Я люблю, когда на меня обращают внимание, но только если при этом мной восхищаются. И они должны восхищаться мной, все эти люди, потому что у меня есть силы худеть для того, чтобы меня любили!
Жюстин «Этим утром я решила перестать есть».
Легкое пощипывание. Первая капелька крови. За ней еще одна, и еще. И вот уже тонкая струйка бежит по бедру, но останавливается. На ее пути возникает серебряное лезвие, поблескивающее в свете яркого света в ванной, и хлестко проезжается по коже. И снова пощипывание, капелька, струйка… Она оставляет собственной рукой третий порез и только тогда откладывает лезвие в сторону. Не спешит обработать, плеснув перекиси, стереть красные разводы ватными дисками, наклеить пластырь или перевязать бинтом. Так и сидит, с маниакальным удовольствием наблюдая за каплями крови на полу, за тем, как алая жидкость пачкает домашние шорты. Кидает взгляд на второе бедро. Там таких полос пять — чистой кожи больше. Ни капелек крови, только засохшие разводы и боль. Неугодно. Надавливает пальцами, собирает кожу в складку, выдавливая еще капли, струи, и те бегут вновь, поверх засохших. Вот так хорошо. Боль приятная, удовлетворяющая. «Так тебе и надо, слабохарактерная тварь» — думает, откидывая голову на бортик ванной. Горло все еще дерет, а вода, третий стакан которой она допивает, ситуацию не спасает. Желудок сводит болезненными спазмами, но Лера мастерски игнорирует. Плевать. Поболит, поурчит, да заткнется. Эта гонка за идеалом ее выматывает. Жутко. Цифра на весах не меняется. Так и застыла на треклятом 47,2 кг. А ей надо меньше, еще чуть-чуть, еще немного. Увидеть заветные 45 кг и остановиться. Прекратить. Опустить руки. Но эта заветная цифра каждый раз лишь сменяется на меньшую. Задница болит от сидения на полу. Кости впиваются в плитку. С выдохом опускает голову. Все засохло. Помыть лезвие, спрятать. Смыть кровь. С пола тоже. Кинуть в стирку шорты. Допить воду. А дальше на кухню, с нее — на балкон, за сигаретой с шоколадным фильтром. Сесть на старое, но уютное кресло на балконе, завернуться в краешки пледа, чтобы не мерзли плечи, да созерцать накрывающую город ночь, улавливать появление первых звезд; как включающихся лампочек, одну за другой. Наслаждаться привычным городским шумом. И думать-думать-думать. Балконная дверь приоткроется спустя время, пропустит верного друга — Пупса — черного мейн-куна, чья кличка вызывает у всех недоумение, ведь в их голове просто не сходится столь ласковое прозвище с уменьшительным смыслом, и внушительный размер упитанного кота с кисточками на ушах. А Пупс действительно друг, а не просто домашнее животное. Усядется задницей на небольшой журнальный столик у кресла, да будет наблюдать за своей хозяйкой с неприсущей котам осознанностью. Словно бы все замечает, все понимает, и действительно волнуется. Даже взгляд его не голодный, не шаловливый, с просьбой поиграть, а какой-то тревожный, бегающий. А Лера сидит и думает-думает-думает, вглядываясь в городской пейзаж. Пока не приходит к сумасшедшей идее, которую непременно надо воплотить завтра.***
Ее размазывает по парте. Она не слышит голос преподавателя, разглагольствующего о Маяковском, не слышит шепот одногруппников, стук мела о доску, шуршание страниц. Только собственный редкий пульс, стучащий, кажется, в каждой клеточке тела и очень громко, оглушающе — в ушах. Лежит на парте, опустив голову на сложенные руки, и бездумно смотрит в окно, иногда закрывая глаза и морщась от боли в лобной части и ряби картинки перед глазами. Желудок еще позорно громко урчит, а бутылка воды давно выпита. Со звонком на большой перерыв между пар Соня подскакивает, бодро собирает сумку, ждет Леру, и они вместе покидают аудиторию. Последняя старается идти совсем рядышком, ибо голова шальная, перед глазами карусель, и ей будет необходима опора в случае непредвиденных