Веснински!

      — Веснински...       — Да пошли вы все на хуй!       — Всего две недели, Натаниэль.       — Ещё одно слово и я вспорю твоё брюхо. А всё что вывалится засуну в задницу и залеплю сургучом. Розовым!       — Кошмар какой. Моро всё-равно не справится с этим так же хорошо, как ты. М?       — Ой, вот не начинай, щас радугой блевану.       — Иногда ты бываешь просто невыносим.       — Ага, да, передёрнешь на моё великолепие когда я свалю спать.       Ичиро тяжело выдохнул, как только дверь его спальни с оглушительным грохотом захлопнулась. Бокал так и манил иллюзорным покоем, что обещало налитое в него вино. Пальцы, словно на автопилоте, обхватили тонкую ножку.       Свобода: слова, выбора, действия — это нерушимый догмат в отношениях между Ичиро и Натаниэлем. Смешно, но когда в мире мафии рождается подобный младшему Веснински, то даже такой как Морияма согласится на любые условия, лишь бы приблизить к себе и подчинить. Пусть с последним пунктом и накладочка вышла, тут уж неизвестно кто кому подчиняется, но Нат бесспорно стал одним из лучших вложений.       Неуравновешенный и кровожадный Веснински. Не умеющий держать язык за зубами и полный хаоса Натаниэль. Не преданный, но верный Нат. Все трое — он один, как и десятки, сотни других, что затаились в рыжем урагане до подходящего момента.       Когда у кованных ворот охранники наткнулись на застывшего и с головы до пят покрытого кровью рыжеволосого мальчишку, то было подумали, что перед ними призрак. Безэмоциональное лицо, мёртвой хваткой стискивающие ржавый тесак пальцы, и лишь переливающиеся в лучах восходящего солнца, словно голубые алмазы, глаза. С ним не знали что делать, и Ичиро решил лично посмотреть на странного вторженца. Ребёнок — так сказал дрожащим голосом Моро. Да, невысокий и тощий мальчишка, с дрожащими от усталости и голода ногами, что с трудом ступали по гравийной дорожке оставляя за собой кровавые следы. Стоило в его поле зрения попасть Морияме, и он просто последовал за ним в особняк.       Натаниэль в тот день уснул, проспал пять суток, и с тех пор не смыкал голубых глаз добровольно ни на минуту.       Раны затягивались, становясь дополнением к уже существовавшему полотну шрамов, и истерзанный мальчишка, и без того приковывающий к себе взгляды, преобразился во что-то умопомрачительное. При росте 5'3” его сила и скорость казались немыслимыми, а глаза являлись смертоносным оружием, что своим обманом заманивали в ловушку из которой не было спасения, кроме смерти.       Натаниэль оказался весь соткан из сотен миражей. Его смех был предвестником смерти. Спокойствие сулило бурю, а нежное касание тёплых рук размечало путь стальных ножей. Загляни в голубую бездну, и тебя утянет на кровожадное дно, усеянное сотнями мёртвых тел.       Лишь спустя пару лет он показал Ичиро кусочек правды. Было ли то признаком доверия, или символом того, что Натаниэль, наконец, признал в Морияме своего человека?       Ичиро усмехнулся, заглянув в опустевший бокал, из-за собственных мыслей и того, что даже спустя столько лет задавался этими вопросами. Приступы ностальгии, накатывающие время от времени, порождали новые догадки и любопытства, что навсегда останутся без ответов.       По его дому расхаживал, словно в собственном логове, разъярённый и жаждущий мести монстр.       — Господин. — свет из коридора ворвался в полумрак спальни. Дверь распахнулась, а появившийся на пороге человек обеспокоенно заозирался, пока не заметил неподвижную фигуру в кресле у окна. — В этот раз на час, раз в прошлом месяце он проснулся раньше.       — Хорошо. — алкоголь делал своё дело, усталость накатывала лёгкими волнами и уговаривала закрыть глаза. В попытке взбодриться Ичиро провёл ладонью по волосам, которые вместо того, чтобы лечь опрятней, наоборот растрепались во все стороны. — Выпей со мной, пока он спит.       Оценив ситуацию, учитывая прогремевший на весь особняк двухдневный скандал из-за Веснински (снова), мужчина молча кивнул, захватил со стеллажа второй бокал и устроился в кресле напротив.       — Это явно не Рико. — серые глаза сверкнули в лунном свете ни то любопытством, ни то озорством. — Вас беспокоит Миньярд?       Прозвучавший вопрос сначала вызвал в Ичиро недовольство, или... Раздражение? Возможно всё сразу и что-то ещё. Моро всегда был слишком внимательным. Вроде великолепное достоинство для того, кто является правой рукой главы Якудзы, а вроде и причина придушить во сне шёлковой верёвкой. Почему? Да вот, хотя бы из-за подобных вопросов.       — Миньярд... да? — что ж, самостоятельно найти решение для возникшей проблемы не вышло, поэтому совместный мозговой штурм не показался Ичиро таким уж нежелательным. — Натаниэль отказывается приближаться к их подразделению. Ты понимаешь, что это значит?       — Я знаю, что именно это значит. — Морияма в непонимании приподнял бровь и уставился на Моро, а тот лишь, расслабившись всем телом, откинул голову на спинку кресла и из под полуприкрытых век наблюдал за ним с усмешкой. — Нат нашёл там кое-что весьма ценное. Вот и бесится ходит.       — Не понял. Эндрю Миньярд? Жан, что за бред? — Ичиро скривился и, отвернувшись, замахал свободной рукой в воздухе, после чего залпом осушил наполовину полный бокал и долил ещё.       — Мой Лорд, вы же сами всё видели, когда забирали Натаниэля из его кабинета два месяца назад. — голос брюнета звучал мягко и снисходительно. Он знал, что именно этот тон не только вызовет раздражение в Морияме, но и достучится сквозь нежелание прозреть.       — Ты это сейчас ляпнул, что Натаниэль Веснински влюбился в агента ФБР?       Ичиро умудрился задать вопрос именно тогда, когда Жан делал очередной глоток вина, отчего тут же подавился и, в попытках откашляться, разве что не посинел.       — Если вы хотите меня убить, то выберите, пожалуйста, менее позорный способ. Я достойно служил по сей день, чтобы иметь на это право. — фыркнул он напоследок, как только отдышался. — Рыжий и любовь? Невозможно. Что-то повлияло на Ната. В прошлом месяце я отключал его на час, но проснулся он спустя сорок три минуты. Сегодня, ради часа сна, израсходовал препаратов на полтора. Звучит хреново, верно?       — Более чем.       — И чего же наш карманный психопат так начал бояться?       Жан поиграл остатками вина в бокале и растянулся в улыбке. По факту ответ на этот вопрос озвучивать необходимости не было, как и желания, в принципе. Он, как и Ичиро, уже давно прекрасно понял, что у Натаниэля страхов никогда не было. Тот, словно сломанный, казалось, вовсе не испытывал ничего кроме ярости. Всё, что нормальному человеку покажется проявлением заботы или внимания, со стороны Ната, на самом деле лишь банальный автоматизм. Он улыбнётся, подаст руку после падения, поддержит, чтобы на него опёрлись и сделали шаг, или даже закроет собой от пули, но всё это никогда не будет инициативой по воле чувств. Просто так надо. Просто: бывает необходимо, иногда весело, чаще выгодно.       В голове, как и мыслях, слегка поплыло. Ичиро, судя по отстранённому выражению лица и взгляду, устремлённому на молодой месяц, ушёл в себя с концами. Жан тихо фыркнул. Махнув рукой для привлечения внимания, попрощался и покинул спальню. Что ж, поводы для мозгового штурма в этом доме заканчиваться свойства не имели.       Тихонько напевая старую французскую колыбельную себе под нос Жан прошёл к спальне Натаниэля, чтобы проверить его состояние. Телодвижения, в принципе, лишние, но не волноваться о нём никак не выходило. Печальная судьба, когда единственная возможность не только не сойти с ума, но и элементарно выжить — это сон под наркозом, и лишь пару часов в месяц.       — Тошнотворная безмятежность, Веснински. Тебе не идёт.       Серые глаза пробежались по данным на кардиомониторе, сузившись в недовольстве. Включи он сейчас звук, и даже глухой услышит то, как хаотично бьётся сердце.       — Я не дам в руки Ичиро такое оружие против тебя, cher ami.       На таймере беззвучно утекали секунды, что были отведены на покой Натаниэлю. Моро ткнул пальцем в циферблат, словно в надежде остановить, но, разочаровавшись, цокнул и поспешил уйти. Его присутствие больше не требовалось.       Лорд ценил Натаниэля, Жан знал, но известно ему было и то, что тот не моргнув и глазом избавится от непокорного. Пока Нат выгоден и прислушивается, то, само собой, Морияма не захочет избавляться от него. Будет ли так всегда? Конечно нет. Каждое действие Натаниэля — холодный расчёт. Он продемонстрировал это уже не один десяток раз. Далеко не все приказы Ичиро выполнялись, ещё реже ему удавалось остановить Ната в его порывах и решениях, из-за чего частенько приходилось подчищать за ним. Но всё это было не столь серьёзно, в какой-то мере даже развлекало Ичиро.       Первый год Веснински восстанавливался, набирался сил и оттачивал свои навыки в погоне за идеалом, выполняя лишь мелкие поручения. На втором году, довольно быстро завоевав доверие и уважение не только в верхушке, но и среди подчинённых, занял место по левую руку Лорда. Он увенчался для Натаниэля получением абсолютной власти внутри клана, после самого Ичиро, само собой. «За какие заслуги?» спрашивать никто не решился бы. Натаниэль сделал за год с лишним то, чего не удавалось достичь годами, или вовсе казалось невыполнимым. И в дальнейшем лишь продолжал без остановки доказывать свою ценность и верность. Говорили: «Он не человек», «Он робот», и Жан с лёгкостью бы поверил, не наблюдай каждый месяц как в этом роботе бьётся вполне себе живое сердце.       Сердце, что, преисполненное животной яростью и хладнокровием, вырезало несколько крупых Мафиозных кланов во время собрания, устроив на территории загородного особняка кровавую баню. Никому спастись не удалось. Ни молящим о пощаде мужчинам, ни женщинам, ни детям.       В ту ночь планировалось свержение молодого Лорда Мориямы.       В ту ночь Натаниэль забрал с собой десять человек. Все вернулись живыми, но не желающими жить. И лишь рыжее безумие вышагивало голыми ступнями по газону и насвистывало "Имперский марш".       Именно тогда Моро увидел в глазах Ичиро решение, касательно возможной судьбы Ната. И принял собственное. Эти двое могут лгать всему миру, и друг другу в частности, сколько душе заблагорассудится, но Жан решил быть честным хотя бы с самим собой. Ведь Натаниэль, пусть сам того особо не желая, успел стать ему не только другом, но и братом.

