Глубоководный бис

Фремине был нежным ребенком. Его кожа всегда была призрачно-белой, тонкой, ее было легко поранить или оставить под ней синяк даже от очень легкого удара. Его руки всегда были забинтованы в старые и грязные бинты, ладони его краснели и зудели от контакта с бинтами. Его нос часто кровил и пачкал красным цветом его одежду, если он не смывал кровь вовремя. Это не было проблемой, когда он жил с Маман. Она постоянно носилась над ним и ругала его за то, что он испачкал новую одежду, но дальше этого ничего не было. Он знал, что она устала, и для нее постоянное беспокойство было естественным, когда у нее такой слабый ребенок. Он очень, очень скучает. Он скучает по тем временам, когда ему не приходилось волноваться, поест он сегодня или нет. Он скучает по тем денькам, когда единственной заботой было чтение книжек после десяти и стирка кровавых платков Маман. Он трепещит перед холодным дождем, стучащим по стенам сарая, перед стонами и скрипами дерева. Он подносит свои маленькие ручонки ко рту, прерывисто выдыхая в надежде согреться. Фремине хочет молить о том, чтобы его пустили обратно. Молить прощения у Директора за его непослушание и поклясться быть хорошим в следующий раз. Он бы сел на колени и заплакал, если бы нужно было. Но он знает, что это все бесполезно. Директор всем сказала, что если кто-то возьмет больше положенной порции, то последуют большие неприятности. И она знает, что Директор никогда не шутила, когда угрожала, и Фремине изо всех сил старался ее слушаться — хорошие мальчики делают, что сказано, все-таки, - но он был так голоден. Мальчики постарше стали отбирать его еду, а Фремине был слишком мал, чтобы даже попытаться отбить ее у них. Так что когда Директор обо всем разузнала, она, конечно, снова начала угрожать, бросила его в сарай у приюта и заперла дверь. Она сказала, что подумает над его освобождением только через целых два дня, и освободит его только тогда, когда решит, что он «выучил» свой урок. Она была злой женщиной, совсем не как Маман. Она была живой Горгоной, узкие глаза были такими холодными, что могли превратить в камень. Она красила глаза черной-черной тушью и стригла идеально ровное, черное каре, в один цвет с ее черным сердцем. Она пахла дымом и не имела никакого терпения и любви ни к одному ребенку здесь. Она напоминала ему отца. Это сравнение щиплет маленький, горький кусочек его сердца. В любом случае, Фремине пожал то, что посеял. Он сделал что-то плохое и теперь он наказан; все, как по учебнику. Этого следовало ожидать. Но теперь он заперт в черной-черной коробке, достаточно большой, чтобы вместить лошадь, и переполненный всякими острыми и опасными инструментами, и он хочет быть где угодно, только не здесь. Фремине интересно, заболеет ли он, когда наказание кончится. Маман еле-еле доставала деньги ему на лекарство, когда он болел простудой. Он сомневается, что Директор будет жертвовать своими деньгами ради него. Он вздрагивает, сжимает свои локти холодными пальцами. Как же холодно. Днем, сарай был горячей и потной печкой, ржавчина и железо на инструментах заполняли воздух такой вонью, что он чуть ли не блевал. Ночью, в сарае было холодно, как зимой, его одежда практически не сохраняла тепла. А еще очень темно, он не может разглядеть и своей руки. И да, днем было плохо. А теперь еще хуже. Потому что сейчас ночь и сейчас идет дождь, вода и воющий ветер шатают деревянные стены. Сквозь прорехи в крыше вода льется ручьем, журчащий звук заполняет его уши. Фремине старается не намочиться, забивается в один из сухих уголков в комнате, но все прахом. Одна только влажность в воздухе заставляет его одежду и волосы неприятно намокнуть, а тело дрожать от холода. Он жмурится и представляет, что он на дне океана. Он представляет всех своих друзей — Лиса, Ослика, Ворона, и Дракона — он вместе с ними нашел запертый сундук с сокровищами. Лис пытается открыть замок отмычкой, пока Дракон говорит, что не следует трогать чужие вещи. Фремине согласен с ним, но ему тоже интересно, что внутри. «Может, это сверкающая Мора!» - каркает Ворон, а Ослик говорит, что лучше бы там будет бочка яблок… Холодная капля бьет его по голове, и Фремине кричит от удивления. Он смотрит вверх, в темноту — и еще одна капля бьет его прямо в нос. Он с ужасом осознает, что в крыше новая прореха, прямо над ним. Он не может позволить себе отойти в другое место, ему страшно, что он уронит, или еще