Стены

Всю ночь Нурлан думал что же не так с Лёшей. Несмотря на то, что он однозначно производил впечатление сумасшедшего и психопата, Нурлан был уверен, что Лёша намеренно вёл себя так, чтобы его сочли безумцем, а на самом деле был полностью в здравом уме. Нурлан так долго думал о Лёше, что ему удалось заснуть только под утро и всего на несколько часов. Проснулся он с тяжёлой головой. Этот новый пациент настолько завладел его мыслями, что Нурлан отказался от привычного обхода других пациентов и с самого утра отправился к главврачу. Кратт находился у себя в кабинете и просматривал какие-то отчёты. Нурлан постучался и попросил уделить ему несколько минут. Как и раньше, Марк Борисович снисходительно кивнул и взглядом указал Нурлану на кресло напротив своего стола. — Ну рассказывайте, какие у Вас успехи, — слова, сказанные главврачом, и тон, с каким он их произнёс, отчётливо сквозили неверием в способности молодого врача. — Вам удалось установить контакт с пациентом? — Первоначальный контакт есть, что уже меня радует, — Нурлан улыбнулся с уверенностью во взгляде. — У Алексея есть некоторые навязчивые идеи, но мне кажется, что они не связаны с психическими заболеваниями. Мне кажется, он намеренно ведёт себя так, чтобы его посчитали неадекватным. Главврач приподнял одну бровь и с недоверием посмотрел на Нурлана. — С чего Вы решили, что он прикидывается? И о каких навязчивых идеях, вообще, идёт речь? Нурлан помялся некоторое время и начал отвечать осторожно: — Он отчётливо пытается привлечь моё внимание к своей личности. Хочет, чтобы я проявил к нему интерес. Главврач скрестил руки на груди и посмотрел на Нурлана с любопытством. — Интерес какого характера? — Он хочет, чтобы я продолжал общаться с ним, — Нурлан увильнул от прямого ответа и сознательно не упомянул о сексуальном подтексте, которым Лёша его постоянно смущал. Для себя Нурлан не мог этого объяснить. Ему не было стыдно за то, что пациент с ним так разговаривал, но он как будто хотел оставить все эти разговоры только между ними. — Я хотел спросить, почему он постоянно ходит в смирительной рубашке. В журнале наблюдения нет ни единого упоминания о физическом стеснении, хотя по закону мы должны отражать в документах форму и время применения мер стеснения и изоляции. Кратт нахмурил брови, и в его взгляде появилась явная неприязнь. — Ранее этот пациент проявлял признаки сильной агрессии и пытался навредить как себе, так и окружающим его пациентам и врачам. На консилиуме было принято решение временно стеснить его физические действия, пока не будет установлено, что он безопасен для себя и окружающих. Записи должны были сделать. Не представляю, почему это не указано в журнале. Нурлан сделал пометку в голове, что объяснение главврача не выглядит правдоподобным. — Мне кажется, что из-за рубашки он и ведёт себя вызывающе. Я прошу, чтобы Вы отменили своё указание, и его сегодня освободили. Есть много успешных научных экспериментов, когда терапия приносила более эффективные результаты по сравнению с физическими ограничениями. — В случае этого пациента ограничения часто оказывались необходимыми. — Он не будет никому доверять, если будет постоянно связан, — Нурлан не отступал. — Это — как будто держать собаку на цепи. Кратт поморщился от неприятного сравнения, в котором его словно обвинили. — Вы еще слишком молоды, и, возможно, не видели многих тяжелых случаев. Иногда физическое стеснение защищает пациента от самого себя лучше, чем всякая терапия. Он даже сбегать пытался. — Разрешите снять с него рубашку. Под мою ответственность, — Нурлан проговорил это твёрдо и посмотрел на главврача в ожидании. — Смотрите, чтобы нам всем не пришлось об этом пожалеть. Мне не нравится это сравнение, но я не хочу, чтобы собака загрызла себя в первую очередь. Нурлан поморщился из-за