Там за туманами

      — Сонхва, зачем ты так с ним? — интересуется Сан, которого припахали к очистке рыбы.       — Как «так»? Неизвестный мужчина, к тому же альфа в моем доме без присмотра. Знаю я таких, как он. Не стану я его трофеем. — безразлично хмыкает Сонхва.       — Хонджун не такой! — спешит возразить младший.       — Как ты можешь быть так уверен в этом? По легендам? Сам же знаешь, насколько приукрашены мои подвиги.       — Но его привел Юнхо, он вряд ли позволил бы себе запустить сюда кого-то недостойного!       — Юнхо? Да хоть сам Князь Есан! Куда мне гостя класть? На ковер в сенях?       Сан не нашелся с ответом, а в голове продолжали крутиться мысли одна за другой. Сонхва — его старший брат, которому он всем обязан, но Хонджун внушал доверие. Ким казался разумным человеком, и в ситуации выбора Чхве решил поддерживать нейтралитет, чтобы никого не обидеть.       — Хва… — альфа хотел сменить тему, иначе задохнется от приторного феромона брата.       — Чего еще? — исподлобья глядит на него старший.       — А… — Сан хотел было спросить о своей возможности служить при дворе, но сейчас, очевидно, не время. Омега бы разозлился пуще прежнего, а Сану нужно было успокоить брата. — Я люблю тебя. — фраза, которой они показывают, что будут на стороне друг друга в любом случае, что никто из них не одинок и они все еще есть друг у друга.       Сонхва замедляет резкие движения ножом в отношении рыбы, и дышать становится легче. Черты его лица расправляются, и, наконец отложив нож, парень устало откидывается на спинку стула. Он вытирает руки о полотенце на своих коленях, и Сан поступает также.       — Сан-а, на самом деле… — Пак не знает, хочет ли он открывать свою душу и рассказывать свои переживания или нет. Он, по правде говоря, сам боится своих слабостей. — На самом деле… — омега откашливается и всё же ему не хватает смелости. — В общем, ты слишком доверчивый. Может, Хонджун хороший богатырь, но это не значит, что он хороший человек. Да, все богатыри обязаны быть примером для подражания, но отнюдь не каждый соответствует своему званию. — младший альфа грустно опускает голову и сконфуженно держит свои руки в замке на коленях, пока глаза наполняются слезами. — И, Сан-а, — уже намного теплее звучит из уст Сонхва, когда тот поворачивает родное лицо к себе за подбородок. — Я тоже тебя люблю. — омега мягко треплет брата по волосам. И вдруг Сан снова маленький, он сидит на коленях омеги, прижимаясь носом к его шее. — Ну-ну, чего ты? — Сонхва похлопывает его по спине и слышит в ответ лишь громкий шмыг носом. — Ладно, все, слезай, а то сломаем стул, и тебе придется ехать на запад искать офеню Джу, чтобы он тебе рассказал, откуда родом эти дубовые седалища, — молвит омега, когда Сан успокаивается.       Чхве смеется, вспоминая дядюшку Джу, который колесит по миру на двух лошадях и повозке. Он обменивает книги и рассказывает истории. Невероятно харизматичный и веселый мужчина. Именно от него Сан узнал о Богатыре Киме.       Рассказчик-офеня собирал вокруг себя множество народу, не забывая при этом предлагать книги или иконы. Рассказывая содержание книги в красочных подробностях, он втюхивал товар за огромные суммы любому неграмотному крестьянину. Дядюшка Джу мог помочь что-то прочитать или, за особую плату, составить нужную бумагу.       Любимому офене деревни «Соколушки» повезло быть замеченным омегой-богатырем Сонхва, потому тот жил в их доме целый месяц и питался за счет братьев, в ответ дядюшка Джу обязывался научить Сана хотя бы читать.       В итоге младший альфа наслушался о бескрайних полях, бурных реках, богатырях, купцах, гостьбе и популярных погостах, погоде и говоре разных княжеств. Глаза мальчишки сверкали, когда тридцатилетний Джу заводил разговор не по теме. К сожалению, за месяц упорного изучения кириллицы Сан узнал буквы, но читал со скоростью роста пшеницы на севере в ветер. Очень медленно и с запинками. Зато теперь он точно знал, что хотел бы увидеть все пейзажи воочию.       Сан и Сонхва приготовили чудесный обед, Ким к тому времени не появился. Не то чтобы Пак хотел его накормить и удивить своими кулинарными способностями, но ведь и они обладают некоторой гостеприимностью. К тому же так или иначе на нем лежит ответственность за состояние гостя. Ведь именно Киму потом идти сражаться, а голодный воин — плохой воин.       — Думаешь, Хонджун обиделся и теперь ходит голодный? — чавкает Сан.       — Не разговаривай с набитым ртом, — грозит пальцем Сонхва. — Кто-то из жителей деревни точно позвал его на обед. Он либо с кем-то из дружины, либо у простого люда, — бормочет Пак, но совесть все равно заставляет Сонхва чувствовать себя виноватым, хотя не за что.       После обеда они идут в огород, и время летит за поливанием грядок, вычесыванием коней и кормежкой кур.

