Вампирская жатва

      — Как тебе вечер? — услышала я над ухом, когда отошла от Сатору подальше. Его отвлёк Чосо, который защитил меня от угроз и колкостей Мари и прошёл мимо меня.       — Не нравится, если честно, — сказала и слабо улыбнулась сквозь желание заплакать. Я всё ещё не могла осознать, что никогда не смогу вернуться домой, увидеть маму и Мичи, увидеть друзей и коснуться свободы.       — Мне тоже, — ответил он и в один громкий глоток допил крепкий алкоголь в стакане.       Он шумно выдохнул через рот. Протянул руку к очередной стеклянной бутылке, покрутил её, словно оценивая, и молча стал наливать тёмную жидкость в стакан.       — Держи, — он протянул мне стакан, полный крепкого, терпко-сладкого спиртного, от чего мне чуть ли не выжгло нос изнутри.       — Зачем? — держась за алкоголь и глядя в его тёмную гладь, спросила я. В ней мерцали блики от красных гирлянд и жёлтых свечей.       — Пригодится. Чем пьянее тело, тем оно более расслабленно. Знаешь, почему невест в домах кланов так мало?       — Почему? — спросила негромко, поглядывая то на его высокую, крепкую фигуру, то на алкоголь в стакане.       Тоджи завалился спиной к стене. Я видела, что его взгляд был уже пьяным, но жнец старался не выдавать себя. Он любил контролировать ситуацию. И людей.       — Потому что некоторые невесты снаркоманились, спились, убили себя… Буквально год назад одна девушка спустя всего месяц жатвы вскрыла себе вены. Её спасли. Но она настолько не хотела жить, что сбросилась с крыши. Говорила, что лучше умереть, чем жить в клане Токио. А что жнецы сделают в такой ситуации? Мы, конечно, проверили условия жизни невест в этом доме, но ничего серьёзного не нашли. У них есть всё, о чём они могут пожелать. Вампиры виноваты только в том, что не уследили. Но даже в мире людей за самоубийство других не сажают, если только какой-то человек не довёл до такого, конечно. Не так давно одна из старых невест лет тридцати пяти передознулась героином. Наркотиком она притупляла боль. То же самое практикуют проститутки, которые вынуждены терпеть мужчин в постели. Пей, Сора.       Я послушно сделала первый глоток и поморщилась от крепости алкоголя. Стало горячо в груди, а горло неприятно зажгло.       — Молодец, — сказал Тоджи. Он приподнял край рукава кожаной куртки и посмотрел на наручные часы. — Уже скоро.       — Мы увидимся с вами снова?       — Возможно, да, — он пожал плечами и посмотрел вниз, положив руки в карманы. — Я давно не был наставником. Обычно главы жнецов ими не становятся, но у нас нехватка кадров. — Тоджи невесело ухмыльнулся и глянул на меня расслабленным взглядом. — Помнишь, что я говорил тебе про поведение под шатром?       — Помню. Ни в коем случае не кричать, не сопротивляться и…       — Забудь. Если тебе будет совсем плохо и если ты почувствуешь угрозу для жизни, кричи, вырывайся, откуси ублюдку член в конце концов. Но только в случае угрозы жизни. Иначе эту угрозу ты создашь себе сама, если сразу же начнёшь вырываться и кусаться. Понятно?       — Да, — сказала я и энергично покивала.       Я сделала через силу два глотка крепкого алкоголя, чувствуя, как телу становится жарко и как начинают расслабляться и тяжелеть мышцы. Я сделала глоток снова. И снова. И так до тех пор, пока не опустошила стакан. Тоджи забрал его у меня и налил ещё спиртного.       — Пей.       И я снова стала послушно пить. И плакать. Тоджи смотрел на меня, пока я заливалась алкоголем, чтобы расслабиться, но я переборщила — расслабила и мозг, и душу. Наружу начали выливаться эмоции, которые совсем не хотелось показывать.       — Спасибо вам, — шмыгая носом, отдала Фушигуро стакан.       — За такое не благодарят. За такое проклинают. Ещё увидимся, Масаки Сора, — он сжал огромной рукой моё плечо, которое было для него слишком маленьким и хрупким, и прошёл мимо.       