Сердечные струны

— Э-э, насчет этих крайне необычных способов… Что… — Конечно, я буду претворять свои планы в жизнь в объективной манере, — добавил Тэ. — Удовольствие, которое может быть результатом сексуальных отношений, для меня не важно. И все же, мне следует быть знакомым с проверенными, эффективными действиями. Вы не согласны? — Что? Э-э… Тэхён погладил книгу, задумавшись о ребенке, которого он скоро будет носить. — Я бы хотел зачать ребенка от альфы для Намджуна и Джинн, — пробормотал он. Гук почувствовал себя так, словно его мозги вытащили из головы, взболтали, как яйцо, и вылили обратно. Он поднял руку, умоляя остановиться. — Постойте. Намджун — ваш зять. А Джинн — брат? — Да. — Подумав, как сильно он любил своего брата и зятя, Тэ улыбнулся отстраненной улыбкой. — Они не могут иметь своих детей, и Джинни отказывается взять ребенка на воспитание. Как брат, я единственное лицо, способное дать ребенка, близкого к его собственной плоти и крови. Мы с ним практически зеркальное отражение друг друга, а Нам и доктор Мин похожи так сильно, словно они близкие родственники.Таким образом, ребенок доктора Мина будет выглядеть так, словно это ребенок самих Джинни и Нама, не говоря уже о том, что оба, зять и доктор Мин, обладают блестящим умом. Ребенок, наиболее вероятно, унаследует глубокую жажду к высшему знанию. Это, конечно, еще одна причина, по которой доктор Мин — идеальный кандидат на отцовство. — Он прижал книгу к груди, возбужденный своими планами. — Это моя единственная возможность отплатить за их доброту и щедрость в полной мере. Разумеется, они ничего не знают о моих планах; если бы догадались — никогда не позволили бы мне осуществить их. Таким образом, произведя на свет их ребенка в Техасе, отвезу младенца и затем направлюсь в Бразилию, чтобы присоединиться к доктору Мину. Если, конечно, он примет меня в качестве ассистента. Он взглянул на часы. — Нам следует отправляться в путь. Пятнадцать минут отдыха подошли к концу. Фактически мы уже отдыхаем семнадцать минут тридцать две секунды. Гук долгое время ничего не говорил. Просто смотрел на Тэхена, пытаясь понять и принять его планы с тем же небрежением, с каким это делал он сам. Ему это не удалось: может, все дело в огромном различии их культур? Возможно, сказывалась разница между ними — альфой и омегой. Или потому, что тот был гением, а он — человеком обычного ума? Как бы там ни было, мысль о пареньке- омежке, намеренно жертвующим своей девственностью и месяцами жизни, чтобы произвести на свет ребенка, которого собирается отдать , была самой странной из всех, которые его когда-либо посещали. И тот факт, что он сам собирался проделывать все эти крайне необычные любовные маневры с доктором Мином, чтобы зачать ребенка… Его губы задрожали от того же безудержного смеха, который не покидал его прошлой ночью. — Что вы находите таким забавным, мистер Чон? — сдержанно спросил Тэхён. Он скрестил руки на груди. — Представил себе вас и доктора Мина занимающимися любовью. Или совершающими коитус, как вы учено выразились. Вы и блестящий доктор, возможно, будете советоваться с той сексуальной книжицей, прежде чем совершить малейшее движение. «Страница пятьдесят два говорит, что мы делаем это неправильно», — скажете вы. Вы будете держать книгу, а доктор Мин будет читать сквозь трехдюймовые линзы своих очков. «Как вы правы, — скажет он. — Мы должны в точности следовать инструкциям». Улыбка Гука стала шире. — Вы будете останавливаться, чтобы анализировать каждое предложение в книге, так что на один-единственный поцелуй вам потребуется шесть недель. На все остальное, вроде того, как прикасаться друг к другу, у вас уйдет не менее трех или четырех