premonition

Сонхва прислонился к слегка поржавевшим и стёртым временем перилам смотровой башни, провожая взглядом колючую ограду, которая продолжается гораздо дальше того места, где, как он предполагал, она заканчивается. Она тянется гораздо дальше, чем может достать его зрение. Гораздо дальше, чем кто-либо может подумать. Однако Пак знает, что ограда обрывается где-то там, далеко, изгибаясь, чтобы соединиться с другой оградой с не менее острыми краями. Это всё образует между собой огромный квадрат дико колючей изгороди, предназначенной для одной единственной цели. Солнце медленно уходит за горизонт, оранжевые оттенки вдали бросают последние отблески лучей, словно мёда, на кленовые листья размашистых деревьев, заставляя их словно светиться изнутри ярким огненным светом, за которым как раз издалека и наблюдает Сонхва с высокой и самой безопасной смотровой вышки в округе. Листья деревьев постепенно опадают, приземляясь на почву с такой небрежностью и даже спокойствием, что Пак с завистью следит за их падением. Он чувствует, как по его телу пробегает небольшая стайка мурашек, когда порыв студёного ветра обдувает его лицо. На смотровой башне крайне спокойно, и Сонхва чертовски любит это место, потому что это небольшое, изолированное помещение, расположенное вдали от основной части базы. Это место позволяет Паку немного отдохнуть от окружающей их обстановки, подумать и просто насладиться закатом в тишине. Не то чтобы он был так яро против людей, которые живут в безопасности на этой базе за оградой. Уён здесь, Сан тоже тут. Здесь много, очень много людей, которые нашли в этом месте своё убежище от внешнего мира, но Сонхва, который отвечает за смену наблюдателей и участвует в поставках еды и медикаментов, иногда просто необходимо немного времени для себя, чтобы не сойти с ума от ответственности. Это всё заставляет его чувствовать себя душераздирающе замкнутым, словно в ловушке. Хотя именно это, по иронии судьбы, и происходит. И он не должен жаловаться, потому что внутри колючей изгороди безопасно. Гораздо безопаснее, чем за её пределами в лесу или городе, который по большей части и занят теми, ради защиты от которых были возведены ограды, чтобы окружить и защитить закрытую базу. Сонхва прикрывает глаза, прислушивается к собственному дыханию и сердцебиению, к шелесту деревьев вдалеке, но один несчастный посторонний звук привлекает его внимание и заставляет вновь открыть глаза и вернуться в реальность. Его отвлёк звук, который стал ему до ужаса знаком за последние несколько лет. Пак видит, как один из них, зомби, идёт мимо деревьев, а длинные ноги, которые он не в силах адекватно переставлять, волочатся за его телом. Он неторопливо идёт в сторону башни, где и находится Сонхва, но он никогда не доберется до него. Чудовище идёт параллельно забору, его босые ноги буквально скользят по траве, а движения в общем и целом медленные и спокойные. Вовсе кажется, что он не замечает возведённой базы и просто наслаждается миром, однако это не так. Большая часть волос исчезла, оставив лишь небольшие тёмные пряди, спутавшиеся в ужасные узлы из-за слипшейся кожи, гниющей на черепе. Кожа бледная и на вид склизкая, почти что с болотно-зелёным отливом. Чёртов вирус не пожалел ни одного тела, в котором оказался. Сонхва заметил тёмные вены, которые ползли по шее уже не человека, который скоро пройдёт мимо смотровой башни, так и не заприметив за собой наблюдения. Когда-то Пак их боялся. До жути боялся. Несколько лет назад, когда об этом только-только заикнулись, Сонхва лишь взглянул на экран телевизора и увидел ведущего новостного канала, заверявшего всех, что это просто напросто единичный случай. Тогда это всё списали на побочные эффекты от неверной и опасной смеси лекарств. Идиоты. Однако когда начали появляться новые случаи, и их становилось с каждым днём, чёрт подери, да с каждым часом всё больше и больше, Сеул крайне стремительно погружался в омут смертоносной паники и чрезвычайно громких криков. Именно тогда Сонхва впервые за всю свою жизнь почувствовал это. Всепоглощающий, практически