Пока я разговаривала с Тоджи, перестала слышать людей и музыку вокруг нас. Я даже подумать не могла, что, пока пила, плакала и размышляла о неизбежном, в зале начала твориться настоящая вакханалия.       Происходящее выглядело бредом сумасшедшего или раем для режиссёра фильма для взрослых.       Один из вампиров клана Киото развалился на диванчике, закурил, пока две девушки старательно, будто наперегонки, вылизывали его член. В это время он то смотрел на их измученные возбуждением лица, то поглядывал на женщину рядом, которая неторопливо насаживалась на член его собрата-вампира.       Чоу и Камэ, невесты двух других кланов, уже стояли рядом друг с другом и скромно переговаривались в углу комнаты. Только я одна разговаривала какое-то время со жнецом Фушигуро, пропустив сплочение новеньких невест. Да и вряд ли это имело бы смысл. Всё равно после этой ночи мы навсегда разойдёмся по разные стороны и больше никогда не увидимся.       Шатёр — самая интересная часть. Так говорил Гето Сугуру, второй по старшинству вампир. И даже тогда я поняла, что интересной эта часть была только для вампиров.       Стоило музыке замереть, зал стал постепенно утихать. Остались только скромные шепотки, пьяный тихий смех откуда-то издалека. И сексуальные игрища тоже прекратились.       Ко мне подошли Харуко, Аяка, Хина и Мари. Последняя просто плелась за остальными, совсем не интересуясь мной. Они закрыли меня от всего зала, я не могла разглядеть, что происходит.       — Почему вы… — начала спрашивать я и замолкла. Харуко взяла меня за плечи, глядя в опьянённые крепким алкоголем глаза.       — Лучший совет, который я могла бы дать себе в восемнадцать лет — это не бояться и начать чувствовать себя богиней на прекрасном ложе, где тебя ублажают мужчины. Но этот совет тебе не поможет. Сора… — Харуко выглядела взволнованно, а Аяка всё время поглядывала назад через плечо. — Будь сильной, ладно? Не стыдись своего тела, ты очень красивая девушка. Не напрягайся, а то будет больно. Слушайся их. Можешь ничего не делать сама, пока они сами тебе не скажут.       — Харуко, ты пугаешь меня. — Руки начали трястись, а ноги подгибаться.       — Пойдём, — взяв меня за руку, сказала Харуко. Аяка взялась за вторую. — Мы должны проводить тебя.       Сзади шли Хина, которая задумалась о чём-то своём, и Мари, которая сверлила дыры в моём затылке. Я постоянно поглядывала назад, чтобы найти взглядом Тоджи. Но в полумраке я не могла его найти. Как абсурдно ощущать одиночество, находясь в огромной толпе людей.       Я оказалась напротив шатра, который находился по центру. Между шатрами было расстояние в несколько метров. Достаточно много, чтобы не видеть других вампиров. Но достаточно мало, чтобы заняться сексом с кем-то.       — Я не хочу, Харуко, — шепнула я, увидев мужские силуэты за полупрозрачной, лёгкой тканью, которая свисала с потолка до самого пола. — Аяка? — спросила высоким тоном, будто кто-то из невест мог помочь мне.       — Уже полночь, дорогая, — сказала Аяка. — Пути назад нет. Будь сильной.       Сквозь полумрак, который был сродни позднему вечеру во время красного, насыщенного заката, я увидела, как блеснули вампирские глаза. Я ненавидела красный цвет и в эту самую минуту я возненавидела его ещё больше.       В зале была тишина, люди смотрели, как невесты заходят в шатры. Аяка, Харуко, Мари и Хина отошли от меня в сторону как можно дальше, присоединившись к гостям, которые тихо переговаривались, пили, ели…       Чоу и Камэ уже ступили внутрь шатра. Я не слышала криков, только отдалённые голоса. Моя рука потянулась к воздушной ткани и отодвинула её в сторону. Глядя вниз, я сделала шаг вперёд и зашла внутрь. Теперь за тканью толпы превратились в один размазанный силуэт, а голоса стали более приглушёнными. Тишина била по ушам, давила изнутри, я слушала только биение собственного сердца.       