лет, и к тому времени, когда вы все в точности изучите, доктор Мин уже будет не способен на это. Тэ презрительно фыркнул. — А сколько понадобилось бы вам, чтобы понять содержание этой книги, мистер Чон? — Я бы не утруждал себя книгой, мистер Ким. Он отказывался поддаться теплой волне страсти, которую вызвало чоново заявление. Бога ради, ведь он — высокообразованный молодой омега. Определенно, чуть больше самодисциплины, и он сможет побороть чувства, которые Гук с такой легкостью пробуждал. — Вы хотите сказать, что знаете все необходимое о коитусе? Чон хотел было ответить утвердительно, но блеск в глазах младшего подсказал ему, что он готовится воспользоваться каждой клеточкой своего мозга, чтобы загнать его в угол, из которого трудно выбраться. Оружием Тэхёна был мозг, и в этом конкретном случае он был куда более эффективным, чем любой пистолет. Поэтому не стоит сражаться с его умом, лучше атаковать его эмоции. Он присоединился к омеге под деревьями и, удерживая взгляд Кима, провел пальцем по изгибу его скулы. — Хочу сказать, что умею заниматься любовью с омегой, мистер Ким. Знаю, как прикоснуться к ней. Где и когда. Он услышал, что омежье дыхание участилось, и перешел к окончательному разгрому противника: медленно провел пальцем по щеке паренька, по его губам, ниже, вдоль шеи и, наконец, по ключицам и дальше к груди... Прижав большой палец к ладони, скользнул четырьмя другими под низкий вырез кружевной сорочки, лишь кончиками пальцев коснувшись бархатистости его соска. — Это, — прошептал он, — один из способов прикоснуться ….. Тэхён покачнулся и упал бы, если бы Гук не поймал его за талию. Он попытался отступить от него, но обнаружил, что не его рука удерживает , а собственное нежелание отделиться от него. — Почему вы думаете, что можете ласкать меня таким образом, мистер Чон? Он удерживал свои пальцы там, где они были. — А что мешает вам меня остановить? — Он сверкнул белозубой усмешкой и наконец убрал руку. — Нам нужно преодолеть большое расстояние, если мы собираемся завтра добраться до Темплтона. Как бы мне ни нравилось касаться вас, и как бы вам ни хотелось моих прикосновений, у нас мало времени. Очевидно, вам придется изучать э… сладостное искусство страсти без меня. В течение последующих четырех часов, управляя повозкой, Тэхён пытался сосредоточиться на песнях жаворонков, которые резвились среди ветвей дуба и крушины, но музыка птичьих трелей не могла так привлечь его внимания, как это делал Чонгук. Чону нравилось касаться его, он сам это признал. Тэ не мог представить, каково было бы касаться его подобным образом. Впереди себя Тэхён видела спину Чона, массивные плечи, длинные волосы и мускулистые ноги, удерживающие его в седле, — высокого и прямого. Бедра двигались взад-вперед в такт лошадиной поступи. «Ягодицы могут совершать круговые вращения или движения взад-вперед». Слова, которые он прочел в сексуальном трактате, всплыли в его памяти. Продолжая наблюдать за легким покачиванием бедер Гука, Тэ гадал, были ли его движения такими же, как те, которые совершает мужчина, вовлеченный в сексуальные отношения. Так ли будет двигаться доктор Мин? Почему-то Тэ так не думал. Завтра они прибудут в Темплтон. Сейчас они на пароме пересекают бурную реку. — Если вы умеете плавать, значит, у вас нет причин для беспокойства, — успокаивал Гук. — Худшее, что вам сейчас угрожает, — это возможность упасть и намокнуть. Потом вы сможете доплыть до берега, где мы вас подождем. Не успели эти слова слететь с его губ, как паром резко накренился. Следующее, что он увидел, была блестящая медная птичья клетка, летящая в туманном воздухе. Тэ не проронил ни звука, но один лишь беглый взгляд на его лицо сказал