обстоятельств. Уже при входе в столовую они встречают Катю — та заведомо заняла столик в углу, подальше ото всех. Котова кидает сумку на соседний стул, садится, и уже достает телефон, но вдруг понимает, что девочки никуда не ушли, а лишь стоят в ожидании. — В чем дело? — Ты не пойдешь? — и на опережение Соня спрашивает: — Что тебе взять? — Сок. Апельсиновый, если будет. — Может, лучше что-то более съестное? — с аккуратностью предлагает Катя. — Нет, спасибо, я поела утром, не голодная. Ложь. Наглая ложь. И девочки об этом знают. Потому что все эти красивые истории о том, как плотно Лера поела, никак не сходятся с тем, как она выглядит. Не может человек, что на словах ест вкусно и полноценно, худеть и увядать с каждым днем. Они пытались говорить. Неоднократно, аккуратно, более настойчиво, мягко и не очень. В ответ получали агрессию либо же Котова просто отмахивалась, мол, глупые вы, ничего не понимаете. А они действительно не понимают. Не понимают, за чем она гонится, зачем вообще ступила на эту дорожку. Насколько они помнят, Лера всегда была обеспокоена своим весом, хоть это и вызывало полное непонимание у других. Она неоднократно говорила, что садится на диету, что начала заниматься спортом дома по тренировкам на ютубе, что считает калории, дабы был дефицит. Тогда это не беспокоило, ведь, подход вроде здоровый, да и длилось это все недолго, возникало какими-то вспышками. В этот раз ситуация заметно набрала обороты. Котова худела стремительно быстро, буквально на глазах. Ее кожа стала бледно-серой, словно прозрачной, переплетения вен на запястьях теперь стали выраженными, заметными. Под глазами залегли синяки, а радужка, некогда яркая, как сочная трава или хвойный лес, отныне тусклая, замыленная. Вещи уже не сидят по фигуре, а скорее болтаются на хрупких плечах, топорщатся и висят на бедрах, рукава уже не обхватывают мягко запястья — слишком широкие. А Лера не беспокоится, скорее, довольствуется, восхищается, хочет еще. Еще меньше весить, еще меньше есть. И как подобраться к ней, как завести разговор, как образумить — знать не знают. Уже и так пытались, и сяк, и даже статьи в интернете читали, и видеоролики на ютубе смотрели… Одно ясно поняли — Лера больна. Болезнь ее к смерти медленно тянет. И надо ее спасти, а непонятно как. Настоять на специалисте необходимо, но та уходит в ярый протест. «Я не больная на голову» — недовольно бросает в ответ и выглядит оскорбленной, обиженной. А девочки как лучше хотят, да и только… И сидят теперь, смотрят, как медленными глотками Котова опустошает несчастную коробочку детского сока. И ничего больше не ест.***
Добираясь до станции метро, девочки расходятся в разные стороны, попрощавшись. Им совсем на другую ветку. А Лера даже выдыхает облегченно. Надоели они ей. Сколько можно говорить об одном и том же? Они вдруг решили, что она больна! Бред-то какой! Она в полном порядке! Стали зачем-то гнать мрачную пургу о медленном самоубийстве, сильном истощении, остановке сердца и подобной крайне неприятной ерунде. Лере хотелось рассмеяться и сказать, что больны, кажется, они. Бредом и паранойей. А она более чем здорова. Что плохого в том, что ей хочется стать лучше, привлекательнее? Что хочется покупать красивые платья, топики и короткие шорты, которые не стыдно будет надеть летом? Что хочется, наконец, безо всякого стыда и тревоги блеснуть на пляже новым купальником, не прячась в большое полотенце? Что ей хочется быть достойной внимания и любви. Хочется быть маленькой, хрупкой, чтобы на руках легко носили, не боясь надорвать спину; чтобы смотрели восхищенно; чтобы… замечали и ее тоже. Мысли меняют свой оттенок с недовольства на слезливую тоску, и она спешит мотнуть головой, дабы выгнать их из черепной коробки. Еще и песня, словно кстати, грустная такая. Переключает, вскидывая голову и про себя считая, сколько еще