Music of the Light

      На несколько дней в поместье воцарилась долгожданная идиллия. Больше не приходило ни одного письма, которое бы вывело Кристину или Рауля из душевного равновесия. Она не знала, ответил ли он на письма сестёр, и боялась спросить об этом, чтобы не нарушить это хрупкое благополучие. Раулю и без её расспросов непросто: будто мало всей этой истории с Эриком, так ещё и дела свалились, точно снег на голову. И сразу проблемы… Кристина никак не могла выкинуть из головы тот его разговор с управляющим. Прежде всем точно занимался Филипп, а теперь приходится Раулю. Только вряд ли в море он сталкивался с подобными трудностями…       После завтрака он уходил в кабинет, и до обеда Кристина его не видела и не слышала. Но и за обедом он оставался погружённым в свои мысли, так что она почти сразу оставила попытки разговаривать с ним в это время. Только после ужина, за бокалом вина или ликёра в гостиной, Рауль расслаблялся, и тогда они беседовали обо всём на свете. Грустным воспоминаниям уступили грёзы о будущем. Свадьба в следующее воскресенье, потом отъезд и наконец тихая спокойная жизнь, о которой она всегда мечтала… Рауль рассказывал об Италии, Испании, Америке — и Кристина готова была слушать его вечно.       Днём же она пропадала в библиотеке, поглощая одну за другой книги по этикету и прочему. Даже если они не будут носить графский титул и фамилию де Шаньи, всё равно они будут вращаться в благородном обществе. И лучше разузнать о нём всё возможное как можно раньше: генеалогию старейших родов Европы, схемы наследования, геральдику, иерархию… — всё это сводило с ума. Время от времени Кристина откладывала книгу и уходила к фортепиано или в сад. Как же это сложно! Но она должна это вызубрить — хотя бы для того, чтобы не опозорить Рауля. Он-то без сомнения легко разбирается во всём этом. Значит, и она должна. В конце концов она же разучила множество арий, а это было совсем не просто!       Эту ночь Кристина спала ужасно. Постоянно просыпалась от того, что кто-то зовёт её по имени, но когда просыпалась — тишину ночи нарушал лишь шум деревьев за окном. Но стоило только закрыть глаза, как сердце сжималось от неясной тревоги. Уже под утро она заснула крепче — и увидела яркий блик. Она хотела проснуться, но не могла даже пошевелиться.       Всё время до завтрака она думала, стоит ли говорить об этом Раулю. Она только позавчера обрадовала его, что кошмары уже несколько дней как прекратились… Нет, пожалуй, это лишнее. Да и кошмаром это назвать сложно.       — Боже!.. Это невероятно!       — Что такое, Рауль? — Кристина поставила нетронутую чашечку кофе. — Что случилось?       — Взгляните сами. Мы свободны, Кристина!       Она подошла и взяла у Рауля газету. «L`Epoque» на втором развороте напечатали огромными буквами крохотный некролог — «Эрик умер». Кристина смотрела и смотрела на эти слова, не в силах оторвать взгляд. Этого не может быть, просто не может быть!.. Он не мог… Он столько лет обманывал смерть и… Всё не могло закончиться вот так!       — Кристина, разве вы не счастливы? — тихим удивлённым голосом произнёс Рауль. — Мы свободны. Вы свободны. Монстр мёртв…       — Не называйте его так, Рауль! — она сжала газету в руке. — Без него я бы так и была посредственной хористкой! А вы… Вы бы никогда не обратили на меня внимание.       — Это ложь, Кристина! Вы преувеличиваете его заслуги. Или же он и после смерти властен над вами?       — Это чистая правда, Рауль, — отрезала она. — Он сделал из меня приму Оперы, он был рядом, когда… — Кристина всхлипнула, — когда мне было одиноко и страшно… Между тем как от вас я не получила ни строчки за целых десять лет! Не называйте его монстром! Никогда!       Она рухнула на пол, давая волю рыданиям. Теперь всё, что связывало её с Оперой, исчезло. Теперь он лежит бездыханный в своём гробу, к которому привыкал много лет. Помогло ли ему это? О, о чём таком она думает!       — Кристина, простите! — Рауль опустился на пол рядом и прижал её к себе. — Простите, Кристина. Давайте больше не будем говорить об этом…       — Да, это… очень хорошая мысль, — она вытерла слёзы и несколько раз глубоко вздохнула. — Извините меня, Рауль.       В комнату она буквально вбежала. В шкатулке на столе нашлись старые чётки, и Кристина, упав на колени, принялась молиться за его душу. Наверное, будь Эрик жив, он бы усмехнулся, но иначе она не могла. Когда она закончила, то почувствовала себя гораздо лучше. Оставалось лишь исполнить обещание, данное ему в Подземелье… Кристина вспомнила тот жуткий гроб в его спальне и зажала себе рот, чтобы не закричать. Как же она сможет?.. Свободна… Выходит, их счастье будет построено на фундаменте из его смерти? Как это ужасно! Так нельзя! Но… теперь можно только оплакивать его и молиться за упокоение его души.       Остаток дня Кристина провела в молитвах. Слёзы лились сами собой; в какой-то момент она даже перестала вытирать их. Вспоминались моменты, смешные и грустные, ещё из тех лет, когда она считала его бестелесным Ангелом музыки, Голосом, и они вызывали у Кристины печальную улыбку. Пару раз она засыпала прямо на коленях перед кроватью, слишком измотанная переживаниями.       Только к ужину она спустилась в столовую. В бордовом платье и прикрыв вырез на груди чёрной косынкой. И, хоть Рауль и пытался изо всех сил скрыть крайнее неудовольствие, она заметила, как он недовольно хмыкнул при её появлении.       Ужин прошёл в тягостном молчании; после они не направились в гостиную, как стало заведено, а разошлись по своим покоям. Кристина долго сидела у окна; когда часы показывали уже одиннадцать, помолилась и со слезами на глазах легла спать.       На следующее утро, собираясь к завтраку, она долго стояла перед шкафом. Рука сначала потянулась к вчерашнему бордовому платью, но Кристина почти сразу осеклась: нет, так не пойдёт. Нельзя так поступать. Он сделал из посредственной хористки приму — и он же запирал её с собой в Подземелье, заставлял согласиться стать его женой, едва не убил Рауля… Она будет молиться за его душу, исполнит данное ему обещание — и всё. И Кристина сказала горничной приготовить бледно-розовое платье.       Рауль поднял на неё напряжённый взгляд, когда она переступила порог столовой, но тут же расслабленно выдохнул и пожелал доброго утра. Кристина села напротив и принялась за завтрак.       Подумать только: в конце этой недели она станет женой Рауля, графиней де Шаньи… Она улыбнулась этой мысли, представив, как будет просыпаться по утрам и видеть его рядом, как они не таясь будут гулять где-нибудь в парках. Пусть не во Франции — какая разница?       — У вас хорошее настроение, — с улыбкой произнёс Рауль. — Что вас так обрадовало?       — Подумала о нашей свадьбе и… о будущем. — Кристина вернулась к еде и через некоторое время сказала: — Я бы хотела завтра поехать в Париж: проверить платья и навестить мадам Жири и матушку Валериус. Если вы не против, конечно.       — Разумеется нет! Поезжайте. Заодно заедьте в Au Bon Marché¹, купите всё, что ещё вам может понадобиться. — Рауль заметил её замешательство и продолжил: — Перчатки, чулки и… всё остальное.       — Хорошо, если… нужно, я заеду.       — Кристина, пообещайте мне, что купите только лучшее и не будете экономить. Я не хочу, чтобы вы испытывали недостаток вещей и здесь, и в поездке, и потом, пока мы не обживёмся на новом месте.       — Я обещаю.       Время до ужина она вновь провела в библиотеке, лишь ненадолго прервавшись для обеда. Рауль много раз говорил об Италии, а её знания об этой стране ограничивались одними только словами арий. И Кристина погрузилась в изучение географических справочников и карт. Он только упоминал — нехотя, вскользь, сухо — про свои путешествия. Но его рассказы ограничились лишь названиями стран и парой городов. Когда с Италией и остальной Европой было покончено, Кристина принялась за Персию и Россию, а потом и за Америку. К вечеру голова гудела, и поэтому Рауля за едой она слушала вполуха.       — …надеюсь, вам понравится.       