Чону, что так называемое беспокойство превратилось в неподдельный животный ужас. Обреченно вздохнув, он швырнул свою шляпу одному из паромщиков и сбросил сапоги. Его портупея ударилась о палубу с громким стуком за мгновение до того, как он прыгнул с края парома. Холодная вода сразу же насквозь промочила одежду. Когда он вынырнул на поверхность, клетка подскакивала прямо перед его лицом. Обезумев от страха, Иоанн Креститель просунул голову между прутьями клетки и укусил своего спасителя за нос. — Проклятие! — Став сильнее от злости, Гук повернулся к берегу и, высоко держа клетку, стал грести одной рукой, продвигаясь через бурную воду. Он приплыл к берегу лишь на несколько минут позже парома. Тэхён встретил его у реки, — быстро взял клетку и поднял на уровень глаз. — Иоанн Креститель, — прошептал он. — Иоанн… — Этот ублюдок в порядке! — Тыльной стороной ладони он стер капающую воду со лба. — Он укусил меня!-гнев Гука увеличивался... — Укусил вас?— Птица укусила меня за нос!-немного остыв ,он продолжил--Расплачиваемся и двигаемся дальше.— Я совсем не собирался разозлить вас, — вмешался паромщик. — Извиняюсь, если сделал это. На том берегу уже ждут пассажиры, как видите. Только что подъехали. Чон бросил взгляд на противоположную сторону реки и увидел трех альф верхом на лошадях. Им не надо было представляться, он и так безошибочно узнал их. Он быстро выхватил кошель Тэхёна, открыл и достал внушительную золотую монету. — Это намного больше, чем положено, — сказал он паромщику. — Твой паром вышел из строя, понятно? Дал течь, ослаб шкив. Мне плевать, что это будет, но он не сможет переправиться через реку. Мужчина взглянул на троих всадников на противоположном берегу и медленно понимающе кивнул. — Мне с моим братом, возможно, понадобится целый час, чтобы наладить старичка. Конечно, еще за одну золотую монету он мог бы стоять сломанным даже целый день. — Дайте ему еще одну монету, мистер Чон, — сказал Тэ. — Если паром вышел из строя, значит, он должен иметь достаточную сумму, с которой… — Еще за один золотой он сможет купить десять новых! И его паром совсем не… о, черт, не важно! — Чон схватил Тэхёна за руку и повел к повозке, но резко остановился, когда увидел, что трое всадников понукают своих лошадей, заставляя их войти в воду на другой стороне реки. Проклятие, они не собирались ждать парома! Он подхватил Тэхёна на руки, поднес его и попугая к повозке и бросил на сиденье. Тэ ушибся так сильно, что тупая боль отозвалась в позвоночнике. — Мистер Чон! Что… — Поднимайтесь по склону, потом свернете налево. Дорога будет огибать кедровую рощу и дальше пойдет позади нее. Когда реки не станет видно за деревьями, слезайте с повозки, идите в лес и ждите меня. — Что? Но… Он протянул руку и закрыл омежий рот ладонью. — Ради Бога, слушайте! Вы должны ударить меня, понятно? Как только вы это сделаете, я поведу себя так, словно собираюсь дать вам сдачи. Когда увидите мой кулак, хватайте поводья и уезжайте туда, куда я сказал. — Ударить вас? — переспросил он голосом, заглушаемым его ладонью. — Но почему? — Черт побери, делайте, как я говорю! Зловещий блеск его глаз был словно огонь, ищущий, что можно сжечь, — перед ним был не бродяга с очаровательной кривоватой улыбкой, осознал он, а Чон Чонгук, носивший опасность, как другие мужчины одежду. Не имея ни малейшего понятия почему, Тэ залепил ему пощечину. Чон вскинул кулак, с облегчением увидев, что Тэ немедленно пустил лошадь вверх по склону и повернул повозку налево. Краем глаза он заметил, что трое бандитов остановили своих лошадей на мелководье и пристально наблюдали за младшим. Обувшись, надев пояс и шляпу, он вскочил на жеребца, поднялся на вершину холма