«Что-то не так.»

      Веки, словно налитые свинцом, никак не хотели подниматься. Тело ощущалось не менее тяжёлым и скованным, что было странно. Не было и намёка на привычную лёгкость, что следовала за пробуждением. Острая боль, пронзившая грудную клетку после попытки сделать вдох чуть глубже, лавиной обрушилась на ещё не до конца проснувшееся сознание.       Рука с трудом оторвалась от поверхности кровати. Пальцы коснулись слабо вздымающейся груди, ощутив под подушечками что-то мокрое и вязкое. Боль. Её не должно было быть. Он так давно её не ощущал, что успел позабыть. Но что тогда? Веки, наконец поддавшиеся, разомкнулись и уставились на поднятую вверх ладонь. Кровь.       Осознав, что кровь принадлежит ему, Натаниэль подскочил и судорожно осмотрелся. Его одежда и кровать покрыты кровью, на кардиомониторе "труп", вокруг гробовая тишина и, не смотря на глубокую ночь, за окном словно зарево заката. Таймер монотонно пищит с «00:00» на циферблате, на настенных часах «02.24». Он уснул в полночь.       В нос ударил резкий запах дыма, бензина и горящих тел. Натаниэль вскочил на ноги но, потеряв равновесие, чертыхнулся рухнув вниз. Тело словно чужое, никак не хотело подчиняться. Подсознание и все существующие инстинкты орали и требовали двигаться. Боль в груди прошивала раз за разом, но это последнее, что могло бы сейчас его волновать. Вакуум рассосался и барабанные перепонки уловили треск пламени, что окружало и, словно хищник, подбиралось всё ближе.       Натаниэль уставился в открытый дверной проём. Тишина обухом ударила по голове. Спальни Ичиро и Жана к нему ближе всего. Они бы его не бросили.       Все чувства и ощущения сжались в комок, поднялись к горлу и рухнули вниз. Ни дыма, ни пламени, ни боли — всё провалилось в ад. Ничего не осталось и, Натаниэль, поднявшись на ноги и зашагав по коридору, спускался следом.       чвок-чвок-чвок       Каждый шаг отдавался мерзким чавканьем, что эхом разносилось где-то далеко, и вместе с тем слишком близко. Дверь в спальню Ичиро была открыта. Мелькнувшая надежда на то, что с ним всё в порядке, и эгоистичный мудак сейчас будет найден напившимся и спящим в кресле разбилась о торчащую в проёме кисть.       чвок-чвок-чвок       Он хотел бежать, добраться как можно быстрей и убедиться в том, что всё это одна большая ложь. Он, наверное, просто сдох под наркозом. Может Моро, наконец, ошибся в дозировке и сейчас расшибает лоб о стену в самобичевании? Или просто ещё спит, а это бредовый кошмар. Верно? Ноги никак не хотели слушаться и двигаться быстрей. Ладонь, скользящая по стене, ощущала десятки воронок, что так паршиво испещрили ровную поверхность.       чвок-чвок-чвок       Витражное стекло полностью разбито, а порывы ветра колыхали белоснежные занавески. Тысячи крохотных осколков переливались и блестели под лучами уличной гирлянды, что так не к моменту горела на вишнёвых ветвях за окном. У выхода из спальни, лицом вниз, лежал Ичиро.

«Нет... нет, нет, нет.»

      На негнущихся ногах Натаниэль подошёл к его голове и рухнул на колени. Словно не веря, не желая верить, он еле ощутимо коснулся сначала волос, затем лба и щеки. Ещё тёплый. Всё выглядело настолько немыслимым, что казалось смешным. Хохотнув себе под нос Натаниэль остервенело вцепился в плечо Ичиро и рывком перевернул на спину, но тут же притих, стоило увидеть выходное отверстие в верхней части лба. Сквозное. В голову. Ещё более абсурдно, ведь так мало крови.       Из дрёмы подсознание выдернули ворвавшиеся в окно красно-синие огни и сирены, что перекликались в единой какофонии. Натаниэль мотнул головой, схватил бездыханное тело за руку и закинул на своё плечо. Как он поднялся на ноги? Как прошёл по коридору, и спустился по лестнице с пылающими перилами не полетев с неё? Не помнил. Не важно. Стоило ноге коснуться последней ступени, как с ног снёс порыв ледяного ветра. Входная дверь с грохотом рухнула вниз, поднимая в воздух пепел, пыль и дым. Сквозь дымку, что накидывало ускользающее сознание, он видел лишь протянутые к нему руки.

«Ничтожные трусы.»

