Человек, который создал Шерлока Холмса

***

Джон Уотсон часто размышлял о том, как имя человека может определять его судьбу. Его собственное имя было прекрасным примером. Самое часто произносимое имя в западном мире, за ним следует второе имя, которое, должно быть, стало результатом ссоры между его родителями (он не был уверен, кто победил), и заканчивается фамилией, которая считается одной из самых распространённых на Британских островах. Результат: обычный человек, за непримечательной внешностью которого скрывалась тайная романтическая душа. Например, если бы он родился Хьюго Найтом, он, возможно, был бы более смелым, готовым бросить вызов обыденности. Имя Лизандер Хьюз, возможно, наделило бы его поэтической натурой. С другой стороны, Ормонд Сакер звучало эксцентрично и немного пыльно. Джон Уотсон было просто скучным. Даже с нетрадиционным Хэмишем, вписанным между этими двумя скучными именами, ситуация не улучшилась. Это была судьба, предположил он. Но его имя не мешало ему фантазировать. С раннего детства он мечтал о путешествиях в дальние страны, о посещении Востока, Тёмного континента и Леванта. Он писал приключенческие рассказы, действие которых разворачивалось в тех местах. Он мог подписаться «Дж. Х . Уотсон». Или он мог бы просто взять псевдоним. Рекс Блэкберн. Джосайя Вулф. Рэймонд Мэддокс. Но мужчина по имени Джон Уотсон был как раз тем человеком, который мог бы жениться на женщине по имени Мэри Морстен. Он познакомился с ней, когда учился в университете, изучая литературу, их познакомил друг, и он влюбился, не успев понять, что происходит. Прекрасная женщина, милая, умная и немного дерзкая. «Я пишу рассказы». Он стеснялся признаваться кому-либо в своих мечтах, но Мэри была другой. Она могла бы поощрить его талант. С ней он мог бы написать свой великий роман. Один рассказ был опубликован в школьном литературном журнале. И у него есть идея для книги. Это приключение... − Но у тебя отличные оценки по биологии и анатомии, − сказала Мэри. − И ты так хорошо ладишь с людьми. Из тебя получился бы замечательный врач. − И она посмотрела на него с таким восхищением, что это остановило ход его мыслей. Джон Уотсон, врач? Доктор Джон Уотсон. Джон Х. Уотсон, доктор медицины. Джон Хэмиш Уотсон, известный хирург... Дж. Хэмиш Уотсон, открывший лекарство от... Он даже не думал о медицинском колледже. Никто в его семье никогда не учился в университете и даже не заканчивал школу. Он уже смирился с тем, что станет клерком или, может быть, учителем, пока его не захватила идея записать несколько историй, которые вертелись у него в голове. Он показал их паре учителей, которые убедили его попробовать себя в писательстве. Положительные отзывы заставили его мечтать о большем, и внезапно идея написать роман перестала быть недостижимой. Но Мэри вздыхала по поводу возможности стать женой врача, и романтические отношения (то есть секс) были для неё притягательной силой. Он полагал, что профессия врача принесёт ему стабильный доход. В свободное время он мог бы писать. Возможно, он даже столкнётся с небольшим приключением, добровольно предложив свои услуги в качестве военного врача на несколько лет. И внезапно мысль о том, чтобы стать писателем, показалась ему гораздо менее заманчивой. Когда он посмотрел на это глазами Мэри (как он себе представлял), это показалось ему немного убогим и решительно неромантичным. Даже писателям нужно оплачивать счета, а пропускать приёмы пищи, чтобы оплатить счёт за газ − это значит испытывать голод и холод, а также иметь несчастливую жену. Они поженились в тот год, когда он получил диплом врача. У неё было немного денег, унаследованных от отца, у которого был довольно успешный бизнес по производству консервов, и на эти деньги они купили небольшой дом в респектабельном, неброском районе. И нужно было оплачивать счета − естественно, у них должны были быть повар и горничная. Очевидно, он не мог ожидать, что Мэри будет готовить им еду и мыть посуду, не так ли? Уголь стоил денег, а поддержание дома в порядке отнимало несколько шиллингов еженедельного дохода. И ещё была одежда − платья, перчатки, чулки и шляпы. Жена врача должна выглядеть респектабельно. И для него больше не будет