и поскакал направо. В тот момент, когда дорога обогнула кедровую рощу и преследователи уже не могли его видеть, он пустил Секрета в дикий галоп и вскоре заметил повозку Тэхёна впереди на дороге. Он быстро спешился, повел лошадь в кедровые заросли и нашел младшего стоящим в прохладной тени. — Мистер Чон, пожалуйста, скажите мне, что… — Оставайтесь здесь. — Он сунул Тэ в руку поводья Секрета. — Я вернусь к вам, как только… как только смогу. — Но, мистер Чон… Не слушая протеста, он выбежал из леса и сел в повозку. Хлопнув поводьями по спине лошади, направил ее в открытое поле, зная, что колеса повозки оставят широкий и безошибочный след на высокой, свежей траве и низком кустарнике. Крепкий мустанг помчался галопом через луг, замедлив шаг лишь тогда, когда Гук направил его в сторону оврага. — Спокойно, мальчик, — пробормотал Чон, ведя лошадь вниз по склону. — Спокойно, мальчик, — эхом отозвался Иоанн Креститель. — Оказывается, скорость — это искусство. Одни люди владеют им, а другие нет. Голос попугая испугал Гука. Он бросил на птицу свирепый взгляд. — Еще одно твое слово, и я разнесу тебе башку. Спустившись на дно углубления в земле, он проверил свои кольты и спрыгнул с повозки. Намеренно оставляя четкие отпечатки следов, пошел к высоким зарослям кустарника и спрятался за ним. Его ожидание закончилось через четверть часа, когда раздался отдаленный топот скачущих лошадей. Спустя несколько секунд трое мужчин пустили своих лошадей вниз по склону. Чон наблюдал, как грабители спешились. На одном была черная повязка вокруг шеи, на другом — красная, на третьем — коричневая, каждый имел разнообразный арсенал оружия. — Вот повозка омеги, — сказал Коричневая Повязка, вытащив пистолет. — Но где же, дьявол побери, мальчишка? — Может, он вернулся, чтобы встретиться со своим длинноволосым приятелем, — предположил Красная Повязка. Черная Повязка покачал головой. — Он влепил ему так, что он, должно быть, будет лететь до самой луны. Потом омега оставил его. Золото будет наше, как только мы найдем его. И если мои глаза меня не обманывают, вот его следы. — Он указал на примятую траву, которая вела к высокому кустарнику, и засмеялся. — Можешь выходить, малышка, и не забудь захватить свое золотишко! Пальцы Чона стиснули рукоятки пистолетов, когда они приближались к нему. Он не собирается убивать их без надобности, но уж постарается немного попридержать. Ну, давайте, молча приглашал он. Ближе. Еще немного ближе. — Мистер Чон! Гук застыл — он не видел Тэхена, но его крик врезался ему в уши, словно удар меча. Проклятие, черт побери, что он делает? — Мистер Чон! — снова закричал Тэхен, силясь удержаться на несущемся жеребце, который галопом мчался к мелкому оврагу. — Не могу остановиться! Тэ закрыл глаза и приготовился к ужасному падению, которого так и не случилось. Прямо на краю склона жеребец резко остановился. Напуганный, но невредимый, Тэхен открыл глаза и увидел свою повозку без возницы. Рядом с ней стояли трое вооруженных мужчин, уставившихся на него. Омега видел их раньше, один раз у реки и другой, когда они промчались по лугу на лошадях. Но где же Чонгук? — Не думаю, что вы, трое возмутительных существ, знаете, где мой сопровождающий? — Он соскочил с жеребца и стал, уперев руки в бедра. Красная Повязка нахмурился. — Как он назвал нас? — Не важно, — отозвался Коричневая Повязка. — Он прискакал на лошади того длинноволосого. — Они, должно быть, обменялись, — добавил Черная Повязка. — Это значит… Осознав, что спутник омеги перехитрил их, все трое резко развернулись. Они встретились с блеском голубых глаз и его черных кольтов. Гук взвел оба курка. Одного он ранил в плечо, а другого в ногу, силой удара сбив