не откладывай на завтра

— Нет, это чушь собачья! - Джисон жалуется, ударяя своим стаканом по столу с гораздо большей силой, чем это необходимо. То, что осталось от пива, почти перелилось через край. Две пары металлических палочек для еды, его и Чана, небрежно брошенные в огромную миску с ттокпокки в центре стола, грохочут при ударе. Другие посетители бара бросают в их сторону косые взгляды, но Джисон, похоже, их не замечает или ему просто все равно. — Здесь нечего менять, все идеально, я ничего не собираюсь менять, - окончательно заявляет он, откидываясь на спинку стула. Джисон знает, что, должно быть, дуется. Чувствует это по тому, как против его воли надувается одна из его щек. Он также знает, что Чан собирается одарить его ответственным взрослым взглядом, тем, который предшествует ответственному взрослому разговору, и, возможно, именно поэтому он упрямо смотрит на несколько оставшихся рисовых лепешек, а не на своего друга. — Ты что, блять, шестерка или что-то вроде того? - Чанбин, сидящий справа от Джисона, отчитывает его, прежде чем Чан успевает что-либо сказать. Он не орет, но звучит раздражающе. Рука Чанбина легко обхватывает бицепс Джисона, немного приподнимая его на стуле, так что он вынужден оставить свою позу мешка с картошкой и сесть как нормальный человек. — Никто из нас этому не рад, - продолжает он, энергично жестикулируя палочками для еды между всеми тремя. — Но мы же не собираемся решать это, будучи упрямыми идиотами, – на этот раз он указывает прямо на Джисона. — И мы отказываемся обсуждать это, не так ли? Немного соуса ттокпокки, прилипшего к палочкам Чанбина, вылетает и приземляется возле рта Джисона; он чувствует, как его глаз подергивается. — Чанбин прав, - немедленно вмешивается Чан, вероятно, чувствуя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Он осторожно убирает руку Чанбина с руки Джисона и вытирает капли соуса с его лица. Джисон встречается с ним взглядом, стараясь придать идеально хмурое лицо, что не так-то сложно, учитывая, что он готов свернуть кому-то шею. — Но и ты тоже, - признается старший. — Я... лично я тоже не знаю, в чем проблема профессора, но... — Да он ебаный гандон, который не разбирается в хорошей музыке, даже если дасть ему пощечину, вот что его... — Эй, Джисон-а! — Что? - Джисон кричит в ответ и на этот раз поворачивается лицом к Чанбину. Он уже не держит свой стакан с пивом, но это не мешает ему стукнуть рукой по столу, чтобы еще больше показать, как его терпение на исходе. — Я прав, и ты это тоже знаешь, вы оба знаете! У Чан-хена, по крайней мере, хватает смелости признать это, в отличие от тебя! Чанбин краснеет. Он выглядит так, как будто мог бы физически засунуть немного здравого смысла в Джисона, и это, возможно, должно было его напугать, но его разум был настолько затуманен алкоголем и этим чертовым днем, что ему было абсолютно похуй. — Ты собираешься сказать мне имею ли я яйца? Ты? А кто это чуть не заплакал, как только закончился урок, а? И глаза Джисона не щиплет, и губы не дрожат. Нет. — Ладно, ребята, хватит! - Чан почти никогда не повышал голос, поэтому Джисон может почувствовать, как фраза пронзает все его тело. Его голова автоматически поворачивается в сторону, чтобы посмотреть на своего хена. Он почти уверен, что Чанбин делает то же самое. — Чанбин, прекрати орать на Джисона, потому что мы все знаем, что ты чувствуешь то же самое. Черт возьми, мы все это чувствуем! Мы...