что хуже, порежется какой-нибудь ржавой железякой. Так он точно заболеет. Еще пара капель падают ему на голову, скатываются по его лбу, пока дрожь проходит через него. Фремине закусывает дрожащую губу и принимает судьбу такой, какая она есть, положив голову на холодное металлическое тело Пера. Он изо всех сил закрывает глаза и не обращает внимания на брызги воды вокруг, он отгоняет свой разум подальше, подальше отсюда. Глубоко в теплых и приятных водах его фантазии, потоки подхватывают его и уносят его вниз, вниз, вниз… Все его друзья собрались вместе с ним вокруг теплого камина, они пели песни и играли в игры. Дракон был слишком большим, чтобы влезть на диван, так что он лег вокруг дивана, защищая их. Его Маман заходит с подносом огромной дымящейся курицы-гриль, обложенной запеченным картофелем и бататом, улыбаясь ему, как и всегда. На ней ее старый фартук с рыбками и ее глаза полны жизни, веснушсчатая кожа вся в здоровом румянце, прямо как в его воспоминаниях. Все они помогают ей накрыть длинный-длинный стол. Они едят досыта и хвалят мамину готовку. Фремине счастливо улыбается и тоже очень хорошо ест, и даже вылизывает тарелку, купаясь в счастье. Здесь, он в тепле и сытости. Здесь, у него твердая крыша над головой и теплый очаг. Здесь, у него есть друзья, которые любят его таким, какой он есть. Здесь, с мамой и друзьями, он в безопасности. Об этом он мог только мечтать.

***

Того дня, когда Фремине встретил Лини и Линетт, он сначала очень боялся. Если жизнь в приюте рядом с Директором была сравнима с хождением по скорлупе, жизнь рядом с Отцом была как ходьба по разбитому стеклу: опасной и неумолимой. Последствия непослушания были очень жестоки. Отец обычно приезжала в начале месяца. Она оставалась на неделю или меньше, просто наблюдая за происходящим в приюте, но эта пара дней в Очаге были самыми страшными. Каждому ребенку — неважно, сколько ему лет и насколько он смел — следует не замолчать, а замереть. Никакой ругани, никаких разговоров быть не могло, когда Отец была в приюте, все были так напряжены, что могли только тихо-тихо шептаться. Фремине чуть ли не ждет, когда она приедет, ведь это значит, что никто не собирается над ним издеваться и забирать его еду. Чуть ли. Когда Отец наконец приезжает, вместе с ней приходит пара юных подростков за ее спиной. У мальчика были неряшливые, низко зачесанные волосы, а длинные волосы девочки были беспорядочно заколоты назад, ее кошачьи ушки встали на макушке. Они выглядели на пару лет старше Фремине и были очень похожи, пусть и были противоположного пола. Наверное, они родственники… Может, и брат с сестрой.. Они были такими ухоженными, будто они только что вышли из богатого особняка. Фремине чуть ли не подумал, что они и были детьми богачей, если бы в их лицах не было тени и измождения. Грязь и сажа лезли к их телам, будто они погорельцы. Они оба остро и внимательно разглядывали толпу, в их зрачках была холодная сталь. У девочки было нейтральное, но напряженное выражение лица, а мальчик явно сдерживал тревогу. Они смотрели то вниз, то вверх. Будто измеряли их. - Слушайте внимательно, я скажу это всего раз, - объявляет Отец, ее ровный голос разлился в гробовой тишине зала. - Наши гости станут вашими новыми родственниками, дети. Обращайтесь с ними так, как обращаетесь друг с другом, будьте в этом прилежны. - Да, Отец, - разнесся хор механических голосов в идеальной гармонии, которой добивались постоянными репетициями. Фремине тихо расстраивается и хмурится. Интересно, будут ли эти два новых мучителя тоже отбирать у него порции. Видимо, он расстроился слишком громко. - Фремине, - зовет Отец, и мальчик изо всех сил не падает в обморок от одного только страха. - Почему бы тебе не проводить наших брата с сестрой в их комнаты? Тепло и правильно их поприветствуй. - Д-да, Отец, - Инстинктивно отвечает Фремине, царапая ладони ногтями, пытаясь заставить их не дрожать. Весь зал в молчании ягнят, когда Отец дает ему приказ, его пугающие сомнения держат его на месте лишь секунду. Он идет вперед на ватных ногах, пытаясь не упасть от ужаснейшего давления. Последнее место, где он хотел бы быть — это центр внимания, но неповиновение приказам Отца хуже смерти. Он пытается не думать о сотне глаз на нем, когда он тихо встает перед братом и сестрой, пытаясь не выглядеть слишком жалко рядом со своими новыми «родственниками». Он пялится в укрытый ковром пол, пока водит их