пиджаков с обтрёпанными манжетами и тонкими локтями. Врач должен носить респектабельные твидовые костюмы, иметь приличное пальто и ботинки для выездов на дом. Никто не стал бы нанимать врача, одежда которого выглядела бы устрашающе. Она заверила его, что такие вещи являются капиталовложением, и содержать их в порядке дешевле, чем покупать новые. Прачка могла заменить пуговицы и заштопать прорехи, а чистка ботинок стоила всего несколько пенни. Если у них будут вещи получше, это окупится в долгосрочной перспективе. Он много работал, чтобы обеспечить им достойную жизнь. Время, которое он потратил на создание своей практики, окупилось в основном большим количеством приглашений, что, в свою очередь, потребовало большего количества платьев и вечерних нарядов, а также расходов на приглашение друзей на ужин раз в месяц. Доктор Уотсон не бросил писать. Скорее, он уделял этому время в перерывах между приёмами пациентов и вечерами, после того как его невеста ушла на покой. − О чём это ты там пишешь? − часто спрашивала Мэри с нежным раздражением. − Ты пишешь стихи о любви? − ухмылялась она. − Поэзия не принесёт хлеба на наш стол, Джон. Он не напоминал ей о рассказах, которые писал в первые дни их знакомства, о маленьких романах с героями по имени Лизандер и Хьюго. Она смеялась над этими историями, находя романтику слишком непрактичной, а его персонажей нереалистичными. Она была практичной женщиной − именно то, что ему было нужно, сказал он себе. Он отошёл от романтики. Он ценил свою практичную жену, зная, что она родит детей и воспитает их самостоятельными. Но в глубине души он по-прежнему жаждал приключений. Теперь его героями были детективы. Он много думал о том, каким должен быть его новый динамичный герой. Он прочитал всё о Дюпене и его логических выводах из романа Эдгара По. Он изучал месье Лекока из романа Габорио, человека, искусного в переодевании, дотошного на месте преступления. Он очень восхищался этими художественными детективами, но чувствовал, что мог бы предложить что-то более увлекательное. Каждое утро он съедал яичницу с тостом, выпивал две чашки чая и отправлялся в свою приёмную, где осматривал больное горло и сыпь, геморрой и вросшие ногти на ногах. Затем он совершал обход, ухаживая за теми, кто был слишком болен, чтобы прийти к нему в кабинет. Всё это время он думал о своём герое, человеке, стоящем намного выше обычного полицейского, удивительно разбирающемся в мужчинах, красивом соблазнителе женщин. Если бы он смог выбрать правильное имя, то этот человек обязательно бы появился, решил он. Он попробовал Лизандера и Хьюго, но это были подержанные имена, их блеск немного потускнел от предыдущего использования. Возвращаясь вечером домой, сидя за ужином со своей женой, лежа рядом с ней в постели, он представлял себе своего героя. Он, должно быть, высокий, решил он. Джон Уотсон провёл большую часть своей жизни, равняясь на более высоких мужчин, и, помимо своего имени, это было то, что он больше всего хотел бы изменить, если бы мог. Увы, он унаследовал гены низкорослости. Никакая романтика не смогла бы компенсировать такой рост. Его безымянный герой был бы высоким, более шести футов, решил он. Почему нет? Это было не так, как если бы его герой был актёром, пробующимся на роль. По мнению Уотсона, он уже был героем. Высокий лоб, свидетельствующий о его колоссальном интеллекте. Проницательные серые глаза, свидетельствующие о его наблюдательности. Вьющиеся волосы, которые не поддавались обработке маслом для волос. Золотистые волосы были в почёте, но Уотсон сам был натуральным блондином и никогда не видел в этом особых преимуществ. Его герой был бы более смуглым, с едва сдерживаемой страстью. У него, должно быть, были некоторые странности, но только те, которые свидетельствовали о быстроте его ума и пренебрежении к условностям. У него могли быть длительные периоды молчания, настолько глубоко он погружался в свои мысли, обдумывая детали дела. Он мог мало спать или есть, когда был так поглощён своим занятием. И хотя его окружали сотни подходящих девушек, он оставался верен своей единственной истинной госпоже: разуму, науке, логике. Его мало интересовали деньги, он хотел только решить