мы гордимся этим треком таким, какой он есть, так зачем нам что-то менять. Чанбин опускает голову, Джисон не может не почувствовать победную ухмылку в уголке его рта. — Но, - продолжает Чан, переводя взгляд с Чанбина на Джисона. — Как бы это ни было паршиво, если мы хотим сдать этот предмет, этот необходимый предмет, мы не можем просто опустить руки и отказываться слушать то, что хочет сказать нам профессор. Я уверен, что у него есть причина. Взгляд Джисона снова опускается на миску с ттокпокки. Он больше не в силах смотреть в глаза своему хену, не тогда, когда знает, что Чан прав. Это важный для них предмет, и если они хотят получить высшее образование и степень, которая очень помогла бы им устроиться на работу в любую продюсерскую компанию или даже основать свою собственную, они ничего не смогут с этим поделать. Правда в том, что им дали четыре недели на то, чтобы придумать оригинальную трех-четырех минутную песню для их класса R&B Композиции, в котором нет ничего нового, поскольку именно так этот класс работал с начала второго курса Джисона в марте этого года. Чан, который сейчас учится на последнем курсе, и Чанбин, на год опережающий Джисона, даже оба ждали, когда Джисон станет студентом второго курса, чтобы они могли посещать занятия вместе. Если бы Джисон хотел быть подлым, он мог бы указать на то, что Чан решительно настроен изменить их идеальную песню, чтобы просто угодить профессору, чтобы он мог без всяких препятствий выпуститься, поскольку это его последний курс. Но он этого не сделает. Сейчас он другой человек, не тот, который был в старших классах. У них никогда не было никаких проблем на этом занятии, они всегда работали вместе, всегда присылали свои треки в срок, и у профессора никогда не было никаких жалоб. До сегодняшнего дня. По правде говоря, Джисон отключился после того, как профессор сказал, что им нужно поменять песню, поэтому он не может быть уверенным, что было на самом деле сказано или по поводу чего была жалоба, но это определенно испортило ему день, даже если он не слышал большей части из этого. Его сознание всплыло, когда Чан предложил поговорить за пивом и едой, чтобы они могли решить, что с этим делать. Часть с пивом привлекла внимание Джисона, и он был почти уверен, что если бы ему пришлось провести ночь одному, он, скорее всего, провел бы ее уединясь и свернувшись калачиком в своей постели, поэтому он согласился. Чанбина не нужно было долго уговаривать. Вот так они и оказались в затруднительном положении. — Хорошо, - выдыхает Чан. — Теперь, когда мы успокоились, извинимся друг перед другом, - говорит он, не оставляя места для споров. Джисону все еще не нравится это. Что-то внутри него хочет продолжать спорить, чтобы доказать свою точку зрения, но также на кончике его языка вертится много обидных слов, которые, возможно, смыло с помощью алкоголя, и он знает, что добром это не кончится. Тогда, когда он все еще был полон гнева и яда, добром это не заканчивалось, и чаще всего мишенями становились и Чан, и Чанбин. Черт подери, это чудо, что они все еще его друзья. Джисон внимательно смотрит на Чанбина, который и так выглядит немного застенчивым. Он сглатывает мерзость, клокочущую у него в горле. — Прости, - тихо бормочет он. Чанбин смотрит на него из-под ресниц, как будто ожидая продолжения. Джисон быстро переводит взгляд на Чана, который только поднимает брови и расширяет глаза, чтобы телепатически толкнуть Джисона. — Прости, что сказал, что у тебя нет яиц, - бормочет Джисон, слыша, как Чан поперхнулся пивом. — Я имею в виду, у тебя явно они есть, я их видел, - говорит он, слегка кивая головой в направлении его промежности. Чанбин усмехается рядом с ним, но это не звучит подло. — Боже, этот мелкий… - он затыкается, когда Джисон смотрит на него, их глаза встречаются впервые после их перепалки. Чанбин удерживает его взгляд, Джисон не знает, что видит в нем, но что бы это ни было, это заставляет мышцы его лица смягчиться. — Прости, что заговорил о твоих слезах, - виновато говорит Чанбин. Наступает минута молчания, а затем Джисон замечает, как Чанбин переводит взгляд в сторону Чана. — Извини, что я заговорил о твоем… - Чанбин прищуривается, как будто пытается расшифровать то, что Чан пытается сказать своим лицом. Джисон чувствует, как на его губах появляется искренняя улыбка. — Извини, что я заговорил...