Она встрепенулась и посмотрела на него: он совершенно точно ждал от неё какой-то реакции. Как глупо получилось…       — Простите, я задумалась… О чём вы говорили?       — Вы сегодня весь день непривычно задумчивы. Вас что-то гнетёт?       — Нет, я думала о прочитанном. Так о чём вы говорили?       — О нашем переезде. Я выбрал Женеву. Маленький уютный город. И там говорят на французском, так что это будет весьма удобно. Нас никто не найдёт, никогда. Мы будем жить уединённо, среди гор, на берегу огромного озера.       — Наверное, там очень красиво. Вы так рассказываете, что я уже сейчас хочу поехать туда!       До самого отхода ко сну они проговорили в гостиной. Рауль держал её руку в своей и время от времени касался её губами. Кристина закрывала глаза, слушая его, и представляла себе и этот небольшой дом, и цветущий сад, и прогулки по заливным лугам, и тихие семейные вечера за чтением книг или под звуки фортепиано… Она почти слышала голоса их детей! Какое счастье ждёт их в той далёкой стране!..       С этим же настроением она проснулась. Скоро, скоро они уедут отсюда навсегда! А сегодня ей нужно сделать для этого множество покупок. Кристина с наслаждением потянулась в постели, но почти сразу вспомнила, с какой целью она на самом деле затеяла эту поездку в Париж.       Бедный, бедный Эрик! Неужели она сегодня увидит его… даже произносить страшно. Она почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Он столько говорил о смерти — в основном, насмешливо, — и вот теперь лежит там, в недрах земли под своей Оперой без… бездыханный… Часть её души кричала, что это не может быть правдой.       Кристина вздохнула, прикрыв глаза, вытерла лицо и позвонила в колокольчик. Вошедшая горничная помогла ей собраться к завтраку, где Кристина изо всех сил старалась не думать о том, куда и для чего собирается уехать, и выглядеть счастливой. Охваченной радостью и предвкушением грядущей счастливой семейной жизни.       Поэтому когда Рауль спросил её, чем она так озабочена уже с утра, она ответила, что обдумывает список покупок, поскольку не хочет ничего упустить. Этот ответ его удовлетворил, и он вернулся к газете. Почты сегодня вновь не было. Её вообще поступало немного, а судя по реакции Рауля — слишком немного. С того же дня, когда в газетах появилось объявление об их помолвке, Рауль едва получал пару конвертов в неделю. О приглашениях речь тем более не шла.       На этот раз Кристина не сказала, когда планирует вернуться. Рауль, наверное, подумал, что она просто не знает, сколько времени займёт посещение того огромного магазина. Это не важно. Главное — она выполнит обещание. Он сотворил множество ужасных вещей, но он столько лет был её Ангелом. В этой последней просьбе она не может ему отказать.       Голова шла кругом от этих мыслей. Не думать о том, что ждёт в подвалах Оперы, и вспоминать всё светлое, что было в прошлом, — вот и всё. Она живёт так уже два дня, это должно помочь. Не может не помочь. Кристина закрыла лицо руками, глубоко вздохнула, осмотрела шкаф, почти не глядя ткнула на прогулочное платье и села к туалетному столику. Какой он красивый. Впрочем, в этой комнате всё красивое, даже кисточки на подушках. Как и… Ох, это невыносимо! Подошедшая горничная отвлекла её и напомнила, что пора ехать на примерку.       В Париже Кристина вышла у ателье на Рю-де-ля-Пэ и попросила дожидаться её на Вандомской площади. Платья были почти готовы, вышивальщицы и швеи заканчивали, и служащие заверили её, что заказ доставят в поместье де Шаньи точно в срок. Кристина поблагодарила их, улыбнулась на прощание и, опустив вуаль, направилась к Опере.       Она не слышала ничего, кроме своего бешено бьющегося сердца. Один шаг — и она окажется так близко от Оперы. Что, если её кто-то узнает? Разразится скандал — и тогда пропали их с Раулем надежды на свадьбу.       Она вернулась к перекрёстку с улицей Дону, прошла по ней, пересекла бульвар Капуцинов и наконец попала на улицу Скриб. За следующим перекрёстком блеснул западный фасад. Кристина прижала руку к груди и припала спиной к дому. Нужно немного отдышаться, и тогда можно идти дальше.       