Music of the Light

      Если мадам Жири и удивилась её появлению, то умело это скрыла, — в отличие от Мэг. Та ещё полчаса пыталась вызнать, что такое произошло, что Кристина уехала от Рауля. И только грозный взгляд матери вкупе с таким же тоном голоса уняли её рвение.       — Живи здесь, сколько будет нужно или сколько захочешь, — мадам Жири тепло улыбнулась и, видно, заметив, что Кристина хочет что-то сказать, добавила: — Я не буду спрашивать, почему ты здесь. Расскажешь, только если сама захочешь. А теперь пора отдыхать, уже очень поздно.       Когда за ней закрылась дверь, Кристина рухнула на кровать и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Нужно так много обдумать, понять, как жить дальше, если… если у Рауля ничего не выйдет… Но сил нет совершенно. Как будто выкачали насосом: подчистую, не оставив ни капли. А что делать — всё же придётся решить.       Нет, позже. Потом. Завтра, через неделю, через месяц — главное, позже. Сейчас нужно поспать, мадам Жири права. Кристина с трудом разделась и легла спать прямо в нижней рубашке, не переодевшись в ночную.       Впервые за долгое время ей ничего не снилось. Видимо, сказывалась усталость последних дней. Конечно и Мэг, и мадам Жири уже ушли в театр, когда Кристина вышла на кухню. Как бы жестоко это ни звучало, это даже к лучшему. Видеть не хотелось никого, даже их. Не хотелось вообще ничего — только забиться в дальний угол и ждать, пока всё разрешится само. Есть не хотелось тоже. Под давлением тонкого голоска разума Кристина съела пару печений и выпила маленькую кружку чая.       Делать тоже ничего не хотелось, но если ничего не делать — можно сойти с ума. В квартирку Жири не влезло бы даже пианино, не говоря уж о рояле. Поэтому пришлось довольствоваться не самой интересной книжкой. После обеда Кристина нашла корзинку с рукоделием и несколько неотремонтированных вещей — это заняло её до ужина.       Она бы соврала, если бы сказала, что роскошная жизнь в поместье де Шаньи ей не понравилась. Но Кристина даже не успела к ней толком привыкнуть, освоиться с порядками высшего света, как пришлось снова привыкать к скромности. Об этом коротком периоде жизни в качестве невесты графа теперь напоминал лишь ворох платьев, которые она никогда не смогла бы себе позволить. Даже на самое простое пришлось бы копить много месяцев, не покупая ничего, кроме самого необходимого.       За ужином Мэг молчала, но едва он закончился — забежала в комнату Кристины и принялась за расспросы. С одной стороны это злило, а с другой… Мало того, что Мэг волнуется за неё, она всю жизнь мечтала об этом, и вот буквально накануне такого брака Кристина уезжает от жениха.       — Дело не в Рауле. Он замечательный, он так заботился обо мне!.. Видишь эти чемоданы? — Кристина кивнула на них и, вздохнув, продолжила: — Всю эту одежду и остальное Рауль купил и заказал для меня. Ты не представляешь, кто шил эти платья!       — Тогда почему? Если у вас всё было хорошо…       — Потому что я не подхожу ему. Он граф, Мэг. А я… я никто.       — Кристина, не говори так! Ты прекрасная певица, ты прима Оперы.       — Бывшая прима. И в театр мне путь закрыт. Завтра займусь поисками работы, я не могу сидеть на шее у тебя и мадам Жири.       Мэг одарила её сочувствующим взглядом, сжав её руку, и вышла.       Кристина закрыла лицо руками и глубоко вздохнула.       Нужно выспаться, а потом — искать работу. Возможно, какой-нибудь третьесортный ресторанчик на бульваре Сен-Дени позарится на неё и закроет глаза на скандалы в Опере с её участием. Возможно, эти скандалы даже пойдут на пользу, и она станет той самой Кристиной Даэ, которая… которую похитил Призрак Оперы. Даже сейчас он властен над её судьбой. Даже сейчас он может спасти или погубить её окончательно.       При мысли о нём кольнуло сердце. Вспомнилось подземелье и тот жуткий сырой склеп ниже пятого этажа, выбранная им в качестве… в качестве… последнего пристанища. Такое даже произнести страшно. А ведь она была там, она сама, своими руками…       Нет, хватит! И без того слишком много слёз она пролила за последние дни. Сколько уже прошло с той поездки в Подземелье? Две недели? три?.. Кристина потёрла лоб, припоминая. Нет, всего три дня. А событий хватит на целый месяц.       На утро Кристина проснулась от яркого солнечного света, лившегося через незанавешенное окно, а следом — из-за приглушённой возни в других комнатах. Значит, сейчас около девяти часов. Давно пора вставать. Она натянула халат и вышла в коридор.       