История чувств

Декабрь 2000 — 20 галлеонов от Блейза, что это случится. Блейз кинул несколько золотых монет в небольшой мешочек, который держал Тео. Как только монеты упали в него, то мешочек засветился жёлтым светом, это означало, что он принял ставку. — Вы правда делаете ставки? — уставшим голосом спросила Пэнси, — если они поймают тебя, Нотт, то Грейнджер напишет донос за незаконную финансовую деятельность. — А как она напишет, если ничего не узнает? — подмигнул подруге Тео, — они доставляют нам столько удовольствия каждый год, играя в Ромео и Джульетту, что я подумал, мы должны, наконец, получить с этого хоть какую-то пользу. — 30 галлеонов, что они не начнут встречаться и в этом году тоже. Дафна вышла из-за спины Пэнси и кинула в мешочек свои монеты, после чего он засветился голубым. — И ставки снова повысились, леди и джентльмены! — присвистнул Блейз. — Я намеренна обыграть тебя, милый, — игриво подмигнула ему Блейз. — Дафна! Ты же её лучшая подруга! — возмутилась Пэнси, скрестив недовольно руки на груди. — Я её лучшая подруга! В их небольшом укрытии стало тесновато, потому что в комнате появилась Джинни Уизли. Подозрительно хорошо она вписывалась в их компанию несмотря на то, что проводила время с ними всеми крайне редко. — И я ставлю 40 галлеонов, что они переспят, но останутся друзьями. Монеты Джинни подсветили мешочек красным, а Блейз с Тео радостно заулюлюкали, радуясь тому, что игра набирала серьёзные обороты. — Почему вы все выглядите так будто это ставки не на жизнь, а на смерть? Паркинсон была единственной, кому всё это казалось абсурдом, потому что наблюдать за Грейнджер и Драко было жалко и грустно, но никак не весело. Но больше всего её смущало, что все в этой комнате выглядели до невозможного серьёзно, будто проводили свои собственные расчёты у себя в голове. — Потому что с любовью не шутят, — в своей наигранной манере сказал Блейз. — Так что, Пэнс? — Тео обратил на подругу всё внимание в комнате, — я собираю ставки ровно до 11 вечера и мнее ещё нужно обойти Уизли, Томаса и Поттера. Слизеринец протянул руку с зачарованным мешочком своей подруге и усмехнулся. Она уже видела этот взгляд, он выжидающе на неё смотрел, словно демон искуситель, заранее зная, что она сделает. — 100 галлеонов, что между ними ничего не изменится, — закатив глаза, Пэнси кинула свой мешочек с галлеонами в мешок Тео. — И после всех этих слов? — поднимая одну бровь, спросила Джинни. — Не можешь победить – возглавь, — пожала плечами Пэнси. — Всё, пошлите уже отсюда, я не хочу встретить Новый Год в чулане домовиков! — недовольно бурчала слизеринка. — Эй, мы в кабинете моего отца! — вскрикнул Нотт. — И в чём разница? — спросила его Пэнси. Теодор захлопнул за ними всеми дверь, ещё раз оглядев хлам, который домовики снесли сюда со всего его поместья.

***

Февраль 2002 One of the girls - the Weeknd, Lily-Rose Depp, Jennie [слушайте до самого конца этой сцены] — Так значит, — Гермиона хитро улыбнулась и наклонилась к нему ближе, — Паркинсон влюблена в Симуса, но не хочет в этом признаваться и поэтому постоянно ходит в наш отдел вместо заместителя министра на ежемесячные собрания? Гермиона смотрела прямо перед собой, сосредоточив взгляд на своих руках, которыми активно жестикулировала, пересказывая слова Драко. — Да! — закивал Драко, заливаясь смехом. Гермиона засмеялась в ответ и ещё раз отпила из своего бокала. Она наблюдала за тем, как он смеётся, не сводя с него своих пьяных глаз. И, кажется, он стал ещё привлекательнее за всё это время. — А ты, значит, утверждаешь, — отсмеявшись, Драко продолжил, — что Теодор был влюблён в Лавгуд с той первой встречи два года назад, признавался ей в любви, а она думала, что это нарглы так над ней подшучивают? — Да! — ещё громче засмеялась Гермиона, снова потягиваясь к своему бокалу. — А сейчас, они встречаются, но Тео думает, что это тайный роман, хотя об этом знают абсолютно все, — Драко подобно Гермионе жестикулировал руками, будто раскладывая невидимые детали одного паззла. — Но для нас он правда был тайным! Я узнала, потому что мне рассказала Дафна, а я рассказала тебе. — И это получается, я узнал последним! Гермиона видела, как у него уже слезятся глаза от смеха, а сама она схватилась за живот от боли. День всех влюблённых никогда не был их любимым праздником и это было чуть ли не единственным в чём они были похожи. Но сейчас, когда все их друзья начали встречаться друг с другом, они возненавидели этот день ещё больше. Это должна была быть вечеринка. Ещё один весёлый вечер, проведённый в компании их друзей. Но было невозможно находиться среди влюблённых, которые чуть ли не бросали жребий, кто улизнёт в своё пристанище разврата и любви первым. Гермиона с Драко