животный, панический страх, когда реальность и осознание происходящего начинают проникать в самые кости. Смертельный ужас, затуманивший зрение и охватывающий чувства, когда люди проносились мимо с единственной мыслью в их головах. Выжить. В тот момент всем было всё равно. Девушка или парень, любовь всей жизни или родственники. Плевать. Когда бешеные создания начали уничтожать город, все остались позади. Именно тогда истинная природа людей показалась наружу. Эгоистичная эволюция, запечатлённая в самой сути всего человечества, стала единственным инстинктом людей, когда речь зашла о выживании сильнейшего. Сонхва тогда был с Уёном, когда пришла первая волна и Сеул в срочном порядке эвакуировали. Они были соседями по комнате в институте и по совместительству лучшими друзьями. Пак всегда будет благодарен судьбе и жизни в целом за то, что он был не один, когда на его глазах разворачивалась сцена ужаса. Они вместе тогда бежали к лесу. К счастью, их кампус находился чуть дальше от центра города, что дало им ещё каких-то несколько минут, чтобы собраться с мыслями и всё взвесить, прежде чем принимать какие-либо решения, от которых в буквальном смысле могли либо убить их, либо спасти. И сейчас Сонхва, вспоминая об этом, холодно наблюдает, как зомби приближается к башне. Он чертовски медленный, ползучий, как они их называют. Ползучие не очень опасны, если к ним не приближаться и не мешать. Как итог, сейчас это чудовище даже не заметило Пака, наблюдающего за ним. Возможно, если бы оно его и заметило, то просто остановилось бы и уставилось на него, может быть, попыталось бы перелезть через ограду, но это бесполезно. Сонхва находится слишком далеко, чтобы зомби мог нанести ему хоть какой-то мизерный вред. Пак закрывает один глаз, выставляет перед собой средний и указательный пальцы правой руки и сжимает остальную в кулак, имитируя пистолет, который он направляет между бледной, гниющей кожей в нескольких метрах под ним. Один из глаз у зомби вывалился из глазницы, и Сонхва сосредоточился именно на нём и его покачивании. Пак делает небольшой выдох, притворяясь, что нажимает на курок и пуля летит прямо между глаз ползучего. Теперь, когда оно относительно близко, парень отчетливо слышит его бульканье и похрапывание. И оно, чёрт возьми, достаточно громкое, чтобы Сонхва задумался, не привлечет ли это других тварей в округе, чтобы они присоединились к нему, наматывая круги рядом с забором, перелезть через который у них нет ни единого шанса. Однако никто и не думал присоединяться. Только этот одинокий странник, как и многие другие ползучие, бесцельно бродящие в поисках пустоты. И иногда Пак задумывается, не убить ли его, чтобы положить конец его второй, бессмысленной и бесполезной жизни, но если завтра вдруг будет найдено лекарство от этой херни, он не думает, что сможет простить себе убийство по любой другой причине, кроме самообороны. Хотя, впрочем-то, надежда на появление лекарства была глупой, почти что детской, наивной мечтой, ведь Сонхва ничего не слышал ни о ком, кроме людей на их базе, а Ёсан хоть и врач и по-совместительству единственный, кто имеет какой-никакой опыт в медицинской сфере в их закрытом убежище, попросту не сможет найти лекарство в одиночку. Когда ползучего уже не было в зоне видимости, а солнце давным-давно спряталось за горизонтом, Сонхва распрямляет спину и спускается с высокой платформы, слегка шершавой рукой держась за металлические перила для опоры, после чего совсем тихо опускается со ступенек на землю одним отточенным движением. Пак научился молчать и вести себя невероятно тихо, ведь ничто так не привлекает зомби, как звук. До этого они провели некоторое количество испытаний для проверки, чтобы узнать, насколько громко можно говорить, чтобы зомби не привлекал этот звук. Однако как только пять-шесть зомби начали кружить по периметру, было принято решение остановиться, чтобы не привлечь ещё более бешеных тварей. Хонджун был единственным, кто тогда подал голос. Он предложил себя, глупый мальчишка, по мнению Сонхва, которому он постоянно действует на