***

      Хонджун же не может выкинуть из головы совет Юнхо. Да, Ким вошел в комнату омеги, но ведь его в дом пустил Сан. Да, незнание не освобождает от ответственности, но можно было не так грубо отстаивать свои границы. Хотя богатырь ведь не знает, почему Пак так остро реагирует, может, у него в детстве никогда не было своей комнаты? Или родители его не любили? Или у него нет родных родителей? Или у Сана их не было? Не зря же фамилии разные, верно? В общем, всю историю братьев он не знал, но если Чон считает, что Хонджуну следует предложить Паку начать все сначала, то так оно и будет.       К тому же, когда Пак сказал, что делал занавески сам, мир Кима ненадолго схлопнулся. Его мама постоянно вязала и шила одежду для народа, этого совпадения было недостаточно для женитьбы, которую так хотела застать мама, но его хватило, чтобы привлечь богатырское внимание. Вообще, после похода к Минги и Юнхо на душе Хонджуна заскребло. Возможно, матушка была права, и ему нужно обзавестись своей семьей? Давно следовало бы.       Теперь, после смерти матери и деда, Хонджуна ничего не влекло на север. Забытый дом, похороны без него из-за сражения здесь, на юге. Он ощущал себя недостойным сыном, который даже попрощаться приехать не смог. Теперь его никто не ждет, в него никто не верит, никто за него не молится и никто его так искренне не любит, как мать. Хонджун устал, но не имеет права дать слабину. Не сейчас. Не перед приближающейся битвой. Возможно, когда он вернется, то сможет где-нибудь закрыться ото всех и потосковать, но не сейчас. Он скучает и из последних сил старается найти свет, чтобы не разлететься, как одуванчик, от легкого порыва ветра.       Еще и дедова фраза вспомнилась: «Если у тебя небеса забирают одного важного человека, то он точно пошлет кого-то более важного, дабы присмотреть за тобой».       Он прислушается к совету Чона и попробует в кратчайшие сроки трех дней добиться расположения омеги. Хонджун попробует зацепиться за Сана и Сонхва, чтобы не разбиться о скалы одиночества, которые зовут его своим мерным шумом вод, сталкивающихся с каменной поверхностью. Возможно, он потом пожалеет, но это проблемы будущего Хонджуна. И Ким старается верить, что делает правильный выбор в пользу острого и колючего Сонхва.       Хонджун вернулся к дому на окраине как раз к ужину. Альфа действительно о многом размышлял и, в попытке очистить мысли и лучше понять себя, прежде чем вернуться к дому, выбежал на пробежку вокруг деревни, о чем говорили капельки пота на лице и запах дыма, смешанный с неизвестной солью. В руках он держал голубые цветы луговой герани. Конечно, нос Хонджуна уловил жареную рыбу, но напрашиваться он не хотел. Потому, отложив неаккуратный букет на пень, мужчина продолжил тренировку прямо под окном, рядом с которым располагались стол и печь.       — Иди позови его есть, — уже будто смирившись с ситуацией, Сонхва ставит на небольшой стол третью порцию. Совесть успокаивается и больше не навязывает вину. Хонджун вернулся и будет ночевать у них.       Младший альфа вскакивает со своего места и тут же высовывается в окно, благо на столе не стоит никакой вазы или кувшина.       — Богатырь Ким! Идемте с нами кушать! — кричит Сан.       — Вам точно нужен незапланированный третий рот? — хмыкает Хонджун, но губы все равно растягиваются в улыбке.       — Сонхва сам зовет! — звучит приглушенно, видимо, Пак втащил мальчонку обратно и хлопнул того по губам, предложение оборвалось резко, но старшему альфе этого хватило, чтобы набраться уверенности.             