станций метро до заветной, что приведет домой. Улица встречает порывом ветра в лицо, заставляя зажмуриться от яркости и поморщиться от неприятных ощущений. Ноябрь не щадит. Сует руки в карманы пальто, сильнее зарываясь носом в шарф и, содрогаясь от холода, шагает по тротуару в направлении дома, но все равно оглядывается по сторонам, ибо на пути есть одна контрольная точка, которую никак нельзя пропустить. Шагает, перебирая в голове все то, необходимое, что надо не забыть приобрести в магазине у дома. А список-то и не велик: корм для Пупса, да… что-то еще. Что-то такое, заветное и желанное, но не слишком калорийное, а лучше, вообще жидкое. Сок. Да, точно! Апельсиновый сок! От сладкой мысли о холодном кофе с апельсиновым соком неприятно сводит желудок, да слюна во рту скапливается. Лера голодная. Невыносимо голодная. Хочется отпустить все, и желание, и мечту, и собственный идеал, заказать себе большую сырную пиццу, да бутылку колы, и съесть все в одно лицо. Но ей нельзя… Или, все-таки, можно? А на горизонте, тем временем, мелькает та самая контрольная точка на пути. Фитнес-центр.***
Внутри тепло. Из зала доносится тихая музыка. На стенах фотографии крепких мужчин и красивых, подтянутых девушек — идеалы, к которым стоит стремиться. Как жаль, что у Леры он свой, не имеющий с этим ничего общего. Вытаскивает наушники, подходит к стойке администратора, где замечает мужчину и девушку — тренеров. Они обсуждают что-то, то ли листая документацию, то ли сверяя какие-то таблицы в компьютере. Тем не менее, головы поднимают синхронно. Мужчина высокий, очень крепкий — заметно даже под спортивной кофтой. У него на голове бандана, а борода ухоженная, не очень длинная. Он отходит чуть в сторону, но взглядом оценивающим по Котовой проходится. Интересно, что оценивает: красоту, стиль, а может, потенциальную физическую подготовку? Девушка ниже его ростом, но выглядит так, словно сошла с одного из этих плакатов на стене. Брюнетка подавляет в себе желание обернуться, зафиксировав одну из фотографий, а затем вновь взглянуть на фитнес-тренера, чтобы сравнить. Поправляет на голове черную шапку бини, ожидая, когда на нее обратят внимание. — Добро пожаловать! — улыбается девушка, а Лера стреляет глазами в бейджик, читая имя. Арина. — Чем могу помочь? Что Вам подсказать? — Здравствуйте, — отвечает с хрипотцой и прокашливается. — Я бы хотела узнать об абонементах. — Да, конечно! — Арина ищет какие-то рекламные флаеры, видимо, а ее коллега, понимая, что это надолго, уходит по коридору и скрывается за углом. — Какова Ваша цель: похудение или набор мышечной массы? Хотели бы заниматься с тренером, или сами?.. Девушка задает вопрос один за другим, Котова, в свою очередь, отвечает, пока они не сходятся на нужной сумме. Лера покупает абонемент без сомнений, обещая, что появиться здесь уже сегодняшним вечером.***
Кот, сидящий на полу у стола, смотрит с неприсущей животному осознанностью, каким-то волнением и внимательностью. Ему словно бы не нравится то, что он наблюдает, и вполне ясно, почему. Лере тоже не понравится все то, что она сейчас творит. Осознание догонит ее через несколько минут, обернется агрессией к себе и неизвестным развитием дальнейших событий. Желудок болит. В нем давно не было такого количества еды. Такой тяжелой, жирной, калорийной еды. И газировки тоже. А сейчас Лера безумно, торопясь, запихивает в себя очередной кусок пиццы, запивая шипящей колой зеро, чтоб легче было проглотить. Пальцы в соусе, в жиру, но ей плевать. Дичайший животный голод не отступает, она игнорирует боль в животе, хватаясь за следующий кусок, еще не проглотив остатки прошлого. Смотрит на оставшуюся половину пиццы. И тумблер щелкает. Загорается красная лампочка, а сирена тревоги чрезвычайной ситуации визжит в черепной коробке, смешиваясь с быстрой пульсацией сердца, с каждым стуком