На огромной круглой кровати в окружении мягких подушек лежал полуголый Сугуру, который скучающе смотрел в потолок. Рядом с ним, упёршись локтем, сидел Чосо в расстёгнутой рубашке и смотрел задумчивым взглядом куда-то в сторону. Чуть поодаль от них стоял Сукуна и курил сигарету, чей лёгкий дым почти не ощущался. Возможно, во мне взыграл алкоголь, который притупил чувства и расслабил тело.       Только Сатору сидел напротив меня на кровати. Он привстал, протянул руку и дёрнул на себя за запястья. Я вскрикнула, чуть не упав на него всем телом.       Стоило мне коснуться его коленей бёдрами, он резко встал. Я глубоко вздохнула и замерла, когда моё тело, как пушинка, упало на центр мягкой кровати. Сатору навис сверху. Его ярко-голубые глаза, словно чистые льды в кристальной воде Антарктики, смотрели на моё лицо.       — Боишься? — шёпотом спросил он, и я согласно кивнула, не отрывая от него взгляда. Ноги чуть подогнулись, сомкнулись, а руки прикрывали грудь. Впервые в жизни я чувствовала себя настолько беззащитной.       — Чистые, непорочные и скромные, — докурив, Сукуна бросил на единственный крошечный столик окурок и сел на край кровати. — Если бы не зануда Чосо, я бы… — Сукуна медленно провёл рукой от ключиц до моей шеи и чуть сжал, заставляя меня испуганно задрать голову и сглотнуть. Я стала смотреть в его тёмные глаза, в которых поблёскивало что-то красное.       — Чем тебе мешает Чосо? — спросил насмешливо Сугуру и привстал. Он смотрел на меня кверх ногами, нависнув сверху рядом с Сатору. Я не могла дышать — лёгкие словно сдавило. Взгляд не мог остановиться на ком-то одном, постоянно метаясь.       — Потому что я трахаюсь лучше, вот и бесится, — Чосо ухмыльнулся, завалившись на спину.       — По-пенсионерски — это лучше?       — Подо мной девушки стонут от удовольствия, а не орут как резаные свиньи, — фыркнул Чосо и снова повернулся на бок.       — На слабо берёшь? — спросил с злобной, азартной улыбкой Сукуна и дёрнул меня на себя. — Иди сюда, красавица.       Я вскрикнула, когда Сугуру и Сатору резко отстранились. Телом врезалась в Сукуну и дёрнулась обратно, словно хотела убежать. Губы Сукуны вжались в мою шею. Я замерла, боясь, что его клыки вот-вот вонзятся в кожу. Я всегда считала, что это больно. И я ждала, когда он это сделает, совсем не замечая, что он просто оставляет быстрые, влажные поцелуи на коже.       Чосо ухмыльнулся, не услышав реакции удовольствия от действий Сукуны. Но он явно только начал.       — Я не хочу опять дрочить в стороне, как в прошлый раз. Год назад ты трахался минут пятнадцать, — почти с обидой сказал Сатору и прижался голым торсом к моей спине, словно занимая последнее лучшее место. Его жар обжёг меня.       Руки Годжо вжались в мой живот, и я напряглась от стыда. Я не любила своё тело, которое часто считала полнее, чем нужно для идеала. Его руки жадно, но осторожно проскользнули вверх и сжали грудь. Сатору выдохнул в мои волосы.       — Ты точно ни с кем не спала? — спросил Сатору сквозь улыбку, наклоняясь со спины к профилю моего лица. Я отрицательно покачала головой, косясь на него. — Хочешь, сам проверю?       Я отрицательно покачала головой, зажав плотно рот. Помня, что сопротивляться нельзя, всё равно не могла успокоиться и отдаться вампирам целиком и полностью.       — Ну что, Чосо, как дела? — услышала я шутливый вопрос Сугуру, который плюхнулся рядом с вампиром. — Веселишься?       — Наблюдаю за попытками Сукуны возбудить девушку.       — Да ты заебал меня, Чосо, — злобно прошептал Сукуна, оторвавшись от моей шеи. Я с облегчением выдохнула, и Сатору притянул меня ближе к себе.       — Сора, подойди ко мне, — сказал негромко Чосо. Я вздрогнула от звучания его томного, вибрирующего голоса. Повернулась, когда Сатору позволил спокойно наступить на пол.       Чосо поднялся с кровати и протянул мне руку.       — Ты пьяна, да? — спросил Чосо, когда я протянула ему в ответ ладонь. Кивнула, глядя на него испуганно исподлобья. Его губы тронула слабая улыбка. — Боишься? — снова задал он вопрос, коснувшись моего живота сбоку, чуть выше бедра, и я кивнула в очередной раз. — Почему боишься? Можешь шепнуть мне на ухо, если стесняешься.       