8:16 Я:
Прости хен, неважно себя чувствую, думаю, я пропущу
8:16 Чанни-Хен Жаль это слышать, чувак! Поправляйся скорее, ладно? Нам принести тебе что-нибудь, или ты будешь в порядке?8:17 Я:
Со мной все будет в порядке.
У меня уже есть все, что мне нужно.
⏩
Первый недостаток в плане Джисона – это, ну, отсутствие плана. Он вышел из своей квартиры, не имея никакой стратегии, кроме как подождать у главного входа в кампус. Ему просто повезло, что в этой версии параллельной реальности погода, похоже, решила отразить его психическое состояние, потому что дождь лил не переставая с тех пор, как он вышел на улицу. У входных ворот нет крыши или какого-либо места, где он мог бы спрятаться, поэтому желтая толстовка Джисона постепенно промокает, давя на него весом всего остального. Он одержимо проверяет свой телефон каждую секунду, не знает, зачем он это делает, не похоже, что Минхо может связаться с ним. На данный момент Минхо даже не знает о существовании Джисона. Каждый раз, когда он тянется за телефоном, подавляя надежду, что на экране появится текстовое сообщение с номера, который он не помнит, но который узнал бы в одно мгновение, он говорит себе, что просто проверяет время. Сейчас 9:04. Множество студентов уже прошли через главные ворота, некоторые из них показывают на Джисона, шепчутся друг с другом о странном маленьком парне, который, скорее всего, выглядит так, будто может упасть или развалиться на части, если подует слишком сильный ветер, стоя под дождем без зонта или, по крайней мере, непромокаемой куртке. Джисон не обращает на них внимания. В конце концов, дождь становится менее надоедливым по сравнению с тем, чтобы постоянно наблюдать за чьей-то смертью. Джисон проклял себя за то, что не понял, что в кампус есть несколько входов, если быть точнее, три. Несколько безумных секунд он раздумывал, не позвонить ли Чану и Чанбину, попросить их встать у второго и третьего выхода соответственно и доложить ему, если они увидят проходящего мимо красивого парня с оранжевыми волосами. Но он отказался от этой идеи так же быстро, как она появилась. Его друзьям есть о чем беспокоиться, кроме безнадежности, потенциальной безответности Джисона…дружбы, которой технически никогда не существовало. Он снова с тревогой проверяет свой телефон. Сообщений нет. Время 9:06. Это не должно его удивлять. Не было никакой гарантии, что Минхо придет в школу. Что, если в этой версии 12 октября он заболеет дома? Что, если он придет в кафе только в 13:00? Второй урок начинается в 10:20, если он к тому времени не найдет Минхо, то, возможно, все-таки пойдет на урок… Подождите. Что, если…что, если Минхо еще не прошел через ворота, потому что он уже в кампусе, точнее, что, если его первое занятие в четверг – это первый урок? Если это так, то Минхо уже примерно полчаса на занятиях, и он, должно быть, прошел через входные ворота, какими бы они ни были, плюс-минус час назад. Это…это действительно звучит правдоподобно. Джисон поворачивает голову в сторону кампуса. Хорошо, хорошо, какая у него есть информация, с которой он может работать. В кампусе двадцать зданий, может, ему просто просмотреть их все? По порядку? Должен ли он смотреть через матовое стекло во всех дверях аудиторий и залов для семинаров? Надеясь, увидеть ярко-оранжевый оттенок? Сколько времени это займет? Если он побежит так быстро, как только сможет, и проверит так быстро, возможно, он смог бы… Нет, это не имеет смысла. Он мог провести все утро, бегая по зданиям, только для того, чтобы пропустить Минхо, когда тот выйдет из одной из классных комнат после окончания урока. Минхо не говорил, что он изучал танцы, технически он сказал, что он танцует , что не обязательно делает это его специальностью, но исходя из предположения, что это его специальность, то, скорее