— “Вы — историк?”
— “Я — историк. Сегодня на Патриарших будет интересная история.”
Мастер и Маргарита.
Давайте поговорим о страхе. Хотя, прошу прощения, я неправильно выразился. Давайте попробуем подумать о нём. “Почему именно такая формулировка?” — спросите вы. “Потому что вы меня не слышите.” — отвечу я. И вопреки всем законам логики моё утверждение будет верным. Вы не слышите мой голос, не ощущаете игру интонации и искры эмоций. Вы слышите собственный голос — голос рассказчика. Заранее я должен извиниться за подобное “жонглирование” словами, но выявление этой взаимосвязи крайне важно. Только так вы сможете понять, почему страх книги так кардинально отличается от страха фильмов, игр, и почему книгой нельзя “напугать” читателя в привычном нам понимании. Никогда не задумывались, почему книги читать гораздо труднее, чем ту же мангу или комиксы? Кажется, ответ лежит на поверхности — картинки, и вы здесь будете как никогда правы. Человек мыслит в первую очередь образами, и наш мозг очень радуется, когда ему буквально на блюдечке преподносят готовые “трафареты” героев, окружения и действия. В книге, прежде чем визуализировать происходящее, требуется осмыслить слова, иногда очень хитросплетённые в рамках одного предложения. Мозг совершает усилие по созданию “мира” книги, и в огромной степени именно от него зависит, как этот мир будет выглядеть. Именно поэтому образы, рождающиеся в книге, могут быть совершенно различны от читателя к читателю. Подобная особенность обычно идёт произведению только на пользу, но для создателя ужастиков она становится самой настоящей стрелой в колено начинаний. И сейчас я объясню почему. Глава 1“…Уничтожьте мои желания, сотрите мои идеалы, покажите мне что-нибудь лучше, и я за вами пойду.”
Записки из подполья.
Хоть и очень условно, но работу нашего мозга при чтении можно представить в виде данной схемы: Приём —> Визуализация —> Импакт На этапе приёма мозг “расшифровывает” слова в заключённые и привычные для них образы. Например, слово мяч мы представим себе в виде округлого предмета. Слово футбольный в виде бело-чёрной раскраски. Под глагол пинать мы сразу поймём характерное действие, и т.д. На этапе визуализации мы склеиваем указанные выше значения. Предложение пинать футбольный мяч предстаёт перед нами в виде осмысленной картинки, образа отлетающего раскрашенного мяча от ноги футболиста. Стоит здесь так же отметить, что визуализация происходит не под конец предложения. После двух слов наш мозг уже начнёт на готовую картинку “набрасывать” последующую информацию, отчего возникает эффект “возврата”. Разум создаёт из первых слов картинку, затем берёт новое слово, визуализирует его и “приклеивает” к старой картинке, после чего берёт ещё одно слово, визуализирует его и “приклеивает” к уже новой картинке и т.д. Алгоритм простой, но уже при нём становится ясно, почему длинные предложения так опасны для концентрации читателя. Его мозг просто “выдыхается” от постоянных догонялок от одной картинке к новой. Однако, результат завершённой сцены может окупить все старания. Этап импакта являет собой крупицу смысла, ради чего это предложение вообще было создано — ради ответных эмоций читателя. При грамотном составлении приёма и удобной визуализации человек ощутит и азарт футбольного матча, и грохот скандирующих трибун, и блеск золочёного кубка. Скрытые за картинкой образов эмоции выплеснуться из сердца читателя и подарят ему незабываемый опыт на фикбуке. Все счастливы, все рады, кроме создателей ужастиков. Давайте отмахнёмся от этих регалий и обратимся к главной проблеме. К вам, дорогие читатели. Хотя, прошу прощения, я снова неправильно выразился. Давайте взглянем на ваш мозг. Вещь настолько же сложную, насколько и рациональную в своей работе. Глава 2“Всё будет правильно, на этом построен мир.”
Мастер и Маргарита.