нервы. Тогда он тихонько звенел двумя мечами перед главными воротами, пока Сонхва стоял чуть поодаль с луком и стрелами, целясь прямо в голову зомби, который появился из-за множества звуков, которые издавал Ким. И это было бы так просто. Наброситься на зомби, словно мотыльки на свет или изголодавшиеся животные, убивать их мечами и стрелами, но Сонхва не хочет терять человечность. Начав охоту на этих созданий ради удовольствия и легкости, когда ползучие особо не представляют для него серьёзной угрозы, Пак поймет, что больше относится к заражённым бешеным тварям, нежели к остальному человечеству, скудно разбросанному по странам. Сонхва тогда стоял рядом с Кимом просто для защиты, а Хонджун, хотя был порой глуп и вспыльчив и действовал больше сердцем, чем мозгами, был умен и тактически грамотен в бою. Ким Хонджун — один из лучших бойцов ближнего боя, однако он тоже ненавидел убивать ради удовольствия. После нескольких мгновений, гниющая тварь начала греметь цепями по их ограде, словно подзывая ещё большее количество мерзких мертвецов. Пак всегда был метким стрелком и никогда не промахивался по цели. Никогда. Даже в студенческие годы он занимался стрельбой из лука. М-да, вот уж пригодилось. Однако Сонхва всегда попадал в голову, желательно между глаз, чтобы выстрел был максимально точным и последним в жизни этой твари, а они умирали только так. Они могли жить без конечностей, умели передвигаться на руках и туловище, и Сонхва видел своими же собственными глазами. Однако без головы эти твари жить не могли. Хонджун же, отличавшийся от Пака большей жестокостью, предпочитал меч, чтобы пронзать шею насквозь или попросту отделять голову от туловища. Уён тоже больше отдавал предпочтение ближнему бою и всегда носил с собой два кинжала, которыми умело пользовался. Сонхва пускай и умеет вести ближний бой, так как они в любом случае тренируются под все виды ситуаций, но больше он любит свой лук. Он был уверен в себе, когда держал его в руках, меньше паниковал и стрелял лучше всех. Даже Хонджун однажды нехотя попросил у Сонхва пару советов, а может и занятий по стрельбе из лука, но тут же отказался, увидев, как на лице Пака расцветает ехидная, нахальная улыбка. Сонхва только что отошёл от смотровой вышки и кивнул Чонхо, который заступал на ночную смену. Чхве Чонхо один из немногих людей на этой базе, которые очень нравились Паку. Он спокойный, рассудительный, и почти никогда не покидает территорию базы. Один раз Сонхва не спалось, и он решил составить компанию Чонхо, ненадолго задержавшись с ним во время его ночной смены. Именно тогда он узнал, почему Чхве никогда не покидает пределы базы. «Да ты что, хён, Ёсан-и не переживёт, если не сможет меня спасти». Ёсан действительно переживал за каждого человека на базе, и своих близких друзей он в первую очередь хотел спасти, но иногда Паку казалось, что их медик совсем неровно дышит к спокойному Чонхо. Сейчас же Сонхва слишком был погружён в свои мысли, так, что у него даже не появилось идеи чутка посидеть с Чонхо. Они все были одеты в чёрное, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Они ещё не до конца изучили то, насколько зомби привлекают цвета, но было принято решение не проводить эксперименты во благо состояния выживших. Никто не хотел испытывать себя на прочность настолько, чтобы столкнуться со стадом бешеных тварей, которые в разы опаснее ползучих. Сонхва думает, что с десяток бешеных могли бы с небольшими усилиями снести один из барьеров и проникнуть внутрь. Впрочем, он помалкивает, чтобы не нагонять паники. Людям нравится чувствовать себя в безопасности, и он не хочет рушить частичку счастья других выживших. Пак кидает взгляд на башню в последний раз, перед тем как спокойно пойти дальше. Оттуда Чонхо кратко помахал ему рукой, на что Сонхва улыбнулся и кивнул в знак приветствия, или даже поддержки. Земля под массивными ботинками начинает прорезать своим глухим хрустом и без того хрупкую тишину, и это очень раздражает Пака, который знает, что иногда даже самый тихий звук способен привлечь внимание зомби и привести их в