всего, поставило бы его в… Здание 10, не так ли? Здание, где Джисон проводит большинство своих основных занятий, здание, предназначенное для специальностей, связанных с музыкой. Минхо все это время был в одном здании с Джисоном, а Джисон этого не заметил? Джисон разворачивается на пятках так быстро, что в кроссовках на высокой платформе чуть не поскользнулся и не свалился лицом на мокрый тротуар. Он восстанавливает равновесие и бежит через кампус к довольно маленькому зданию № 10. После того, как почти сталкивается с входной дверью, он быстро врывается внутрь. К счастью, в коридорах не так уж много учеников, раннее утро, погода плохая – Джисон мысленно извиняется за это перед всеми, кого это коснулось, – и они либо уже в классах, либо на пути в школу на второй урок. В здании пять этажей, Джисон понятия не имеет, сколько комнат на каждом этаже, но точно меньше, чем количество комнат во всех зданиях кампуса вместе взятых. Он может это сделать. Он сможет найти его. Большинство его практических занятий, таких как R&B Композиция, проходят на первом этаже, так что, возможно, можно с уверенностью сказать, что он полностью посвящен музыкальной специальности. Отбросив все свои сомнения, Джисон взбегает по лестнице на первый этаж, он быстро мчится по коридору, прижимаясь, как сумасшедший, к каждой двери класса, пытаясь разглядеть копну оранжевых волос. Ебаное матовое стекло! Но каким-то образом Джисон знает, что если бы Минхо был в любом из этих классов, он узнал бы его, почувствовал бы, что это он. Возможно, это необычная связь между жизнью и смертью между ними. На четвертом этаже Джисон медленно, но верно теряет всякую надежду. Он едва может отдышаться, ему приходится на мгновение останавливаться, обхватить колени руками и выдохнуть. Он хочет проклинать себя шестью способами до воскресенья за то, что потратил драгоценное время, которое мог бы потратить на поиски Минхо, когда слышит безошибочный ритмичный скрип кроссовок по танцполу. Почему это должно иметь значение? Джисон не смог бы ответить. В здании обязательно должны быть танцевальные студии для музыкальных специальностей, но что-то тянет его в сторону именно этой танцевальной студии, расположенной во второй половине коридора, и он не может этому сопротивляться. Джисон идет медленно, осторожно, почти на цыпочках. Дверь в студию закрыта. Проникает слабая музыка, мягко разносящаяся по коридору. Это звучит странно знакомо. Кто-то разговаривает внутри. Джисон хочет приложить ухо к двери, чтобы лучше слышать – будь то музыка, которую, он уверен, что где-то слышал раньше, или что бы там ни говорил человек внутри, – когда дверь внезапно распахивается. Мысленно похлопав себя по спине за то, что ему удалось не издать недостойный писк, Джисон прижимается спиной к ряду шкафчиков с левой стороны двери. Дверь открывается направо, так что, возможно, он сможет немного заглянуть внутрь и не выдать своего присутствия. Человек, открывший дверь, остается стоять наполовину в коридоре, держась за ручку изящной рукой с длинными пальцами. Другой рукой он расстегивает на груди свободную футболку, обмахиваясь веером. Джисон сразу узнает в этом человеке Хенджина. — Теперь лучше? - спрашивает Хенджин, его голова повернута внутрь танцевальной студии, музыка больше не играет. Его голос звучит измученно. — Да, - раздается тихий вздох, звучащий так же измученно. Джисон навостряет уши. Его учащенное сердцебиение уже дает ему понять, кто только что говорил. — Спасибо, Хенджин-а. Джисон чувствует, что его губы начинают дрожать, он прикрывает их рукой, ощущая дрожь на коже ладони. Пытается успокоить свое прерывистое дыхание, пытается сморгнуть слезы. Он действительно нашел его. Он не может его видеть, но слышит, и это настораживает, насколько целостнее Джисон себя чувствует от