Людей в это время дня на улице Скриб всегда было немного, а в такой пасмурный день и вовсе почти не было. Пара прохожих рядом с площадью у северного фасада — и сама Кристина. Она медленно двинулась вперёд, к той самой решётке, отперла её и спустилась.       Внутри знакомо пахло сыростью и пылью. А ещё той самой тошнотворной болотной вонью от озера. Это смешение запахов ни с чем не перепутаешь — к сожалению или к счастью. Чем дальше Кристина уходила, тем слабее становился свет с улицы. Чуть впереди, на небольшом уступе, что-то блеснуло. Она приблизилась и увидела керосиновую лампу. Вряд ли Эрик забыл её здесь: забывчивость никогда не была его отличительной чертой. Нет, он даже на пороге смерти подумал о ней… Кристина всхлипнула и закрыла рот рукой.       О том, куда идти, она даже не задумывалась. В тот день он заставил её вызубрить, куда ей нужно прийти и что сделать. Ниже пятого этажа — до того дня она даже не думала, что есть и более глубокие уровни, чем тот, где он построил своё жилище. Хотя это не удивительно: если он забрался на пятый уровень, то что мешало ему построить и шестой, и седьмой, и Бог знает какой ещё?.. Кристина повернула нужный камень, спустилась, куда велел Эрик, пройдя мимо поворота к его дому.       Спустилась — и тут же отвернулась, даже не взглянув вперёд. Воспоминания об умершем отце возродились в душе, словно Феникс. День его смерти, потом день похорон… Этой волной её сбило с ног, и она упала на пол, зажимая рот руками. Теперь она должна будет проститься с Эриком — с тем, кто заменил ей отца в далёком детстве. Сделал то, чего не удалось ни матушке Валериус, ни мадам Жири.       Крохотный склеп с голыми каменными стенами. Выдолбленная арка и надпись Éric над ней. В центре — постамент с гробом. Здесь воздух почти такой же сырой, как возле озера. Стены блестели слишком сильно для простых булыжников: наверное, это грунтовые воды… Кристина медленно поднялась и, опираясь на стены, приблизилась к гробу. К тому самому, что прежде стоял в его комнате. От неё требовалось лишь надеть ему на палец подаренное им же кольцо, опустить крышку и нажать на камень, чтобы постамент с гробом опустился. Так мало — и так много. Кристина сняла кольцо с цепочки на шее и дрожащими руками надела на его мизинец. Это оказалось не так-то просто: его руки как всегда облачены в чёрные лайковые перчатки.       Большого труда ей стоило набраться храбрости и взглянуть в его лицо. Странное дело: она не испугалась. Он не выглядел мёртвым, как их обычно представляешь себе. Возможно, дело в маске, а ещё в том, что он и при жизни не отличался здоровым цветом кожи. Но сейчас казалось, будто он всего лишь спит. Прежде она никогда не видела его спящим.       Кристина отошла на шаг от гроба и беззвучно затвердила одну за другой молитвы. Говорить она не могла: ей показалось, что голос пропал и она больше никогда не сможет произнести ни звука. Ещё и слёзы душили: приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание.       Слабая надежда, что это жестокая шутка, таяла с каждой секундой. Кристина подошла к гробу и, наклонившись к лицу Эрика, прижалась губами ко лбу, где его не закрывала маска. Слёзы так и катились по щекам.       «Надеюсь, там тебе лучше», — подумала она, отстраняясь, и закрыла крышку.       Неужели всё кончено?.. И он упокоился здесь, в этом сыром подвале? Столько лет держал в ужасе огромный театр — а теперь лежит в своём гробу… Кристина положила руку на крышку и со странной нежностью подумала, что маска на нём — наверное, тоже проявление заботы. Хотя она и сказала ему тогда, что его лицо больше не пугает её. Бедный, бедный Эрик!       Кристина склонила голову и запела вполголоса:              Anges pure, anges radieux, (Чистые ангелы, сияющие ангелы,)       Portez… son âme au sein des cieux!² (Несите... его душу в небеса!)              