действие. Однако он старается спокойно вышагивать по тропинке между немногочисленными домами, которые звукоизолированы изнутри, что позволяет людям хоть немного окунаться в обычную, привычную всем жизнь, хотя бы находясь дома. В таких домиках живут в основном выжившие семьи, парочки и просто обычные люди, которым удалось сбежать и которые помогали строить ограду вокруг базы. Сам Сонхва живет в самом дальнем доме вместе со всеми остальными ответственными лицами. Чуть ранее он жил в одной комнате с Уёном, но когда интерес Чона перерос к Сану, Сонхва вскоре оказался в комнате в полном одиночестве. Не то чтобы он был против, совсем наоборот, потому что это давало ему покой и умиротворение, в которых он так чертовски нуждался, но иногда ему не хватает нежных обещаний, которые давал ему Уён каждое утро, когда они оба не могли заснуть, и Сонхва начинал царапать кожу ногтями. В такие моменты Уён садился с ним на кровать, иногда обнимал, и они могли сидеть так часами. Однако Пак был очень рад за Чон Уёна, ведь настоящая любовь — это та ещё редкость, тем более в нынешнее у них время. Так что навряд ли Пак будет обижаться на своего лучшего друга из-за того, что тот любил Сана до глубины души. Сонхва, засунув руки в карманы, шёл около деревянного дома, вокруг которого они и построили свою базу. Это строение выглядело очень надёжным и было высотой в два этажа. Когда они нашли его, дом был пустым и заброшенным. Вероятнее всего, хозяева прислушались к рекомендациям по радио и телевидению и присоединились ко всеобщей эвакуации. И судя по тому, как всё прошло, Пак предполагает, что в ближайшее время никто не вернется сюда, чтобы найти этот дом снова. В главном здании хранится большая часть ценностей. Оружие, медикаменты, продовольствие — всё, что только можно достать, и что только может пригодиться в нынешнем быту. Хотя им и не приходилось никогда применять оружие против кого-то, кроме нежити, но никогда нельзя быть уверенным на все сто, что когда люди голодают, находятся в отчаянии и должны заботиться о своей семье и группе выживших, у них не замкнёт в голове от тяжести судьбы, выпавшей на их долю. На заднем дворе всего комплекса растёт огород, рядом стоит клетка с несколькими курами, которых выжившие находили в лесу или приводили с собой. Какое-то время, в самом начале, с ними жил дедулька, который занимался хозяйством, так как очень многое понимал в этом, но чуть позже он сильно заболел, да и старый он уже был. Так что дедуля просто научил новое поколение всему, что сам знал, и ушёл из этого грязного мира в более светлый и спокойный, по крайней мере, все на это надеятся. По утрам Сонхва обычно ходит в курятник за яйцами, а Уён в свою очередь использует эти яйца и мешки с пшеницей, которые им удаётся найти, и печет из этого столько хлеба, сколько сможет. Остальные продукты парни стараются добывать в магазинах, кафе и ресторанах, собирая всё, что может быть пригодно для питания спустя столько времени. Сонхва поднимается по двум каменным ступенькам к зданию, которое было их домом, толкает дверь и заходит внутрь. Снаружи дом непримечательный, да и внутри тоже, так как домик довольно скромный и не обжитый, а чтобы обставить его и сделать из здания что-то более уютное, у парней не хватало времени, сил и материалов. Они не смогли взять с собой так много вещей, когда Уён с Сонхва впервые сбежали из общежития в леса. В гостиной есть камин, которым они никогда не пользовались, несколько диванов и картин, оставшиеся от прошлых хозяев. Именно там Сонхва застаёт Хонджуна, который спрятался за углом комнаты, лёжа на небольшом диване с коричневой обшивкой. Так как времени прошло достаточно много, а парикмахеров в округе нет, Ким сам подрезал себе волосы, но потом забил на это и оставил их в средней длине, чтобы можно было убирать волосы на затылке в пучок. Он лежал расслабленно и спокойно, свесив одну ногу с края дивана. В руках у Хонджуна красовался тёмный, потёртый временем и его руками блокнот. Пальцы сжимали бумаги, а сам Ким покусывал открытую ручку. Его брови часто сходились у