этого. Такое ощущение, что ему не хватает части самого себя с тех пор, как он проснулся этим утром. — Хен, - этот голос Джисон еще не слышал. Это глубокий гул, полный беспокойства. Что-то…случилось с Минхо? — Ты должен что-нибудь выпить. Здесь. Минхо что-то тихо ворчит в ответ. Затем раздается звук трескающегося пластика, Минхо выпивает воду. Глаза Хенджина, кажется, устремлены в пол внутри комнаты. Джисон с ужасом осознает, что Минхо, возможно, в данный момент не стоит на ногах, и, основываясь на том, что он слышал до сих пор, возможно, он физически не может стоять, возможно, он настолько измотан, что не может держаться на ногах… — Знаешь… - начинает Хенджин. — Обычно я был бы последним, кто стал бы читать тебе нотации, хен, но это серьезно становится смешным. Это просто нелепо. Ты доводишь себя до изнеможения, доводишь себя до обморока, и из-за того, что… — Я не падал в обморок, - слабым голосом говорит Минхо. — Но ты бы сделал это, если бы мы с Феликсом не появились! - голос Хенджина срывается, Минхо ничего не говорит в ответ. Тишина, которая длится добрых десять секунд, прерываемая только хриплыми вдохами, настолько тяжелая, что Джисон опасается, что она может задушить их всех. — И Феликс тоже это знает, он просто не хочет тебе говорить! — Хенджин… — Нет, Феликс, - Хенджин останавливает парня с низким голосом, по-видимому, Феликса, прежде чем тот успевает вставить хоть слово. — Ты не должен притворяться, что не согласен со мной, когда сам сказал мне это. Ты, - высокий танцор кивает в сторону танцпола, Джисон догадывается, что он обращается к Минхо. — Ты приходишь сюда ни свет ни заря, от тебя несет, как из чертовой винной лавки, и ты остаешься тут, пока солнце, блять, не сядет. Ты ничего не ешь, а потом… — Хенджин, прекрати… — ….а потом ты снова идешь пить и не можешь вспомнить, что делал ночью, и все это из-за какой-то тупой ебучей хореографии! Несмотря на все напористые выкрики, Хенджин не может сдержать эмоций, окрашивающих его голос, и к концу они отражаются на его прекрасном лице. Похоже, что слезы покатились по его щекам еще до того, как они успели появиться в глазах. Он отпускает дверную ручку и прижимает ладонь к лицу, заглушая рыдания. — Хенджин-а… – выдыхает парень с низким голосом, его голос намного тоньше, чем раньше. Джисон не может понять, что происходит. Скорее всего, он услышал достаточно, чтобы собрать подсказки воедино, но абсолютная тяжесть этой ситуации заперла его рациональное мышление за металлической дверью. — Ты можешь… – начинает Минхо едва слышным голосом. — Ты можешь хотя бы закрыть дверь? - его голос звучит таким подавленным. Хенджин резко шмыгает носом, слегка прокашливаясь. — Нет, ты подавишься своим потом, если я это сделаю. — Тогда…не закрывай полностью, просто… - Минхо оставляет предложение открытым. Совершенно очевидно, что он не хочет, чтобы другие видели его таким или слышали о его…недостатках. Это немного напоминает Джисону о том, какой Чан. Его сердце сжимается. Хенджин слушает Минхо. Полностью возвращаясь в танцевальную студию, он закрывает дверь, оставляя ее немного приоткрытой, чтобы воздух из коридора все еще мог проникать внутрь. Джисону кажется, что он вторгается в личную жизнь Минхо. И не только в его, но и в личную жизнь Хенджина, и парня Феликса тоже. Но он не может просто…уйти после того, что услышал. Он не может вот так просто оставить Минхо; он формулирует это благородно, как будто рядом с Минхо, как будто он что-то делает для него, в то время как все, что он делает - это тайно наблюдает за ним. Его гложет чувство вины, он знает, что Минхо не хотел бы, чтобы он видел его таким, даже если этот Минхо его не знает. Он вспоминает, как в первый вечер наблюдал за Минхо с бутылкой водки в баре, и чувствует отвращение к самому себе. Это не мешает