обоих с ног. Следующая пуля врезалась в предплечье третьего грабителя, но ему все равно удалось быстро взобраться вверх по склону по направлению к Тэхену. Ким уже спускалась вниз. Бандит схватил его, прижал дуло пистолета к виску и потащил на дно оврага. Он усмехнулся, когда двое других его сообщников вытащили свое оружие и поднялись на ноги. — Ты ведь не собирался взаправду пристрелить нас, а, Длинноволосый? Чон изобразил ленивую усмешку, но про себя проклинал Тэхёна всеми известными ему ругательствами. — Ты же не думаешь, что я взаправду позволю вам причинить вред мальчишке, а, Красная Повязка? — парировал он. — Причинить мне вред? — переспросил Тэ, стиснутый в мясистых руках своего захватчика. — Мистер Чон, позвольте мне прояснить ситуацию. Я никогда не видел этих людей до сегодняшнего дня. Они не могут испытывать враждебность по отношению ко мне и, таким образом, не должны иметь никакого желания причинить мне физический вред. Мне кажется, что эти люди преследовали вас, поэтому именно вы тот, кто… — Но… но мы думали, что преследуем вас, — сказал Красная Повязка, нахмурившись. — Он, мистер, постоянно обеспечивал вашу безопасность, уводил нас от вас — не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Вы, должно быть, туговато соображаете, хотя это не важно. Мы охотимся не за вашими прелестями — подавайте ваше золотишко, и лошадь Длинноволосого мы тоже заберем: умеющая так бегать, она стоит немалых деньжат. Тэ вскинул темную бровь. — В самом деле. Ну так вы не можете взять ни мое золото, ни жеребца мистера Чона. Мистер Чон, сделайте что-нибудь. — Да, мистер Чон, — сказал Коричневая Повязка и рассмеялся. — Сделайте что-нибудь. Что, черт побери, он должен был сделать, кипятился Гук. Одно движение с его стороны могло стоить жизни Тэхёну, да и ему тоже. Возможные решения проносились у него в голове, но неожиданное движение в повозке прервало его мысли. Иоанн Креститель, просунув голову между прутьями клетки, вытягивал шею, чтобы увидеть, что происходит. Гук, забыв о птице, снова искал решения. За неимением лучшей идеи он, в конце концов, решил прибегнуть к одному из самых старых трюков, которые знал. — Бросайте свои пушки, — предложил он. — Мой компаньон позади вас и не станет раздумывать, прежде чем выстрелить вам в спины. Братья Повязки рассмеялись. — Ты думаешь, мы дураки, Чон? — спросил Красная Повязка. — У тебя нет никакого компаньона. Иоанн Креститель, продолжая вытягивать шею, издал пронзительный клич. — Еще одно твое слово, и я разнесу тебе башку! — заорал он. Грабители остолбенели, затем побросали оружие и подняли руки высоко над головой. Тэхён расправил брюки и повернулся, сердито глядя на попугая. — Иоанн Креститель, где, скажи на милость, ты слышал такое грубое выражение? Ты… — Ради Бога, садитесь в повозку, мистер Ким! — Прежде чем он успел объявить, что его так называемый компаньон не кто иной, как попугай, Гук выбежал из-за кустов и отшвырнул ногой пистолеты воров и забрал все остальное оружие. — Идите! Тэ взглянул на него. — Мистер Чон, эти люди должны быть взяты под стражу и отданы в руки справедливого правосудия. Мы должны доставить их в Темплтон. — Да, Чон, — согласился Черная Повязка. — Мы имеем право на справедливый суд. Кроме того, мы ведь ранены! Гук рассмеялся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего. Он медленно взвел курки кольтов. — Ваши ранения несерьезны, и вам это чертовски хорошо известно. Что же до справедливого суда… согласен. Если пробежите через поле и вокруг кедровой рощи меньше чем за пять минут — вы оправданы и я вас отпущу; затратите больше, значит, виновны и умрете. Иоанн Креститель щелкнул семечко подсолнуха. — Ради Бога, слушайте! Черт