Чосо наклонился ко мне, заставляя прижаться к нему всем телом. Сквозь лёгкую ткань платья, которой словно не было, я почувствовала жар его мускулистого, крепкого тела и спокойное дыхание.       — Мне говорили, что вы чудовища, — всё же шепнула на его ухо я, и Чосо, словно невзначай, коснулся щекой моей щеки. — И вы причиняете боль… А ещё я очень хочу домой.       — Забудь сейчас о доме, — прошептал он негромко в ответ, обжигая дыханием кожу. Я прикрыла глаза, расслабляясь в его руках, которые уже гладили осторожно мою спину. — Сейчас ты ляжешь между Сатору и Сугуру, и я попробую избавить тебя от мыслей о доме, хорошо?       Сердце пропустило удар. Я глянула в сторону, где Сугуру, с интересом улыбаясь и выжидая, уже лёг на подушки. Рядом с ним упал Сатору, оставляя между ними двумя место. Но его было так мало…       — Пойдём вместе, — обнимая меня со спины, сказал Чосо и повёл меня лицом вперёд к кровати.       Вспоминая слова Тоджи о том, что мне нельзя сопротивляться, я на секунду зажмурилась. Голова чуть кружилась от крепкого алкоголя, но он постепенно начинал выветриваться от страха, который разгонял кровь по телу.       Я послушно легла между Сугуру и Сатору, глубоко вздохнула. Стоило оказаться зажатой между двумя вампирами, как они тут же начали водить руками по моему телу, как их лица стали касаться моих плеч, ключиц, волос, ушей, шеи… Они шумно, медленно дышали, вжимались в меня с обеих сторон, словно хотели слиться со мной в одно целое.       Не в силах расслабиться, всё же поддавалась им и Чосо. Он залез на кровать и раздвинул осторожно, словно боялся напугать, мои колени. Садясь между моих ног на голени, он выпрямился и стянул с плеч рубашку. Он делал всё неторопливо, словно забыл о существовании времени, и смотрел на меня сверху вниз тёмными, почти чёрными глазами. И в эту секунду я и правда забыла о доме. Смотрела только на него эстетичное тело с широкими плечами и узкой на их фоне талией.       Я смотрела неотрывно на него. Грудная клетка вздымалась глубоко и часто-часто, будто я пробежала только что целый марафон.       — Боишься, когда тебя целуют? — спросил Чосо и губами коснулся внутренней стороны бедра. Я напрягла живот, чуть приподнимаясь, чтобы видеть вампира перед собой. Я издала испуганный стон, когда мышцы напряглись от его поцелуя.       — Тебя пока никто кусать не собирается. Хоть и хочется, — прошептал в моё ухо Сугуру.       — Поэтому расслабься, — словно продолжая реплику Сугуру, шепнул в другое ухо Сатору.       Сукуна сел возле меня и потянул края платья вверх, оголяя бёдра. Я вцепилась в его руку, и Чосо тут же наклонился ко мне. И в это мгновение я впервые в жизни почувствовала влажные, нежные прикосновения к половым губам. Почувствовала впервые, как язык скользит вдоль складок, как в нежную кожу горячо дышат и ласкают её. Я издала негромкий стон от неожиданности, когда Чосо прижался языком к клитору, провёл по нему аккуратно из стороны в сторону.       — Если хочется громче, будь громче. Все будут только рады услышать тебя, — шепнул Сатору и улыбнулся — я ощутила это щекой, к которой он еле коснулся носом и губами.       Что-то сжалось внутри меня. Что-то тёплое, горячее… Это томилось желание внутри меня, которое начало терзать тело изнутри. Жар под пальцами Чосо, которыми он сжимал властно мои бёдра, заставлял ноги трястись, а его шумное дыхание доказывало мне в очередной раз, что он и правда старательный, что он любил доставлять удовольствие женщинам.       На секунду я забыла, что нахожусь в зале, полном народу, под полупрозрачным куполом.       Пока Сугуру и Сатору стискивали с обеих сторон, ласкали грудь через тонкую ткань и целовали кожу ключиц, лица и шеи, Сукуна вжался грубо в моё лицо и поцеловал. Я издала негромкий стон в его губы. Его язык настойчиво надавил на мой, скользнул чуть глубже, лаская нёбо. Я зажмурилась, застонала вновь, когда пальцы Сугуру и Сатору стиснули мои соски и когда их губы одновременно прижались к моим плечам и чуть прикусили.       