ему заглядывать в небольшое пустое пространство, оставшееся между дверью и косяком. Ему кажется, что он немного перестает дышать, но он прижимает руку ко рту и носу изо всех сил, когда наконец заглядывает внутрь. Минхо сидит на полу, упершись предплечьями в колени. Все его тело дрожит, колени иногда сталкиваются против его воли. Джисон не видит его лица, он сидит спиной к двери. Его плечи беспорядочно подпрыгивают вверх-вниз, и с ужасом, сжимающим горло, Джисон понимает, что, возможно, это первый раз, когда он видит Минхо плачущим. Миниатюрный парень, вероятно, Феликс, со светло-платиновым маллетом и веснушками на лице, стоит на коленях рядом с ним, одной из своих маленьких рук рисует маленькие круги там, где находится верхняя часть позвоночника Минхо. На полу рядом с ними лежит полупустая бутылка из-под воды. Хенджин прислоняется к стене напротив Минхо и Феликса, какое-то время просто смотрит на своих партнеров по танцу. Наконец, он вздыхает и поворачивает голову в сторону, глядя на зеркальную стену. — Я написал руководителю от твоего имени, - говорит он. При этих словах Минхо поднимает голову. Хенджин не смотрит на него. — …Что? Хенджин молчит. В следующую секунду Джисон наблюдает, как Минхо, пошатываясь, поднимается на ноги. Маленький блондин бросается поддержать его, но Минхо, даже несмотря на то, что силы, скорее всего, полностью покинули его тело, отталкивает его. Минхо, спотыкаясь, подходит к Хенджину, резко хватая его за воротник дрожащей рукой. Образы из бара проносятся в голове Джисона. — Что ты сделал, Хенджин? - Минхо повторяет, его голос звучит устрашающе, сердито, но все еще сломлено. Точно так же, как он это сделал в баре. Голос, который вырывается из его горла, когда гнев бурлит в его венах, но усталость написана на его лице. — Я написал руководителю от твоего имени! - рявкает Хенджин, поворачиваясь, чтобы посмотреть прямо в глаза Минхо. Феликс бросается к ним, чтобы предотвратить то, что может случиться. — Я сказал ему сказать продюсерам, что мы хотим другой трек, что мы пробовали, но ничего не смогли придумать, и не смей говорить, что это неправда! - голос Хенджина постепенно становится громче. — Я, блять, отказываюсь больше смотреть, как ты разрушаешь себя из-за этого! — Блять, я просил тебя об этом, Хенджин!? – кричит Минхо в ответ, естественная мягкость исчезает из его голоса. — Хен, пожалуйста, - умоляет Феликс, слезы окрашивают его голос. — Хенджин просто беспокоился о тебе, мы были… — Я не напрашивался на его ебаные заботы! На мгновение этот Минхо перекликается с тем, кого Джисон видел в баре. Разочарование, гнев, боль – все это здесь. И хотя Джисон хотел убежать от всего этого, когда увидел это в первый раз, теперь он хочет быть рядом с Минхо, принять все его уродливые эмоции, унять их, успокоить человека, который успокаивал его больше, чем кто-либо. Хенджин на самом деле отталкивает Минхо, не очень сильно, Минхо все еще, вероятно, сильнее его даже в таком состоянии, но, тем не менее, он это делает. — Не повезло тебе, хен! - говорит он. — Электронное письмо уже отправлено, он ответил, что поговорит с продюсерами сегодня. Мы получим новую версию трека, нравится нам это или нет. И именно тогда это, наконец, запечатлевается в мозгу Джисона. Слабая знакомая мелодия, которую он услышал из танцевальной студии. — Здесь нечего менять, все итак идеально, я ничего не собираюсь менять! — Мы не можем просто взять и отказаться слушать то, что хочет сказать профессор. Я уверен, у него есть на то причина. — Мне жаль, но трек не может оставаться таким, какой он есть сейчас. — Мое утро было довольно дерьмовым, пока ты не пришел ко мне, так что…мм, да… — А потом ты снова идешь пить и не можешь вспомнить, что делал ночью, и все это из-за какой-то тупой ебучей хореографии! Джисон