я... высмеял твою... эмоциональность... И в этот момент Джисон просто лопается смехом. Он догадывается, что в глазах Чана он всегда будет вспыльчивым ребенком, который обиделся на простое упоминание о его эмоциях. Возможно, раньше это разозлило бы его, но сейчас это согревает сердце. — Эй, Чани-хен, - Джисон позволяет своему смеху звучать сквозь слова, поворачиваясь к их назначенному лидеру. — Разве ты не говорил, что мы должны извиниться перед друг другом? Почему ты помогаешь Чанбин-хену с его извинениями, а? Что в этом искреннего? Чан действительно бледнеет от этого, и прежде чем он успевает начать заикаясь объяснять, Джисон поворачивается к Чанбину. — Все в порядке, - фыркает он. — Я имею в виду…ты тоже это видел...часто, - добавляет Джисон самоуничижительно. Это заняло у него много времени, но сейчас он может признать, что плачет довольно часто, и довольно легко. — И в этом нет ничего плохого! - Чан снова бросается ему на помощь, готовый защитить эмоции Джисона, когда сам Джисон не стал бы их защищать. Он берет палочки для еды и тянется за одним из последних рисовых пирожков в их миске. — Эй, - обращается он к Чанбину. — Прими это от человека, который скорее умрет, чем позволит двум своим лучшим друзьям увидеть его плачущим, и, не дай бог, утешить его. Чанбин пытается прикрыть смех рукой, но это не получается. Сам того не осознавая, Джисон присоединяется к нему. Чан подпирает подбородок рукой, но у Джисона закрадывается подозрение, что это просто попытка скрыть, насколько красным стало его лицо. — Я самый старший… - Чан бормочет в свою защиту. Конечно, Чан не виноват, что ему трудно выражать свои нежелательные эмоции перед своими младшими, и Джисон не смеется над ним за это, но это немного абсурдно для парня, который поощряет всех вокруг испытывать их настоящие чувства, скрывая свои собственные. — И мы говорили тебе снова и снова, что нам на это насрать, - объясняет Чанбин, и Джисон решительно кивает. Чан отказывается смотреть на этих двоих. Он вслепую тянется палочками за рисовыми лепешками, чтобы отвлечься, но оказывается там пусто. Он моргает, глядя на миску, как будто она его предала. — Вы…вы, ребята, хотите еще… - Джисон замечает, как голос Чана кажется немного напряженным, когда он пытается заговорить. Однако он не может на этом зацикливаться, потому что Чанбин, очевидно, решает напрячь свои впечатляющие голосовые связки и полностью заглушить Чана. — Эй, что нужно сделать парню, чтобы получить еще порцию ттокпокки! - он кричит, уже хватаясь за край миски, готовый встать и пойти попросить вторую порцию. Он многозначительно смотрит на Чана сверху вниз: — Ты останешься здесь и позволишь мне позаботиться об этом, понял? - он игрив в своем требовании, но в то же время, нет сомнений, что он серьезен. Чан не против, и когда Чанбин уходит с пустой миской, он посылает Джисону нервную улыбку. Блять. Джисон задел больное место тем, что сказал о том, что Чан скрывает свои эмоции? Он и его тупой ебучий рот. Ясно как божий день, что Чан чувствует себя не совсем комфортно, он выглядит так, словно пытается восстановить свое равновесие. Джисон хочет сделать глоток пива, чтобы заглушить все свои чувства, но видит, что его стакан так же пуст, как и миска для ттокпокки. — Черт, - тихо ругается он себе под нос. — Хочешь еще стакан? - нетерпеливо спрашивает Чан. Когда Джисон смотрит на него, глаза Чана сверкают, его улыбка немного дрожащая, но решительная. Также удивительно, что он до сих пор не сказал Джисону бросить пить, но Джисон не собирается напоминать ему об этом сам. — Э-э, да, но... — Все хорошо! - Чан прерывает его, уже хватаясь за стакан Джисона. — Я принесу тебе еще, да? — О...