***

      С годами старые кошмары перестали быть такими болезненными и яркими, хоть и продолжали временами путать разум во снах, но Эндрю казалось, что новым больше места не найдётся. Он ошибся. И осознание обрушилось на него после неожиданного звонка глубокой ночью. На экране номер рыжего, а чужой голос по ту сторону вынес приговор — «Натаниэль мёртв».       Эти слова прозвучали как шутка, но реальность достаточно больно ударила по голове, не позволив отмахнуться.       Отчаянно хотелось, чтобы в этой грёбаной памяти появилась брешь и воспоминания того дня растворились в подсознании, без шанса на восстановление. Но боль в ногах и лёгких, что с трудом выполняли свои функции к тому моменту, как он добежал к Ваймаку, вспыхивали в голове и тут же ощущались телом.       Сирена общей тревоги, гвалт и суматоха во время сборов, словно началась война, десятки проблесковых маячков и слившийся в серо-коричневый мазок акварели вид за окном несущейся машины. Руки без остановки судорожно проверяли замки и молнии, оружие и повязки под рукавами служебной куртки, но ни одно из повторяющихся действий не помогало унять мелкую дрожь на самых кончиках пальцев. Из лёгких выбивало кислород осознание того, что причина его состояния — страх.       То омерзительное чувство захватило Эндрю в свои лапы и держало-держало-держало.       Зарево пожара было видно издалека. Стоявший на возвышении, и обособленный от остальных домов особняк, ярким светом и облаками чёрного дыма указывал путь, словно маяк. Не нужно было приближаться, чтобы понять масштаб.       На подъездной дороге несколько машин Мориямы были перевёрнуты на крыши и больше напоминали сито. Практически полностью первый этаж был охвачен огнём но, как иронично, входная дверь нетронута.       Они рванули на зов о помощи, но кому? Безнадёжность — всё, что вздымалось внутри словно ядерный гриб. И больше ни-че-го. Лишь треск стекла и дерева, что не выдерживали температуры. Командный голос Ваймака, звучащий словно из бочки, координировал действия, разделяя территорию по секторам и приказывая начинать поиски выживших до прибытия пожарных. Эндрю на автомате делал по приказу шаг, но замирал снова и снова. Взгляд судорожно скользил по окнам, словно в этом был ещё хоть какой-то смысл и...       Мираж.       Эндрю рванул с места в сторону входной двери, верхняя часть которой уже во всю пылала. Всплеск адреналина, дыхание сбилось, а мелкая дрожь ощущалась покалываниями в ногах с каждым соприкосновением с землёй. Сорвавшаяся с петель дверь, не выдержав влетевшего в неё тела, с оглушительным треском рухнула на залитый кровью, перемешанной с грязью и пеплом, когда-то белоснежный гранит.       Шаг.       Пять шагов и одна ступень отделяли их друг от друга. Руки, отчаянно вцепившиеся в перекинутое через плечо тело, все в крови. Голубые глаза полуприкрыты, но словно смотрели в самую душу невидящим взглядом.       Шаг, и ещё-ещё-ещё...       Его грудная клетка тяжело вздымалась, дрожащее тело, почувствовав, что у него появилась надёжная опора, обессиленно рухнуло в руки Эндрю.       Бойд что-то кричал над головой, перехватывая Ичиро и выскакивая с ним на руках прочь. Это было не важно. Это было... невозможно.       Обожжённые руки Натаниэля вцепились в куртку Эндрю на груди, словно видя свой последний шанс на спасение в ней. А пальцы Эндрю впивались в тело Натаниэля, перехватывая из раза в раз и прижимая к собственной груди, будто мог таким способом удержать в своих ладонях стремительно ускользающую жизнь.       Сердце, что так старалось выжить отбивая ритм изо всех сил, совершало величайшую ошибку, но и дарило сокрушительную надежду. Каждый удар выталкивал через отверстие в груди кровь. Освещённые заревом бледные губы бессвязно что-то бормотали в шею Эндрю, пока его пальцы всё крепче сжимались вокруг своей ноши.       — Уезжайте. Помогите ему.       Потерянные взгляды столпившихся медиков, Ваймака и Лис вызывали приступ тошноты. Их нервные дёрганья и протянутые руки, в попытке поддержать, хотелось вырвать и засунуть в их же глотки. Бессвязные бормотания старшего в бригаде о "бессмысленности" и "безнадёжности случая" поднимали песчаную бурю в груди.       — Сделайте хоть что-нибудь!       Эндрю с такой силой ударил ногой дверь реанимационной машины, в которую минуту назад уложил Натаниэля, что та, качнувшись и многострадально заскрипев, потревожила рыжего и вырвала из груди еле слышный стон.       —Спасите его!       Секунды препирательств казались Эндрю вечностью. Медики засуетились, но были омерзительно медленными. Слишком медленно останавливали кровотечение и ставили катетер, слишком медленно заводили мотор и скрывались за горизонтом.       До самого «отбоя» он так и смотрел в след уехавшей реанимации. Вся та ночь, вид Ната и собственное бессилие казались наваждением. Что-то из разряда того, что никогда не должно было произойти. Страх сменялся беспросветным ужасом, а боль перетекала в отчаяние.       Это казалось Эндрю настолько смешным, что он был не в силах сдержать рвущиеся из разорвавшейся груди истеричные смешки, приводящие в смятение всех вокруг. За его спиной зарево и десятки горящих тел, вонь которых разносилась по округе, словно после неудавшегося барбекю, а он стоял и улыбался в темноту, что поглотила Натаниэля и разделила их, возможно, навсегда. Хотя... Возможно ли разделить то, что никогда не было единым?       — Миньярд? — тяжёлая рука Ваймака опустилась на плечо, но Эндрю проигнорировал его. — Отправляйся следом и доложи, как будут новости о Веснински. — кивнув на слова, словно в трансе, он сделал шаг вперёд и, покачиваясь, направился в сторону кованных ворот.       Вспоминая своё состояние в ту ночь Эндрю усмехался собственному идиотизму. Он действительно собирался следовать за Натом на своих двоих, пока Рене не догнала его на одной из служебных машин и, посигналив, не вырвала мечущийся разум из урагана бесконтрольных эмоций.       Бесконечные ночи в полумраке больничной палаты. Непрерывные мысли и страхи, что накрывали словно цунами. Мельчайшие подрагивания ресниц и пальцев, становившиеся всполохами бессмысленных надежд, обрушивались на голову сокрушительной реальностью и неутешительным вердиктом — кома III степени, это лишь рефлексы. Натаниэль, словно безмятежно спящий, стал лишь зигзагом на мониторе.       