***
В следующий раз просыпается более бодрым и может оглядеться, пусть для этого и приходится аккуратно извернуться — поперёк него закинута чужая рука. «Светло-солнечное нечто» приобретает форму молодого мужчины, спящего рядом. Хёнджина смущает тот факт, что они раздеты до белья и спят вместе в, судя по интерьеру, отельном номере, однако не чувствует, что ему могли хоть как-то навредить. Не только из-за абсурда — зачем тогда о нём вообще заботиться, — но и просто из-за внутреннего чутья. Тело немного ломит, и голова побаливает, потому решает в кои-то веки принять адекватное решение и не пытаться что-либо предпринять. В номере горит бра слабым жёлтым светом над тумбой, где стоит небольшая миска с водой и полотенцем; за окном ночь, судя по темноте в зазоре между шторами; его спаситель мирно спит, и это умиротворяет и самого Хёнджина. Впрочем, не находит ничего более увлекательного, нежели рассматривать внимательно мужчину рядом. Первым делом привлекает родинка на носу, после очерчивает взглядом контуры губ и линии бровей, что выглядывают из-под светлой чёлки. Умиляет, как тот хмурится из-за сна и причмокивает. Хёнджина его вид успокаивает и расслабляет, оттого засыпает вновь, ощущая странный подъём в груди.***
— Привет, спящая красавица. Спаситель садится на край кровати и мягко треплет по волосам, когда замечает, что Хёнджин медленно промаргивается в попытках открыть глаза. — Привет, — звучит сипло и смущённо. Из-за обращения и ситуации в целом. — Я… Прости, что доставил много хлопот, — вздыхает и садится на кровати, кутаясь в одеяло, отчего-то стесняясь своей наготы. — Твой друг сказал, что я зря это сделал, — улыбается грустно. — Разрушил твою мечту, да? — придвигается ближе и смотрит виновато. Внутри Хёнджина всё переворачивается, скручивается, сжимается и внезапно выливается слезами. Он не мог плакать целый месяц, не мог почувствовать что-либо ярко и продолжительно в течение нескольких недель, а одна фраза внимательно наблюдающего за ним человека буквально выворачивает наизнанку все чувства. Хёнджин ощущает лёгкие объятия вокруг плеч и рыдает, уткнувшись в чужую шею совершенно без сил остановиться. Его медленно и нежно гладят по оголившейся коже спины, отчего чувствует себя в целом абсолютно открытым и, на удивление, приятно уязвимым, словно готов доверить всего себя этому совершенно незнакомому человеку. Это странно, но не страшно. — Я могу рассказать тебе, как всё так обернулось, — предлагает тихо и аккуратно пересаживается, благодаря чему, оказывает спиной к изголовью, а Хёнджин — под боком в объятиях, но всё же не отпуская из пальцев ткань чужой футболки, в которую и не понял, как вцепился. В ответ спасителю только кивают несколько раз и льнут ближе. Натянув на Хёнджина одеяло, тот буднично начинает свой рассказ: — Меня зовут Ли Минхо, и я приехал сюда в экспедицию с коллегами из НГУ — Национального Геологического Университета — для проведения исследований почвы прибрежных зон с учётом глобального потепления, — на последних словах Хёнджин отстраняется, вытирает слёзы и невинно хлопает глазами. Ничего не понимающее заплаканное лицо вызывает добрый смешок, и Минхо тянется одной рукой, чтобы погладить по щеке и вызвать румянец. — Так мы сможем понять, как изменения климата влияют на геологические особенности. Наши исследования подходят к концу, благодаря чему появляется больше свободного времени на прогулки, — не грузит объяснениями и просто продолжает, а Хёнджин укладывается обратно и наконец-то перестаёт мучить футболку, невольно обнимая в ответ и смущаясь уже после — из-за осознания своих действий. — Позавчера ночью я вышел к причалу и увидел машину из проката, что очень удивило, ведь туристы в такое время обычно останавливаются рядом с отелями, кроме того, чаще здесь передвигаются на групповых автобусах. Изредка на личном транспорте. В салоне был рюкзак — и это чудо, что всё осталось в сохранности. Тебя не предупреждали, что оставлять вещи без присмотра — небезопасно? — Мне было как-то всё равно, — шепчет и жмётся к чужому горячему телу. Он вроде бы согрет, но чем ближе — тем глубже ощущает тепло. — И