Мадам Жири суетилась на кухне, собирая скудный завтрак и подгоняя служанку. Мэг, судя по звукам, заняла ванную. Кристина улыбнулась: всё, как раньше, как в детстве, когда она оставалась в гостях у Жири.       — Кристина, милая, может, поспишь ещё немного? — участливо сказала мадам Жири.       — Нет, спасибо, я выспалась. И у меня так много планов на сегодня… Можно мне кофе?       — Конечно, Мари сейчас принесёт. Поделишься, что за планы?       — Хочу разобрать вещи и попытаться найти работу. В ресторане или… не знаю, прислугой.       — А как же виконт? Разве вы…       — Рауль верит, что мы поженимся, — грустно улыбнулась Кристина. — Но… я не думаю, что это случится. Нам не позволят. Я ему не пара. Мы должны были обвенчаться в это воскресенье… Мне нужно на что-то жить, пока всё не прояснится.       — Моя бедная девочка, — мадам Жири покачала головой, садясь напротив. — Я уверена, что всё образуется.       Мадам Жири и Мэг вскоре ушли на репетицию, а Кристина вернулась к себе и вытащила на середину комнаты чемоданы. Тот, что с вечерними и бальными платьями, и открывать бессмысленно: эти наряды теперь ещё неизвестно, когда понадобятся. Если вообще понадобятся. Сумка со свадебным платьем и всем прочим для венчания — даже трогать бессмысленно. До того дня, как Рауль скажет, что они действительно могут обвенчаться, о ней можно забыть. Кристина убрала эти вещи на дно шкафа и открыла первый чемодан. Эти платья и сложенными выглядят роскошно. Эти ткани, кружева — как приятно на них смотреть! Зря Рауль переживал, что эти обновки скромные — такими их назвать язык не повернётся.       Она аккуратно перекладывала платья одно за другим, пока из складок юбки что-то не выпало на пол. Кристина убрала её на полку, присела, взяла странный свёрток в руки, повернула на свет — и, вскрикнув, отбросила его.       Свёртком оказалась пачка купюр. Но откуда ей тут взяться?       Кристина осела и схватилась за голову. Конечно это Рауль, больше некому. И это при его неурядицах в делах! Наверное, подложил, пока она переодевалась. Нужно отдать их ему при встрече. Когда… Если они поженятся, тогда пусть тратит на неё, сколько ему угодно. Но не сейчас — сейчас достаточно и того, что он купил ей столько новых нарядов. Страшно даже представить, во что они обошлись…       Кристина наскоро закончила разбирать вещи, переоделась в самое скромное платье и направилась на бульвары. Если куда-то она и устроится, то только в ресторан. Ну или в варьете. В общем-то, разница между ними не особо велика. Да и особо выбирать ей навряд ли придётся — не после скандалов в Опере. Ещё и её лицо видел без преувеличения весь Париж: кто только на афишах, а кто и в зале или на концертах. И всем этим она обязана ему. Вновь возникла мысль, что он может спасти её, а может и погубить. Даже теперь…       Внутри всё заледенело от страха, когда она открыла дверь первого ресторана. Управляющий поначалу разговаривал вежливо, даже заинтересованно, но так пристально смотрел ей в лицо, будто она лично перед ним провинилась.       — Как ваше имя, мадемуазель?       — Кристина, месье. Кристина Даэ, — дрожащим голосом проговорила она.       — Сожалею, мадемуазель. Вы, кажется, недурно поёте… — При этих словах её передёрнуло: как хорошо для управляющего, что Эрик этого не слышит. — Но у нас приличная публика. Всего доброго, мадемуазель.       Кристина коротко кивнула и торопливо покинула ресторан.       Сколько она ни готовилась к такому, всё оказалось зря. Она свернула в переулок и, прижавшись спиной к дому, расплакалась.       А если она вовсе ничего не найдёт? Если действительно весь Париж знает её? и не захочет с ней связываться? О, лучше бы ей было умереть ещё тогда в Подземелье!       Наконец она заставила себя вытереть щёки, поправить чуть растрепавшиеся волосы, отряхнуть платье, натянуть улыбку и отправиться дальше. Но каждый раз повторялся один и тот же диалог, менялись только лица управляющих да шторы. Так она прослонялась до обеда, а после — продолжила поиски.       Уже ближе к вечеру, на бульваре Осман, она завернула в маленький… нет, не ресторанчик. Это больше походило на трактир. Но — с претензиями. Следы былой роскоши виднелись повсюду: вытертые и поеденные молью — когда-то красивые бархатные шторы, пожелтевшие замызганные — когда-то белоснежные скатерти, продавленные и такие же вытертые, как шторы, — когда-то мягкие и удобные стулья…       — Это не вы ли подняли на уши весь этот город? — хитро прищурился управляющий. — Кажется, несколько недель назад. Какая-то скандальная любовная история, два соперника за вашу руку. Чудовище из подвалов и блистательный аристократ. Их можно понять.       — Вы совершенно правы, — выдавила Кристина. Сбежать бы отсюда, но в других местах ей отказали, а опускаться до варьете… нет, этого она себе не простит.       — Не бойтесь, моя милая, меня это не пугает. Скандалы привлекают внимание. А значит — что? А значит, посетителей и деньги. Вы заполните этот зал до отказа, поверьте мне! И вернёте ему лоск.       Управляющий некоторое время пристально её разглядывал.       — Никакого… как это называется? Псевдонима, вот. Нет, будете выступать под своим именем. Оно прославило вас, прославит и нас. Попомните мои слова: все эти чванливые идиоты будут через пару недель кусать локти и драться за вас! — он ударил по столу и снова задумался. — Какой образ вам нравится больше? Роковой соблазнительницы? О, нет! нет-нет-нет! что я несу? Вы будете прекрасны в образе этакого невинного цветочка. Да, решено! Жду вас завтра в полдень, познакомитесь с нашим пианистом.       — Да, конечно… Хорошо. Спасибо, месье…       — Кантен. Анри Кантен. Буду с нетерпением ждать завтрашнего утра, — он поцеловал ей руку, и Кристина вся сжалась внутри, чтобы затолкать отвращение поглубже и улыбнуться.       Какое счастье, что ни папа, ни Эрик этого не видели. Столько лет, столько трудов — и всё для того, чтобы петь песенки в захудалом ресторане. И это ей ещё повезло. Какое унижение!       По дороге домой она позволила себе взглянуть на Оперу — представление началось совсем недавно: площадь вся была запружена каретами и фиакрами, слугами, продавцами цветов… Кристина поскорее натянула капюшон на лицо и ушла домой.       Только сейчас, позволив себе выдохнуть, Кристина вспомнила о матушке Валериус. Бедная старушка даже не подозревает, что происходит с её милой Кристиной. Но тревожить её сейчас ни к чему: хорошего ей рассказать нечего, а беспокоить дурными новостями нельзя. Оставалось надеяться, что ей не давали читать новости о тех скандалах и исчезновении Кристины. Она навестит старушку, как только всё решится с Раулем. Или — хотя бы — как только появятся более-менее определённые новости. Нужно дождаться от него записки.       Мадам Жири и Мэг вернулись далеко за полночь. Кристина проснулась, но выйти не решилась. Начнутся расспросы, придётся рассказать про ресторан… А она ещё сама до конца не осознала, что именно произошло. И Рауль — что скажет он, когда узнает? Если его окружение не смогло смириться с примой Оперы, то что говорить о певичке из ресторана? Но ведь ей нужно на что-то жить! Да, где-то там, в глубине чемоданов, лежит большой свёрток купюр. Которыми она не может себе позволить воспользоваться.       — Как прошёл день? Удалось что-то найти? — спросила утром мадам Жири, отпив кофе.       — Да, я… буду петь в ресторане.       — Ты уверена? Кристина, если дело только в деньгах, то поверь, ты нисколько нас не стесняешь. Не стоит этого делать только из… этих соображений.       — Я не могу так, мадам Жири, — покачала головой Кристина. — Я должна сама позаботиться о себе.       — Если ты так считаешь… Ты выступаешь под псевдонимом? Ты сообщила об этом Раулю? Он должен знать.       — Нет и нет. Не знаю, как ему сказать. Не думаю, что у него в самом деле что-то выйдет. Всё очень серьёзно. А я не хочу доставлять ему проблемы.       В дверь постучали; почтальон принёс почту, и одно из писем оказалось для Кристины. Рауль писал, что приезжает в Париж сегодня и хочет встретиться. Хороших новостей он не сообщал, но хуже не стало: один акционер — не самый крупный, но всё же, — не стал забирать акции. Поэтому надежду он не теряет, даже наоборот, и о том же просит Кристину.       — Видите, — вздохнула она, после того, как пересказала содержание письма, — это бессмысленно. Надеяться было очень глупо. Не волнуйтесь за меня, я справлюсь с этим.       Мадам Жири легко сжала её плечо и ушла к себе.       Кристина перечитала письмо, потом ещё раз и ещё; в конце концов она убежала в комнату и, заперевшись, разрыдалась.       Кажется, она больше не выдержит. Это всё слишком жестоко! Сначала лишиться папы, потом — Оперы, потом — Ангела, теперь — Рауля… Неужели спокойная счастливая мирная жизнь так и останется недостижимой мечтой? Неужели счастье и удача так и будут ускользать из рук? И неужели Рауль не понимает, что им не дадут пожениться? что все эти люди из высшего общества никогда не примут её и сделают изгоем его?       