Сердечные струны

На следующее утро, выйдя из гостиницы Энчантид Хилл, Гук встретил хозяина, чистящего медные урны, установленные у двери. — Доброе утро, мистер Чон, — приветствовал он. Гук кивнул. — Нельзя ли поменять дверную ручку комнаты номер два? Трудно открывается. — Боже милосердный, собирался же сделать это еще на прошлой неделе: человек, который останавливался в этой комнате, не смог выйти, оказавшись запертым изнутри, пока кто-то не услышал его крики. — Так поменяете? — Непременно, мистер Чон. Непременно. Удовлетворенный, он вышел на улицу, удивляясь суете, представшей его глазам: многие мужчины чистили фасады и стены домов, женщины беты подметали тротуары, мыли окна, высаживали ярко-красные герани в кадки, расставленные по двум сторонам улицы; подростки выбивали пыль из ковров; даже дети работали — улыбаясь и смеясь, бегали по улице, развешивая красные, белые и голубые ленты на каждом столбе. Чон решил, что через город проезжает какое-то высокопоставленное лицо, или, возможно, мэр отмечает день рождения. Пожав плечами, направился в телеграфную контору и отправил очередное послание Тэхёна брату и зятю. Он телеграфировал при любой возможности, если не мог отправить письма. Во всех посланиях сообщалось о продолжении изучения гибких речевых отклонений. Гук понятия не имел, что это такое, но решил — этот предмет слишком скучный, чтобы утруждать себя выяснением подробностей. Следующим пунктом его визита стал магазин: пятнадцать минут спустя в его руках поблескивала сталью новая винтовка взамен той, что отдал Маманте, и под мышкой была зажата весьма необычная вещица, завернутая в желтую бумагу и перевязанная ярко-красной атласной ленточкой. С этими покупками он вышел на улицу, где мальчишка, разносчик почты, вручил ежедневную газету. Один взгляд на заголовок не только объяснил причины утренних стараний горожан, но и взволновал его дурными предчувствиями. Сегодня прибывают английские аристократы! — Ну, не здорово ли, мистер? — прокомментировал пожилой альфа, покачиваясь в кресле-качалке рядом с дверью в лавку. — Не припомню, чтобы что-то подобное когда-нибудь случалось в маленьком старом Энчантид Хилл. Вы уже прочитали историю? — Нет, — процедил сквозь зубы Чон. Старый альфа потер свою заросшую щеку и скрестил костлявые ноги. — Насколько я понял, семеро англичан сошлись вместе и решили отказаться от путешествия по Европе, а отправиться по нашему юго-западу. Наверное, в Техасе кто-то рассказал им об Энчантид Хилл. Очевидно, они приезжают сюда, чтобы загадать пару-тройку желаний на горе, как это делают все, кто проезжает мимо, — так или иначе, но целый комитет уже заботится об их размещении в гостинице, поезде, организации развлечений и тому подобных вещах. Английские альфы аристократы все богачи, знаете ли. Богатство, конечно, не единственное, чем обладали английские денди, кипятился Гук. Они, без сомнения, были образованны, даже высокообразованны, как и Тэхён. А из семи наверняка найдется, по крайней мере, хоть один высокий темноволосый и голубоглазый. При таком богатстве их не привлечет золото Кима, но наверняка, черт возьми, никто не откажется провести несколько долгих и страстных ночей в его объятиях. Проклятие, надо убедить его покинуть Энчантид Хилл прежде, чем Тэ успеет прочитать газету! Гук опрометью бросился к гостинице, промчался через коридор и взлетел по лестнице, ведущей в номера. Вот она, дверь их комнаты, но она не открывалась — замок снова подвел. Применив недюжинную силу, взломал, наконец, дверь, и увидел Тэхёна, стоящего у стола перед блюдом с яблоками, апельсинами и несколькими спелыми лимонами. — Гук, — прошептал он. — Ты уже видел это? — в его руках была злополучная газета с крупным заголовком, напечатанным сверху. — Служащий гостиницы просунул под дверь вскоре после того, как ты ушел. Я… ты… понимаешь, что это значит? Он даже очень хорошо понимал, что это значит. У Тэхёна появились те же мысли об аристократах, что и у него. Теперь уже не удержать его от знакомства с англичанами. Чувства, которые и сам еще не понимал, подтолкнули его на одну попытку. Бросив новую винтовку и желтую коробку на кровать, выпрямился во весь рост. — Мы немедленно покидаем Энчантид Хилл, и я не хочу слышать ни слова возражений. Открыв стенной шкаф, вытащил чемоданы Тэхёна . — Упаковывай вещи. — Чон… — Ради Бога, в городе распространяется заразная болезнь, — лгал с отчаянием. — Если задержимся хоть на минуту, то можем подхватить