по коридорам, сжав зубы так, что челюсть, наверное, заклинило. К счастью, брат с сестрой, идущие за ним, тоже не хотели разговаривать, вместо этого с любопытством разглядывая новое окружение, иногда нашептывая друг другу что-то. Они долго рассматривают коридоры, украшенные королевской мебелью. Вскоре он приводит их к одной из незанятых комнат. Две свежезаправленных кровати стоят по разные стороны комнаты. Близнецы сразу заходят и начинают исследовать комнату, пока Фремине бормочет кое-что важное. - Отбой в девять. - Мямлет он, глаза влипли в пол, он сжимает кулак, - Завтрак всегда в восемь. Не опаздывайте, - предупреждает он. Оба близнеца промолчали, слишком занятые своим любопытством к комнате. Девочка поднимает и разглядывает дно корабля в бутылке на тумбочке, мальчик поднимает матрас и смотрит на старую раму, никто из них не обращает на него внимания. Они что-то ищут? Выход отсюда? Комната не самая лучшая, да — учитывая количество сирот, очень часто несколько детей жили в одной комнате — но ведь все было не так плохо. Им тут не нравится? Они тут и часу не пробыли… Интересно, стоит ли ему сейчас уйти. Уже можно ведь, да? Они оба заняты и ничего ему не сказали, ну а ему как-то все равно. Они ему ничего не должны, проявлять уважение они тоже не обязаны. Их холод он уже мог оправдать: они не хотят развлекать кого-то такого, как он. И все же, пусть это объяснение въелось ему в голову, он не может не видеть состояния старших ребят. Очевидно, они оба просто излучают тревогу. Они продолжают смотреть вокруг, и Фремине знает, что они увидят только бетонные стены. Мальчик смотрит все с таким же напряжением, как и в зале, а девочка вся сжалась — наверное, напугалась чего-то. Ее руки дрожат, пока она заворачивает подушки в наволочки. Их обувь вся испачкана в высохшей разбрызганной крови. «Кровь», поздно осознает Фремине, «Это кровь.» Когда Фремине впервые пришел в приют, он в основном был напуган, все еще привыкая к местной пищевой цепочке. Неделями он пытался взять себя в руки, приучить себя к тому, чтобы ставить себя на первое место, если он хочет выбраться отсюда живым. А в этих двоих не было никаких эмоций. Они оба двигаются с отточенной легкостью, несмотря на их дрожь. Когда один из них находит в себе тремор, он стряхивает его, как комара. Почему-то, от их поведения у Фремине все зудит в ожидании чего-то. Фремине не будет притворяться, что знает, через что они прошли и как именно оказались в руках кого-то, как Отец. Он сомневается, что вообще хочет знать. Но конечно, это не может быть ничем хорошим. Близнецы работают, как хорошо смазанный механизм, несмотря на очевидную гору на их плечах. Будто они всегда живут с ней, и уже научились работать под таким давлением. Фремине был бы готов убить, лишь бы получить хоть какую-то похвалу, чтобы знать, что он все делает правильно. В юности он вообще не понимал, что он делает, и хоть одно слово одобрения в этом темном и страшном месте помогло бы ему, пусть и совсем немного. Несмотря на страх, эта мысль настолько воодушевляет, что он говорит. - Не бойтесь, - внезапно говорит Фремине, неспособный себя остановить. - Все будет хорошо. И он им не лжет. Ни мальчик, ни девочка, не блещат силой, но они здоровые и сытые, в отличие от костлявого Фремине. А еще они старше и выше него, а значит, они по законам природы встанут на высшую ступень пищевой цепочки. К тому же, их представила Отец лично, а значит, дала им свою защиту, созданную из страха перед ее яростью. Да. Все будет хорошо. Никто их не тронет. Несмотря на все свое самоубеждение, Фремине уже сожалеет, что это сказал, увидев, как близнецы посмотрели на него. Они бросили все, чем они занимались, выпучили глаза, явно не ожидая таких слов в их адрес. Их взгляд будто разбирает его по кусочкам. «Я что-то не так сказал?», думает он в напряжении, сгибая руки. «Это из-за того, что я молчал по пути сюда? Они думали, что я всегда молчу? Меня сейчас стошнит...» Вот-вот он выкрикнет извинение и сбежит, но мальчик выходит вперед, с неуверенной и осторожной походкой. Вблизи, Фремине может разглядеть седые пряди на его голове, юное телосложение и темные синяки под глазами. Его напряжение немного сошло, будто гору на плечах поддержал атлант. - Спасибо, - говорит мальчик, и он звучит как-то слишком искренне. Фремине глупо моргнул, сжал губы и закивал. Все молчат, когда Фремине тихо закрывает дверь и уходит. Так все и кончилось.