Капитан Аккерман приплыл

У Хистории, хвала стенам, все происходит быстро и по плану: разве что та не ожидает, что приедут они вдвоем, а потому извиняется и говорит, что если нужна запасная комната, ее подготовят через час. Леви очень старался не думать о том, что они могут переночевать и в одной – благо, Микаса не растерялась и согласилась на приглашение Хистории "поболтать" и провести ночь в ее покоях. Одной проблемой меньше, мрачно подумал он. Жаль только, что делать с его внезапно разбушевавшимся телом, он не знал: Аккерман так волновалась в палатке, как будто он ее туда под страхом смерти насиловать затащил – только мертвеца такое бы не проняло. Не говоря о том, что он бы сильно слукавил, если бы сказал, что его мысли о ней всегда были только невинными. Мялась, как будто в первый раз – а может, и правда, в первый, да только прекрасно он знал, что с Арлертом и Йегером они спали так не один раз уж точно; ну старше он по званию, что ж теперь, сожрать ее должен был? Краснела как маков цвет – он даже в темноте это видел и чувствовал. Справедливости ради, сначала он был раздражен. Несмотря на легкие и сугубо, как ему казалось, физиологические симпатии, из-за нее пришлось отложить бумаги, зная, что сам-то он вряд ли уснет – бессонница стала его неумолимой спутницей, в лучшем случае, на несколько часов выключался. Только вот стоило девчонке, наконец, задремать, вжавшись в него всем телом, в голове стали роиться совсем уж неприличные мысли. Черт бы их побрал – это не оттопыренную задницу во время тренировки увидеть. Леви, разумеется, винил во всем ее до безобразия упругую грудь. Йегер и Арлерт либо по мальчикам, либо беспросветные идиоты – другого объяснения у него не было. Еще и обнимала так чувственно, как будто он ей жизнь спас – пусть и правда спас. Давно это было. В прошлой жизни, можно сказать. Она и сама не единожды его страховала, чего уж. Сердито поерзав и, справившись, наконец, со своим телом, он уснул. Крепко так, что проснулся аккурат на рассвете – невиданная для него щедрость мироздания. Жаль, что болезненно упершегося в брюки стояка это не касалось – еще и перевернулся во сне на спину, а девчонка обняла его за шею и сейчас активно в нее дышала. И за что ему это все? Сцепив зубы и медленно считая до сотни, он тщетно пытался справиться с утренней и вполне себе закономерной реакцией своего тела. А когда понял, что Аккерман проснулась, закрыл глаза и замер, стараясь ничем не выдать, что и сам не спит – благо, та, похоже, была так смущена сменой их позы, что аккуратно выбралась из его объятий, подхватила одежду и юркнула наружу. И то хлеб. Завтракали в тишине: его конфуза она не заметила, иначе смотрела бы далеко не так смущенно и благодарно, пока жевала кашу, а уж кто-кто, а Леви точно не собирался ее просвещать. Хватит бедлама и в своей голове. Как приехали в город, грешным делом задумался: может, ответить кому из городских на улыбочки, да вечером сбросить напряжение? Не подросток все-таки, наверняка дальше хуже будет. Противно вот только было – еще и Микаса послала ему очередной смущенный взгляд, заметив дамский интерес: в груди заныло. Изменяет как будто: так кто ж виноват, что встал на нее, как у подростка? Вполне справлялся до этого, хоть и думал о подобном – чего уж. Сталось же с Ханджи послать их вдвоем. И ведь настаивала еще, гневно думал Леви. Вызвала его в кабинет, говорит, поедете вместе, важное там что-то. А то он не знает, что времена относительно спокойные, и можно кого-то одного послать. – Йегера отправь, пусть порадуется, и королеве приятно, – буркнул он, зная, что бесполезно. Очкастая если в голову что-то втемяшит, отговаривать себе дороже. С другой стороны, чего бы и правда Эрену не поехать? Рад же будет, и дел натворить не должен – не маленький уже. Ханджи пожала плечами, прищурилась чуток под стеклами очков: – Может, Аккерман одну отправить? – ждала его реакции как будто. А ему-то что? Вполне вариант: одна она точно справилась бы, одна