переносицы, когда он изучал то, что записал ранее. На его ногах были обычные спортивные шорты по колено, которые из-за позы слегка приподнялись, тем самым оголяя бёдра и выставляя кожу с золотистым отливом напоказ. Сонхва несколько секунд бессовестно рассматривает части тела Хонджуна, прежде чем посмотреть на его лицо. Сонхва прислоняется к открытой дверной раме, сложив руки на груди и наклонив голову слегка в бок. — И что же заставило твои две мозговые клетки так напряженно работать? Хонджун вздрагивает после слов Пака и выглядывает из-за блокнота. Из-за небольшого испуга и удивления, парень выпускает синюю ручку из губ, с чего Сонхва тихо фырчит, испуская смешок. Хонджун же на всё это гримасничает. — А тебе обязательно нужно вот так ко мне подкрадываться, Пак? Сонхва переводит взгляд с блокнота в руках Хонджуна на его глаза, на карие, красивые, которые иногда закрываются тёмными волосами, пока их обладатель не соберет их в незамысловатый пучок или небольшой хвостик. Улыбка Сонхва становится более широкой, милой и задиристой, когда он видит, как хмурится Хонджун. Единственное развлечение в жизни Сонхва — выводить Хонджуна из себя, и ему нравится верить в то, что у него это неплохо получается. Глаза Кима чутка сужаются, становятся забавными и тёмными, и он слегка сдвигается на диване. Сонхва прислоняет голову к дверной раме, тем самым внешне удлиняя шею. Именно из-за этого взгляд Хонджуна скользит по мускулам шеи Пака, которые стали более заметны. — Ты утверждаешь, что являешься одним из наших лучших бойцов, однако тебя так легко напугать, Ким. Интересно, что ты будешь делать, если за твоей спиной окажется зомби, а меня не будет рядом, чтобы защитить твою прекрасную спинку. Хонджун закатывает глаза, резким движением закрывает блокнот и опускает его на грудь. Сонхва наблюдает за тем, как Ким пытается что-то сказать, наблюдает, как его горло двигается, в попытках издать какой-то звук. Однако Хонджун всё-таки сдаётся и переводит взгляд с Сонхва на пол. Пак в очередной раз думает, что победил. — Я просто не ожидал, что ты вернешься именно сейчас, — его голос звучал напряжённо. Сонхва отталкивается от дверного косяка и идёт в сторону дивана, ухмыляясь Хонджуну, который откидывается на спинку дивана. — А ты что, меня ждал? — шепчет Сонхва, намерено понижая голос на октаву. Хонджун смотрит на него в ответ, и его взгляд непостижимым образом следит за движениями Сонхва с неимоверной сосредоточенностью, глаза тёмные и внимательные, бегающие по лицу старшего. Сонхва явно не должен думать о том, что интенсивность взгляда его любимой занозы в заднице настолько горяча, что невольно можно было бы и обжечься. — Усаны ведут себя шумно, а ты знаешь, что моя комната находится рядом с их, поэтому я спустился, чтобы побыть в тишине и покое хотя бы тут. Сонхва издаёт положительный звук, похожий на явное согласие, так как он, к сожалению, прекрасно понимает, о чем говорит Хонджун. Он и сам был свидетелем неких «разговоров» Уёна и Сана, и знал, что их слышал весь дом, он тоже неоднократно был их жертвой. Однако Сонхва очень резво переводит тему на то, что ему интересно на данный момент. — Что ты пишешь? — Тебя это абсолютно никак не касается, — Хонджун отвечает быстро, словно автоматически. Скорее всего просто из-за того, что это один из их базовых и мелочных разговоров, которые они проводят ежедневно. Сонхва качает головой, стараясь отвлечь внимание младшего, после чего выхватывает блокнот из рук Кима, прежде чем тот успеет среагировать на действие. А реакция у паренька довольно-таки неплохая. — Эй! А ну стой! — возражает Хонджун, вскакивая на ноги и, неуклюже перепрыгнув через спинку дивана, гонится за Паком, в то время как тот уворачивается от рук Кима, нацеленных на блокнот. Сонхва улыбается, чувствуя искру от повышенного внимания Кима к своей персоне, когда они буквально начинают играть в кошки-мышки, бегая вокруг дивана, пока Хонджун ему угрожает. Он уже несколько раз слышал все фразы, которые Ким сейчас ему говорит, однако ему всегда не терпится услышать вновь те агрессивные, наполненные