правда, — хмыкает неоднозначно. — В общем, я решил пойти на прогулку по парку и нашёл там красивого парня, устроившегося в камнях. Этот дурак не подумал о том, чтобы одеться по погоде и явно замёрз. Я даже сначала решил, что он уже умер к моменту моего появления. Хёнджину очень хочется уточнить — правда ли про «красивого», — но останавливает себя. Не то чтобы ему не говорили о привлекательности, просто эти слова что-то распаляют внутри. И это что-то хочется почувствовать ещё раз. — И всё же, пусть и слабое, но дыхание было, потому отдал ему свой пуховик и надел чужое пальто. Знаешь, драп — это очень плохая идея в субарктическом климате. А в сочетании с кроссовками — так вообще. Хёнджин виновато прячет лицо в изгибе чужой шеи, на что получает ободряющее похлопывание по спине, явно показывающее — на него не злятся. — Я нашёл у него в карме ключи от автомобиля и отвёз в отель, где раздел себя и его и стал согревать под одеялом своим теплом, пока наливал прохладную ванну. К твоему сведению, нельзя спасать человека с переохлаждением горячей водой. Правильный вариант — постепенно повышать температуру. У Хёнджина вновь наворачиваются слёзы — о нём так позаботились, что сердце от осознания подобного отношения щемит. — Он не особо что-то понимал, когда очнулся, но получилось напоить травяным чаем и довести до ванной. После нескольких часов у него начался жар, и это было похоже на нервный бред… А затем его телефон ожил. Хорошо ещё не Айфон, иначе трубка бы померла на холоде вперёд хозяина. Оказалось, что звонил его друг по имени Хан Джисон. Он, услышав эту всю историю, посоветовал выкинуть Хван Хёнджина в Северный Ледовитый океан, — гладит приятно по волосам, отчего виновник волнений почти засыпает. — Но не выкинул, — мурлычет и обнимает ещё крепче, не сдерживая улыбку. — Не выкинул, — усмехается по-доброму. — Просидел с ним почти всю ночь и пошёл на работу после трёх часов сна, попросив администратора заглядывать к нему. Как потом сказали, совсем не заметили, чтобы он просыпался, пусть, видимо, и лунатил — вода из стакана на тумбе исчезала и, вероятно, ходил в туалет. А его друг Джисон в следующем звонке рассказал ещё и про мечту об идеальной смерти… — Спасибо, — внезапно приподнимается и перебивает, заглядывая прямо в чужие глаза карамельного оттенка. — Ты… Ты ничего не испортил, — но срывается на слёзы и не находит в себе сил договорить и нормально поблагодарить. — Ну-ну. Будет тебе, — при этих словах слышно улыбку в голосе. — Давай лучше поедим, а? Как раз обеденное время. Желудок Хёнджина отзывается восторженным воем, отчего тот смущается, а Минхо — смеётся и уходит, обозначив, что за одеждой. Хёнджину выдают термобельё и тёплые носки, а ещё — пуховик с эмблемой НГУ и шапку с шарфом. Он умывается, собирает чёрные волосы в короткий хвостик, одевается и выходит к Минхо посвежевшим. Тот оказывается ниже, однако ощущение от него, как от большого ласкового кота, способного защитить ото всех ненастий. Даже от арктического холода. Сравнение самого Хёнджина смущает, потому мнётся и не двигается с места. — Хочешь что-то сказать? — смотрит с интересом Минхо, надевая свитер. — О, кстати, твой телефон, — и протягивает гаджет. — Джисон сказал мне пароль, чтобы я мог ему сообщать о твоём самочувствии. И знаешь, он был прав — ты тот ещё дурак, ведь обычно люди после такого безрассудства серьёзно заболевают. Но дуракам-то везёт. — Мне трудно спорить с этим утверждением, — поджимает губы и сам удивляется — чувствует себя даже лучше, чем в последние рабочие дни в Сеуле. «Люблю тебя, бро», — отправляет сообщение. «Убью тебя, бро», — мгновенно прилетает в ответ. Хёнджин не сомневается, что Джисон хотя бы попытается. — Он хороший друг, верно? — Минхо как ни в чём не бывало кладёт руку на плечи Хёнджина и заглядывает в телефон именно в тот момент, когда приходит сообщение: «Только попробуй упустить свой шанс на счастье и не замутить с этим парнем! Я тебя лично медведям скормлю!» — Странные у него шутки, правда? — нервно усмехается Хёнджин, а Минхо лишь загадочно ухмыляется, заставляя задаваться вопросом — что ещё разболтал о нём Джисон за время отключки?