Мужчина подбирает с пенька для рубки дров полевой букет и, умывшись в бочке с водой у входа, заходит в дом. Однако тревога вновь наполняет его. Даже на самых ответственных боях он не чувствовал себя таким взволнованным. Сонхва был действительно хорошим кандидатом для исполнения последнего желания умершей матери. Сдержать и так в большинстве своем подавленный феромон не выходит, и запах вновь начинает расползаться вокруг него. Он, не скрывая букета, подходит к Сонхва, который лишь нервно хлопает глазами, замерев на одном месте. Хонджун успевает прокрутить в своей голове сотню сценариев, в которых Пак рвет цветы либо просто выбрасывает на улицу через окно. Ладан тоже нервными волнами ожидает приближение альфы.       — Предлагаю начать наше знакомство сначала. — скупо на словах, зато деятельно. Хонджун протягивает букет омеге, что все еще бегает глазами с луговой герани на лицо дарителя. Когда пауза грозит затянуться, Сан, наблюдающий за неловкостью двух старших и восхищающих его людей, подталкивает локтем брата. Пак вздрагивает и тут же забирает цветы. — Они похожи на твои глаза. — вырывается из уст выдохнувшего с облегчением Хонджуна, но затем он вновь чувствует себя не в своей тарелке и отворачивается от омеги к столу. Его сердце громко и ритмично бьется в висках, как ложечники играют на торговой площади в столице ранним утром. Сонхва смущенно кашляет, глядя на цветы, после чего уголки его губ трогает слабенькая улыбка.       — Давайте есть. — удивительно по-доброму произносит омега и, схватив какой-то глиняный кувшин, быстро скрывается за входной дверью, вместо того, чтобы сесть за стол.       — Побежал воды набрать для ваших оборванцев. — пропускает смешок Сан с довольной лыбой, усаживаясь за стол напротив окна, не предоставляя возможности уже придуманной в своей голове парочке сесть не лицом друг к другу.             — Никогда так сильно не волновался. — Хонджун смахивает со лба пот. — И давай перейдем на «ты», мне так будет спокойнее.       — Хорошо… Хонджун? — неуверенно на пробу произносит младший альфа.       — Можно даже просто Хон. — богатырь треплет мальчонку по кудрявой голове, когда на кухонный стол приземляется кувшин с луговыми цветами.       — Приятного аппетита. — улыбается Сан, а старшие вторят ему, на секунду пересекаясь взглядами. Более они не глядят дальше своих тарелок. Сонхва занимается анализом ситуации в своей голове, думает о том, почему его ладони так резко вспотели, а Ким взволнованно расплывается в улыбке, пока не позволяя себе влюбиться, но определенно склонившись в эту сторону благодаря неожиданно яркой слабой улыбке омеги.       После принятия пищи Ким вновь ушел во двор, а Сонхва глупо таращился на цветы в глиняном кувшине. Он бы и подумать не мог, что ему однажды подарят букет не потому, что он спас город или какую-то семью, а просто из-за того, что с ним хотят помириться. Да и вообще, давно он не встречал человека, который не послал бы его подальше за прямоту. Сначала Паку было даже немного стыдно, но потом он понял, что действительно был прав во всех своих суждениях. Возможно, Хонджун действительно не так плох…       Во всяком случае, их знакомство начинается заново, стоит забыть ту легкость, с которой Ким поднял его и перекинул на кровать через плечо... Не то чтобы Сонхва был тяжелым, просто он никому не позволял такого. А тот факт, что Хонджун не просто его поднял, но и, на удивление, мягко опустил... И вообще, изначально не особо-то и пытался убежать, говорил о том, что Сонхва недооценили, либо гость слишком великодушен к омегам даже в бою. Хонджун вроде простой человек, но что-то в нем понять Сонхва не удавалось, видимо, с ним придется теснее пообщаться.