больше ничего не слышит из того, что происходит между тремя танцорами, как будто голоса в его голове говорят из его барабанных перепонок. Его глаза, скорее всего, открыты, но он не может сосредоточиться ни на чем вокруг, реальность перестает иметь для него смысл. Когда все кусочки головоломки складываются воедино – тот факт, что Минхо был в баре и пил из–за Джисона, из-за чего-то, что Джисон создал и отказался менять - он не может понять ничего из этого. Возможно, что-то внутри него отказывается признать это, чтобы пощадить его. Как будто он заслуживает пощады. И Джисон ничего не может с этим поделать. Он застрял в том дне, когда трек был уже давно отправлен, а Минхо уже из-за этого напрягся до такой степени, что практически сломался. Он не может вернуться в прошлое и предложить Чану и Чанбину сменить трек или представить другой. Блять, как долго жизни Джисона и Минхо были переплетены без ведома кого-либо из них? Как долго Джисон причинял Минхо боль, сам того не подозревая? Такая обыденная, блять, вещь, как музыкальный трек, как внесение в него нескольких изменений, как танцевальная хореография. И все же…для Минхо это, блять, не обыденная вещь. Джисон знает это. Он знает, как это больно, какой это стресс – потерпеть крах как артисту, быть неспособным ни о чем думать, когда любая форма ремесла, которой ты овладел, кажется недостаточно хорошей, неадекватной, ощущается как неудача. Безуспешно подавленные всхлипы возвращают его к реальности. К реальности Минхо, свернувшегося калачиком на танцполе, спрятавшего лицо в колени, а плечи дрожат. Хенджин и Феликс, должно быть, ушли, пока Джисон был занят своими мыслями, их больше нет в студии. Минхо выглядит таким маленьким, когда его оставляют там в таком виде. Джисон эгоистично хочет укачать его на руках. Он хочет подойти к нему, как к причине всех его страданий, и умолять его позволить забрать все это, позволить ему облегчить бремя, которое он ему причинил. Минхо, похоже, не слишком громкий и не частый плакса, и от этого вырвавшиеся всхлипы причиняют гораздо больше боли. В каждом цикле Минхо, вероятно, просыпается расстроенным и с болью, проклиная себя за то, что снова не смог придумать никакой хореографии для тупого трека Джисона. В каждом цикле он умирает из-за Джисона. Если бы Джисон мог, он подарил бы ему совершенно другой трек в ту же секунду, как Минхо откроет глаза утром. Но он не может. Даже если бы он работал над изменением трека, изменения исчезли бы в следующем цикле, как будто их никогда не существовало, они никогда не смогли бы дойти до Минхо. Минхо глубоко вздыхает, его дыхание все еще прерывистое, но Джисон знает, как это звучит, когда ты пытаешься заставить себя перестать плакать. Его огорчает, что Минхо даже не позволяет себе как следует сломаться. Если он хочет, если ему этого хочется, он должен кричать и разрывать все вокруг на части, пока не почувствует себя хотя бы немного лучше. Джисону не привыкать. Но Минхо не Джисон. Джисон знает, что Минхо не из тех людей, которые позволяют показывать свое разочарование. Джисон снова чувствует себя отбросом общества из-за того, что так шпионит за Минхо. Он должен последовать собственному совету, и просто…он не знает, какому. Он хотел сказать, просто не разговаривай с ним, просто не приставай к нему, просто оставь его в покое, но как, блять, он должен это сделать, когда уже причинил ему боль? На данный момент выход из петли кажется таким же эгоистичным, как и пребывание внутри нее. Выход из петли не избавит Минхо от боли, которую он уже заставил почувствовать, и если он останется в ней, Минхо будет просто умирать снова и снова.. — Могу я тебе помочь? Джисон подпрыгивает на месте. Настолько погруженный в жалость к себе, что не заметил, что Минхо, должно быть, уже заметил его, и внезапно, хотя