головоломку. Он никогда не был отвергнут, он сохранял свою привлекательность даже после того, как отвергал любовь многих дам. Женщины падали бы от него в обморок. Так и должно быть, учитывая его привлекательную внешность и обходительные манеры. Возможно, он немного плутоват, но вежлив до невозможности. Да, действительно, это привело бы к обмороку. Никто никогда не падал в обморок из-за Джона Уотсона. Мужчины восхищались бы, женщины падали бы в обморок от... Жюля? (Нет, слишком щеголевато.) Финеаса? (Слишком суетливо.) Алистера? (Слишком привередливо.) После трёх дней попыток придумать имя этому образцу мужественности он, наконец, придумал: Шерринфорд Холмс. Мужественный, интеллектуальный, выдающийся, героический. Как только он нашёл имя, за ним последовали идеи для сюжета. Шерринфорд Холмс мог оказаться на светском рауте, разодетый в пух и прах, его тщательно причёсанные волосы были растрёпаны и романтично завивались над высоким лбом. Гость был обнаружен и самым подлым образом убит. Возможно, его нашли бы в запертой комнате без оружия. У каждого гостя было бы алиби. Холмс с первого взгляда, по одному слову определил бы, кто виновен. С сигаретой, торчащей изо рта, он спокойно излагал факты по делу, заставляя всех благоговейно замолчать. Женщины падали в обморок от одного его взгляда. Он с одинаковым апломбом спасал девушек и старых дев и посрамлял усилия Скотланд-Ярда, который умолял его помочь в сложных случаях. Уотсон шёл в свою приёмную и обратно, представляя себе убегающих злодеев, Шерринфорда Холмса, мчащегося по переулкам в погоне за ними. Этот человек наверняка разбирался в огнестрельном оружии. Уотсону придётся поднатореть в этом, а также в некоторых других областях. Поскольку Холмс, в дополнение к отпечаткам ног, рисунку износа и пятнам, использовал кусочки волокон и горстки табачного пепла для своих удивительных выводов, он, должно быть, был экспертом в этих вопросах. Уотсон, должно быть, тоже. Или, возможно, он мог бы оставить детали несколько расплывчатыми. В конце концов, ни одного читателя на самом деле не интересовал ни табачный пепел, ни типы почвы. Но он должен быть спортивным, непобедимым в бою, мастером какого-нибудь малоизвестного восточного боевого искусства. Уотсону, возможно, придется почитать об этом, чтобы никто из читателей не усомнился в этом. Барицу. Он думал, что слышал об этом. Прошлое, где он мог бы овладеть всеми этими навыками, остаётся загадкой. Возможно, он учился в Оксфорде или Кембридже, но, возможно, он также проводил время на Востоке. В результате своих путешествий он свободно владел несколькими языками; в дополнение к стандартному французскому, немецкому и русскому, он говорил на мандаринском, хинди, гуджарати, арабском, пушту и, возможно, суахили. Но Шерринфорд Холмс не был бы человеком, который хвастался бы своими достижениями. Его интеллект проявлялся бы в небольших замечаниях и наблюдениях. Он мог бы казаться удивлённым восхищением людей. Он насмехался над похвалами, утверждая, что любой, кто действительно наблюдал, не мог не увидеть истину. Он отказывался от почестей и признания. Всё, о чём он заботился − это чтобы дело было раскрыто, преступник пойман. Как только Уотсон приступил к работе над своим первым рассказом, страницы полетели незаметно. Он писал после того, как Мэри уходила спать, в предрассветные часы. Он усмехнулся, вспомнив, как его благоразумная жена спросила, для чего требуется такое количество чернил. Иногда он представлял себе свой дебют в печати (если только он когда-нибудь перестанет заниматься редактурой), как он покажет Мэри рассказ в периодическом издании, а его имя будет стоять в заголовке. Автор: Джон Х. Уотсон. Или Эдвин Александер. Или Алистер Хэнкок. Он решил, что выберет псевдоним, когда действительно закончит главу. Глава становилась все более неподатливой, а слова казались все более обыденными с каждым разом, когда он открывал свой блокнот. Шерринфорда Холмса было трудно вовлечь в приключения. Он бывал на многих званых обедах и часто посещал театр или симфонический оркестр, но, хотя люди восхищались им, он не находил преступников, достойных его дедуктивных способностей. Похитителей драгоценностей, мошенников и (в