из лучших солдат как-никак. Видимо, почувствовав его желание съехать с темы, Ханджи обрубила: – Вдвоем едете. Точка. У Леви заныли виски. Вот ведь заноза. – Я один могу, – попробовал иначе он. Ехать, откровенно говоря, никуда не хотелось. И ресурсы растрачивать он не любил: если уж ей так прижало отправить кого-то из них, он и сам может, пускай девчонка в замке с друзьями остается. Ханджи покачала головой и улыбнулась. Он цыкнул и, решив, что дальше спорить уж точно бессмысленно, согласился: – Ладно. Развернулся уже было, как очкастая выдала: – Держи свой член в штанах. Он аж замер. Нахмурился, повернулся, сбитый с толку тем, что она решила вдруг вспомнить свою застарелую шутку. Небрежно бросил: – Как только научусь справлять естественные надобности иначе. И ушел. Ну как ушел – сделал шаг из кабинета, чуть не сбив Аккерман собственной персоной. Тоже, поди, сейчас выслушает непонятные указания да пойдет собираться – что ж там важного такого, что аж их вдвоем отправляют? Смех, да и только. На обратном пути в замок ему, впрочем, становится совсем не смешно. Смешно могло бы быть только Ханджи: если бы она могла видеть его лицо со стороны, конечно, когда он понял, что ночевать порознь будет глупо, а вместе – неловко. Приплыл. Спрыгнув с коня, он спокойно скомандовал Аккерман свою палатку не раскладывать – судя по ее смущенному взгляду, она уже успела задаться этим вопросом и даже немного поволноваться. Не думал бы Леви, что не в ее вкусе, даже польстило бы. А так… Внезапно почувствовав усталость и какое-то саднящее чувство в груди, он привычно развел костер и, устроив банки с кашей, пошел раскладывать палатку. Жевали в тишине. Доев, впустил ее внутрь первой, украдкой кивнув и позволив немного уединения. Посидел немного у костра, тупо глядя в разлетающиеся от извилистых деревяшек искры. Может, пару минут, может, час. Думал, уснет, может, к его приходу уже – костер еще грел, осевшая в желудке пища тоже. Ждала – понял он со странной смесью тоски и ликования. Может, холодно было? А может, просто опять загналась и решила, что засыпать раньше старшего по званию неприлично. Кто ж ее разберет – кадетов он понимал отлично, а вот женщин не очень. Вздохнул, встречаясь с ней взглядом и тут же отводя свой в сторону – чувствуя, что сегодня уехать на одном раздражении вряд ли получится. О том, чтобы снять брюки, раз уж это не в первый раз, речи не шло: неловко. Так хоть какая-то преграда. Пальцы на рубашке работали как надо – расстегнул, сложил, убрал. В спальник забрался аккуратно, на автоматизме, наверное; и тут же повернулся спиной – лишних поводов возбудиться или вогнать Микасу в краску ему не нужно. Хватит того, что есть. Сегодня она не робела: как будто привычно, сама прильнула к его спине, вжимаясь грудью и заставляя стиснуть зубы, чтобы не зашипеть. Теплое дыхание в районе уха не слишком помогало – от затылка, там, где она касалась его носом, начали разбегаться мурашки. Рука дрогнула – ее рука, задев живот, проползла выше, к груди, наверняка чувствуя едва сбившийся пульс. Леви заставил себя расслабиться: пусть спишет на то, что запыхался, пока лез в спальник. В конце концов, пока она не ерзает, успокоиться в ее объятиях вполне возможно – пусть и слегка более тесных, чем необходимо, чтобы удержать в спальнике тепло. Уснула быстро: он чувствовал это в том, как чуть ослабла хватка, как притихло дыхание. Сам сдвинул ноги, вспомнив, что надо согреть ей стопы – опять ледяные, нахмурился он. Недовольно закрыл глаза. Ханджи сказать непременно придется. Перспективы не радовали. И все же лучше уж так, чем потом непредвиденные последствия расхлебывать: очкастая, конечно, здорово над ним поиздевается, но, он был уверен, поймет. Если, конечно, изначально над ним опыты не ставила. И все же, несмотря на то, что с нее сталось бы, Леви надеялся на остатки ее благоразумия. С его точки зрения, это было глупо – даже по меркам Зоэ. За такими мыслями и уснул. По телу приятно разливалось тепло.