Там за туманами

      Петушиные песни разнеслись по всей деревне, призывая людей начинать свой день. Им вторили и другие животные, а Хонджуну повезло проснуться от неожиданной атаки. Черный конь укусил его прямо за ногу, намекая на то, что Хон между прочим спит на его еде. Именно он возмущался ночью, не давая полностью уснуть Киму. Уж очень сильно животное было возмущено запаху альфы и местом его ночлега. В придачу к этому на него перевернули ведро воды. Ким вскочил так, будто проспал битву, а острие вражеской стрелы вонзилось ему в бедро. Почти так оно и было. Сонхва стоял с пустым ведром в руках и, улыбаясь, гладил коня.       — Доброе утро. — лукаво и нежно произнес Пак, ради такого Хонджун был бы готов постоянно терпеть даже гусиные щипки, — Надеюсь, Уголек не сильно куснул тебя. — Сонхва заглядывал в морду животного и разговаривал так, как обычно говорят с младенцами. Конь фыркнул на это высказывание и, топнув копытом, уткнулся в сено, с которого вскочил альфа. Сонхва усмехнулся.       — Все в порядке. — с волос Кима капала вода, пропитывая итак мокрую почти до пояса рубаху. Конечно, глаза Сонхва были прикованы к рельефу чужого тела. Да, омега очевидно недооценил своего гостя. Действующий богатырь в любом случае будет в форме и Сонхва вдруг пожалел, что полностью забыл о своем теле и размяк. Теперь он выглядел, как обычный трудолюбивый нежный омега, а ведь какие кубики у него были раньше… — Ты пялишься. — поддразнивает Хонджун, вспоминая их первое знакомство и сейчас будто мстительно возвращая фразу.       Сонхва тут же кидает полотенце ему на голову, закрывая обзор и, поставив ведро, спешит ретироваться. Дабы Ким не увидел его алеющие щеки.       — Умойся в бочке и ждем тебя завтракать. — бросает напоследок омега, а Хон, задорно улыбнувшись, вновь вдыхает ладан, которым пропиталось полотенце. Уголек лишь фыркает на это.       Хонджун покинул сарайчик и его встретил прохладный ветер, что пускал мурашки по коже. Альфа оглянул огород в поисках бочки и направился к ней, хотя, казалось, что ему это уже не нужно. У мужчины было прекрасное настроение и, на удивление, он даже нормально отдохнул. Солнце, светящее в глаза, но пока не прогревшее землю, добавляло красоты этому дню. К тому же, что может быть лучше, чем увидеть лицо прекрасного омеги-богатыря? Да, таких удовольствий в стоялом остроге не было. Если его там без причины будили подобным способом, то виновник обязательно был наказан парочкой ударов или нелестных слов.       День будет удачным. Хонджун верит в это. После процедур, он заходит в избу. Его рубашка не успевает просохнуть в такую рань за столь малое количество времени, и неприятно липнет к голой коже, но одеть нечего. Он замечает впечатлено-осуждающий взгляд Сана и жмет плечами. Не пытаться же ему влезть в тонкие и длинные рубахи Сонхва или короткие ткани подрастающего поколения, понимать как Сана. В кольчуге на голое тело ходить не вариант, максимум, что он мог — это закутаться в лоскутное одеяло и сжариться в нем. Во всяком случае Хонджуну не стыдно, а неловко окружающим или нет — не его забота.       — Как спалось? — Сан шустро засовывает яблочный пирожок в рот, за что получает подзатыльник от Сонхва.       — Сначала каша. — грозно произносит омега и вновь смотрит на Кима, — Садись, чего стоишь? — Хонджун тут же размещается на стуле, том же что и вчера, прямо напротив Сонхва.       — Чудесно спал, только разбудили не особо приятно. Будто мне снова семнадцать и наша пехота близится проверять границы. — Хонджун взял в руки деревянную ложку и зачерпнул манной каши. — У Сонхва золотые руки, никогда ничего вкуснее не ел. — поспешил похвалить богатырь, Пак кивнул в благодарность с мягкой улыбкой.       — Кстати, Хва… Ты бы отпустил меня в пехоту княжескую? — младший альфа перестал терять время и наконец задал мучающий его уже второй день вопрос. Омега подавился.       — С чего такая тема? — подозрительно сощурился Сонхва, — Мы уже говорили с тобой на эту тему. Ты не богатырь, Сан. А пехота слишком тяжела, уж поверь мне, своему брату. — сказал, как отрезал и приковал взгляд на голубой букет в центре небольшого столика. Маленькие цветочки уже ослабли и печально повесили головы. Заметив это, Пак тоже немного расстроился.       Альфы доели и вместе скрылись под предлогом экскурсии и выгула лошадей на поляне в лесу. Конь Сонхва продолжал фыркать и даже когда Сан ему пригрозил пальцем продолжил свои попытки укусить Кима, благо Теплынка ввязалось с ним в дискуссию и тот, вроде как, отстал.       — Уголек характером в хозяина, но его подкупить цветами не выйдет. — шутливо произносит Чхве.       — Это я уже понял. — хмыкнул Хонджун, — А твоего как зовут?       — Колос, но я чаще зову его Колоском. — улыбается младший. — Пугливый малый, тоже в меня пошел, как бы грустно это не было.       За незначительными разговорами альфы подошли к полю, которое было скрыто в глубине березового леса, где-то рядом журчала вода. Лошадей отпустили побегать, а сами встали под тень дерева.       — Я обещал тебе тренировку, готов? — Хонджун заинтересованно взглянул на Сана, чей запах взволнованно усилился.       — Да!       Ким принялся окидывать местность взглядом. Он признал поляну, на которой прошлым вечером нарвал голубой герани. Здесь даже не было тяжелых булыжников, чтобы развить физическую силу, поэтому Хонджун обернулся к младшему альфе, что стоял со страхом громко вдохнуть и почти не дышал, дабы не спугнуть Хонджуна.       — Сан, если ты хочешь стать воином, то тебе придется мне это доказать. — холодно шепчет Ким, а по телу Чхве бегут мурашки, — Коль сегодня у тебя получится меня впечатлить, то я стану твоим наставником. — мотивация всегда была важна и Хонджун знал это как никто другой.       — Но Сонхва меня не пустит… Он предельно ясно выразился за завтраком. У нас уже были скандалы! — неуверенно сутулится кучерявый брюнет.       — Я с ним поговорю. Родине нужны богатыри. — хмурится Хонджун, — И не думаешь ли ты, Сан, что тренировка будет слишком уж легкой? Да, в ваших местах нельзя осуществить многие тренировки, которые заставлял меня выполнять дед, но это не значит, что мой мозг не умеет думать. — По телу Сана вдруг пробежали мурашки. — Возможно, ты даже передумаешь становится Богатырем после тенировки.       Самого Хонджуна тренировали сурово. Он ходил босыми ногами по снегу, таскал булыжники на гору и с нее, закалялся в ледяной воде. Ему не позволяли спать сутками напролет эмитируя сражения. Он упражнялся с булавой утром, днем и ночью. Ким регулярно ходил на кладбище ночью к старым и свежим могилам, чтобы увидеть смерть и не бояться ее. Хонджуна так же учили держать меч и охотиться с луком и копьем.       — Умеешь стрелять? — Хонджун, свистнул Теплынке и лошадь быстро подбежала к хозяину. Он снял с нее седло и отцепил от него сайдак.       — Наверное. — уклончиво с шутливой улыбкой ответил младший альфа.       — Либо да, либо нет. На поле битвы нет места неуверенности. — легкий подзатыльник от богатыря стер улыбку с лица Сана.       — Я охотился с отцом, но после его смерти, Сонхва отобрал у меня лук и я думаю, что навыки уже утеряны. — растерянно залепетал Сан       — Сан, да или нет. — вторит Ким.       — Да. — сокрушенно выдыхает младший альфа. Ему крайне не хотелось позориться перед героем любимых легенд, но, казалось, что если он отрекется от когда-тошнего умения, то его отец с самых небес даст ему смачный подзатыльник. Старший Чхве убил невероятную кучу времени на то, чтобы Сан смог попадать в живность.       — Так бы сразу. — Хонджун передает сайдак в руки младшего и, подхватив левой рукой седло, снятое с кобылы, свистит. — Нам нужно к воде. — произносит Ким и указывает в сторону, откуда доносится ее шум. Сан тоже свистит, чтобы и их с Сонхва кони обратили внимание на Теплынку, что уже углубляется в лес к переузине.       Ручей не был большим к нему стремились огромные валуны и крутые спуски холма с кустами. Через воду к другому берегу вели камни поменьше, по ним по-любому скакали дети из села и непременно падали в мелководье. У ручья стелилась галька тонкой полосой, камни бились под копытами лошадей, пока те спускались на водопой.       Хонджун был настроен серьезно. Вся его фигура будто стала шире в два раза из-за расправленных плечей. Его грозный взгляд отражал быструю смену мыслей в голове.       Спустившись с крутого склона Ким первым делом скинул с себя сафьяновые сапоги, с тонким изогнутым каблуком. И, подвернув холщовые шаровары, босой проверил уровень воды. Мужчина довольно хмыкнул, после чего протянул руку Сану. Чхве тут же передал лук и колчан мужчине. Богатырь благодарно кивнул, после чего, натянув тетиву до щеки, мягко выпустил одну стрелу. Та с характерным шлепком стремительно ударилась о воду. Хонджун был в воде по колено, когда, схватив древко, вытянул на свет рыбину, что была проткнута стрелой.       Сан восторженно раскрыл рот и собирался слово молвить, но Хонджун покачал головой. Богатырь вытянул новую стрелу и замер. Течение ручья не было бурным, но вода все равно пенилась, сталкиваясь с обнаженными ногами мужчины. Через некоторое время Ким резким движением проткнул еще ону рыбину у своих ног и поспешил выйти из воды.       — Думаю, что Сонхва так не рыбачил. — взбудораженно начал младший альфа. — Он обычно задерживается на рынке, выбирая рыбешку получше. Честно говоря, у него просто никогда не клюет. — посмеивается Чхве.       — Посмотрим, как с этим справишься ты. — богатырь ехидно улыбается и тычет пальцем в чужую грудь, — Для начала попробуй не словить судороги в воде. — Хонджун хлопает парня по плечу и передает лук и колчан в его руки.       Сан скидывает лапти и спешит зайти в ручей. Он раз за разом прогоняет в голове увиденное и, замочив штаны ледяной водой, лезет глубже. Течение настолько холодное, что у Чхве невольно подгибаются пальцы на ногах, а кожа покрывается мурашками до шеи. Парень вытаскивает одну стрелу и пытается повторить последние действия Хонджуна.       Казалось, что проткнуть рыбину затаившись в воде легче легкого, но стоять на склизкой гальке, не двигаясь, трудновато. Сан закусывает губу от усердия и хмурится, вглядываясь в воду. Лошади на берегу умиротворенно щиплют траву.       — Не переохлаждайся! — Хонджун, наблюдающий за парнем с суши, замечает его синеватые губы и дрожащую нижнюю челюсть. — А то с Сонхва мне ничего не видать… Особенно, если я захочу брать тебя с собой в походы. — намного тише произносит Хон, из-за шума воды Чхве все равно не услышит сказанное.       Для Сана это будто послужило попутным ветром. Младший альфа вдруг опустил стрелу к ногам, рыбешки в панике ускорились и их не задело. Сан вновь разрезал водяную гладь и снова безуспешно. Еще раз, и еще раз, и еще раз, и еще один раз. Раздражение чувствовалось распространившимися феромонами горьковатого шиповника. Сан злился. Он хотел показать, что действительно чего-то стоит.       