Сукуна оторвался от меня, и я выгнулась бёдрами навстречу Чосо. Вскрикнула, не сдержавшись, зажала рот рукой, напряглась всем телом. Мышцы влагалища сжались вокруг пустоты, по коже текла вязкая влага, которая была для Чосо лучшим комплиментом его стараний. Я глубоко и часто дышала. Чосо поднялся и глянул на меня ярко-красными, чуть сверкающими глазами. Его клыки чуть удлинились, на припухших губах блестела смазка.       Я прикрыла лицо руками. Стыд опалил щёки. Меня могли услышать за пределами шатра, ещё и эти мужчины вокруг меня… Как я могла ощутить удовольствие, когда мной так безжалостно пользовались?       В груди болело от напряжения, голова кружилась от переизбытка чувств и эмоций. Хотелось спрятаться. Я сжала вместе ноги.       — Куда, — игриво промурлыкал Сатору и потянулся к моим ногам, чтобы раскрыть их снова.       Сугуру потянул меня за руки вверх. К нему присоединился Сукуна, и они оба начали снимать с меня платье, полностью оголяя тело. Под несколькими парами рук я была куклой в руках умелых кукловодов. И каждый из них двигался по-своему, характерно. Сугуру был мягок, с остринкой, Сатору всегда игрался и был кокетлив, Сукуна — груб и резок, а Чосо — галантен и нежен, с щепоткой грубости, которой он умело управлял.       Я услышала вскрик справа из другого шатра. Громкий, протяжный вопль заставил меня застыть и уставиться в ту сторону, откуда шёл звук. Это была либо Чоу, либо Камэ — одна из новеньких невест.       — Не отвлекайся, — сказал Чосо.       Когда Сукуна и Сугуру стянули с меня платье, Чосо поймал меня за талию, не давая упасть, и поцеловал. Протяжно, долго, руками ведя вверх по спине, опаляя горячими, грубыми руками.       Я не замечала, как на них становилось всё меньше одежды, уже не замечала, как их руки гладили моё тело, как стискивали шею, руки, плечи, бёдра. Пока Чосо обнимал меня и целовал осторожно, ласково расслабленными губами, на которых остался солоноватый привкус смазки, меня сзади обнял Сатору и скользнул вниз по моему животу. Его пальцы коснулись клитора, который всё ещё пульсировал от оргазма и был слишком чувствительным. Я пискнула в рот Чосо, зажмурилась, прогнулась в спине, будто убегала от Сатору и его мучительных прикосновений.       Рукой Сукуна повернул мою голову, отрывая меня от Чосо. Поцелуи этих двоих играли на контрасте друг с другом, как лёд и пламя, как луна и солнце, как рассвет и закат…       Сугуру сжал грудь, надавил на соски.       — Остановитесь, я не могу больше… — прошептала я, отрываясь с силой от губ Сукуны. Кислорода не хватало, становилось слишком жарко. Мне не давали отдохнуть, отдёргивая меня друг у друга, как единственную игрушку, с которой каждый хотел наиграться сполна.       Чосо потянул меня за руку, заставляя лечь на него сверху. Он уже был полностью обнажён. Я лежала на его горячем, бархатном торсе, и смотрела в красные глаза. Я напряглась, стоило его твёрдому члену коснуться моего бедра.       Я хотела слезть с Чосо. Поза слишком смущала меня: бёдра вздёрнулись вверх. Меня кто-то схватил за их, и я не смогла шевельнуться. От испуга я подалась вперёд, и резко остановилась, чуть не ударившись лбом о лоб Чосо.       — Стой смирно, — услышала я над ухом голос Сукуны.       — Осторожно, Сукуна!.. — сказал Чосо подо мной и замер, глядя на меня широко раскрытыми глазами.       Я зажмурилась, из напряжённой грудной клетки вырвался болезненный писк. Я открыла дрожащие губы.       Член раздвинул половые губы и стал заполнять меня, растягивая быстро, грубо, беспощадно. Мышцы всё ещё были напряжены после оргазма, и Сукуна был груб, и его размеры были слишком болезненными для меня. Из глаз брызнули слёзы, когда Сукуна ударился бёдрами о мои ягодицы. Живот облило болью. Ноги задрожали, таз выгибался вниз, а из напряжённой груди вырывались короткие всхлипы. Сукуна крепко держал меня, не давая убежать.       — Сукуна, твою мать, — недовольно прошептал Чосо и притянул к себе моё лицо.              Слеза упала на его щёку, я мучительно стонала в его напряжённые губы, пока Сукуна двигался во мне. Каждое его движение обжигало, заставляло сердце подпрыгивать от испуга снова и снова. И он ускорился, не щадя меня, не думая о том, насколько мне дискомфортно и больно.       — Кровь, Сукуна… Ну зачем? — услышала я вопрос Сугуру, и Сукуна остановился, давая мне отдышаться. Стоило ему выйти из меня, как стенки болезненно стянулись. Это была та самая пустота, которую я ждала.       Я дрожала и плакала в руках Чосо, когда Сукуна отстранился от меня.       — Девственница, вот и кровь, — прыснул он. Я услышала, как щёлкнула зажигалка. По шатру потянулся вверх слабый табачный дым.       — Так ты долбился в неё, как ненормальный, — сказал Сугуру, пока я поворачивалась спиной на кровать.       Я улеглась, стиснула вместе ноги и спрятала грудь руками. В этот момент я жалела, что не была как какой-нибудь Шива с несколькими парами рук, которыми я могла бы скрыть своё тело, горящее от боли.       Сукуна стоял на полу. Судя по его как попало надетым штанам и расстёгнутой ширинке, он даже не стал снимать их полностью, когда вошёл в меня. Сейчас он просто натянул их обратно.       — Расслабься. Ты же сама себе больно делаешь сейчас, — сказал Сатору, поглаживая меня по волосам. Он стоял передо мной, расстёгивая ширинку.       — Не надо… — прошептала я и отодвинулась ото всех, даже от заботливого Чосо.       Возле меня упал Сугуру. Его руки обхватили мои бёдра, раздвинули их в сторону под испуганный вскрик. Он наклонился на вытянутых руках и провёл влажным, мягким языком от самого входа влагалища до клитора. Он оторвался от меня, не пряча язык, и я увидела красную влагу на нём.       — Вкусить первым твою кровь — это честь для меня, — прошептал он. Его кадык подпрыгнул, когда он провёл языком по нёбу. Я прикрыла лицо рукой от стыда и сомкнула ноги вот уже который раз.       — Хитрый Сугуру, — выдохнул Сатору и упал рядом с Гето. Он отодвинул его, резко наклонился и прижался языком к половым губам, более резко, нетерпеливо, словно он умирал от голода, вжался в них языком. Вход во влагалище обожгло снова от прикосновения к нему.       Их глаза будто становились всё более насыщенно-красными с каждой минутой. Они хищно светились в полумраке из-за под трепещущих ресниц. Сатору, словно проворная змея, скользнул вверх, вдоль моего тела, и оказался полностью сверху. Он осторожно, открыв довольно и победно рот, стал погружаться внутрь меня. На его лице вот-вот собиралась взыграть победная улыбка, словно она была в ожидании, когда я издам стон удовольствия и докажу всем, что Сатору хорош, лучше чем остальные трое. Но я не стонала. Просто зажмурилась, всё ещё ощущая болезненный дискомфорт после Сукуны.       Красные глаза Сатору прожигали во мне дыры. Когда я раскрыла веки, я уставилась на них и не смогла отвести взгляд. А вампир смотрел в ответ на меня томно, ласково, ловко двигая бёдрами вверх и вниз, прижимаясь ко мне как можно сильнее, словно ему было мало меня.       Сугуру взял мою руку, поцеловал запястье. Влага на коже становилась холодной, когда он отрывался от меня.       — Нет, нет, нет, — запротестовала негромко я со сбившимся дыханием.       Рот Сугуру раскрылся, и его острые клыки осторожно вонзились в кожу. Я пискнула и шикнула, когда его губы коснулись кровоточащей раны. Ресницы вампира довольно затрепетали, красные глаза закатились от эйфории. Я задрала голову, открыла беззвучно рот под негромкие, хриплые стоны Сатору и Сугуру.       Было в этом моменте что-то интимное… Но было странно говорить об интимном, когда меня брали сразу четверо мужчин.       