сказанного, но, получив согласие главврача на отмену ограничений, все равно был в приподнятом расположении духа, думая, что у него появился дополнительный аргумент в общении с пациентом, и поспешил к себе в кабинет. Лёшу привели к нему ближе к обеду. Его руки были наконец-то свободны. На парне красовалась светлая просторная рубаха и штаны из похожего больничного материала. Нурлан некоторое время смотрел на Лёшу, надеясь, что тот проявит какие-то эмоции по поводу своего освобождения. — После нашей прошлой встречи ты сделал какие-нибудь выводы? — врач прервал молчание и с интересом посмотрел на пациента. — Конечно сделал, блять, — Лёша озорно улыбнулся. — Я понял, что моя задница Вам не очень понравилась, доктор. Хотя это ебать как странно. Никто никогда не жаловался, — Лёша провокационно подмигнул и несколько секунд пытался устроить свои руки на подлокотниках, отвык от того, что они не были связаны, и в конце концов сложил их в замок, устраивая у себя на коленях. — Ты сделал неправильные выводы, — Нурлан слегка помрачнел, но вида не подал. — То есть она все-таки тебе понравилась? — Чего ты пытаешься добиться? — Нурлан поднялся со своего кресла и подошёл к окну. — У Вас, доктор, всё явно плохо с аналитическим мышлением. Вы мне, блять, нравитесь, и я буду не против, если Вы меня трахнете, — Лёша повернулся к нему и снова игриво улыбнулся. — Это звучит очень грубо, — Нурлан посмотрел на него, а потом перевёл взгляд за окно. — А если бы я тебе сказал, что хочу заняться с тобой любовью? Слова другие, но смысл тот же. Это изменило бы Ваш ответ, доктор? Нурлан задумался, а потом снова покачал головой. — Вы же сказали, что то, что нравится двум людям в постели, — это правильно. — Я тебе никогда не говорил, что мне нравятся твои… твои знаки внимания. Дело в том, что у меня традиционная ориентация, и к тому же, ты — мой пациент, — Нурлан развернулся к Лёше лицом и присел на подоконник. — Даже если бы мне нравились мужчины и, допустим, что ты бы оказался мне симпатичен, я бы не стал завязывать с тобой отношения. — Вы такой, блять, душнила, доктор, — Лёша фыркнул и скрестил руки на груди. — Ебля время от времени — это не отношения, если Вы не в курсе. — С другими врачами ты тоже себя так ведешь? — Ревнуешь? — Лёша снова подмигнул ему и рассмеялся. Нурлан намеренно проигнорировал очередной выпад. — Я хотел, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Я подготовил для тебя опросник, — Нурлан подошёл к столу и сел в своё кресло. Взял со стола несколько листков и положил перед собой. — Если ответишь, то сможешь погулять сегодня после обеда на улице чуть дольше. — В ход пошли взятки? — Лёша с интересом посмотрел на Нурлана, а потом безразлично глянул на бумажки на столе. — Давайте по-другому — я отвечаю на Ваши ебаные вопросы, а Вы исполняете одно моё желание? Нурлан долго смотрел на Лёшу, понимая, что простым это желание не будет. — Я подумаю. — Ну заебись. Договорились. Что Вас там интересует? — Лёша откинулся на спинку кресла и сел расслабленно. — Часто ли ты обманываешь других людей? — Хотите понять, буду ли я пиздеть, отвечая на Ваши вопросы? — Лёша усмехнулся. — Если мне не понравится вопрос, я просто забью на него. — Вопрос был не об этом, — Нурлан посмотрел на пациента в ожидании ответа. — Только тех, кто мне не нравится. Вам, доктор, скажу самую правдивую правду нахуй. — Ты совершал в жизни какие-нибудь преступления? — Это уже, блять, становится похоже на допрос. — И тем не менее. — Смотря кто будет судить. — Тебе обязательно всё перекручивать и увиливать от ответов? — Нурлан начинал потихоньку терять терпение. — Есть список действий, которые являются преступлениями согласно действующему законодательству… — Вас что именно интересует, доктор? Убил ли я кого-то? Или, может, изнасиловал? Как насчёт дрочил