Сломанная кукла

Мать твою. Какой же я тупой баран! Ну висело же в воздухе! Пальчики, реснички... Походка! Невесомость эта! Зеркальце, в конце концов. Но... Как?! Как?? Как это могло произойти? Сдергиваю вниз мокрую балаклаву. Застываю взглядом на губах. Верняя пухлая и чуть больше нижней. Испещренные рельефом и трепетно дрожащие. Такие губы... У альф таких не бывает! Такие и у омег большая редкость. Тут без вариантов. Потому и прятала. Синие губы то, Псих! одергиваю себя. Стягиваю мокрую шапку. Коротко побрита. Это-то и сбило с толку, с самого начала! И это отсутствие волос делает его ещё уязвимее и эфемернее.И хочется отвесить ей леща от бешенства за свой проёб, но рука не поднимается. Срываю с него колом вставшие шмотки. Присаживаясь, сдергиваю с ног термобелье... Худенькие, тоже синего цвета ноги, покрыты мурашками. Всю крупно трясет. Его белые мокрые и абсолютно прозрачные трусики прямо перед моим лицом. Я вижу прекрасно все ее формы под ними, ткань всё облепляет...аккуратный омежий член. Глаз мой дёргается от этого неуместного слишком ранимого откровения. - Ебать!.. - злюсь я. Да ты вообще здесь неуместен, ненормальный! Гробовая тишина вокруг. Оборачиваюсь. Открыв рот и застыв, все пялятся на омегу Никсон роняет из рук охапку дров. Философски дергнув бровями, Йода, засовывает сигарету в губы, отворачивается. - Хули вы смотрите?! - разъяренно рявкаю я. Синхронным рывком отворачиваются все, продолжая ускоренно делать свои дела - сооружать баню по-черному, под руководством инструкторов. И стараясь делать все так, чтобы не повернуться сюда. Беспощадно срываю все. И даже трусики с бедер, отжимаю и прячу их в карман, чтобы никто не пялился. Последними срываю мокрые перчатки. Мне кажется я помню эти пальцы. Не смотря на то, что они напряжены и сжаты, словно спазмом. Я не смотрю ему в глаза, мне сейчас не до этого, я, блять, пытаюсь спасти это тщедушное тельце. Сколько ему лет, а?! В одежде он казалась больше размера на три! Кукла фарфоровая... Йода бросает мне его рюкзак. Коротким вафельным полотенцем беспощадно растираю кожу, не трогая пах, которую он прячет руками. Позволяет эту экзекуцию, не пикнув. Это больно, на самом деле. Его кожа становится розовой. На шее тонкий белый ошейник. На предплечьях шрамы, словно вскрывалась. Достаю из рюкзака сухие альфи боксеры. Натягиваю на него. Висят как шорты. Тоненький совсем. И как только шел, вот в чем вопрос... Рюкзак пёр ещё. Подхватываю на руки, несу под навес на свой спальник. Переодеваю шапку с себя на него. Кидаю ему его рюкзак. - Носки надень. И в спальник свой, быстро. Сидя упаковывается в него. Замерев, сидит обнимая колени. Пустым взглядом смотрит вперёд, на костер. Зубы стучат. - Теперь с вами... - разворачиваюсь, на уже переодевшихся в сухие трусы пацанов. Отвешиваю им по лещу. - Двойка, идиоты, двойка! Вы подставили всю группу. Вот какой наркотой их Бедолага кормил. Тестостероном! Ну все же как на ладони... - Да чо подставили-то? - огрызается Честный. - Потому что знали и промолчали! А у вас компетенции такой нет промолчать. Все здесь... - обвожу группу рукой. - Проверенные у психиатра люди. Прошедшие проф тесты. И подготовку. У всех здесь есть оружие. Достаю свой нож. - Ночью, за десять минут этим тихо можно перерезать всю группу. И у него он есть тоже! - Да Вы гоните, зачем ему это?! - растирается вафельным полотенцем Радио. - А ты знаешь кто он?! Откуда он?! Какие у него цели?! Нормальный ли он, блять?! Или сбежал из психушки?! А может он маньяк. А может рецидивист. И ему терять нечего! А может ему свидетели не нужны? Кто это вообще?! У старших в группе могут быть ориентировки. А вы, сопливые, об этом можете не знать! И обязаны сообщать обо всем! - Несколько дней с нами спал. Никого не прирезал... - бормочет недовольно Честный. - Пока вы не знали кто он. Но вы же, сука, узнали и себя сделали потенциальными мишенями, промолчав! Вы стали для него источником опасности. Дебилы, вашу мать. Или просто так, по вашему человек скрывает свою личность и прёт сотку через тайгу зимой?! Вы за него отвечаете?! - Отвечаем. - Шкурами своих братишек?? - А он мне кстати ножом угрожала... Ну не совсем угрожал. Но да, в общем-то... - чешет репу Дикенсон. - Вот! - тыкаю на него пальцем. - Вот ты чмошник... - шикают на него "пострадавшие". - Сам же говорил прессанул первым! А он ножом написал просто. - Я еще раз спрошу: шкурами своих братишек? - одергиваю их. Упрямо хмурясь, опускают взгляды. - Членоголовые, блять! По спальникам! Я, конечно, утрирую именно эту ситуацию. Но они должны понять логику. Такие милые омеги и вырезают группы в горячих точках, прикинувшись пострадавшим мирняком. Раздуваю угли, двигая глубже котелок. Боковым зрением вижу, как другие альфи накидывают на омегу несколько спальников ещё сверху. И он сидит в горе одеял. Маленький и несчастный. Изредка порхая своими ресницами. Втихаря что-то передают по рукам ей. - Держи, - высовывают в руки. - Бери-бери... Ешь. Он не на тебя... Пацанов ругает... Всхлипнув, отворачивается, слезы текут градом по лицу. Горько судорожно дышит. В руке зажата шоколадка. О-о-ой, блять... вздыхаю устало. - Не было печали...так вот на те! - подпирая щеку смотрит на него с умилением Танго. Подстава, да. Несу ему чай...