Она остановилась перевести дух и вместо того, чтобы продолжить партию Маргариты, запела финальный куплет хора:              Sauvée! (Спасён!)       Christ est ressuscité! (Христос воскрес!)       Christ vient de renaître! (Христос только что возродился!)       Paix et félicité (Покой и блаженство)       Aux disciples du maître! (Последователям Господа!)       Christ vient de renaître! (Христос только что возродился!)       Christ est ressuscité!³ (Христос воскрес!)              Последние слова Кристина смогла только прошептать — и зашлась рыданиями. Это конец. Настоящий, а не театральный. Теперь остаётся только вспоминать их занятия, разговоры, то первое путешествие в его дом, его колыбельные и игру на скрипке и органе…       Она вытащила из сумочки платок и в первый раз вытерла лицо. Её всё ещё трясло, так что быстро подняться не получилось. Через некоторое время она всё же встала, подошла к нужной стене и двумя руками, задыхаясь от слёз, нажала на камень. Постамент с гробом медленно опускался в отверстие в полу. Только в этот момент Кристина подумала, что Эрик сам стащил этот огромный гроб вниз и поставил на постамент… Бедный, бедный Эрик! Она оглядела исчезнувший в полу гроб и направилась к решётке, стараясь не оборачиваться.       Как она добралась до кареты на Вандомской площади, Кристина не запомнила. Вопрос горничной вывел из забытья, и Кристина сказала кучеру отвезти их в Au Bon Marché. За окном мелькали дома, мосты, но она не задерживала взгляд ни на чём.       Однако не смогла удержаться от восторженного вздоха, когда огромное здание универмага предстало перед ней. Горничная вышла следом и застыла с открытым ртом, глядя на него. Швейцары распахнули перед ними двери, и Кристина в сопровождении горничной погрузилась в мир лент, тканей, кружева, шляпок, вуалей, нижнего белья, зонтиков, духов, накидок, туфель… Голова пошла кругом, и, если бы не подоспевшая вовремя продавщица, Кристина бы потеряла равновесие.       — Простите, такой… трудный день, — неловко улыбнулась она.       — Быть может, подсказать вам что-то? Вы пришли за чем-то конкретным или?..       — Да… и нет. Мне нужны перчатки, несколько пар, разных. И чулки… И что-то ещё.       — Прошу, мадемуазель, следуйте за мной.       Продавщица предложила подобрать и мужские. Но от одного взгляда на чёрные лайковые перчатки к горлу подкатила тошнота, и Кристина отказалась. Раулю она просто скажет, будто подумала, что он уже купил для себя всё необходимое…       Если бы не продавщица, Кристина давно бы решила, что находится в музее — настолько все вещи в этом месте были невыразимо прекрасны. Вначале она ещё верила, что уйдёт отсюда только с самым необходимым, то потом она попала в царство кружевных сорочек, панталонов, юбок… Затем настала очередь шляпок — которые прежде ей лишь доводилось видеть на дамах в ложах. А теперь такая будет и у неё!       Кристина не забыла и об обеих Жири, и о матушке Валериус: для Мэг она взяла изящную лаконичную шляпку, для мадам Жири — ажурный гребень, а для матушки Валериус — большой кашемировый платок. Все эти покупки она попросила упаковать в подарочные коробки: пусть это останется им на память о ней.       Универмаг обладал какой-то особой магией: едва она попала в его объятия, как тотчас забыла обо всех горестях и неприятностях. Но стоило только выйти за порог, как они водопадом окатили с головы до ног. Теперь уже не могли помочь ни духи, ни несколько новых пар обуви, ни роскошное нижнее бельё. Кристина вспомнила, что сёстры Рауля крайне недовольны их браком и, наверное, ненавидят её, что у Рауля ужасно идут дела со дня их возвращения, что они скоро навсегда покинут Францию и, наконец, что она сегодня похоронила своего Ангела Музыки.       Расплакаться в присутствии горничной ей не позволяла гордость. И даже то, что горничная задремала в карете, никак этого обстоятельства не изменило. Кристина вытирала катившиеся слёзы и до боли стискивала зубы. Ну почему же всё так сложно? Когда же в её жизни наступит счастливая полоса? Неужели она не заслуживает этого?..