Сукуна молча отдал Чосо свою сигарету, тот затянулся, наблюдая за нами, как за интересным фильмом. Сукуна прижался к моему второму запястью. Сатору негромко, хрипло посмеялся и стал двигаться ещё быстрее. Его голова задралась, от его резкости подлетали волосы.       Руки дрожали, но почему-то не было больно. Скорее наоборот. Я закатила глаза и издала свой первый стон удовольствия. Весь дискомфорт сошёл на нет, я прогнулась в спине, сгибала и разгибала пальцы, не в силах справиться с чувством накатившего удовольствия.       — Чосо, — сбивчиво сказал Сатору, не прекращая двигаться внутри меня. Его член растягивал меня, а мышцы вслед за его движениями сокращались, живот напрягался, внутри разливался жар. — Хотя бы сейчас сделай это, ну.       — Не хочу, — докуривая сигарету, сказал еле слышно он.       Сукуна, тяжело дыша, оторвался от меня и прикрыл глаза.       — Зануда, — бросил он в сторону Чосо, а тот ничего не ответил. Он встал с кровати, взял в руку член и повернул мою голову в его сторону. — Будь хорошей девочкой.       Я невольно, против собственной воли, широко раскрыла рот, просто поддавшись на приторно сладкие слова Сукуны, которые скрывали за собой угрозу. Сама того не желая, стала для него той хорошей девочкой, которой он просил стать.       Солоноватый привкус от смазки на бархатной коже заставил меня на секунду замереть. Член вошёл ещё глубже в мой рот. Я широко распахнула глаза, издала хлюпающий звук и закашлялась. Но Сукуна, как и всегда, не был милосерден. Он давил в меня бёдрами, головка члена растягивала мой рот всё шире.       — Зубы, — шикнул Сукуна.       Я зажмурилась и постаралась раскрыть рот как можно шире. Я сопела через нос, смотрела на его довольное татуированное лицо снизу вверх, пока его руки сжимали мои волосы, превращая их в спутанные хаотичные локоны.       Из глаз брызнули слёзы от перенапряжения. Сукуна, выдохнув протяжно через рот, отстранился от меня. Нижняя челюсть ныла.       — Открой рот, — шепнул Сукуна, не давая мне расслабиться. Я снова застонала от резких толчков Сатору во мне, чувствуя, как разливается жар по телу. Сукуна надавил пальцем на мой сухой язык, нырнул пальцами глубже. Я начала задыхаться, и он, впервые проявив милосердие, тут же вытащил пальцы.       Сатору вышел из меня, уставший и запыхавшийся, и в этот раз я не хотела, чтобы мышцы стягивались вокруг пустоты.       Чосо взял меня за руку, потянул к себе. Я тянулась к нему в ответ, пока он неторопливо падал на кровать. Резко, обеими руками, он сжал бёдра и заставил меня сесть на него сверху.       Я впервые видела его в таком положении. И даже так я ощущала его власть над собой. Я была покорной. Покорной перед всеми четырьмя вампирами. Нравилось ли мне это? Может быть. Буду ли я жалеть и страдать после этой ночи? Буду…       Чосо поднял бёдра, раздвигая влажные складки. Я прогнулась в спине и врезалась в торс Сугуру. Его губы упали на мою шею, твёрдые клыки надавили на кожу. Я вскрикнула, и Чосо резко вошёл в меня. Он двигался плавно, осторожно, иногда грубо, прислушиваясь к моим стонам и зная, как вызвать их ещё больше. Я была музыкальным инструментом в руках опытного виртуоза.       Я прикусила мышцу на большом пальце и зажмурилась. Каждое движение Чосо отдавалось мурашками, разливающимися от живота до самых пяток.       Пальцы Сугуру нашли моей клитор. Я вздрогнула и упала на вытянутые руки, прижимаясь к напряжённой груди Чосо.       Это превратилось в вакханалию. Сукуна выдохнул на меня сигаретный дым и вжался губами в руку, пока Сатору пил кровь из моей руки. Их языки и губы блуждали по моему телу, как пальцы, жадно вжимались в грудь и ягодицы. Позы сменялись, как и члены внутри меня.       Я не хотела, чтобы мой первый секс был таким. По большей части вампиры скорее ублажали меня, чем упивались мной сами. Но я чувствовала себя грязной где-то в глубине души, несмотря на приятные ощущения, которые я получала. Наверное, это было наваждение, смирение и алкоголь. В здравом уме я бы не смогла получать удовольствие от почти публичного секса с четырьмя мужчинами.       