несколько секунд назад он чувствовал себя таким неприступным на полу, он стоит прямо перед ним, глядя на Джисона с выражением полного изнеможения на лице. Если он действительно плакал, на его щеках не осталось следов слез. Его глаза выглядят пустыми, темными. Его руки скрещены на груди, и, возможно, на это не стоило бы обращать внимания, если бы не легкая дрожь в них. Создается впечатление, что Минхо физически пытается держать себя в руках. Хотя выражение его лица можно было бы списать на скуку или безразличие, его тело выдает это впечатление, намекая на то, насколько расстроенным он себя на самом деле чувствует. На экране он держит телефон в левой руке. Задняя крышка телефона Минхо упирается в его правую руку где-то выше локтя, Джисон вспоминает наклейки на чехле телефона Минхо, как он не мог до конца понять, что это за наклейки. Дисплей телефона частично закрыт пальцами Минхо, но они не такие длинные и толстые, чтобы закрыть его полностью, и через промежутки Джисон замечает пузырь уведомлений с приостановленным воспроизведением музыки, отображаемый над экраном блокировки. Он слегка наклоняет голову, прищуривая глаза. Минхо испускает глубокий, усталый вздох. — Нет? Хорошо. Что ж, теперь, когда тебе понравилось шоу, ты можешь, пожалуйста, б… В голове Джисона нет ничего, кроме образа Минхо, потерпевшего полное поражение на танцполе, безуспешно пытаясь разобрать смысл их трека и самого трека, пристально смотрящего на Джисона с экрана телефона прямо перед ним, когда он спонтанно накрывает маленькую руку Минхо своей. Физический контакт делает дрожь, пробегающую по телу Минхо, намного более реальной. — Я… - Джисон торопливо выдыхает. Костяшки пальцев Минхо немного шершавые на коже его ладони. Глаза Джисона остаются прикованными к экрану телефона, но он отстраненно замечает, что его пальцы длиннее, костлявее, а тон кожи темнее, чем у Минхо. — Я сделал это, - заканчивает он, глядя Минхо в глаза. Минхо просто смотрит на него с выражением…Джисон не знает, невозможно точно определить, какие эмоции проявляет Минхо. С одной стороны, это почти полное отсутствие интереса, но с другой, есть и что-то от неверия. Он медленно моргает, глядя на Джисона, но он не похож на испуганного кролика, как вчера, когда Джисон подбежал к нему. Можно с уверенностью предположить, что он в шоке, собирается с мыслями, но, похоже, они больше не имеют для него значения. — Прости? - наконец Минхо говорит монотонно, в его голосе слышна покорность судьбе. Холодный пот стекает по затылку Джисона. Он понимает, что с точки зрения Минхо, он находится в крайне сомнительном положении как человек, который только что был свидетелем того, как он подрался со своими товарищами по команде, рухнул на пол, человек, который на самом деле настолько груб, что стоит прямо там, у двери, и думает, что никто его не заметит, а теперь он ни с того ни с сего прикасается к Минхо. Он, честно говоря, еще не знает, почему выболтал то, что сделал. Возможно, он надеется, что если расскажет Минхо, бремя его вины за то, что заставил его страдать, уменьшится. Джисон касается экрана телефона, чтобы вернуть внимание Минхо к треку. — Трек, - объясняет он немного скрипучим голосом. — Я…я записал этот трек. Джисону кажется, что за ним пристально наблюдают. В последний раз, когда он чувствовал себя так с Минхо, старший сразу сообщил ему, что, по его мнению, Джисон – белочник. Теперь Джисон беспокоится, что результат может быть не таким беззаботным. Но почему он должен быть таким? В этой ситуации нет ничего беззаботного, ничего беззаботного в том, через что Джисон (и, возможно, косвенно Чан и Чанбин) заставил Минхо пройти. Какие у него вообще есть доказательства того, что он все это не выдумывает? Неудивительно, что Минхо, похоже, относится к нему с подозрением. Парень