желчью оскорбления. Сонхва успевает открыть блокнот и перелистнуть на те же страницы, над которыми несколькими минутами ранее так усердно думал Хонджун. Почерк очень неровный, и им исписаны все страницы, так что, чтобы расшифровать эти каракули, нужно достаточно сильно сосредоточиться. Рука Хонджуна задевает руку Сонхва, из-за чего от кончиков пальцев до самой шеи Пака рассыпается ещё один пучок искр, которые парень усердно старается игнорировать, в то время как на языке Кима всё ещё звучат жалобы. Сонхва на скорости разбирает несколько слов, записанных в этом дрянном блокноте. «Снабжение», «Цели». Это, чёрт возьми, записи об очередной скучной миссии по вылазке в город? Серьёзно? И ради этого Сонхва это всё затеял? Он думал, что там будут какие-то тёмные секретики Кима… На самом деле, Пак не совсем понимает, почему, во-первых, он ожидает, что Хонджун будет изливать своё сердце на потёртые странички жалкой книженции в десять часов вечера на грязном диване, пока Уён с Саном занимаются сексом этажом выше, да ещё и во время сраного зомби-апокалипсиса. А во-вторых, с каких пор его вообще волнуют секреты Кима? Ладно, может быть он и догадывается, почему ему так любопытна эта ворчливая задница и какие у него секретики, но Сонхва старается знать об этом парнишке самый возможный минимум, потому что сам же просто не хочет знать больше. Не хочет. Так будет лучше. Так будет в разы безопаснее. И поскольку это, всё-таки, в какой-то степени, выводит Кима из себя, Сонхва крепче сжимает блокнот, спрятав его за своей спиной, когда Хонджуну наконец-то удаётся поймать Сонхва в ловушку и прижать его к стене. Хонджун близко. Ближе, мать вашу, чем нужно. И его грудь вздымается с ужасающей силой. Пак прекрасно видит, как раздраженно выглядит парнишка. И, о Великие Боги, это лучшее, что Сонхва мог наблюдать в своей жизни. Дыхание Кима щекочет щёки Сонхва, а он просто наблюдает за ним. Паку крайне редко удаётся видеть Хонджуна так близко, настолько близко, именно поэтому он просто старается впитать в мозг как можно больше черт его лица, пока этот замечательный момент не закончился. — Отдай, Пак, — рычит Ким, но в его тоне уже слышится не злость и агрессия, а скорее усталость и просьба, когда он произносит фамилию Сонхва, что заставляет его нагло ухмыльнуться ещё сильнее. Сонхва заметил, что Хонджуна раздражает, когда он называет его по фамилии. Однако за годы совместной жизни уже и сам Хонджун перенял данное действие, превратив это в обыденность. Пак призадумался, но из мыслей его вырвали ощущения рук, скользящих по его бёдрам к спине, где он крепко держит блокнот. Сонхва пытается сохранить дыхание как можно более ровным, честно, он пытается. Он отталкивается позвоночником от стены, что позволяет Хонджуну с его молниеносной реакцией буквально за несколько секунд найти блокнот за его спиной. Руки опускаются чуть ниже, задевая изгиб задницы, однако тут же находит блокнот, и старается вытащить его из цепких лап Пака. В комнате на данный момент слышно только немного сбившееся от бега дыхание двоих парней и звук бумаги, сминаемой кончиками пальцев. Взгляд Сонхва показался Киму слишком тёмным для его обычного состояния, а Пак просто надеется и молится всем высшим силам, чтобы Хондужн не слышит, как неровно бьётся его сердце. Хонджун смотрит четко в глаза Сонхва, и замечает румянец, выступающий на щеках старшего. Киму нравится, когда он выглядит так, с розоватым оттенком кожи лица, сбивчивым дыханием и слегка пересушенными губами. Они по прежнему прижаты друг к другу и никто из них, кажется, не желает отодвигаться хотя бы на миллиметр. — О-о, чем же вы занимаетесь тут, голубки? Удивление Сонхва, услышавшего голос лучшего друга, заставляет его чуть ослабить хватку, тем самым позволяя Хонджуну выхватить свой блокнот с победным криком. Ким нагло улыбается, поправляя футболку, но всё так же не сводя глаз с Сонхва. — Он как всегда раздражает, — Сонхва постарался придать голосу максимальной стойкости. — Надо бы использовать его как приманку для зомби во время следующей вылазки. Уён лишь