которого осознание все быстрее и быстрее настигает ее. Снова. Мерзко. Отвратительно. Пупс подходит ближе, едва ли взмахивая пушистым хвостом, словно бы желает успокоить, приободрить, сказать на своем кошачьем, что ничего страшного не случилось… Но Лера подрывается со стула быстрее, едва ли не запинаясь о пушистое тельце, шлепая по полу босыми ногами, бежит в ванную, со всей дури ударяя по выключателю и резко отворяя дверь. Дергает вверх рычажок крана, выдавливает на ладони немыслимое количество мыла, нажав на дозатор раз десять, и яростно намыливает ладони, а именно — подушечки пальцев, смывая жир и остатки соуса. Не успев смыть до конца пену, срывается в туалет. Падает на колени перед унитазом, смахивает с лица пряди волос и наклоняется вперед, засовывая в рот два пальца и надавливая на корень языка. Тщетно. Откашливается, сплевывает слюну и повторяет вновь, надавливая сильнее. Желудок сводит болезненными спазмами, пока она избавляется от его содержимого. На глазах слезы выступают, горло дерет. А она не чувствует, надавливая опять, ведь, как ей кажется, в желудке что-то осталось. И минутами позже, прополоскав рот и вновь вымыв руки, она рухнет на пол, заходясь в рыданиях и болезненном скулеже, зарываясь руками в волосы, и что есть силы оттягивая пряди. Плевать, что некоторые из них с высокой вероятностью действительно могут остаться меж пальцев. Это все неважно. Она только что пережила самую страшную, для нее, вещь в мире — срыв. Она посмела обожраться. Взять в рот кусок жира и калорий, прожевать и — только представьте себе! — проглотить. Позволила проникнуть дальше ротовой полости, достигнуть желудка, попасть в кровоток и разнестись по всему телу, откладываясь — конечно же! — в ее бедра, живот и бока слоями жира, прилипая лишними килограммами. Это действительно катастрофа. Шаг назад от идеала, длиною в десяток километров. Пупс отворяет лапой дверь, просовывает морду, а следом и все свое большое пушистое тело, тихо ступая лапами по плитке. Садится у ее ног, смотрит с минуту, слушает всхлипы, а после, тихонечко, тычется мордой в руки, мол, не надо убиваться, лучше погладь меня, а я помурлыкаю — легче станет. И Лера глаза заплаканные поднимает на питомца, друга верного, самого любимого и преданного. Пупс склоняет голову, мурлыкает громко, как маленький трактор, да трется о ее руки, прижимается, хвостом пушистым щекочет лицо. Котова всхлипывает, поглаживает кота по спинке. Бросает взгляд на собственные бедра, а после на полочку рядом с зеркалом. Она должна понести наказание за свою слабохарактерность.***
Арина ей нравится. Непонятно, глупа ли фитнес-тренер, или же просто не считает нужным лезть не в свое дело, но никаких вопросов о фигуре, весе и косых взглядов Лера на себе не поймала, выйдя из раздевалки в лосинах и огромной длинной футболке. И пусть та висела на ней, скрывала бедра (или же толстые ляжки, как произносила это в своей голове Котова), однако плечи хрупкие, тонкие, худые выделяла. Как и подчеркивала тонкость и худобу рук широкими рукавами, доходящими до сгиба локтя. Логично предложив начать с разминки, Арина повела ее в сторону беговых дорожек. Объяснила, как работает, куда нажать для увеличения и уменьшения скорости, и отвела ей пятнадцать минут, предупредив, что бежать со всех ног не обязательно — хватит и бодрого шага, может, лёгонькой пробежки. Лера покивала понятливо, и выдохнула облегченно, когда девушка скрылась из виду среди тренажеров. Пятнадцать минут пролетели быстро под музыку в наушниках. Остановив беговую дорожку, Лера сошла с нее, чувствуя дрожь в мышцах ног и головокружение. Организм бесновался: должного питания не получает, энергии едва ли хватает на бытовые вещи, так, вдобавок ко всем издевательствам с едой и последующей чисткой желудка, его еще и бегать заставляют! Какие калории ты собралась сжигать, девочка, если