Как вы думаете, ваш мозг любит делать то, что не нравится вам? Насколько легко вам представить что-то пресмыкающееся, склизкое и копошащееся в человеческом трупе? Ответ очевиден — без готового образа это вызывает лишь отторжение. Всё ваше воображение застревает на этапе визуализации, когда вы просите мозг создать картинку, а он вам отвечает: “я не хочу, поэтому не буду”. Мозг крайне справедливый механизм, он не сделает вам то, что вам не понравится. Даже, если только благодаря этому вы сможете достичь этапа импакта. Инстинкты слепы, они рассчитаны на действие здесь и сейчас, а потому преодолеть подобный барьер обычному человеку попросту невозможно. Теперь становится ясным, где именно книги в своей сути проигрывают мангам, фильмам и играм на острие страхов. Чтобы не думал зритель, последние смогут визуализировать тот образ, который хотел вложить в своё творение автор. Читатель, попросту говоря, перепрыгивает через промежуточный этап, сразу достигая импакта. Несомненно, книга — самый зависимый способ передачи информации. Власть автора над восприятием другого человека заканчивается уже на этапе приёма. Дальше вожжи он передаёт читателю с искренней надеждой, что он не повернёт на дороге. Антракт 1“Конец света маловероятен. Но всё же остаётся надежда.”
Буря столетия.
Несомненно, указанная выше проблема одна из немногих, где книга уступает остальным при попытке напугать. Скримеры, экшен, красочные звуки и литры крови — всё резкое и “напрыгивающее” к ним также прилагается. Делает ли это книгу слабее? Отчасти — человек не будет вздрагивать и швырять телефон об стену в испуге. К счастью, читателя всё ещё можно напугать, только сделать это надо совершенно по-другому. Разбору механизмов страха и способам напугать я посвящу следующую часть статьи, однако для всех нетерпеливых и ожидающих её написание я оставлю короткие фразы-намёки. Небольшие советы от профессионалов, которые могут вам по-настоящему пригодиться при написании страшного фанфика. Может, вы даже догадаетесь, при чём здесь такая непричастная к книгам игра VotV. А за сим, позвольте на время откланяться. Будьте прокляты успехом. … “По ночам, укладываясь спать, я до сих пор следую одной привычке: прежде чем выключить свет, я проверяю, что ноги у меня как следует укрыты одеялом. <…> В рассказах, собранных в этой книге, вы встретитесь с самыми разнообразными ночными чудовищами — вампирами, демонами, тварью, которая живёт в чулане, прочими жуткими созданиями. Все они нереальны. И тварь, живущая у меня по кроватью и готовая схватить меня за ногу, тоже нереальна. Я это знаю. Как знаю и то, что если как следует прикрыть одеялом ноги, ей не удастся схватить меня за щиколотку.” Стивен Кинг, Ночная смена. “Всё дело в том — и большинство людей чувствуют это сердцем, — что лишь немногие из нас могут преодолеть стремление хоть искоса, хотя бы краешком глаза взглянуть на окружённое полицейскими машинами с мигалками место катастрофы. У граждан постарше — свой способ: утром они первым делом хватаются за газету и первым делом ищут колонку с некрологами, посмотреть, кого удалось пережить. Все мы хотя бы на миг испытываем пронзительное чувство неловкости и беспокойства — узнав, к примеру, что скончался Дэн Блокер, или Фредди Принз, или же Дженис Джоплин. Мы испытываем ужас, смешанный с неким оттенком радости, услышав по радио голос Пола Харви, сообщающего нам о какой-то женщине, угодившей под лопасти пропеллера во время сильного дождя на территории маленького загородного аэропорта; или же о мужчине, заживо сварившемся в огромном промышленном смесителе, когда один из рабочих перепутал кнопки на пульте управления. Нет нужды доказывать очевидное — жизнь полна страхов.” Стивен Кинг, Ночная смена. “Человека настолько сложно напугать, насколько просто его рассмешить.” Дмитрий Быков.