одном случае) изготовителя фальшивой валюты быстро посадили в «дарби» и увели. Однажды вечером он сидел в своём кабинете, восхищаясь талантом этого человека и его нежеланием быть записанным на бумаге. Когда он сминал бумагу (третью страницу за вечер, которая была принесена в жертву огню), он услышал робкий стук в дверь. − Доктор Уотсон, − сказала горничная. − К вам джентльмен. Он предположил, что это пациент. − Проводите его. − Несмотря на поздний час, он терпеть не мог отказывать нуждающемуся человеку. Он предпочитал писать, а не заниматься врачеванием, но ему нужны были деньги. В конце концов, «Дневник дураков» чего-то стоил, и с такой скоростью, с какой он его сжигал, ему, возможно, пришлось бы работать в дополнительные смены, чтобы закончить свой рассказ. Высокий, худощавый мужчина с тёмными волосами, немного редеющими на висках. Благородный лоб, орлиный нос и проницательные серые глаза. На нём был вечерний костюм. − Я доктор Уотсон. Чем я могу вам помочь, мистер... − Уотсон сделал паузу, чтобы мужчина представился. − Меня зовут Шерлок Холмс. Странно, подумал он, заглянув в свою записную книжку, где Шерринфорд Холмс в данный момент присутствовал на частном ужине. − Да, мистер Холмс, − сказал он, поняв, что это может быть консультация. − Пожалуйста, присаживайтесь. Они сели в кресла у камина. Уотсон предложил ему табаку. Он достал из кармана старую трубку из шиповника и набил её. Взяв у Уотсона зажжённую спичку, он затянулся и выдохнул, позволив голубому дыму окутать его голову. Раскурив трубку, он откинулся на спинку кресла, изучая Уотсона. − Думаю, я могу вам помочь, − сказал он наконец. − По крайней мере, в нескольких вопросах. У Уотсона, похоже, отвисла челюсть. − Вы можете мне помочь? Сэр, я врач. Когда вы вошли в мой кабинет, я подумал, что принимаю пациента. − Нет, − сказал он. − Я понимаю, откуда исходит ваше предположение, но вы сделали неверный вывод. Вы видели, но не наблюдали. − И чем вы можете мне помочь? − спросил Уотсон, чувствуя себя немного оскорблённым поведением этого человека. − Как я уже сказал, меня зовут Шерлок Холмс, − сказал мужчина. − Шерлок, − повторил он, нажав на букву «к» в конце. − Да? − Только не Шерринфорд. Уотсон был ошеломлён и на мгновение замолчал. − Вы хотите сказать, что... вы знаете человека по имени Шерринфорд Холмс? − Нет. Его не существует. − Я понимаю, − сказал Уотсон, хотя на самом деле ничего не понимал. − Вы понимаете? − сказал мистер Холмс. Уотсон медленно покачал головой. − Боюсь, что нет. − Если вы собираетесь писать обо мне, − сказал Холмс немного нетерпеливо. − По крайней мере, правильно напишите моё имя. Это первое, что я хотел бы исправить. − А второе? − спросил Уотсон, чувствуя, что с таким же успехом он мог бы выслушать весь список, прежде чем вежливо поблагодарить мужчину и вручить ему шляпу. − Я не люблю званые обеды, − ответил Холмс. − Известно, что я посещаю симфонические концерты, иногда даже оперу. Но я избегаю охотничьих вечеринок, приёмов в поместье, банкетов, фуршетов, балов и других общественных мероприятий. − Понятно, − сказал Уотсон. Он не смог придумать другого подходящего комментария. − Что-нибудь ещё? − Моя профессия, − спросил мужчина, глядя на Уотсона проницательными серыми глазами. − Я не частный детектив. − Нет? − Я консультирующий детектив, единственный в мире. Я изобрёл это занятие, так что я должен быть в состоянии определить, как оно должно называться. − Я понимаю. − Но вы не наблюдаете. − Он пристально посмотрел на Джона Уотсона. − У вас есть вопросы. − Я не хочу подвергать сомнению ваше право называть свою профессию, − сказал он, − но что такое консультирующий детектив? Если вы не возражаете, если я спрошу. − Полиция обращается ко мне, когда не может раскрыть дело самостоятельно. − Но полиция не консультируется с... Взгляд Шерлока Холмса заставил его замолчать. − Нет, они не консультируются с любителями. − Я не имел в виду... − Уотсон облизнул губы. − Э-э-э... мы встречались? Шерлок Холмс встал. Уотсон решил, что его рост превышает шесть футов. Высокий лоб, проницательные серые глаза. Он уставился на Уотсона так, словно пытался проникнуть в его душу. − Отрастите усы, − сказал он. − Спокойной ночи, доктор.