Дурак

      Дверь тяжёлую отворили со скрипом, пара сапогов грузно прошлась по паркету. Голоса звучали басистые, уставшие, дымные, в воздухе повис запах табака. Слова замерли на языке, в горле застряли. Топот разразился, петли заныли. Хлопок. Из щели под дверью потекла жижа чёрная, вязкая, как самое грязное на свете болото. Доски затрещали, завыли, заплакали. Сапоги прочь побежали, дверь, дрожа, распахнулась. Чёрной рекой залило коридор.       Волны большие уносили с собой тумбы, лампы мигали и гасли, плафоны люстр лопались. Стёкла окон с громким звоном разбились. Жижа. Нет, ядовитая желчь вырвалась наружу дома, ступеньки на лестнице расплавила, оставив зловонный запах в носу.       В комнате — чреве Ненависти — на ноги встал мужчина, руками липкими поправил галстук. Глаза его матовые, лишены всякого блеска. Сердце его пропиталось ненавистью до того, что по венам текла не кровь, а чистая и неприкрытая злоба. Каждый сосуд разносил по телу истинный гнев по силе сравнимый с любовью, которой посвящают поэмы, ради которой кидаются под поезда. Всё его естество пропиталось ненавистью до того, что подушечки пальцев стали мягкими, как желе. Надавишь — и потечёт сок. Его тело выделяло не пот, а отравляющий яд, кислоту, растворяющую всё на своём пути. Он вдыхал кислород, а выдыхал токсичный газ, пары бензина. Бросить спичку — он вспыхнет, унеся с собой на воздух целые города и поселения. Его босые ноги ступали по полу, оставляли след из слизи, что прожигала дерево до раскалённых углей. Из ноздрей сочился зелёный пар, а волосы, как болотная тина, облепляли лицо.       Он весь — плод жгучей ненависти и безумной ярости. Всепоглощающей и слепой.       Он — сама ненависть.