в публичном месте? Это сойдет за преступление? Совсем неинтересные вопросы у Вас, — Лёша опёрся локтем о подлокотник и положил голову на руку. — Что тебе нравится и чем ты увлекаешься в жизни? — Нурлан задал новый вопрос, догадываясь, каким будет ответ. — Вы уже в курсе, доктор. Брутальные мужики. Если ещё больше конкретики нужно, то высокие азиаты. Хотя, кто бы, блять, мог раньше подумать. Нурлан, который полностью подходил под это описание, постарался не фокусироваться на ответе, чтобы не потерять самообладание. — Что тебе не нравится? Чего ты боишься? Нурлан думал, что Лёша снова ответит какой-то глупостью, но тот, на удивление, стал серьёзным и некоторое время молчал. — Я не люблю находиться долгое время в воде. — Тебя держали здесь в воде? — Нурлан нахмурился и вглядывался в Лёшу пристальным взглядом, но тот молчал. — Во время одной из наших прошлых встреч ты говорил, что врачи делают из пациентов кукол. Это была такая шутка, или у тебя есть конкретные примеры? Лёша усмехнулся, но, как показалось Нурлану, с горечью, и снова ничего не сказал. — Ты, видимо, совсем не хочешь, чтобы я исполнил твоё желание, — Нурлан решил сыграть с Лёшей в его игру. — Я знаю, что не исполните, поэтому с хуя ли мне напрягаться и выворачиваться здесь наизнанку? — А почему ты решил, что не исполню? — Вы хотите, чтобы я Вам отсосал, доктор? Спорю на месяц в смирительной рубашке, что Вам никто никогда не отсасывал так, как я смогу? Кончишь не один раз, — Лёша снова беззаботно улыбнулся, а потом нарочно медленно потёрся языком о внутреннюю поверхность щеки. Нурлан долго смотрел на него, с досадой понимая, что то важное, что он нащупал в их разговоре, исчезло без следа, и Лёша снова стал изображать сумасшедшего с сексуальными извращениями. — Я счастлив в браке, так что откажусь от твоего предложения, — Нурлан положил листочки с вопросами на стол. — На сегодня с нас обоих достаточно. Что-то в Лёшином лице еле заметно дрогнуло. — Очень жаль. Болтать с Вами — охуеть какое удовольствие, доктор. А не болтать — другое. Может, ещё увидимся, — Лёша сказал это таким тоном, что у Нурлана на секунду промелькнуло неприятное предчуствие, но он поспешил отогнать его. Во время обеда Нурлан шёл неспешно вдоль окон столовой для пациентов, постоянно прокручивая в голове их разговор и Лёшины ответы. Он неосознанно остановился за стеклом напротив стола, за которым сидел Лёша. Перед парнем снова стояла миска с кашей, но в этот раз его руки были свободны. Нурлан стоял и смотрел, как Лёша сидел, ковыряя ложкой серую массу. Потом парень повернул голову и встретился взглядом с глазами врача. Нурлан вздрогнул, потому что в светлых глазах вспыхнул тот самый безумный огонёк, а на лице — шальная улыбка. Лёша опустил руку под стол и достал непонятно откуда взявшийся стеклянный бокал на тонкой ножке. В палатах, в столовой и ещё в нескольких помещениях, где пациенты могли находиться практически без ограничений, в целях безопасности были запрещены колющие, режущие, стеклянные и керамические предметы. Нурлан думал, что, возможно, это ему примерещилось, но Лёша продолжал держать в руке настоящий бокал для вина. Держа его несколькими пальцами за ножку, он поднял его вверх, будто после произнесённого тоста, а потом хохотнул, видя гримасу ужаса на лице Нурлана, и откусил кусок. Нурлан не успел ничего сделать или крикнуть, а Лёша уже вовсю жевал острые прозрачные осколки. К нему бежали санитары, а он громко смеялся и продолжал хрустеть стеклом, окрашивая его алой кровью, выступившей на языке и на губах. В столовой начался переполох, когда между санитарами и Лёшей завязалась очередная потасовка. На шум прибежал главврач и, увидев происходящее, накинулся на Нурлана, обвиняя его в том, что это по его просьбе Лёше дали свободу, и по его недосмотру тот устроил такое