наблюдает за ним в наиболее уязвимом месте, подходит к нему, прикасается к нему – на самом деле все еще прикасается к нему – и говорит, что записал трек, с которым Минхо боролся. Это не кажется правдоподобным, не так ли? Возможно, Минхо собирается послать его нахуй, что он, вероятно, хотел сделать прямо перед тем, как Джисон прервал его, и на этом все закончится. Он собирается вернуться, чтобы…сделать что? Вернуться к хореографии для трека? Несмотря на то, что Хенджин и Феликс совершенно очевидно дали понять, что они не могут придумать хореографию, которая сработала бы, что Минхо изматывает себя отчаянными попытками придумать что-нибудь? Джисон…Джисон этого не хочет. Он больше не хочет позволять Минхо изматывать себя. Он найдет тот или иной способ доказать Минхо, что он на самом деле несет ответственность за трек. Возможно, он мог бы…достать свой ноутбук и показать Минхо сохраненный проект в аудиопрограмме. Это должно придать ему некоторого доверия. Минхо все еще оценивает его взглядом. Джисон не знает, что он видит, он не может видеть ничего другого, кроме несчастного парня в промокшей от дождя одежде, которому нечего делать здесь и делать то, что он делает прямо сейчас. Внезапно Минхо закрывает глаза. Джисону кажется, что его веки несколько раз подергиваются. Наконец он неохотно убирает руку назад. Все еще с закрытыми глазами Минхо издает невеселый смешок и выдыхает через нос. Когда он смотрит на Джисона, тот прислоняется спиной к дверному косяку. Он выглядит…побежденным, но его больше не трясет. — Блять, - выдыхает Минхо, похоже, это не предназначено для ушей Джисона. — Конечно, ты это сделал, - вздыхает он. Трудно сказать, какой у него тон голоса, но…в нем определенно нет сарказма. Может быть, немного разочарован? Но это тоже неподходящее слово. Это пусто, но имеет огромный вес. Как окончательный вывод, который должен был быть очевиден с самого начала, но по какой-то причине не хотели к нему приходить. Джисон не знает, что с этим делать. Он знает только, что Минхо не сомневается в нем и его отношении к треку. — Д…да… - Джисон тупо вздыхает. Хранить молчание кажется неправильным, но он понятия не имеет, что сказать. Может быть, ему следует извиниться? Минхо мягко откашливается. Он отодвигает дверной косяк, берет свою большую черную спортивную сумку из танцевальной студии. С сумкой через плечо он возвращается туда, где остался стоять Джисон, и закрывает за ними дверь студии. Джисон растерянно моргает. — Тогда пошли, - объявляет Минхо, направляясь к лестнице, спиной к Джисону. Джисон моргает. И, сделав несколько спотыкающихся шагов, догоняет Минхо. — К-куда? Зачем? - он спрашивает встревоженно. Минхо бросает на него единственный взгляд через плечо. Это заставляет Джисона почувствовать разницу в росте в несколько дюймов. — Поговорить об этом ебаном треке, - говорит Минхо так, словно это очевидно. Его голос звучит…слегка раздраженно, если это вообще возможно. — Это написано у тебя на лице, - заключает он. И снова, как и вчера, Джисон ошеломлен своим “первым” общением с Минхо. Он не хочет предполагать, что понимает, какой он, но он совершенно уверен, что Минхо не собирается предлагать никаких других объяснений, кроме этого. Очевидно, должно было быть что-то, что заставило Минхо поверить словам Джисона. Вероятно, что-то, что он увидел, когда смотрел на Джисона после того, как Джисон признал, что этот трек – его работа. Это написано у тебя на лице…так ли это? Или, скорее, что это? Задается вопросом Джисон, молча следуя за Минхо туда, куда он хочет пойти. Он поднимает руку, чтобы коснуться своего лица, как будто его лицо собирается испачкаться эмоциями, которые просочились наружу. Этого, конечно, не случается. Это всего лишь кожа, но по какой-то причине его щеки кажутся слегка липкими.