Сначала Эндрю молча наблюдал. За тем, как вздымается и опускается под простынёй грудная клетка, как еле заметно отрастают медные пряди и дрожат ресницы в солнечных лучах. И было совсем не важно, что ничто из этого и близко не обещало возвращения Ната.       — Говорят, есть смысл поговорить.       Пожилая медсестра ласково улыбнулась Эндрю, когда тот молча вздёрнул бровь бросая косой взгляд на женщину. Она была добра к нему, несмотря на то, что он всегда игнорировал медперсонал, пока те проводили необходимые Нату осмотр и манипуляции. Он неизменно следил за каждым движением чужих рук, выражая абсолютное недоверие, на что все, кроме этой женщины, Маргарет Брукс, реагировали весьма раздражённо. Мэгги же, как в сердцах обращался к ней Эндрю, относилась с удивительным пониманием к излишней внимательности со стороны необычного агента ФБР, что так ревностно оберегал покой, явно не совсем законопослушного, юноши в затяжной коме.       — Я однажды ухаживала на пациенткой, что провела в коме два года. — убрав пустой пакет со стойки для капельниц и заменив новым продолжила женщина. Её руки всегда двигались выверенно, с многолетним опытом и знанием дела, что помогало Эндрю расслабляться в те дни, когда наступала её смена. — Она, к счастью, очнулась. Спустя несколько лет я встретила ту даму в парке с новорождённым сыном. Ох, она вся светилась и осыпала благодарностью за заботу! Было так неловко но, признаюсь, безмерно приятно.       — Неловко? — Мэгги не впервые начинала разговор, больше похожий на монолог из-за молчания Миньярда, но, услышав в тот раз ответ, озарилась тёплой улыбкой, что была свойственна лишь умудрённым опытом и наполненным лаской старикам.       — Как вы видите, молодой человек, моя работа маленькая. — дрожащая кисть, что замирала напрочь стоило в ней оказаться игле, взметнулась вверх указав на капельницу.       — К чему вы начали тот рассказ?       — Ох, точно. Не забуду дозировку, но суть речи потеряю. — коротко рассмеявшись и чуть задумавшись она вновь вернулась к сути. — Тереза, та пациентка, поведала о том, что иногда слышала, как с ней говорили родственники. Это придавало ей сил.       — Похоже на бред. — Эндрю фыркнул и отвернулся к окну.       — Возможно. — поправив постель у ног безмятежного Натаниэля, как всегда последним штрихом, она отправилась к выходу, но остановилась у двери и добавила напоследок. — Но она не одна, и это доказанный факт. А ещё всем, кто остался по эту сторону, шанс и надежда нужны не меньше.       Может, слова Маргарет на что-то повлияли внутри Эндрю. Может, именно он отчаянно нуждался в этом, а она лишь увидела и подтолкнула, но той ночью он заговорил с Натаниэлем. И продолжал каждую ночь после, что непрестанно дежурил у его ног, словно преданный пёс. «В этой грёбаной больнице не найти нормального кофе. Если ты не проснёшься, то я сдохну из-за той безвкусно-горькой бурды, что ты так любишь глушить без остановки. Это будет исключительно твоя вина, Веснински.» «Беру свои слова назад. Когда молчишь — ты ещё более омерзителен. Уже начинает казаться, что ты был лишь галлюцинацией и сейчас, на этой койке, на самом деле лежу я. Похоже на бред.» «Ну, привет? Два месяца, пятнадцать дней и двадцать два часа... Я всё ещё жду тебя, идиот. Я приказал им спасти тебя, но, может, ты сам не хочешь возвращаться? Абсурд. Чем я только занимаюсь? Только туже затягиваю петлю на собственной шее из-за тебя, Веснински, а ты в ус не дуешь о том, что делаешь со мной с того дня.» «Hallo, wilde Rose. Очередная неделя пиздостраданий Эндрю Миньярда подошла к сокрушительному финалу. Я недостаточно тебя заёбывал, раз ты ещё в коме. Ну и сволочь же ты, Веснински. В жизни столько не трепался. Хочешь анекдот? Количеством слов, сказанных за прошедшие полтора месяца, я вполне разложил бы пару сотен мужиков, но вместо этого — пытаюсь оживить одного мёртвого... Чтобы завалить обратно в койку. Еба-а-ать. Что я несу?» «А я посмотрел без тебя "Законопослушный гражданин". Рассказать концовку? Всё-равно беситься будешь молча. Тебе смотреть не дам, научишься херне всякой. Ты и без того у меня ебанько.» «Твоя фигня с бессонницей оказалась заразной. Неси ответственность, блять.» «Хэй, Нат... я тебе говорил, что не верю в сожаления, но, чёрт возьми, я готов осыпать голову пеплом того, что выжег тот пожар вслед за тобой. Мне жаль. Так жаль, что не удержал тебя. Не уверен, но, может, больше жалею о том поцелуе. Ты избегал меня, поэтому не приехал в назначенный Ваймаком день? Я всё исправлю, ты только вернись.» «Три месяца, два дня, двадцать три часа. На повестке дня: отключение Натаниэля Абрама Веснински от ИВЛ. — звук передёргивания затвора разорвал привычный покой больничной палаты — Я свихнулся. Это из-за тебя, слышишь? Всё будет хорошо, Нат. Это просто перестраховка, я же не такой идиот как ты. Хаа... Что ты выберешь, если моя взятка не сработает? Мне убить тех, кто войдёт утром в эту дверь? Может, уйти за тобой? Второй вариант кажется немного хуёвым. Правильно говорит Ваймак - ты, Веснински, просто ужасно на меня влияешь.» «Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете... — ненавижу эту книгу. Сам дочитаешь, блять.» «Хэй, Нат. Ты в курсе, сколько по статистике происходит насильственных действий сексуального характера над людьми находящимися в коме?» «Мэгги слишком проницательна, и она нам с тобой больше не нравится. Понял? Эта женщина посоветовала проявлять больше чувств и говорить всякий бред. Эти "уловки Валентина" не для нас.» «Ненавижу тебя. Что мне делать, когда ты откроешь глаза? Я совершил глупость, позволив себе тебя касаться и нести весь этот бред. Всё не так. Ты сбежал, не ответив. Я же, совсем свихнувшись и отчаявшись, без остановки перебираю твои истощённые пальцы в своих ладонях. Эй, Нат, те тысяча поцелуев, оставленных мной на твоём лбу — на удачу. И на прощание. Я не вынесу, не переживу отказа после такого сокрушительного самообмана. Ещё три месяца, три года или десять — не важно, ты будешь дальше бороться, а я прослежу за тем, чтобы эта хуйня продолжала бесить тебя своим пищанием и исправно работала. Не важно когда, но вернись.»