За эту ночь он вдруг осознал, что действительно размяк. Ему семнадцатый год скоро, а он до сих пор мелко помогает Сонхва по дому, полет грядки, занимается лошадьми, кормит кур и впрягает коней в плуг для вспашки своей территории в поле. Он альфа! Он должен перестать плакать у старшего брата на коленках. Он должен больше общаться с людьми и начинать задумываться о какой-то романтике. Ему следует охотиться и ходить на рынок, а не Сонхва. Ему нужно решать проблемы с соседями и строить заборы соседям, а не старшему омеге. И это не обесценивание, это осознание того, что Сан прятался за рубашкой брата слишком долго. Будь это еще дольше, то сам он точно бы не выкарабкался. Если Ким Хонджун — это тот рычаг, который подействует на Сонхва в пользу Сана, то Чхве готов поверить богатырю. Готов поверить в себя и доказать, что его мечты тоже стоят внимания, показать, что он все делает правильно и начать наступать на грабли жизни самостоятельно.       Сан продолжал яростно колоть воду, рыбы, не стесняясь, задевали его лодыжки острой чешуей и так и не были пойманы.       — Сан хватит! — резко прозвучало над ручьем, — Вылезай на берег, пора погреться. — Хонджун сочувствующе пожал плечами. Богатырь все еще не понимал, как вести себя с учеником. Он мог бы быть строгим преподавателем, каким был его дед, но жалость к еще совсем зеленому Сану была равна глубочайшим желаниям быть терпимее и осознаннее. Еще и тот факт, что он был братом его почти возлюбленного ставил альфу в тупик. — Сан! Нужно знать, когда следует остановиться!       После этих слов Чхве удачно поскальзывается и падает задницей в воду. Он сидит один, совершенно разбитый. Злость сменяется обидой и в уголках глаз появляются слезы. Он слышит, что Хонджун снисходительно выдыхает и шумно двигается в его сторону. Чхве пристыженно отворачивается от него, пока вода пропитывает его рубашку до пояса и грозится подняться выше.       — Всю рыбу распугал. — тихо произносит Ким, поглаживая младшего по голове.       — Извини, Хон. — Сан глотает сдерживаемые всхлипы, глушит эмоции стараясь отвлечься, но не выходит, — Я тебя разочаровал. — он все еще не смотрит на богатыря. Хонджун продолжает мягко трепать его по волосам, выпуская свой естественный запах для чужого успокоения, пускай вряд ли это действие возымеет какой-то эффект.       — Сан-а, ты не разочаровал меня. К тому же, нужно было сначала над самоконтролем поработать. — младший поворачивается к нему лицом, но взгляд выше пояса все же не поднимает, — Я рад, что ты так старался, но в следующий раз слушайся всего, что я тебе говорю. Ты же не хочешь навредить своему здоровью, — Хонджун понимающе протягивает Чхве руки, чтобы помочь встать. Сан цепляется за них. — И не хочешь натравить на меня своего брата? — мелкая шутка разряжает обстановку и Сан даже приподнимает краешки губ.       — Кстати, что скажем Сонхва? — Чхве покорно смотрит на свою промокшую одежду, — Нам к обеду домой.       — Придумаем что-нибудь, может успеешь проскочить и переодеться. — Хонджун подмигивает парню, натягивая красные сапоги.       Альфы вновь свистят лошадям и направляются обратно на поляну, где богатырь вновь рвет цветы, но на этот раз ромашки. Сан следит за ним с язвительной ухмылкой, но молчит.       — Мне сказали, что ромашки простоят в воде дольше. — ничуть не смущаясь пожимает плечами Ким, после чего зажимает букет на сгибе локтя и выуживает оттуда один цветочек, — Любит, не любит, любит, не любит, — Хонджун поочередно отрывал по лепесточку у полевого цветка. — Любит, не любит… Не любит. — хмурится Ким, а Сан отворачивается, дабы сдержать смех. — Ну ничего, это мы еще исправим.