нашли друг друга скучающими у барной стойки. Они уже привыкли оставаться наедине, говорить подолгу друг с другом и игнорировать весь мир, когда они вдвоём. Прошло уже достаточно много времени, но они так и не заметили, что никого из друзей в этом баре уже не осталось. — К слову, — делая глоток, она повернулась к Драко, — я больше никогда не буду праздновать День Всех Влюблённых вместе с ними. Ни с кем из них. Драко понимающе смеялся и кивал: — Я начал чувствовать себя лишним сразу как вошёл в бар! — Не нашлось ни одной красотки, которая хочет провести с тобой этот вечер? — Гермиона понизила свой голос и широко улыбнулась. Это всё был алкоголь внутри неё. Эту черту между ними медленно стирал алкоголь внутри Грейнджер, но и Малфой не был трезв. — Я сейчас рядом с ней, Грейнджер, — Драко наклонился к ней ещё ближе, не разрывая зрительного контакта. Это были те ноты в его голосе, которые она никогда не слышала, но так желала. Это был тот Малфой, которого она представляла в своих самых грязных и смелых фантазиях и это был тот Малфой, который никогда не появлялся рядом с ней. Драко клянётся, что это всё алкоголь. Но Тео всегда говорил, что алкоголь – это зелье, что срывает маски, а не создаёт то, чего нет. Но Малфой не соврал. Грейнджер была единственной, с кем бы он хотел провести этот вечер и все следующие в его жизни. Не было ни дня, чтобы он тайно не смотрел на неё с восхищением. Так было сейчас. Но скрывать это уже не хотелось. — Ты раньше никогда на меня так не смотрел, — прошептала Гермиона. «Ты просто не замечала» — Иначе мы бы не смогли вместе работать, — он шептал в ответ. — Верно, — кивнула она. Проблема была в том, что они уже давно смирились с тем, что остались друзьями. Они знали о чувствах друг друга, но не были в них до конца уверены. Они никогда не говорили об этом, потому что боялись осознать, что всё это время они жили фантазиями. — Ты позволишь? Не было никакого смысла в этих словах, потому что он уже обдавал горячим дыханием её губы. И как только Гермиона раскрыла рот, чтобы ответить, он накрыл её жарким поцелуем. Поцелуй с ним был чувственным и нежным, но по сравнению с тем, что был уже несколько лет назад, он был совсем другим. Он говорил только о желании. И любви. Гермиона старалась убедить себя в последнем. Разорвав поцелуй, он боялся, что она испугается и убежит. Он боялся увидеть в её глазах страх и обиду. Но она улыбнулась и поцеловала его снова. Каждый из них уже знал, что эту ночь они проведут вместе. Туалет бара. Запирающее заклятье. Грейнджер на тумбе с полотенцами. Гермиона уперлась ногами в его грудь, и Драко медленно снимал с неё шерстяные колготки. Он оставлял дорожку поцелуев от пальцев ног до внутренней стороны бедра. И чем ближе он был, тем больше дрожало её тело от возбуждения. Драко чувствовал, как она сжимает его волосы, как чуть ли не рвёт их, потому что он задевает все самые важные нервные окончания. Она тяжело дышала и тихо постанывала, изредка выговаривая его имя. Но ему хотелось слышать своё имя больше. Это был самый грязный и желанный секс в её жизни. Нет, она бы ни за что не сделала этого ни с кем другим. Это всегда должен был быть только он. Она знала, что от того, как сильно он держит её бедра, могут остаться синяки. Но ей было плевать. Она не могла ни о чём думать, пока Драко Малфой трахал её на этой полке с полотенцами. — Драко! — вскрикнула Гермиона. — Да! — Ещё! Обнимая его полуголый торс, тяжело дыша после того, как они кончили, Гермиона снова заглянула в его глаза. — Аппарируй нас ко мне, Малфой. — Только не в доме, Поттера, — серьёзно сказал он. Простыни в Малфой мэноре были шёлковыми. Она всегда это знала. Душ вместе. — Гермиона, — выдыхает он. Драко был одновременно нежен и дерзок, пока она без стеснения просила ещё и ещё. Каждый из них признавался в любви другому всю ночь, выговаривая одними губами, чтобы не было слышно. К утру алкоголя в них уже не осталось. Точно так же, как и магии, что окутывала их всю эту ночь. Октябрь 2002 — Я не знал, что ты такая идиотка, Грейнджер. — Что, прости? — Я спрашиваю, почему ты такая дура, Грейнджер. Малфой практически шептал, но Гермиона отчётливо слышала каждое его слово. Однако, вместо боли и обиды, которые придут много позже, его слова будили в ней гнев. Она наблюдала за тонкой струйкой крови, которая медленно спускалась по его любу, за ссадинами на его скуле, за тем, как дрожали сжатые кулаки, и как боль перемешивалась со злостью в его глазах. — Я спасла тебе жизнь! Ведьма делала шаг ему навстречу, яростно отбивая всего его слова, словно боевые заклятия. — Ты подставила себя под заклятье! Они остались единственные на всём поле боя, где ещё полчаса назад было страшное побоище с последними