***

      Мерзкое пищание кардиомонитора раздражало все нервные окончания как никогда. Звук, что за долгие годы стал почти колыбельной, в этот раз лишь вызывал всполохи ярости, что никак не могла найти выход. Реальность или сон? Жив или мёртв?       — ...эль.

«Гадкий мальчишка! Никто не удивился бы тому, что та девка нагуляла тебя, не будь ты так похож на отца. Никакой пользы, только скулить и способен. Бери в руки нож, младший, пока я снова не вспорола твоё крошечное брюхо!»

      — Натан...       Картинки и голоса чересчур чёткие и яркие для того, чтобы быть лишь сном. Тошнотворный голос стервы Малькольм зубчатым лезвием проходился по телу с каждым словом, а её острые ногти слишком явно ощущались под кожей, словно она вновь добралась до него и вцепилась коршуном. Лязгающие звуки метала и запах застарелой крови на бетонном полу обостряли все чувства разом. Где-то там, в тени подвальных стен, стоял и он. Никто из них не мог там находиться, но он их видел и чувствовал каждой клеточкой истерзанного тела.       — Нат, вернись.       Почти невесомое касание пальцев всколыхнуло спадающую на глаза чёлку, отчего Натаниэль зажмурился. В ответ на такую реакцию над головой тихо хмыкнули и повторили движение в обратную сторону.       Стоило осознать, что именно только что произошло, как глаза распахнулись и уставились в белоснежный потолок. Посмотрел вправо, и увидел ночное небо с ничтожным количеством звёзд за окном. Посмотрел влево, и взгляд уткнулся с белую ширму с прикреплёнными к ней на булавки фотографиями. Что-то мелькнуло сбоку и Нат мотнул головой, стоило чужим пальцам коснуться предплечья. Он перевёл взгляд на сидящего у бедра человека. Совершенно измотанный вид, а блеск ореховых глаз скрылся во мраке ярости и чего-то ещё, ведомого лишь их хозяину. Его кожа и вовсе казалась прозрачной, настолько явно прослеживались крошечные вены под ней, несмотря на тусклый свет ночника.       Они смотрели друг на друга неотрывно, казалось, целую вечность. Ни мыслей, ни слов, совершенно ничего, кроме почти невесомого прикосновения, что заземляло и успокаивало. Натаниэль вновь мотнул головой и хотел было ответить, но что-то начало душить. Каждая попытка сделать вдох заканчивалась жгучей болью в груди, руки дёрнулись к горлу и наткнулись на трубку, что торчала изо рта. Хотел было вырвать её к чертям собачьим, но чужие руки перехватили его собственные и остановили.       В палату залетела взъерошенная медсестра, явно спала, что тут же принялась успокаивать и медленно вынимать трубку.       — Следите за ним и, если что, сразу зовите. Я буду за дверью. Доктор Клиффорд на операции, подойдёт как закончит. — дождавшись кивка девушка, облегчённо выдохнув, тихонько вышла прочь.       Натаниэлю показалось, что всё это шоу заняло от силы пару секунд. За эти пару секунд Эндрю успел оказаться вжатым в стену напротив, с дрожащими руками и совершенно потерянным взглядом, что метался от больничной койки к закрытой двери и обратно.       — При-вет? — шесть букв, что дались с такими трудом и болью, как никогда ранее. Если бы ореховые глаза не следили неотрывно за движением губ, то разобрать в вырвавшемся сипении вряд ли удалось бы хоть что-то.       Чёрт возьми, Нат ещё никогда не оказывался в настолько дерьмовом состоянии, и это убивало. Собственный голос скрипел как ржавые качели, отчего он в очередной раз нахмурился. Но стоило услышать шумный выдох и шаги, а следом вновь ощутить как прогнулся под тяжестью край матраса, как неуверенная улыбка сама расползлась по лицу.       — Хэй? — вспышка паники скрылась за пеленой спокойствия, касание всё ещё дрожащей руки срывало все покровы. — Привет?       Натаниэль перевернул кисть ладонью вверх. Глаза напротив проследили за движением, но оставили его без ответа.       — Кто... — становилось чуть проще, если можно было так сказать. Эту боль тоже можно было вытерпеть. Бывало и хуже. Но заставить собственную глотку работать оказалось не просто сложно, а практически невозможно. —...ещё?       — Ты. — брови Ната сошлись на переносице, пальцы на его предплечье сжались чуть сильней. — Про остальных расскажет тот, кто в курсе. Не интересовали.       Смысл сказанных слов и их осознание отозвалось сиплым выдохом. Надежда — омерзительное чувство. Воспоминания той ночи вспыхивали с момента пробуждения, но ни одна из этих вспышек не давала ни одного намёка на ответ.       Сознание то плыло, словно по волнам, то возвращало толику ясности, будто отвоёвывало само себя у неведомого противника в перетягивании каната. Минута борьбы выматывала и давалась сложней, чем кросс в двадцать миль по горам, но остановиться в сражении не выходило. Это пугало. Та трубка в глотке пугала, как и палата с капельницей, мерзкий писк аппаратуры и разрушенный Эндрю Миньярд, так отчаянно вцепившийся чужое предплечье.       — Прекрати. — дверь в палату распахнулась, а вошедший мужчина остановился в нескольких шагах, стоило Эндрю склониться над Натаниэлем и прошептать в самое ухо. — Больше не смей умирать, идиот.       — Испугался? — пересилив себя еле слышно прошипел Нат и растянулся в очередной улыбке. Эндрю так удачно наклонился к его губам, что позволило тому услышать каждую букву, как и старательно вложенное в них ехидство.       Оставив вопрос без ответа, Миньярд лишь закатил глаза и вышел прочь, отсалютовав напоследок двумя пальцами рыжему. Он игнорировал пропущенные сердцем удары и душил в себе то дерьмо, которое не должно было зародиться в принципе. Сожаление? Он себя чувствовал последней мразью, без остановки костеря в конец поехавшее подсознание, что допустило подобное. Нат его услышал. Даже если и не его — похуй. Он вернулся.       «Не твой» что-то неуверенно пискнуло на задворках несколько раз, пока Эндрю добирался до подразделения, и было задушено как та самая бессмертная мышь.

