Андрюша

      Первый рабочий день.       Миша встал пораньше, чтобы успеть собраться до отправления нужного поезда в метро. Глаза слипались, голова пока мало соображала — мозг, судя по всему, ещё спал. Одеяло почти упало на пол, подушка оказалась в руках... и как Горшенёв так умудряется спать, что бельё при пробуждении находится не на своих местах? интересно.       Мама уже встала, о чём сообщает распространившийся по квартире аромат любимых блинов. Михаил потянулся, проскрипел, пришёл в ванную. Парень ухмыльнулся своему отражению в зеркале, умылся, пришёл на кухню, где уже накрыт стол.       – Доброе утро, мам, – он сел на стул, потерев глаза.       – И тебе, сынок. – женщина поставила напротив Мишки кружку тёплого кофе со сливками. – Волнуешься перед работой?       – Да...       – Ты главное не бойся ничего. Если ребятки будут себя плохо вести — повысь голос, постарайся успокоить их. Профессия учителя требует строгости. – поскольку Татьяна Ивановна сама работает с детьми, она решила поддержать сына.       Горшок только кивнул головой в знак того, что понял.       Молодой человек позавтракал, взял еду с собой; оделся в джинсы, зелёный свитер, косуху и гады; перекинув лямку рюкзака через плечо, Миха попрощался с мамой и ушёл на улицу.       Ржавеющий сентябрь отдавался запахом сырости после ночного дождя, холодным ветром в лицо и блёклым светом солнца. Горшенёв зашёл внутрь метро, где как всегда много людей, особенно когда нужно ехать на работу или домой. До нужной станции темноволосый добирался чуть больше получаса, до школы — столько же.       Вообще... Мишка хотел работать в юридической сфере: адвокатом, судьёй, юристом, нотариусом, следователем — кем-то из них. По непонятной причине кареглазый отказался от этого варианта и рванул в пединститут, так что теперь он учитель обществознания и истории.       В отношениях Горшку тоже не повезло; он состоял в них лишь раз с одной девушкой по имени Анфиса. Добиваться её пришлось достаточно долго, наверное, около полугода. До свадьбы, которую Михаил так желал, дело не дошло: ребята просто-напросто остыли друг к другу в один момент. Не было ссор, рукоприкладства, мольбы остаться и не разрывать отношения; Фиса и Миша спокойно всё обговорили и разошлись. Они не общаются, крайне редко видятся на улицах Санкт-Петербурга, обмениваются взглядами, кивают головой, и также крайне редко могут поговорить, как у кого из них идёт жизнь. Ну и друзей у Михи как таковых, увы, нет.       Постепенно в кабинет начали заходить девчонки и мальчишки из десятого класса; каждый здоровался с новым преподавателем, он отвечал взаимностью.       Как только прозвенел звонок, Горшенёв ещё больше заволновался — он шепелявит, иногда заикается и не имеет некоторых зубов. Хотя, кто на такую мелочь будет обращать внимание, тем более люди, учащиеся в десятом классе? Они, очевидно, вышли из такого детского бешеного возраста, когда математический термин «многочлен» кажется смешным. Все встали. «Ну, что ж... здравствуйте, ребята. Меня зовут Михаил Юрьевич, буду вести у вашего класса историю и обществознание. Надеюсь, что мы поладим. Давайте начнём урок», – Миша сел за стол, попросил учащихся открыть учебники и принялся что-то рассказывать про двадцатый век. Первый урок прошёл неплохо.       Затем последовали и остальные уроки с разбросами от нескольких параллелей восьмых классов до одиннадцатых. Приходилось переключаться с темы на тему, с предмета на предмет... тут не только мозги закипят. Некоторым «особенным» персонажам приходилось делать несколько замечаний за урок, а сколько таких было в сумме — посчитать сложно. В три часа Горшок освободился; но, посмотрев на время, он понял, что чуток опаздывает на транспорт, который должен довести до здания метро. Миха точно пулей выбегает из школы и несётся к остановке, стараясь не задевать прохожих, умело скользит маслом сквозь них.       Но не тут-то было: в один момент темноволосый оступается, падает на мокрый асфальт, задевая какого-то парня, шедшего рядом.       – Ёб вашу... – выругался в слух Мишка.       – Давай помогу, – неравнодушный незнакомец с русыми волосами помог упавшему подняться, – вот так.       – Спасибо, – кареглазый смотрит на дорогу, где показался мимо проезжающий автобус и досадно вздыхает, – уехал, падла! – потом опомнился, что находился не один. – Ой, блять... ой! и-из... извините.       – Я всё понимаю. Может, тебя подвести?       – Да не, не... не стоит, – Горшенёв не мог почему-то фиксировать зрительный контакт с собеседником, – я другой автобус подожду.       – Ла-адненько... что ж, хорошего дня!       Он лучезарно улыбнулся, помахал ладонью и скрылся в белом легковом автомобиле. Михаил улыбнулся ему вслед, проводил взглядом и вскоре уехал к метро.       Квартира встретила молодого человека смертной тишиной. Мама приедет только к шести-семи вечера. Отписавшись Татьяне, Горшок устало плюхается на кровать — за первый рабочий день он изрядно вымотался. Ну, а что же тут поделать, это ведь работа! На ней тяжело бывает каждому.       Мишка особо есть не хотел, поэтому его «поздний обед» был следующий: кружка кофе да пара блинчиков с ветчиной и сыром. Опосля юноша подумал покурить на балконе. Втягиваемый табак оставлял на губах и внутри приятный, мягкий привкус шоколада. Брюнет более одной сигареты курить не стал.       Грудь неприятно щекочет и саднит, тянет, тяжело дышать — это остаток от курения. Горшенёв сел в своей спальне на кровать, взял гитару; пальцы левой руки умело и быстро сменяют аккорд за аккордом; медиатором кареглазый бил по звонким струнам на корпусе. Петь он как-то стеснялся в чьей-либо компании, а наедине вваливал на всю, и на соседей глубоко фиолетово. Михаил так голосил до тех пор, пока не услышал звонка от мамы.       – Мишенька, я иду с остановки.       – Понял... – парень призадумался на мгновенье, – Мусь, тебя, может, встретить?..       – Нет-нет, не нужно.       – Хорошо. Жду. – Горшок издал звук поцелуя и повесил трубку.       Как только раздалось ласковое и нежное: «Сынок, я пришла!», темноволосый гепардом вышел в коридор. Взял у родительницы сумки, обнял её — соскучился.       – Ты что кушал после работы? – спрашивает Татьяна, поглаживая взрослое чадо по волосам.       – Кофе попил с двум-мя блинами. И всё. Я особо есть и-и-и... и не хотел, правда.       – Ну и славно... а теперь пойдём с тобой поедим, передохнём. Поговорим о сегодняшнем дне, а я тебе сделаю массаж.       Поужинав, Таня с сыном прошла в его спальню. Миша на кровати принял положение лёжа на животе. Матушка встала возле постели, начала массировать неторопливыми движениями спину младшего.       – Что же, Мишенька, рассказывай, как день у тебя прошёл.       – Да что уж тут... То историю вёл, то обществознание у одиннадцатых, десятых, девятых классов. Ребята, конечно, некоторые шумные были; по твоему совету я их успокаивал. Пока помогает. Мне дали десятый класс, хорошие ребятки. Я на одной волне со всеми. – молвит Горшенёв. – Но знаешь, что? я вот боюсь, что... что, ну... Мась... попадутся какие то СЛИШКОМ неадекватные дети и... я не смогу справиться.       – Разные детки бывают, я всяких поведала... Если что, Миш, опять-таки, ругай их, пригрози, не будь таким мягким и чувствительным. И будь жёстче, когда потребуется.       Кареглазый только кивнул в знак согласия.       Вплоть до сна Михаил держал в голове того ненезнакомца, с кем довелось встретиться на улице; почему-то молодого не покидало чувство дежавю, будто ранее видел его.

***

      Второй рабочий день выдался не таким удачным.       На третьем уроке приходила не самая лучшая параллель восьмых классов. Ребята совершенно не желали слушать преподавателя. на замечания практически никто из них не реагировал. И наоборот, они позволяли вести себя по-хамски: отпускали достаточно обидные слова в адрес Михаила, огрызались и творили прочий ужас. Горшок отвлёкся от темы урока, надрывал горловые связки — бесполезно, толка ноль. Он не выдержал, привёл директора. Обстановка по итогу стихла.       Эти сорок минут вымотали Миху так, будто он ишачил беспрерывно, сутки напролёт; оставшиеся занятия не было сил вести — всё-таки с превеликим трудом это удалось сделать.       И в связи произошедшем темноволосый стал мрачным. Мама пыталась у него выяснить, что же является причиной пониженного настроения, но ответ был таков: «Мусь, я просто устал... опять устал...»