кей, хен? Но ты не обязан, - Джисон пытается. — Все в порядке, я хочу, хорошо? - отвечает Чан, посылая Джисону короткую улыбку, прежде чем уйти со своим стаканом в направлении, где находится кран. Наблюдая, как уходит его хен, Джисон понимает, что это все, не так ли? Чан хочет этого. Это он пытается восстановить себя. Вместо того, чтобы признать, что комментарий Джисона вызвал у него хоть малейший дискомфорт, вместо этого он делает для него что-то приятное. Оставшись одним за столом, не имея ничего ни выпить, ни поесть, и после того, как, возможно, один из двух его ближайших друзей вышел из себя, Джисон чувствует себя не в своей тарелке. Он усердно работает над тем, чтобы быть хорошим другом, порядочным человеком, кем-то, с кем хотя бы отдаленно приятно находиться рядом, но иногда кажется, что существует непреодолимый барьер, который отделяет его от других. Почему он все еще говорит обидную хрень, которой не имел ничего такого в виду? Почему он не может быть больше похожим на Чана? Кем-то добрым и заботливым. Или на Чанбина, который так громко и напористо выражает свои эмоции, что с ним никогда не может быть недопонимания. Он достает телефон, чтобы бездумно прокрутить несколько своих (в основном мертвых) социальных роликов, когда что-то привлекает его внимание уголком глаза. Бар не слишком большой, но довольно битком набит. Почти все стулья заняты, как и столы, Джисон поздно понимает, что это должно вызывать беспокойство, но алкоголь в венах напоминает ему успокоиться. Тем не менее, у него пересыхает во рту и учащается сердцебиение, когда он видит сцену у барного стула рядом с входной дверью. Разуму Джисона еще предстоит осознать то, что он видит, но его тело сразу понимает, что это вызовет панику. На барном стуле сидит человек, его лицо скрыто прядями рыжих или, скорее, оранжевых волос, голова опущена. Кажется, он левой рукой держит что-то похожее на рюмку, рядом с ним стеклянная бутылка. Джисон не может сказать, насколько бутылка полна или пуста. Однако самое тревожное, то, что, вероятно, ускорило биение сердца Джисона помимо его воли, это то, что рядом с сидящим человеком стоит другой человек, точнее, широкоплечий мужчина, его рука лежит у него на плече. Ладно, он, вероятно, просто клеится к ним. Это нормально в баре, так ведь? Что на самом деле беспокоит, так это то, что Джисон наблюдает за флиртом двух людей. Он собирается снова полезть в карман за своим телефоном, но слышит скрип. Джисон снова поднимает взгляд, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Широкоплечий парень сел на стул рядом с человеком с рыжими волосами, его рука теперь скользит по его затылку. Кажется, что он ему что-то рассказывает, но собеседнику, похоже, не слишком интересно; он не смотрит на него, возможно, даже не слушает. Затем сидящий человек поднимает голову, и когда поворачивается к широкоплечему парню, Джисону кажется, что он мельком замечает очень острый нос. Похоже, у них с этим человеком завязался короткий разговор. Джисон не знает, почему так увлечен, но он наклоняется в сторону, чтобы лучше рассмотреть лицо того человека. Именно тогда, по какой-то необъяснимой причине, его взгляд падает на столик, и он видит таблетку, которую держит в руке широкоплечий мужчина в опасной близости от рюмки парня с рыжими волосами. Джисон делает прерывистый вдох, но прежде чем ему удается выдохнуть, таблетка опускается, и Джисон наблюдает, как она медленно падает в стакан. Сердце и желудок Джисона подпрыгивают к горлу, мир снова ускоряется, таблетка растворяется в прозрачном алкоголе за считанные секунды. Джисон…должен что-то сделать. Он должен что-то сделать! Он должен что-то сделать, верно? Он… Он не может просто смотреть, как это происходит у него на глазах! Он чувствует, как его грудь быстро поднимается и опускается, во рту