остатками пожирателей смерти. Под их ногами валялись окровавленные мантии и пару сломанных палочек, что было знаком оборвавшихся жизней. С этого поля открывался прекрасный вид на закат, но они смотрели только друг на друга. — Я спасла тебе этим жизнь! Почему она ставила его жизнь выше своей? Почему она рисковала собой, чтобы спасти такого, как его? Он не стоил ничего, по сравнению с ней. Драко Малфой был ничем, в то время как Гермиона Грейнджер стала для него целым миром. — Но ты могла лишиться своей! Грейнджер, если бы что-то с тобой произошло, я бы никогда не смог этого простить себе! — Сегодня мы поймали последних пожирателей смерти. Ты искупил свой долг перед каждым волшебником в этой стране. Я больше не вижу причин ненавидеть себя настолько, чтобы злиться, что я спасла твою жизнь. Или ты злишься, что это была именно я? Ты заслуживаешь жизни, Драко. Ты заслуживаешь той жизни, о которой ты мечтал! Хватит наказывать себя и посмотри на людей, которые ждут тебя. По щекам катились слёзы, но она продолжала говорить, будто совсем их не замечала. Её голос был холодным, практически безжизненным, однако глаза всё ещё горели. В них догорало пламя ярости. — Я спасла тебе жизнь. И я сделаю это снова и снова, если увижу, что тебе угрожает опасность. Потому что для меня твоя жизнь имеет значение, слышишь? —Ты так просто готова броситься под заклятье? Тебе плевать, что с тобой будет? Ты не можешь так просто менять мою жизнь на свою! Я не хочу жить в том мире, где моя жизнь стоит твоей, Гермиона! — кричал он в ответ. Но всё это было бессмысленно, потому что ни один из них не мог понять человека напротив себя. — Мы всего лишь … — Не смей произносить этого слова, Драко! — она угрожающе подступала к нему, — не смей говорить «друзья», потому что это просто смешно. Ты всё ещё считаешь нас друзьями? После всех тех ночей? Ты правда думаешь, что мы друзья? Мы никогда ими не были. Одни из самых прекрасных ночей в его жизни, были ночи, проведённые с ней. Всё самое лучшее и незабываемое в его жизни, было так или иначе связано с Гермионой Грейнджер. Но он так сильно боялся быть счастливым рядом с ней, что не мог признаться в этом даже себе. Она была права. Они никогда не были друзьями, они просто пытались изо всех сил быть рядом друг с другом, пока искали причины не любить. Потому что не любить было бы проще. Так было бы правильно. Но он любил. Он любил также отчаянно, как и она. Она любила его всего, принимала его тьму, его пороки, его прошлое. Он любил всё то, что так раздражало других. Он любил и дорожил. Однако, никто из них не знал об истинных чувствах человека напротив себя. В тот самый миг, когда она закрыла его собой, сердце остановилось. На мгновение, жизнь без неё стала его страшной реальностью, и его накрыла невыносимая боль. Если Гермиона Грейнджер готова броситься под проклятье ради него снова, то он не может этого позволить. Он защитит её, потому что не хочет жить в том мире, где нет её. — Я любил тебя, Грейнджер. — Я любила тебя, Малфой. Её душат. Она задыхалась, потому что кто-то перекрыл ей кислород. В груди резко закололо, но она не двигалась. Гермиона не могла показать, как сильно он ломает её. — Я никогда не знал, что такое любовь, пока в моей жизни не появилась ты. Для меня было счастьем узнавать незначительные мелочи о тебе, например, что ты обожаешь сладости из «Моне», — его голос был спокойный, а на лице появилась грустная улыбка, — я с жадностью хранил всё, что узнавал о тебе. Однако, мы были слишком далеко друг от друга. Мы знали друг о друге всё и одновременно ничего. Мы постоянно вступали в конфронтацию, стоило только завести разговор. Но это было решаемо. Мы ведь поэтому стали друзьями, не так ли? — он усмехнулся, — Ты была права. Я ненавидел себя всё это время. «И ненавижу прямо сейчас». Я ненавидел себя каждый раз, когда видел, как ты плакала над делами, как тебя тошнило после допроса с Лестрейнджем, как ты рвала на себе волосы, после задержания Долохова. Я ненавидел себя рядом с тобой, пока любил тебя больше своей жизни, Гермиона. Я с нетерпением ждал, когда мы поймаем последнего пожирателя, чтобы у тебя больше не было причин страдать. Думал, что тогда мы сможем быть вместе, — он останавливается, чтобы набрать воздуха для последних слов. — Но это прошло. Я любил. «Прости» — Я устала, Драко, — бесцветным голосом ответила она, — я ухожу. Казалось, она не слышала ни слова из того, что он сказал. Она отвечала так, будто приняла решение ещё до того, как он раскрыл рот. — Я любила, — Гермиона обернулась к нему последний раз перед тем, как аппарировать, — но любить тебя было невыносимо. Последнее слово она оставила за собой. Последнее слово, что по силе было равно убивающему заклятью.