улыбается, переводя взляд с Хонджуна на Сонхва и обратно, а Ким лишь молча стоит, наблюдая за хитрым лицом Уёна. И Хонджун уже собирался высказать все свои мысли по поводу фразы старшего, как Уён не вовремя решил открыть свой рот. — Хва~я, веди себя хорошо. Я знаю, что он очарователен, когда злится, но ты ведь должен себя контролировать, не так ли? — всю эту фразу скрасила хитрющая улыбка на его лице. — Я не очарователен, — фыркает Хонджун. — Хонджун — самое далёкое от очарование существо, — кажется, Сонхва первый раз так быстро согласился с Хонджуном. Ким поворачивает голову в сторону Сонхва и бросает на него упрямый взгляд. — Хотя знаешь, да, вообще-то, я очарователен, — Хонджун улыбается самой милой улыбкой из всего его арсенала. Наигранный кашель Сана заставляет всех парней притихнуть, и Чхве пристраивается рядом с Уёном возле дверного косяка, где недавно стоял Сонхва. Лакрично-чёрные волосы Сана растрёпанны и находятся в полнейшем беспорядке. Жёстко они с Уёном «поговорили». Сонхва наблюдает за тем, как Уён с радостью обхватывает талию Сана обеими руками, полностью сосредоточившись на своём парне. — Кстати о поставках, — говорит Сан, не обращая никакого внимания на перепалку Сонхва с Хонджуном. — Ёсан попросил передать вам, парни, чтобы вы готовились к завтрашнему дню. — А что ему нужно? — уточнил Сонхва, наконец отвлёкшись от мелкой ссоры. Сан смотрит на Пака, тяжело вздыхая, однако на последней секунде срывается и чуть ли не дёргается от того, что Уён тыкнул его в бок. — Не будь букой, Сан~и. — Лекарства. Мидазолам, морфин, диазепам, трамадол, если найдешь не слишком устаревшие, эбудол, марлевые бинты и стерильные иглы, — Сан остановился, видя выражение лиц Хонджуна и Сонхва. Уён тоже перестал его подкалывать и смотрел с неким изумлением и замешательством. Чхве же одним движением руки отвязывает от себя Уёна и уходит из поля зрения всех парней, направляясь в сторону кухни. — Воспользуйтесь блокнотом, который вас всех так, блять, интересует, и запишите это, потому что я не буду повторять. Как только Сан уходит, Хонджун садится на диван и смотрит на Сонхва широко раскрытыми карими глазами. — Ты запомнил, что ему надо?.. — шёпотом спросил Ким, а Уён, услышав эту фразу, сложив руки на груди. — Он сказал, что не повторит. — Уён~а, иди и заставь пожалуйста Сана всё это повторить ещё разок хотя бы тебе, пожалуйста, — спокойно говорит Сонхва, даже скорее с мольбой в голосе. Они все знают, что только Уён способен заставить Сана сказать всё это ещё раз. Сонхва не знает всей истории, Уён рассказал ему лишь малую часть всего ужаса, что пришлось пережить Сану, и Пак знает, что вспышка этого чёртового вируса безмерно сильно ударила по Чхве Сану. Гораздо сильнее, чем по кому-либо, кого Сонхва знал. Сан потерял родителей и младшую сестру прямо у себя на глазах, когда эти твари вломились в их дом. Его родители превратились в бешеных зомби, которые двигаются, мать вашу, с нечеловеческой скоростью, и они не останавливаются, когда вонзают зубы в чью-то плоть, даже если это их собственный ребенок. Единственный выход, который был у Сана в тот момент, если он всё-таки хотел выжить, — проткнуть их черепа увесистым кухонным ножом. Это всё безумно тяготит Сана до сих пор, это видно невооружённым глазом. Сонхва видит, как глаза Сана становятся стеклянными и он словно впадает в прострацию, когда Хонджун с Ёсаном начинают обсуждать, осталась ли в зомби хоть капля человечности. Есть ли шанс на излечение… Должно ли быть убийство собственных родителей ради своего же выживания менее болезненным только потому, что они больше не люди? Сонхва благодарен, что ему никогда не приходилось думать о принятии такого решения. Он даже не знает, живы ли его родители. Он надеется, что да, и что они, как и все остальные близкие ему люди, послушались рекомендаций и эвакуировались к чёрту из этого кошмара. Он надеется, что они не превратились в безмозглых бешеных тварей, которые истребляют последние остатки человечества, пока не останется ни одной живой души. Хонджун молчит, а Уён мирно кивает на фразу лучшего