пустыня, он уверен, что задохнется, если попытается хотя бы глотнуть. Воздух, которым он пытается наполнить легкие, кажется, покидает его, прежде чем он успевает как следует их наполнить. Он хочет отодвинуть свой стул от стола и встать, но когда пытается это сделать, его ногам не хватает силы, чтобы отодвинуть стул, не говоря уже о том, чтобы встать, не дай Бог, ходить. Чан и Чанбин! Они бы знали, что делать, верно? Они бы подошли и разрулили ситуацию, да? Джисон чувствует, как щиплет глаза, и что-то вроде отвращения скручивается у него внутри. Он всегда полагается на своих хенов, ничего не может сделать сам, а потом оскорбляет их, сам того не желая, потому что он такой гребаный идиот. Такой слабый гребаный идиот, который ничего не может сделать. У него запершило в горле, и он чувствует, что его вот-вот вырвет. К счастью, мозг не подвел его полностью, потому что он посылает сигнал своему телу покинуть это место как можно скорее, чтобы ему не пришлось испытывать абсолютное унижение от того, что его вырвет посреди помещения полной людей, и Джисон фактически отодвигает стул от стола, его пальцы дрожат, ухватившись за его край. Раздается резкий звук, который потрясает Джисона до глубины души. Сначала он думает, что тот встал так быстро, что при этом опрокинул стул. — Сейчас же убирайся от меня нахуй! - голос такой грубый и хриплый от эмоций, что на мгновение заглушает все остальные ощущения, смешивающиеся в голове и теле Джисона. Барный стул, на котором сидел человек с рыжими волосами, сейчас лежит на полу, все еще немного покачиваясь от инерции. Парень с острым носом и неприкрытым отвращением, написанным на его лице, стоит рядом с ним, подняв руку в сторону широкоплечего мужчины, который по крайней мере на голову выше. Рюмка, которую мужчина с рыжими волосами сжимает в пальцах, пуста, ее содержимое, скорее всего, выплеснуто в лицо другому парню. — Ты что, блять, оглох?! - парень пониже продолжает. Джисон не замечает, где заканчивается рюмка, но внезапно парня повыше дергают за воротник до уровня парня пониже ростом, Джисон замечает, что рыжеволосому приходится вставать на цыпочки. Однако это не делает его менее пугающим. — Уходи, пока я тебе помогаю, - угрожает он, все еще достаточно громко, чтобы услышала остальная часть бара, а затем поднимает ногу и пинает парня ко входу, резко отпуская его воротник, так, что он врезается в дверь. — О боже... Джисон оборачивается через плечо и с удивлением видит, что оба его друга вернулись с едой и его пивом, их взгляды устремлены туда же, куда и Джисона. — Что, черт возьми, здесь произошло? - Чанбин разделяет удивление Чана. — Э-э... - красноречиво начинает Джисон. Его прерывает резкий вдох, граничащий с сдерживающим рыданием. Человек, который только что буквально вышвырнул подонка, который, скорее всего, хотел накачать его наркотиками, поворачивается обратно к барному столику, не потрудившись поднять стул обратно. Он запускает пальцы в волосы, как будто хочет выдернуть пряди, и не нужно быть гением, чтобы понять, что из него вырвался почти всхлип, особенно когда Джисон видит, как сильно он сжимает челюсти. — Мы должны... — Да, давай... Чан и Чанбин, очевидно, мысленно заканчивают предложения друг друга, когда Джисон замечает, что они оба уже стоят одной ногой впереди, чтобы пойти проверить парня. Потому что они такие. Добрые, заботливые, напористые. Если бы только Джисон тоже мог быть таким… Под влиянием момента Джисон вытягивает перед ними руку, чтобы остановить их. Он...