Стены

Голова раскалывалась невыносимо. Как будто всю вторую половину дня за ним ходил кто-то с увесистым молотком и каждый раз неожиданно бил по затылку. Нурлан с нетерпением ждал окончания своей рабочей смены, чтобы поскорее уйти в корпус для персонала и на время сделать вид, что он не живёт на территории психушки. Прошло несколько месяцев с начала его работы в Казематах, и его психика приспособилась отгораживаться на время отдыха от криков сумасшедших по соседству и ночных вызовов, которые его не касались. К счастью, пациентов, закреплённых за ним, было не так много, и все они не отличались буйством. Казематы были третьим учреждением, в которое Нурлан попал за время своей недолгой практики в клинической психиатрии. Из двух первых ему пришлось уйти из-за урезанного финансирования и сокращения штата. Его, как одного из молодых специалистов, попросили на выход одним из первых. И это новое «уютное» местечко встретило его практически с распростёртыми объятиями. Тёмные больничные корпуса со старой каменной кладкой и небольшими окнами по праву заслужили народное название Казематы — благодаря и внешнему виду, и тем ощущениям, которые возникали внутри зданий больницы. Ещё одним минусом было то, что больница расположилась в абсолютно глухом месте. Ездить каждый день по несколько десятков километров на работу из соседнего городка было невыполнимой задачей, поэтому персонал в основной своей массе составлял постоянную компанию пациентам, которые жили в больнице всё время. Поначалу Нурлана это сильно напрягало — пришлось разлучиться на время с женой и друзьями, которые проживали в городе, и виделся он с ними только на выходных. И то не каждую неделю. Он уговаривал и себя, и супругу, что это всё ненадолго, что ему нужно отработать здесь хотя бы год, чтобы они смогли переехать в город побольше, и чтобы его взяли в больницу с финансированием получше. Состояние корпусов Казематов определённо давало надежду на то, что финансирование на поддержание жизнедеятельности данного места тоже скоро закончится. Первые несколько месяцев эти уговоры работали, но со скрипом. Острые психозы, неврозы и суицидальное поведение стали неотъемлемыми компонентами каждого рабочего дня. Не сказать, что Нурлан был восходящей звездой клинической психиатрии, но определённые успехи в лечении его пациентов наблюдались. Последовательный подход, основанный на хорошо усвоенной теории и его личных наблюдениях и экспериментах, давал свои плоды. Вот и сегодня он подписал документы на выписку одной из своих пациенток, с которой он работал последние два месяца. Состояние женщины стабилизировалось, и она положительно реагировала на медикаментозное лечение, которое Нурлан рекомендовал в выписной ведомости продолжить и вне стен Казематов. Сильная головная боль вынудила его принять ещё одну капсулу обезболивающего и закончить рабочую смену на полчаса раньше. В левом крыле здания, где была столовая и комната для социализации пациентов, было шумно. В очередной раз кто-то из психически неустойчивых резидентов устроил дебош. Проходя мимо большого зала, Нурлан видел за решётчатыми окнами, как несколько дюжих санитаров пытались скрутить на полу одного из пациентов. В нескольких местах на линолеуме грязно серого цвета была размазана алая кровь. Часть пятен появилась из разбитого носа и губ парня, которого сейчас с трудом вязали санитары, а часть — из прокушенной шеи и разорванного уха другого мужчины, который, прижимая к голове руки, с ужасом в глазах забился в угол и смотрел на попытки санитаров обезвредить напавшего на него. Небольшая группка пациентов кучковалась на расстоянии от развернувшейся потасовки и вразнобой кричала бессвязные фразы. Нурлан задержался взглядом на некрупном парне, который по виду был намного меньше санитаров, но с подтянутой спортивной фигурой, и который продолжал отчаянно сопротивляться и грязно материться в их сторону. Двое санитаров навалились на него всем весом, а третий пытался сделать укол транквилизатора. Парню каким-то чудом удалось вывернуться из-под одного из санитаров, он дотянулся до руки другого и от души хватанул её зубами за самое мягкое место на внутренней стороне предплечья, от чего мужчина взвыл от боли и схватился за место укуса. Пациент победно выматерился и практически поднялся на ноги. Он быстро осмотрелся по сторонам, пытаясь определить, в какую сторону лучше устроить