друга в знак понимания и следует за Саном, и карие глаза тускнеют, потому что Уён несёт бремя Сана как своё собственное. Пак дожидается, пока из кухни послышится тихий, спокойный разговор, и выходит из гостиной на лестницу, не произнося ни одного слова, оставив Хонджуна одного дожидаться возвращения Уёна. Лестница жалобно скрипит под ногами Сонхва, когда он делает очередные шаги, а его рука скользит по полированным перилам, лак на которых в некоторых местах со временем потрескался, выцвел, а где-то и вовсе отсутствует. На стене над лестницей висят несколько фотографий, на одной из которых красивый пейзаж, а на другой — молодая девушка, сидящая на качелях с ярчайшей улыбкой. Никто не хотел снимать ни одну из картин в этом доме, и каждый раз, проходя мимо фотографий, Сонхва тихонько улыбается заразительной улыбке девушки в ответ. Комната Сонхва находилась подальше, почти в конце коридора. Это была красивая спальня, где, по его личным соображениям, спали хозяева этого дома. Несколько лет назад Уён с Сонхва согласились разделить эту комнату, пока Ёсан, Сан и Хонджун получат свои собственные отдельные комнаты. Теперь Сонхва остался один. По началу было чертовски страшно. Когда Сонхва вместе с Уёном впервые встретились с остальными в лесу и спали в одном доме без какой либо защиты, кроме небольшого ножика, который Пак так вовремя прихватил из общежития, когда они бежали из уже умирающего от вируса города. Страшно, потому что в таких обстоятельствах никогда нельзя быть уверенным в положительном настрое людей, которые хотят помочь незнакомцу. Однако, к счастью, Хонджун, Ёсан, Сан и Чонхо были почти одного возраста с ними, и Уён поклялся тогда, что видел Ёсана с Чонхо на территории их кампуса раньше. Чуть позже выяснилось, что на одной из ярмарок, регулярно устраиваемых университетом, они с Ёсаном даже поболтали немного. Они все столкнулись в лесу, почти у самого начала линии деревьев, где заканчивался город и начинался лес, а после и горы. Сонхва достал нож и направил дрожащую руку в сторону Чонхо, который тут же невинно поднял руки вверх. Сзади Чонхо появились ещё трое парней, и Сонхва тогда понял, что их с Уёном меньше, особенно когда он увидел нож в руках Хонджуна, но Пак старался сохранять невозмутимый вид, пока Ёсан первый не заговорил с ними. Его голос заикался, так как все они, без каких-либо исключений, были явно на взводе от внезапной херни, что обрушилась на них буквально за один день. — Эй-эй, мы не… не… что бы это ни было, понятно? Мы не такие. Мы не собираемся причинять вред. Сонхва крепче сжал нож, которым, он уверен, что именно этим, мать его, ножом он резал курицу прошлым вечером, пока Уён смотрел какую-то глупую комедию в их общежитии. — Мы тоже видели людей… и… Сонхва не заканчивает фразу. Он не сказал, на что он намекает этой фразой, однако Ёсан, похоже, уловил суть и кивнул в знак согласия, медленно опустив руку Хонджуна с ножом. — Мы тоже видели. Они… делали ужасные вещи, а мы просто хотим выжить, — взгляд Ёсана метался от Сонхва к Уёну, его глаза были искренними, а голос нежным и вызывающим доверие. Тогда Уён шепнул Сонхва, что этот паренёк кажется ему до боли знакомым. После того, как Ёсан подтвердил, что они все студенты одного и того же корейского вуза под названием SNU, Сонхва начинал потихоньку им верить. Ёсан вместе с Чонхо отвечали на все вопросы Сонхва, пока они шли по лесу. Они отвечали с такой искренностью и уверенностью, что в воздухе витало молчаливое одобрение. Сонхва с Уёном действительно начинали им доверять. Шесть парней наконец нашли заброшенный дом и торопливо ворвались внутрь, потому что в округе то тут, то там мелькали эти ужасные твари, которые день назад ещё были адекватными людьми. Людьми с жизненными целями, мечтами, семьями и любовью… Тогда они не знали, во что это выльется, и кто именно эти непонятные создания. А сейчас, два с половиной года спустя, Сонхва полностью может доверить свою жизнь Ёсану, Хонджуну, Сану и Чонхо. Потому что они стали семьёй друг для друга. Семьёй, которой у них, кажется, больше никогда не будет.