он тот, кто был свидетелем этого с самого начала. Да, он замер, но меньшее, что он может сделать, это убедиться, что с человеком, который потенциально мог оказаться под воздействием наркотиков сегодня вечером, все в порядке. Может быть, он снова ведет себя эгоистично, может быть, он пытается очистить свою карму, склонить чашу весов судьбы на свою сторону или что-то еще, просто что-то подсказывает ему, что он должен обратиться к этому человеку. На дрожащих ногах Джисон осторожно пробирается к нему. Теперь он выглядит почти скрюченным за столиком в баре, как будто стычка с широким парнем вытянула из него все. Кажется, он не замечает Джисона, даже когда их разделяет не более полуметра. Ладно, думает Джисон, постарайся не думать о том, что ты вполне можешь стать следующим парнем, которого в итоге выставят за дверь. Но дальше ничего не происходит. — Т-ты.. - голос Джисона застревает в горле, вероятно, виной всему алкоголь и бушующие нервы при общении с незнакомцем. — Ты…в порядке? - робко спрашивает он. Как будто время было разделено на отдельные кадры, парень с рыжими волосами медленно поворачивает лицо, чтобы посмотреть на Джисона, его голова наклонена. Он выглядит… нет, он ненормально красив. Рыжие волосы, разделенные почти на прямой пробор, но не совсем посередине, обрамляют его лицо – идеальное сочетание резких и мягких черт. Несколько прядей падают на его кошачьи глаза, они выглядят такими усталыми, измученными, возможно, разум Джисона играет с ним злую шутку, но ему кажется, что они тоже немного покраснели. У него карие глаза, такие темные, что, кажется, почти поглощают свет. Когда он моргает, его длинные ресницы касаются острых скул. У него действительно острый нос, и похоже, что с левой стороны на нем есть маленькая родинка. Губы мужчины сжаты в идеально прямую линию, и каким-то образом это заставляет сердце Джисона учащенно биться в невольном предвкушении. За свои 23 года жизни он никогда не видел, чтобы человек выглядел так неотразимо великолепно, когда пьян. Губы мужчины растягиваются в легкой ухмылке. Джисон чувствует, как дрожь пробегает по спине. — По-твоему, я выгляжу в порядке? Спрашивает он, его голос на удивление теперь мягкий, когда он не орет во все горло от гнева. Что Джисон должен был на это сказать? Если он скажет "да", тогда вообще не имеет смысла спрашивать его, к тому же это было бы откровенной ложью. Но если он скажет "нет"... разве это не было бы похоже на то, что он знает, что чувствует этот человек? Просто сказать "нет" кажется странно неприемлемым. Парень щелкает языком, уже теряя интерес. — Нет, я... - рот Джисона открывается, прежде чем он дает на это разрешение. Блять, блять! Что он должен был сказать? Его ладони вспотели, сердце колотится о грудную клетку. — Я просто хотел... — Хотел чего, - говорит красивый парень, его брови нахмурены, глаза сверлят Джисона. Похоже, у него заканчивается терпение. — Захотелось поиграть в героя, когда опасности нет? Думаешь, я тебя не заметил? Он, кажется, медленно поднимается в полный рост с каждым слетевшим с его губ словом. Джисон не может удержаться и делает шаг назад, позволяя мужчине вторгнуться в его личное пространство. Он на несколько дюймов выше Джисона. — Ты видел, как он подсыпал это дерьмо в мой напиток, и ты просто смотрел и ничего не делал, как остальные в этом ебучем баре, а теперь ты спрашиваешь меня, в порядке ли я? Джисон ничего не может поделать, кроме как смотреть, как этот человек показывает, какой он ебаный трус. Он ничего не может сказать в свою защиту, потому что это правда. Он боится даже моргнуть, этого, вероятно, было бы достаточно, чтобы вода, скопившаяся у него за глазами, каскадом потекла по щекам. Он также держит рот плотно закрытым. Испугался, какие звуки раздадутся, если он откроет его. — Так что да, я в порядке, потому что я позаботился об этом сам, - продолжает кричать он, хотя и не так громко. — Если твое определение "в порядке" - это не передозировка и не смерть в канаве, то я чертовски хороший парень. Ты что-то еще хотел? Если бы взгляды могли убивать, Джисон бы сейчас точно истекал кровью на полу. Он пытается остановить