Вампирская жатва

      — Ещё хоть слово, и я убью тебя, сука!       Я громко сопела через открытый рот, когда крепкая мужская рука сжимала мои щёки. Незнакомец угрожал моей матери, стоя вместе с ней посреди комнаты. Её держали за руки двое.       — Ей всего тринадцать, отпусти её! — кричала моя мать, пытаясь высвободиться из хватки двух человек. Высоких, крепких, они пугали своей силой, уверенностью и властью. Властью над каждым из нас.       — Мама… — засопела я и зажмурилась, когда рука сдавила ещё сильнее моё лицо.       — Тихо, — остриё ножа упёрлось в моё дрожащее веко. Сердце ушло в пятки, а тело предательски тряслось, как от лихорадки. Холод металла обжёг кожу.       — Оставь её, мразь! — заорала во всё горло мать. Она дёргалась, вырывалась, делала всё, чтобы хоть немного приблизиться ко мне. Я чувствовала её отчаяние и бессилие. Чувствовала душой и кожей.       Мужчина разодрал мою футболку на рукаве, оголяя плечо. Я заскулила от страха, широко распахнув глаза. Остриё ножа коснулось плеча и глубоко вошло внутрь. Я закричала во всё горло, затряслась, замычала, стала громко и истошно плакать.       — Мама! — заорала я и услышала её истеричные рыдания.       — Вы не имеете право! Не имеете! Не имеете! — начала кричать она и укусила держащего её человека за руку со звериным рычанием, пока горячие слёзы обливали её лицо.       Неизвестный вскрикнул и встряхнул её, сдерживаясь, чтобы не ударить.       — Твой голос здесь ничего не решает, женщина, — сказал спокойным голосом тот, что не давал мне выбраться.       Мужчина, стоявший возле меня, медленно и мучительно выводил лезвием два полумесяца, повёрнутых друг к другу остриями и наложенных друг на друга так, что в центре будто получался силуэт глаза.       Я не моргала, просто неотрывно смотрела на то, как мужчина выводил узор, как кровь ручьём текла по моей руке, пока она немела от боли.       Он резко отпустил меня, и я упала на колени, хватаясь холодной рукой за кровоточащую рану.       — Ну что ж, — мужчина со шрамом на губе отошёл от меня в сторону и сел на корточки, смотря на моё лицо. — Готово. — Он похлопал по моей щеке. — Больно было? Ну ничего, терпи. Дальше будет хуже.       — Заткнись, ублюдок, — выплюнула моя мать. — Заткнись! Ты не имеешь право что-то говорить ей!       — Отпустите её, — мужчина со шрамом махнул в их сторону рукой. Люди расслабили хватку, и мать побежала ко мне, почти падая из-за того, что тело несло её вперёд. — Нечего было ноги раздвигать перед кем попало. Теперь мы будем пожинать твои же плоды.       — Не слушай их, не слушай… — говорила мама, целуя меня в лоб и щёки. Она зажала рукой мою рану, и я вскрикнула. — Терпи, моя девочка, терпи, моя хорошая…       — Слушай, Сора, никогда не смей затыкать уши, — сказал мужчина, причинивший мне боль. Я резко замолчала, обратив на него всё своё внимание. — Потому что ты должна будешь слушать каждый шёпот и каждый шорох, чтобы выжить.       Мужчина достал из пачки сигарету и поджёг её зажигалкой, всего лишь открыв металлическую крышечку. Он щёлкнул её и убрал вместе с пачкой в карман расстёгнутой кожаной куртки.       — Что ты такое говоришь, ублюдок… — прошептала мать, поднимая на него голову.       — Твой папаша, Сора, когда-то был моим другом. — Он дымил вонючими сигаретами в нашей квартире, пока говорил только со мной, будто он совсем не уважал мою мать. Зато уважал меня. — Я предупреждал его: если твоя женщина залетит, то всё, молись, чтобы у тебя был сын. Иначе тебе придётся делать выбор. И родилась ты. — Мужчина сел перед нами на корточки и выдохнул дым. — Думаешь, он сделал выбор в твою пользу? Уже десятое поколение подряд в его родословной страдают только девочки. Ещё ни один мужчина из его семейного древа не согласился стать рабом в ответ на то, чтобы его дочь жила счастливо и не подозревала о существовании кровососов. Трусость, видимо, передаётся по наследству и укореняется в генах. Ему, как и всем его предкам, было гораздо проще отдать тебя на жатву вампирам. А ведь то же самое сделали и пять других семей. Удивительно, правда?       — Почему? — шёпотом спросила я, и мама резко закрыла мой рот окровавленной рукой.       — Молчи, глупая! — шикнула мать, но я не слушала её.       — Потому что эти семьи связаны клятвой. Зато ни один человек из их семей благодаря всего одной жертве не пострадает от клыков. Женская судьба, видимо, не имеет в этих семьях ценности. Мне жаль тебя, ты просто родилась не в то время и не в той семье. Доживай свою жизнь ребёнка. Они по этой метке найдут тебя сами через несколько лет. А если ты начнёшь скрываться, то я, наречённый жнецом, буду искать тебя и буду уже решать сам, убить тебя или нет.       — Не надо…       — Тогда не убегай, — мужчина улыбнулся. — Я убивал всех, кто сбегал от своего предназначения. И убью тебя. Несмотря на жалость. Ты добрая, милая и совсем маленькая. Ты мне нравишься. Поэтому дам тебе совет: никогда не убегай, потому что куда и где бы ты ни скрылась, они всегда найдут тебя. Как и я.       — Я не хочу… — По моим щекам текли слёзы, пока я смотрела снизу вверх на огромного мужчину с прямыми, тёмными волосами, которые падали прядками на его уши, лоб и шею. — Не хочу на жатву.       — Если успеешь до восемнадцати лет найти своего папашу, скажи ему об этом. Я ничего в твоей судьбе не решаю. Да и ты вряд ли заставишь его поменять своё решение.       — Пожалуйста, господин Фушигуро… Умоляю вас, — мать снова начала рыдать. Она резко оторвалась от меня и упала к ногам жнеца, стала обнимать его сапоги, стучать лбом о его ноги и даже целовать колени. — Я сделаю что угодно, абсолютно всё. Не отдавайте её этим чудовищам. Я раскаиваюсь в содеянном, я должна была думать, прежде чем рожать от этого мужчины. Я могу пойти вместо дочери!       — Да кому ты нужна, — фыркнул Фушигуро, даже не откидывая мать в сторону. Он просто смотрел на её унижения сверху вниз. И я смотрела на это широко раскрытыми глазами, уже вовсе забыв о боли. — Ты не кровная родственница семьи Ито и даже не жена кого-то из них. Ты годишься только в рабыни, и то настолько низшего звена, что вампиры даже касаться тебя не будут. И даже так твою дочь заберут. Это клятва, завязанная на крови, глупая женщина. — Он отпихнул мать ногой.       И она упала на колени перед ним, громко и отчаянно рыдая во всё горло, будто она прямо сейчас потеряла всех своих близких навсегда.       Я только в тринадцать лет узнала, что жнецы — это жестокие чудовища. Право быть жнецом либо передавалось по наследству, либо их обучали этому искусству, и далеко не все выживали в этих условиях.       Можно было бы подумать, что наш мир завязан только на вампирах и жнецах. Но это было не так. Люди ничего не знали о существовании ни тех, ни других. Точнее, ничего не знали обычные люди.       Верхушки полиции и медицины, власть, некоторые главари особо опасных преступных группировок в мире оружия, продажи людей и наркотиков… Все они знали о существовании и жертв для жатвы, и жнецов, и вампиров. Но молчали. Потому что для них это — выгода и такая же клятва. Все боялись и вампиров, и жнецов. А также любили получать от них хорошие деньги за сотрудничество.       Их было не так много, как могло бы показаться. От господина Фушигуро я и узнала, что жнецов в нашем городе всего трое, хоть вампиров и было раза в три-четыре больше. Он не говорил мне ни имён, ни пола, ни внешности, ни возраста. Просто назвал примерное количество и тех, и других, чтобы я имела хоть какое-то представление о мире, в который попала по вине отца.       Жнецы контролировали город, они были сами по себе и везде имели связи во всех общественных сферах. Они занимались казнью вампиров, выносили им приговоры и заставляли чтить законы. Они же контролировали жертв для их жатвы, чтобы вампиры не выбирались в город убивать обычных людей. Они были своего рода стражами порядка, которые переросли полицию и закон. Они нужны, чтобы контролировать кровососов.       Вампиры могли пить кровь доноров, но её не хватало. К тому же им нужна была свежая чистая кровь. Девственная, которая являлась особым блюдом для чудовищ, за неё они были готовы отдать огромные деньги.       Жатва — это ритуал посвящения девушки в «невесты», хотя на деле такие, как я, были просто источником пищи и похоти. Звучит ужасно. Ещё ужаснее проходил этот ритуал. Именно поэтому мне нельзя было иметь парней до моих восемнадцати лет. Почему восемнадцати? Потому что это было единственным законом, с которым соглашались вампиры и жнецы, чтобы у обычных людей не возникало вопросов. Закон о совершеннолетии.       Я надеялась с тринадцати лет каждый божий день, чтобы в моей жизни вампиры не появились раньше. Или вовсе мечтала в самые тяжёлые времена умереть раньше, чем попаду в их руки.       И вот этот злосчастный день всё же наступил.