побег, и наткнулся на одновременно заинтересованный и ошеломлённый взгляд Нурлана по ту сторону решётчатого окна. Алая кровь, густо размазанная под носом, по губам, застывшим в кривом оскале, и по подбородку, светлые глаза, горевшие безумным холодным пламенем, и светлые волосы, непокорно разметавшиеся в стороны, крепкие плечи и руки — за мгновение Нурлан смог рассмотреть многое. Они смотрели друг на друга, а в следующую секунду санитар со шприцом, не церемонясь, вколол его парню в ногу через больничные штаны и вогнал с силой в тело медикамент. Парень перевёл слегка потерявшийся взгляд на торчащий из ноги шприц, а потом снова глянул на высокого темноволосого парня в халате доктора за окном, и улыбнулся ещё шире и безумнее. Попытался снова ударить одного из санитаров ногой, но на этот раз его окончательно повалили на пол и с силой скрутили руки за спиной, фиксируя их ремнями. Нурлан понаблюдал ещё несколько секунд за тем, как парня прижимали к полу в ожидании, когда начнёт действовать успокоительное, а потом медленно побрёл к выходу из корпуса. Вся эта картина не была для него чем-то новым или шокирующим — потасовки между пациентами и санитарами происходили по несколько раз за неделю, — только в этот раз что-то отличалось. Нурлан не понимал что именно. Он продолжал думать о произошедшем и о том пациенте вплоть до того момента, как добрался до кровати в своей комнате, чтобы прилечь и пережить приступы головной боли. Вот только голова больше не болела.

+ + +

Следующий день начался с уже привычного обхода пациентов после завтрака и назначения необходимых медикаментов. Нурлан неспешно переходил от одного пациента к другому, заходя в палаты и уделяя время каждому из них. Потасовка накануне ушла на задний план и маячила иногда в сознании размытыми мыслями. С утра боль в голове практически не ощущалась, но по мере приближения к обеду стала напоминать о себе громче. За последние несколько недель такое состояние стало уже привычным. Нурлан уже не раз пытался понять, что могло вызывать каждодневную боль, но все время откладывал глубокий анализ и просто закидывался порцией обезболивающего, когда боль переходила за грань. Закончив обход и оформление рутинных документов и отчётов, Нурлан посмотрел в окно. Санитары зазывали на обед пациентов, которые прогуливались по большому зелёному прямоугольнику, который когда-то давно был ухоженным газоном, обрамлённым дорожками для прогулок. Сейчас и он, и вся остальная территория пришли в упадок. Нурлан помассировал несколько секунд виски пальцами, чтобы попытаться отогнать нарастающую боль, и тоже отправился на обед в столовую для персонала, которая для удобства была в том же здании, что и столовая для пациентов. Проходя мимо длинной комнаты со столами и стульями, которая уже начала заполняться пациентами, Нурлан замедлил шаг. Скользил взглядом по лицам и фигурам за решётчатыми окнами. Машинально отмечал своих пациентов или тех, кого он знал по разговорам с другими врачами. Хотел ускорить шаг и отправиться на обед, но взгляд упал на того самого парня, который накануне устроил кровавое зрелище в соседнем помещении. На парне красовалась стандартная смирительная рубашка грязно-голубого цвета с белыми полосками и с тщательно закреплёнными за спиной рукавами и дополнительными ремнями. Он безучастно смотрел потухшим взглядом мимо металлической тарелки с какой-то кашей, которая была оставлена на столе перед ним. Ложку ему не позаботились дать, ожидая, что он либо не будет есть вовсе, либо, как животное, зароется в миску лицом. Неосознанно Нурлан остановился, продолжая рассматривать спутанные волосы, которые давно никто не приводил в порядок, рассечённые губы и слегка искривлённый нос — возможно, последствия усмирения пациента. Нурлан вздрогнул, когда парень повернул голову и уставился на него в упор. Через секунду в светлых глазах мелькнул тот самый безумный огонёк, который Нурлан видел днём ранее, и который ничего хорошего не предвещал. Парень заинтересованно склонил голову вбок, продолжая впиваться глазами в Нурлана, а по его лицу медленно расползлась широкая кривоватая ухмылка, которая вместе с одержимым взглядом выглядела жутковато. Он посмотрел на стол перед собой, на котором было не так много предметов, а потом снова на врача за стеклом, чтобы убедиться, что тот не ушёл и продолжает наблюдать за ним. Привстал со стула и