невидимую дрожь, парализующую все его тело, и вместо этого качает головой, чтобы как можно скорее покончить с этим абсолютно трагическим противостоянием. — Эй, он просто беспокоился о тебе, не нужно быть таким мудаком из-за этого, - на этот раз Чанбин защищает Джисона, когда он, в очередной раз, не может сделать это сам. Рука Чана успокаивающе поглаживает плечо Джисона, как будто он этого заслуживает. — Я не просил о его ебучих переживаниях! - рыжеволосый снова кричит, хмуро глядя на Чанбина. Джисону интересно, улыбается ли он когда-нибудь. — Да ладно, чувак, он просто хотел тебе помочь, так ведь? - Чан пытается. — Я также не просил его о помощи! — И он не просил, чтобы ты так срывался на нем из-за простого гребаного вопроса! - Чанбин возражает, он далеко не так терпелив, как Чан. Джисону это совсем не нравится, двое людей кричат из-за него, и Чан тоже вмешивается. Если бы он с самого начала не открыл рот, всей этой ситуации можно было бы избежать. — Чертовски крутая удача, - шипит парень сквозь зубы, голос обрывается на полуслове, его глаза, кажется, на секунду стекленеют. Затем он отворачивается, засовывая руку в карман своих серых спортивных штанов, чтобы бросить немного денег на стол, чтобы заплатить за выпивку, предполагает Джисон. — Гребаный козел, - бормочет Чанбин так, чтобы никто, кроме него самого не слышал. Джисон не понимает, как все вышло из-под контроля. Чанбин взбешен, тот парень тоже, к тому же, похоже, что он в нескольких секундах от срыва. Джисон чувствует, как огромная вина сдавливает ему горло. — М-мне очень жаль... - выдавливает он, не зная, чего хочет этим добиться, но чувствует, что это уместно. Парень, кажется, уже уходит, но он разворачивается на каблуках. Подходит к Джисону, смотрит на него остекленевшими глазами, с усталостью и крайним отвращением. Он как будто измеряет все существование Джисона. — Посмотри на себя, - издевается он. — Ты должен сначала помочь себе, прежде чем пытаться быть героем для кого-то еще, - выплевывает он свой окончательный вердикт, оставляя Джисона совершенно ошеломленным, обидные слова, которые он мог бы выкрикнуть в ответ, обжигают ему язык. Парень не в лучшем состоянии, чем сам Джисон, чтобы так снисходительно относиться к этому. Он выглядит так, словно вот-вот сдастся. Но возможные оскорбления, смешанные с алкоголем в крови Джисона, гнев, бурлящий под его кожей, заученные извинения, к счастью, остаются запертыми за шоком, держащим в заложниках все его тело. Он может только смотреть, как мужчина уходит. Когда дверь бара закрывается за ним с излишне громким хлопком, именно тогда сознание Джисона возвращается в реальность. Реальность того, что все остальные посетители наблюдали за ними, что они нежеланный центр внимания. Джисон не понимает, что чувствует. Стресс, гнев, истощение, озабоченность, беспокойство, так много эмоций, и ни одна из них не положительная. Если бы он мог, он бы схватил блокнот, в который записывает свои тексты, и записывал бы их так много, пока не утихнет голос в голове. Но его блокнот лежит в рюкзаке за их столом, так далеко, и он боится, что если попытается записать сейчас, кончик шариковой ручки прорвет бумагу, он повредит блокнот, как он повреждает все остальное. Единственный выход, оставшийся для запутанных ощущений внутри него - физический. И вот, он слышит, как судорожно хватает ртом воздух раз, другой, прежде чем слезы, наконец, проливаются, и Джисон начинает плакать. Чан и Чанбин осторожно ведут его куда-то, вероятно, в ванную, и Джисон следует за ними на ватных ногах, безуспешно пытаясь выровнять дыхание. Остаток вечера в баре проходит как в тумане. Размытые фрагменты его окружения, затемненные соленой водой, нежные голоса его друзей, воспоминание о красивом лице парня и оправданные слова, которые он выплюнул в адрес Джисона.