Нат. Дышит. Живой.

***

      — Да спросите вы уже у него, заебали.       — Тебе давно кадык не вырывали? — шикнула Элисон на Сэта, стоило тому вновь открыть рот.       Со дня нападения на особняк Мориямы все спецслужбы встали на уши. Объём работы стал практически запредельным. Относительный покой был нарушен громким объявлением войны, что взбудоражило не только преступный мир, в котором равновесие и без того было крайне шатким. Отсутствие информации о выживших и погибших сгущало картину не меньше, но намного опасней было бы её раскрыть. Эндрю же буквально поселился в частной клинике, куда определили Веснински. Ваймак пытался удержать его в отделе и нагрузить работой, но тщетно. Только и сказано, что пытался. Прекратил после того, как на его стол полетел значок с табельным оружием Миньярда.       — Ну, так-то я согласен с Сэтом. Мы тоже имеем право узнать новости, но даже шеф молчит. — Бойд скосил глаза на закрытый кабинет с серебрянной табличкой в центре. Последнюю неделю Ваймак появлялся через раз, проводя всё больше времени в центральном подразделении.       — Ну, мы бы узнали первыми, если бы он умер. — Рене задумчиво постукивала карандашом по губам скукожившись в рабочем кресле. Все члены группы молча кивнули, единодушно согласившись.       Пусть Натаниэль и оказался в глубокой коме, но всё ещё был жив.       В какой-то степени постоянное отсутствие Эндрю позволяло дышать спокойней, чем во вторую неделю, когда ему перекрыли кислород перестав допускать в палату Натаниэля и старались удержать в подразделении.       — Оп, ахуительные новости подъехали. — подозрительно весело протянул Аарон и хлопнул в ладоши, что всех вырвало из раздумий и заставило уставиться на него, пока тот уставился в монитор. — К нам направят аж целого, мать вашу, федерального маршала! Прикиньте? Какая ж, блять, честь.       — Кто? — Дэн подскочила с места и, подлетев к столу Аарона, уставилась в монитор. — Вашу мать...       — Детка?       — Джереми Нокс.       Не сказать, что они в полной мере понимали причины праведного гнева Миньярда. Они с Натаниэлем грызлись словно две бешенные овчарки, а за каждым затишьем следовал взрыв сверхновой. Перемирие наступало лишь тогда, когда эти двое оказывались в кабинете Эндрю один на один. Ни для кого не было секретом, что рыжий психопат всё это время тупо спал на диване, а Эндрю молча работал. Так банально и просто? Ни-фи-га. Это ещё больше усложняло понимание того, какие всё же между ними складывались отношения.       — Чё это? — Дэн переглянулась с Аароном и Рене, и все трое дружно закатили глаза.       — Сразу видно, кто мозгами работает, а кто задницей. — Аарон развернулся лицом к остальным и, сев в позу лотоса, шумно выдохнул. — Джереми со студенческих лет пускал слюни на Жана Моро. И он сейчас будет ебать чертей в аду за своего лягушатника.       — А мы чё?       — А ничё, Гордон. — закатив глаза Аарон повёл плечами. Как же его триггерили манера речи и словарный запас Сэта. — Просто окажемся на линии огня из-за тесного контакта с Мориямой и Веснински. Хотя, собственно, последним можно будет прикрыть наши задницы.       — Интересно, а Эндрю уже в курсе? Как же бесит эта неизвестность, чёрт возьми! — Мэтт зарылся пальцами в волосы и подскочил с места, не в силах больше сидеть без движения.       Отсутствие нормального отдыха с ужасающими переработками, в течение нескольких недель, прилично давили не только на физическое, но и эмоциональное состояние. Рабочий день уже час как завершился, а все Лисы практически молча сидели в полумраке главного кабинета не в силах собраться с духом, чтобы расползтись по домам. Редкие переговоры на полутонах стихали довольно быстро.       Входная дверь громко хлопнула, заставив встрепенуться присутствующих. Все разом повернулись к выходу, и увидели застывшего Эндрю. Рене подскочила с места и быстрым шагом приблизилась к Миньярду. Минут пять они о чём-то тихо переговаривались, ребята молча наблюдали за сменой настроения у шепчущейся пары, но вздох облегчения Уокер заставил расслабиться и их. Блондинка повернулась к ребятам и, растянувшись в улыбке, зашагала к своему креслу. Миньярд проследовал за ней, но умостился на соседний пустующий стол и подкурил сигарету.       — Натаниэль пришёл в себя. — проворковала Рене, сложив ладошки лотосом и умостив в них подбородок, опираясь на согнутые в коленях ноги. Все разом уставились на Эндрю, словно в ожидании подтверждения, но тот лишь кивнул.       — Ты сам видел?       