побери, делайте, как я говорю! — Он спокойно ел семечки. — Мистер Чон, сделайте что-нибудь. С поднятыми руками бандиты направились к своим лошадям. — Пешком, — объявил Чон. — Хотя нет, лучше бегом. С перекошенными от злости лицами они начали подниматься по склону, Гук позади них. Только когда достигли дальнего конца поля и исчезли за деревьями, подступающими к реке, он взял поводья Секрета и вернулся к Тэхёну. — Вы не пострадали, да? Тэ взобрался на повозку и взял поводья. — Пережил чувство испуга, а все остальное хорошо. А с вами? — Он изучал его глазами. — С вами ничего не случилось, мистер Чон? Его вопрос заставил Гука задуматься: никто и никогда прежде не спрашивал его об этом, никому не было дела. И, черт возьми, для Кима это тоже не имело большого значения — он нужен был ему целым и невредимым, чтобы доставить в Темплтон. — В полном порядке, — он прорычал эти слова, заставив гадать, что такое омега сделал, чтобы рассердить его. — Как вы узнали, что эти люди… — Они преследовали вас от самого Оатес Джанкшен. Я советовал вам не выставлять напоказ золото. — Он ловко привязал двух лошадей грабителей к повозке. Третью мог повести сам и продать всех трех в Темплтоне за приличную сумму. — Вы знали, что они следуют за мной и не сказали мне? Некоторое время он наблюдал за двумя ласточками. Они летали низко, скользя над самой землей. Он прислушался. Звуки, которые раздавались, были громче, чем обычно, и казались ближе, чем были на самом деле, чувствовался запах реки и кедровой рощи так явственно, словно где-то рядом с ними. Он вскочил в седло, крепко держа поводья третьей лошади. — Не выношу омежьих слёз, мистер Ким. — Но с чего бы мне плакать? Я бы не испугался. Чон усмехнулся. — Да? Так позвольте сказать вам кое-что: вы можете знать дюжину иностранных языков, а также всю эту психологическую чепуху, быть ходячим словарем длинных слов и помнить названия каждой дурацкой звезды на чертовом небе, но у вас нет обычного здравого смысла, чтобы испугаться трех вооруженных альф грабителей, преследующих вас . Его резкость обидела Тэ. — Я бы не испугался, мистер Чон, — сказал он мягко, — потому что вы со мной. Если вы думаете, что я не оценил по достоинству ваши умения, значит, вы ошибаетесь. Мое уважение к вам истинное, и я говорю правду, что чувствую себя с вами в безопасности. Чон напряженно изучал чужое лицо, найдя веру Тэхёна в него отраженной в глубинах пьянящих глаз. Ким, едва зная его, уже доверял. Это был первый человек в жизни Чона, паренек -омежка, который поверил в него. Что-то нежное проникло в него, но затем внезапная мысль этому помешала. — Если вы так доверяете, почему нужно было приходить мне на выручку с ворами? Вы не думали, что я справлюсь с ними один?— Я видел, как они помчались по полю, но не придал этому значения. Как вы мне и сказали, целую вечность ждал, а потеряв терпение, сел на вашего скакуна — хотелось проехать на нем по лесу, но буквально через несколько секунд ему вздумалось припустить галопом и выскочить на луг. Я хороший наездник, но никогда не ездил на таком коне, как ваш: крепкий, как мустанг, которого вы купили в Оатес Джанкшен, и в то же время обладает скоростью и грацией английской чистокровной. Что вы скажите о его наследственности? — Ничего, — ответил он, не собираясь выдавать дорогой секрет. И черт бы омегу побрал за то, что он так близко подобралась к разгадке! — Поехали. Мы можем преодолеть еще, по крайней мере, миль пять-шесть, прежде чем начнется дождь.— Дождь? — Тэхён вгляделся в небо. — Его не будет — облака перисто-слоистые, что указывает на ясную погоду. Он пустил Секрета и третью лошадь вверх по склону, размышляя, как же быстро потерял Ким веру.