не получаешь и доли необходимой нормы в сутки? Арина проскочила мимо, застопорившись на секундочку, чтобы ткнуть пальцем в тренажер для ног, бросить количество повторений и подходов, и снова скрыться из виду. Вот тут Котова начала раздражаться. Ты либо будь рядом всегда, контролируя все упражнения, либо вообще с глаз скройся и не маячь. Выдохнув, неторопливо зашагала к тренажеру, открывая по пути бутылку с водой. Голова кружилась. Картинка перед глазами размазывалась. И руки, держащие бутылку, предательски дрожали. Лера не торопилась выставить себе вес и начать упражнения. Ей нужно было всего пару минуток, чтобы остановить карусель перед глазами и немножко отдохнуть. В зал вошли двое мужчин. Одного ей уже приходилось видеть раньше, он тогда с Ариной разбирал какие-то бумажки. Второго, что предположительно тоже был тренером, она видела впервые. Он казался чуть выше своего коллеги, плечи его были шире, да и в принципе мужчина выглядел в сравнении крупнее. На нем была майка без рукавов, спортивные штаны и кроссовки. Они оглядели зал и вдруг направились в сторону брюнетки. Лере пришлось поднять голову. — Извините, а Арина где? — обратился к ней мужчина с бородой. Второй же, кажется, замерев, пристально смотрел на нее. — Она выходила минут пять назад, — неуверенно ответила, чуть качнув рукой с бутылкой. Тренер что-то пробормотал недовольно и покинул их. Котова посмотрела на второго мужчину, чуть хмуря брови. А он откровенно подвис. Какая-то доля секундочки, маленькое мгновение, вспышка в голове — зацепился взглядом за нее, а отвести уже был не в состоянии. Рассматривал худое бледное лицо, тусклые зеленые глаза и синяки под ними, сухие потрескавшиеся губы. Спускаясь глазами ниже, то и дело ставил невидимые пометочки у тонкой шеи, торчащих ключицах, хрупких плечах, которые, казалось, достаточно просто чуть сжать, чтобы сломать. И хотя корпус был скрыт тканью большой футболки, худые тонкие ручки и острые коленки явно давали понять, что с этой девушкой не все в порядке. Даже мысль о наборе мышечной массы не проскочила — девушке было просто жизненно необходимо набрать вес. Но что-то подсказывало, что она пришла сюда как раз-таки с противоположной целью. И все равно не мог отогнать совсем не профессиональную мысль: девушка перед ним очень красивая. Просто хрупкая, истощенная, еле живая. В голове так и бился в конвульсиях колокольчик тревоги: эта девушка нуждается в помощи специалистов, а не фитнес тренеров. Лера тактично кашлянула, стараясь то ли вернуть внимание к своему лицу, то ли в принципе намекнуть, что подобное разглядывание ей не нравится. — Арина — Ваш тренер? — спросил, возвращая взгляд уставшим глазам. Тон голоса вдруг вышел резким, грубоватым. — Да, — Котова закрутила крышку бутылки, но все еще держала ее в руках. — Меня зовут Дмитрий, — улыбнулся, — сегодня проведу Вам тренировку я, у Арины возникли неотложные дела. — Хорошо, — кивнула, оставляя бутылку. — Валерия, — неловко представилась. И пока он выставлял минимальный вес, объяснял правильную технику выполнения и внимательно наблюдал за состоянием Леры, стараясь уловить любой намек на головокружение, боль или любой другой дискомфорт, голову не покидали мысли. Вернее, желания. Первое и самое яркое — схватить Леру в охапку, унести куда подальше, чтобы дорогу забыла к фитнес центру, да как следует накормить. Второе было не таким ярким, но куда более реальным и осуществимым — надавать Арине по лбу за ее глупость и беспечность. Тут спрашивать ничего не надо, на весы просить встать — кристально ясно, что у девушки проблемы с пищевым поведением. Коллега, стоило о ней подумать, материализовалась в зале. Однако ближе подходить не стала. По взгляду Димы поняла, что он крайне недоволен, даже зол, и им предстоит серьезный разговор, хоть Арина искренне и не понимала, что сделала не так.