наклонился вперёд, нависнув над высокой пластиковой солонкой, которая стояла на столе недалеко от его тарелки. Это было то немногое, что оставляли пациентам на столе во время обеда — чтобы сделать пресную кашу чуть вкуснее, или чтобы просто поиздеваться. Что бы не добавляли в кашу, отвратительный вкус перебить было невозможно. Парень снова ухмыльнулся и нарочито медленно провёл языком по отверстиям наверху солонки. Повернул голову к Нурлану и провёл языком по верхней губе, наблюдая за реакцией. У Нурлана в голове отчаянно мигала красным одна мысль — пойти вперёд и проигнорировать глупую выходку, но тело будто онемело. Он стоял и смотрел на то, как парень в смирительной рубашке снова наклонился к солонке, обхватил губами верхнюю часть белого пластикового цилиндра и медленно опустился вниз, вбирая весь предмет в рот, полностью. Он сделал ещё несколько движений головой вниз-вверх, имитируя то, о чём Нурлан предпочитал не думать, и снова посмотрел на Нурлана шальным взглядом. Нурлан быстро взглянул на санитаров, которые находились в комнате для поддержания порядка. Те пока никак не реагировали на эту выходку, хотя и заметили странное поведение. Несколько пациентов, которые находились неподалёку, пытались не смотреть в сторону парня, делая вид, что его и не существует вовсе в их реальности. Наверное, у многих были ещё свежи воспоминания о чужой прокушенной шее и разорванном ухе. Нурлан перевёл взгляд снова на пациента, который с нетерпением ждал его реакции, и продолжил молча смотреть, хотя понимал, что должен уйти. И чем быстрее, тем будет лучше для всех. Но он продолжал наблюдать. Парень неожиданно засмеялся, обнажая зубы и делаясь похожим на мальчишку, наклонился к солонке и принялся насаживаться на неё ртом быстро и ритмично, специально издавая причмокивающие пошлые звуки. Это выглядело чересчур откровенно и недвусмысленно. В этот раз санитары среагировали, и один из них направился к пациенту, чтобы отобрать провоцирующий того предмет. Но и тут парень удивил Нурлана. Увидев приближающегося к нему мужчину, парень насадился на солонку наполовину, вцепился в неё крепко губами и зубами и запрокинул голову, начиная активно трясти головой из стороны в сторону, чтобы соль сыпалась ему в рот. Не ожидая такого поворота, Нурлан сначала впал в лёгкое замешательство, а потом хотел кинуться внутрь, чтобы отобрать солонку, но санитары опередили его. Один из них попытался вытащить солонку изо рта пациента, и, когда у него не получилось, потому что парень постоянно изворачивался и продолжал трусить себе в рот соль, позвал на помощь второго санитара. Один мужчина с силой наклонял голову парня вперёд, чтобы соль перестала сыпаться в рот, а второй пытался разжать челюсти, надавливая пальцами на болевые точки по бокам от его рта. Парень сопротивлялся несколько секунд, а потом замер и снова перевёл пристальный и безумный взгляд на Нурлана. Выплюнул с силой солонку на пол и высунул наружу язык, на котором были видны белёсые потеки — смесь слюны и соли. Хоть Нурлан и понимал головой, что на языке белеет соль, выглядела она совсем иначе. Белые пятна разбавлялись каплями алой крови, которые выступили из небольших порезов на языке. Санитары, как всегда, перестарались, когда пытались отобрать опасный предмет у пациента. Парень задорно засмеялся, засунул язык обратно и провёл им по губам, делая вид, что наслаждается самым вкусным лакомством. Он даже не поморщился от всей той соли, которую проглотил. Санитары вытащили его из-за стола и поволокли на выход из столовой, в другую сторону от всё ещё стоявшего за окном Нурлана. Тот смотрел вслед удалявшейся троице и никак не мог привести свои мысли в порядок. Когда парня вывели из столовой, Нурлан развернулся и медленно побрёл к комнате персонала. Взял несколько тарелок — еле тёплый суп и картошку с сильно подгоревшим мясом — и направился к свободному столику возле окна. Полез рукой в карман, где под застёгнутой молнией хранилась пластинка с обезболивающим — он всегда принимал одну капсулу во время обеда, чтобы притупить боль и пережить вторую половину дня, — и застыл. Голова абсолютно не болела, даже не ощущался лёгкий дискомфорт. Ещё было рано делать какие-то выводы, но Нурлан до конца дня думал, что же с ним происходило, и почему его голова так странно реагировала на этого безумного пациента. Хотя, всё это могло быть просто совпадением.