ее. Упаковывай сумки. Ким уставился на него. — Какая болезнь? — Корь, — выпалил он. — У меня был ужасный случай кори, когда мне было семь лет, следовательно, теперь мне нечего бояться этой болезни. Он сунул руки в карманы, призывая на помощь новую ложь. — Да? А у меня никогда не было кори. Но даже если бы и была, это редкая корь, Тэхён. Ее только что открыли. Может, именно эти хилые англичане привезли из Европы, так что мы уезжаем. Надежда затеплилась внутри него, когда Тэ засуетился у шкафа. — Помогу упаковать костюмы. — Он схватил вещи из шкафа, свернул их и сунул в один из сундуков. — Гук, подожди, — Тэхён остановил его руку, когда Чон снова потянулся к его одежде. — Пожалуйста, давай поговорим об этом. Он не представлял, как совладать со своими бурлящими чувствами: Тэхёну не хочется покидать Энчантид Хилл, но если оставить его здесь, значит, вечером отправить его в постель идеального альфы для зачатия ребенка. Ярость клокотала в нем, словно пробудился затихший на время вулкан. Молчание оглушило Тэ сильнее, чем злость или боль. Опустив голову, он уставился на его сапоги. Разве можно допустить, чтобы Ким спал с одним из этих альф англичан, и с какой стати поддерживать такое сумасбродство? Интимность, возникшая между ними, явилась лишь тэхёновым удовольствием, но не его, хотя ему понятны причины отказа заниматься любовью и мотивы, по которым Ким отвергал его. Но что делать с ревностью: он хотел омегу так же сильно, как и омега желал его. Теперь, когда Чон проявил такое самообладание и понимание, он намерен добровольно отдаться другому альфе — никогда не случалось Тэхёну чувствовать себя таким эгоистом, как сейчас. Охваченный чувством вины, он поднял голову. — Прости, Гук, — прошептал он. Чон пристально посмотрел Тэ в глаза, отчаянно пытаясь найти в них подтверждение собственной убежденности — он испытывает то же внутреннее смятение, что и Чон. Ему также стало ясно, что, если даже его эмоции и совпадают с чувствами Гука , омега все равно не позволит им повлиять на свои намерения. Гук отступил от него. — Простить, Тэхён? — вспылил он. — За что? Ким слегка нахмурился. — За то, что… причиняю тебе боль. — Причиняешь мне боль? — Ему тотчас же пришлось изобразить полнейшее равнодушие. — Ты считаешь, что причинишь мне боль, отправляясь в постель с одним из этих английских парней? — спросил он настороженно. — С какой стати это должно меня волновать? — Я… — Позволь кое-что объяснить, — горячо продолжал Чон. — Мне нравилось ощущение твоего тела, но еще больше — добиться, чтобы ты позволил касаться тебя, так как отказы и протесты служили вызовом, который возбуждает. Единственное, что меня интересовало, — затащить невинного маленького гения в постель без одежды, я добился этого; что же до занятий любовью, — какая разница, чьи бедра, между которыми ты улегся, — конец всегда один и тот же. — язык толкнулся в щеку... Изобразив самодовольную улыбку, направился к двери. — Ты для меня только работа. Понятно? Останемся в Энчантид Хилл столько, сколько захочешь, и можешь делать все, что заблагорассудится. Чон с силой толкнул дверь и вышел из комнаты. Тэхён не двигался. Ты для меня не более чем работа… Каким-то чувством понимая, что брошенные им слова — попытка притупить боль, а с другой стороны — правда, состоящая в том, что, хотя они стали близкими друзьями, проводившими вместе прекрасные мгновения, он для него оставался работой, средством накопить недостающие деньги, необходимые для открытия ранчо; кроме того, огромная разница в их мечтах никогда не позволит перерасти возникшей близости в нечто большее. Печаль сжала сердце, ему показалось, что чувствует, как оно кровоточит. Сам того не сознавая, Тэхён бросился к двери с намерением догнать Гука и заставить его поверить, что Чон тот альфа, которому он хочет отдать свою невинность, а не какому-то проезжему англичанину. Остановил запах свежих лимонов, они красовались на столе, напомнив забытый аромат лимонной вербены. Джин. Сжав пальцы в кулаки, проглотив крик отчаяния, попытался мыслить разумно. — Тэхёни-и, — страстно прошептал он, — если тебе не удастся сохранить твердое присутствие духа, твое сердце непременно станет руководить твоими поступками; ради Джинни-и ты не должен позволить этому случиться. Не имеешь права. Его мозг. Его сердце. Настоящая битва началась между разумом и чувствами. Тэхён знал, что победит. Властная тяга разума была много сильнее простеньких, незначительных подрагиваний сердечных струн.