По факту ни одного свидетеля у органов ещё не имелось, поэтому беспокойство Уайлдс было вполне логичным. Уже дважды приходили ложные новости о Веснински. Каждый раз Ваймак срывался в клинику с надеждой, но возвращался с пустыми руками и полностью разбитым. Дважды Натаниэль приходил в себя на пару часов, но не произносил ни слова и вновь давал остановку.       — В сознании, самостоятельно дышит, всё такой же идиот. — пожав плечами резюмировал Эндрю.       Все понимали — расслабляться рано. Ещё не известно, знал ли что-то о нападавших Веснински, но очередная волна облегчения пронеслась по помещению. Кто ещё держался на ногах — рухнули на столы и стулья, и шумно выдохнули. У каждого из них был свой повод для переживаний. Парней больше волновали показания и возможное продвижение в расследовании. Дэн в целом переживала за всё и сразу, что являлось дополнительной причиной для расстройства Мэтта. Рене, успевшая найти общий язык с Натаниэлем, искренне волновалась за него. Элисон же, пусть в открытую никогда и не признавалась, но сходилась во мнении больше с Уокер и Миньярдом, чем с остальными.       Эндрю видел всё это. Не сказать, что ему было дело до их переживаний, но отчего-то посчитал сообщить новости о Нате правильным.       — Просто фантастический везунчик, блять.       Аарон залез в ящик стола и выудил оттуда бутылку виски, что тайком припрятал в надежде на хорошие новости. Он протянул её брату, проигнорировав удивлённые взгляды с тихими смешками, и отправился в столовую за стаканами.       — Ну, будем надеяться, что у них это семейное. — фыркнул Бойд разливая алкоголь, как только Аарон вернулся с подносом.       В абсолютном молчании, лишь переглянувшись, все залпом осушили стаканы. Рене еле заметно сморщилась и ещё сильней потянула через трубочку сок, словно почувствовав горький вкус на языке и отчаянно запивая неприятные ощущения.       — Предлагаю забрать рыжего к нам. — после второго стакана с шипением процедила Элисон, чем немало удивила остальных. — Чёрт возьми, вы серьёзно? Сама смерть целует Ната в задницу и падает ниц! Мы будем непобедимыми рядом с этим божеством.       Сначала ребята зависли, а потом взорвались громким смехом. Рене бросила короткий взгляд на Эндрю и заметила, что и он еле заметно ухмылялся, явно поддерживая теорию Рейнольдс.       — Ага, или преследует его по пятам. — вместо ответа блондинка лишь показала Гордону фак и, скривившись, отвернулась.       — Морияма как-то сказал, что сердце Веснински ненастоящее. Что ж! — Мэтт был готов согласиться с Элисон, как и все остальные в принципе. — Вполне рабочая теория, учитывая то, что он с пулей в этом самом сердце вынес из горящего дома два тела.       — Так, ладно, давайте не об этом. — заметив лёгкое напряжение в Эндрю Дэн решила сбавить обороты в обсуждении Веснински, чтобы не накалить ненароком обстановку. — Порадуемся хорошим, наконец, новостям в конце тяжёлого дня, допьём и отправимся отдыхать. Завтра будет новый день, не менее сложный, но уже не такой отчаянный. М?       Эндрю не стал ни с кем прощаться, слишком сильно устал, и закрылся в своём кабинете ещё до того, как последний уходящий выключил общий свет. Тяжело выдохнув он рухнул на диван, укрываясь любимым пледом Натаниэля, и уставился на пустующее кресло напротив. Из раза в раз, каждое утро он, словно ритуал, пялился на своё рабочее место и задавался вопросом «Каким именно его видел Нат каждый раз, когда часами наблюдал за ним вот так же?».       Нет, он был рад. Безумно рад, ведь стоило открыться голубым омутам, как всё, что было мертво в течение трёх месяцев, ожило вновь. Эндрю отчаянно желал и ждал этого дня, но что-то грызло изнутри. Это что-то ломало и разрушало ту иллюзорную близость, что была так желанна и почти осязаема. Он понимал, что сделал для Натаниэля всё, что было в его силах. Не позволял ему навредить, не допустил его убийства — если бы его отключили — бесчисленными взятками и угрозами, был рядом и верил в него. Собственные желания и стремления, как и привязанность к Нату, совершенно неважны. Верно, ведь Эндрю принимал множество решений относительно Натаниэля: наблюдать, быть рядом, открыться, ждать, защищать. Просто нужно было принять ещё одно, последнее — отпустить.       И он обязательно сделает это, как только чёртов кролик наберётся сил и вновь будет в состоянии вцепиться в глотку врагу.       — Это всё вина Мэгги. Она нам больше не нравится.       Эндрю усмехнулся в кромешной темноте. Ему совершенно не нравилась новообретённая привычка, что больше была похожа на приходы под таблетками.