Чосо нравилось двигаться самому. Как и Сукуне. Только их отличие — это нежность и жестокость. Сатору был непредсказуем, а Сугуру просто опасен. Я учла это ещё дня два назад, когда прибыла сюда.       Чосо толкался внутрь меня. Его пальцы сильно сомкнулись на моих бёдрах, голова задралась вверх, и из горла вырвался еле слышный стон через открытые, напряжённые губы. Стоило Чосо закончить, он просто осторожно оттолкнул меня от себя, словно потерял весь интерес. Он слизал кончиком губ остатки моей крови и стал одеваться. Теперь его интересовала больше пачка сигарет, одну из которых он закурил, стоило ему надеть штаны и накинуть сверху рубашку.       — Ты специально так быстро закончил? — спросил Сукуна, ухмыляясь. — Скорострел.       — Пожалел девчонку, — ответил он безэмоциально, и Сукуна толкнул меня в плечо, заставляя упасть на кровать.       — Моя очередь, — упав на меня сверху, он оскалился острыми клыками.       Красные глаза сверкнули в полумраке, и Сукуна проник внутрь меня. Я вжалась руками в нежные, горячие простыни, пискнула от страха. Теперь, когда Сукуна причинил мне боль, мышцы непроизвольно сжимались так сильно, словно не хотели пускать его член внутрь. Я сама себе причиняла боль.       Это и правда была очередь. Они не мучили меня, хотя я боялась предположить, что этот секс будет самым ужасным в моей жизни. Я думала, что они будут разом использовать всю меня во всевозможных позах и вариациях, но этого не произошло. Их цель — выпить мою кровь, доставить удовольствие и себе, и мне. Может, они покажут свои лица после Жатвы, как только я полностью буду принадлежать им?       Сукуна бился об меня слишком сильно. Его член будто разрывал меня изнутри, иногда стреляло лёгкой болью внизу живота. Шлепки его ударов заглушали тяжёлое дыхание, а его скорость заставляла меня и вовсе о нём забыть.       Словно не замечая, что мне тяжело дышать, Сугуру стал использовать мой рот. Из глаз в который раз брызнули слёзы. Я невольно покосилась на Чосо, который даже не смотрел в мою сторону, сидя на краю кровати и докуривая сигарету. Я зажмурилась, застонала с членом во рту, пытаясь расслабить мышцы влагалища.       Сугуру резко вышел из меня, прижался к члену рукой и кончил в свою же ладонь. Он смотрел с упоением на моё лицо, словно именно оно довело его до оргазма. Измученное, покрасневшее, опьянённое… Ему нравилось то, что происходило, и нравилось то, как я выглядела.       Как и Сатору. Как и Сукуне. Но Сугуру мой вид доставлял особое удовольствие.       Я не понимала, сколько это длилось. Час? Может, два… Прелюдии сменялись клыками в моей кожи, проникновением в меня и так в разных комбинациях.       У меня начала кружиться голова. Я зажмурилась и почувствовала, как что-то щекочет нижнюю губу. Лизнула выемку над губой и уловила отчётливый вкус солоноватой из-за пота крови.       Сукуна остановился.       — Давайте прекращать, — сказал Чосо, откладывая сигарету в единственную на тумбочке пепельницу. — Тебе плохо?       Я согласно покивала. Тело горело от высокого давления, в голове пищало. Из носа текло не слишком сильно. Конечности мучил тремор, а сердце стучало так, словно оно хотело пробить грудную клетку.       Сатору провёл под моим носом большим пальцем и провёл по нему языком, слизывая кровь. Меня начало мутить от их действий, от их движений, слов, голосов… Вампиры были жестокие, мерзкие, извращённые…       — Ты мне останешься должна, — недовольно прыснул Сукуна и отстранился.       Он натянул на себя нервно одежду, поправил руками волосы и, отдёрнув в сторону штору, которая тут же упала обратно, вышел из шатра. И вышел он под звуки аплодисментов, будто он совершил что-то, достойное награды. Что-то, из-за чего люди теперь обязаны восхвалять его.       А он всего лишь отымел восемнадцатилетнюю девственницу вместе с тремя мужиками.