в столовой. Оказалось, что бокал, который каким-то образом оказался у пациента, находился в закрытом шкафу в кабинете главврача, и никто не видел, кто и когда его стащил. Пока санитары отбирали у Лёши окровавленные осколки и утихомиривали его, Кратт потребовал, чтобы Нурлан последовал за ним в его кабинет, и устроил ему выговор. После получасового общения, во время которого главврач высказал всё, что он думал о профессиональных навыках и личных качествах Нурлана, тот вышел из кабинета одновременно расстроенный и взбешённый. Утром он с трудом выпросил для Лёши немного свободы, а теперь тот своей выходкой ставил крест не только на ней, но и, возможно, на дальнейшей карьере Нурлана. И Нурлан был уверен, что Лёша отчётливо осознавал, что он делал. Главврач отменил своё распоряжение о прекращении физического стеснения пациента — Лёшу снова ждала смирительная рубашка. Нурлану разрешили провести ещё несколько сеансов терапии с Лёшей, но лечащим врачом Кратт снова назначил себя. Нурлан попытался успокоиться, выждав несколько часов в своём кабинете и не находя места. Потом он направился в палату к Лёше, не мог не поговорить с ним. Увидев доктора, дежурный санитар сказал, что ему нужно принести какие-то лекарства в одну из соседних палат, и оставил Нурлана с Лёшей наедине. — Зачем ты это сделал? — Нурлан подошёл к койке, на которой Лёша сидел снова со связанными руками. — Что взять с сумасшедшего? — тот посмотрел на него с кривой ухмылкой, и на губах можно было отчётливо различить небольшие и неглубокие порезы. — Я не верю, что ты — сумасшедший. Ты это делаешь специально, чтобы меня позлить. В голосе Нурлана действительно слышалась неприкрытая злоба. Он не видел себя со стороны, и если бы видел, то поразился бы. До этого ни один из пациентов не мог вывести его из себя. Некоторые из них говорили и делали ненормальные вещи, и Нурлан всегда реагировал на них профессионально, дружелюбно и с пониманием. Сейчас же он полностью лишился самообладания. — И как, получается? — Лёша наклонил голову набок и снова ухмыльнулся. — Хочешь ещё? Нурлан не понял сам, как его рука оказалась на Лёшиной шее, и пальцы крепко сжали горло. Лёша не сопротивлялся, несмотря на то, что его лицо сильно покраснело, на шее отчётливо выступили вены, а изо рта доносились сдавленные хрипы. На несколько секунд врач ослабил хватку, и Лёша закашлялся, но потом, успокоившись, довольно улыбнулся: — Ну наконец-то, блять. Я думал, что Вы непробиваемый, доктор. Любишь пожёстче? Нурлан продолжал смотреть на Лёшу в каком-то помешательстве и снова сжал его горло. Мысли в голове совсем спутались. — Я тебе нравлюсь? — он посмотрел на красное лицо Лёши и приподнял одну бровь. — Если ты хочешь, чтобы мы и дальше продолжали наше общение, прими то, что я тебе сказал, — Нурлан приблизился, практически нависая над ним. — Мужчины не вызывают у меня никаких чувств, кроме профессиональных. У меня есть жена, и я ее люблю. Это понятно? Он держал Лёшу за горло ещё какое-то время, а потом резко забрал свою руку. — Всё предельно ясно, — после нескольких секунд передышки Лёша переменился в лице и откинулся на стенку. — Идите на хуй, доктор. Я передумал. Нурлан слегка растерялся, очнувшись от какого-то наваждения, и отступил от койки пациента. Потом, будто вспомнив, что душил этого самого пациента несколько мгновений назад, захотел провалиться сквозь землю или сбежать за стены больницы, но только ни то, ни другое было невозможно. Не сказав ни слова, он развернулся и вышел из палаты вон. В течение следующей недели Нурлан вызывал Лёшу несколько раз на сеансы терапии, чтобы извиниться и нормально поговорить, и санитар исправно приводил пациента к нему в кабинет, но только ни разу на этих коротких сеансах Лёша не проронил ни слова, снова доводя Нурлана до отчаяния и бешенства.