Стрелка медленно приближалась к отметке одиннадцать. Через час она должна быть в ресторане. Хорошо, что время ещё есть, успеет привести себя в порядок. Хотя это не самое трудное — не то, что отделаться от печальных мыслей. Рауль чудесный, но он словно и правда не понимает, что их свадьба никогда не состоится — или он окажется на улице. Если за неделю не произойдёт чуда и всё действительно не изменится к лучшему, придётся… если он сам не поймёт этого, придётся ей сказать ему, что… что этого не будет. Даже думать об этом физически больно! Она не перенесёт этого!       Пианист оказался гораздо менее отталкивающим типом, чем управляющий. И, что особенно порадовало, — ни капельки не походил на Эрика. Будь это иначе, она не продержалась бы там и минуты. Но нет, к счастью, он не напоминал ни его, ни Рауля. Начиная с того, что он был заметно старше их обоих, и заканчивая тем, что ростом он был ровно с Кристину. Он вручил Кристине папку с нотами, которые ей предстояло       Приближалось время обеда, и Кристина вернулась домой переодеться. Одного взгляда на чемоданы хватало, чтобы вспомнить об особенной вещи внутри. Наверное, какая-нибудь другая девушка сказала бы, что на фоне остальных трат эта — не самая значительная. Но для Кристины было довольно и прочих, особенно в сложившейся ситуации. Поэтому она вытащила свёрток и дрожащими руками запихала его в сумочку, надувшуюся, как воздушный шар.       Без двадцати три у дома, где мадам Жири снимала квартиру, остановилась карета. Кристина выглянула в окно, схватила зонтик и быстро спустилась вниз. Вскоре они приехали к Булонскому лесу; в глубине кафе она увидела Рауля, опустила вуаль и заторопилась к нему. Так странно встречаться с ним здесь, после недель в его поместье…       — Ты прекрасно выглядишь, любовь моя, — улыбнулся он, целуя ей руку. — Убери вуаль, дай взглянуть на тебя! О, если бы ты знала, как я соскучился!       — Я тоже скучала, Рауль. Мне нужно сказать тебе кое-что важное, но я не знаю, как начать.       — Что-то случилось? Пожалуйста, только не тяни. Если что-то случилось…       — Я нашла работу. Тебе это не понравится, знаю, — Кристина опустила голову, — но так нужно. Поверь мне.       — Работу? Но какую? зачем? — встревоженно взглянул на неё Рауль и после паузы продолжил: — Кристина, ты, возможно, не знаешь… не нашла…       — Нашла. Забери это, пожалуйста, — она протянула ему свёрток. — Я не могу это принять. Это слишком много, ты и так сделал для меня…       — Нет, даже не проси меня об этом! Убери это обратно, я не возьму это. Они твои. Ты моя невеста, Кристина. Я не могу позволить тебе нуждаться или работать.       — Я работала, когда мы познакомились. Я пела в Опере, помнишь? Поэтому нам не дадут пожениться. Я… недостойна тебя.       — Что ты такое говоришь? Если из-за кучки глупцов… Всё будет хорошо, верь мне! Мы скоро поженимся и уедем в Швейцарию, как мечтали.       — Ты даже не спросил, что за работу я нашла. — Рауль удивлённо посмотрел на неё. — Я буду петь, но на этот раз в ресторане. Думаю, я смогу уговорить управляющего дать мне неделю отсрочки или хотя бы не афишировать моё имя, но…       — Ресторан?! Ты не будешь петь и тем более в ресторане! Кристина, пожалуйста! Я изо всех сил стараюсь устроить нашу совместную жизнь…       — Неделя, Рауль. Я не могу… не могу жить за счёт мадам Жири или тебя, пока мы не женаты. Если за неделю ничего не изменится, никак, то… Я не хочу доставлять тебе ещё больше проблем. Их и так уже достаточно.       — Я сделаю всё, что в моих силах, любимая, — твёрдо сказал он. — Эта свадьба состоится, верь мне!       — Я очень хочу этого! И хочу верить тебе. Но я слишком часто надеялась и мечтала, и смотри, что из этого вышло, — вздохнула Кристина. — Я попрошу отсрочку.       — Хорошо… Встретимся ровно через неделю. Пиши мне, пожалуйста. Я безумно скучаю по тебе, любовь моя, — он вновь коснулся губами её руки.       Дома Кристина наконец почувствовала себя спокойнее. События последних месяцев вымотали невероятно; сил, казалось, едва хватало на то, чтобы каждый день совершать туалет, есть и смотреть в окно. А между тем предстояло ещё столько дел!.. Времени на жалость к себе и отдых почти не оставалось. Сегодня нужно поговорить с управляющим — не лучшее начало сотрудничества, но тут уж ничего не попишешь. Когда-нибудь всё это закончится…