше. От одежды придется избавиться.