тигры в клеточку

Арсений сжал волосы на затылке Антона и хрипло выругался тому куда-то в кадык, обдавая шею горячим дыханием. Шастун на это лишь плотнее стиснул зубы и сильнее прижал мужчину к столу, пригвождая и хватаясь крепко руками за бедра. Ногти впивались в черную джинсу, оставляя следы. — Звонок через три минуты, — почти шепотом произносит Арсений, прерываясь на то, чтобы набрать в легкие воздуха. За дверью слышатся копошения пробегающих мимо учеников и их звонкие голоса, обсуждающие предстоящий урок. Антон ничего не отвечает, лишь перемещает ладони с бедер вдоль ляжек и обратно, вжимаясь между ног, безмолвно заставляя Попова расставить их шире. Тот прикусывает щеку изнутри и повинуется, в отместку сцепляя их кольцом за спиной Шаста, но этот прохвост не обращает и на это никакого внимания — словно в трансе движется кончиками пальцев вдоль пуговиц на черной рубашки Арсения, доходя до самой верхней, и с нарочитой тягучестью расстегивает ее, на мгновение встречаясь с заплывшим взглядом напротив. Одна минута. — Антон, прошу, не сейчас, — что бы Арсений ни говорил, тело кричало об обратном — мужчина ластился и прижимался ближе, насколько это еще было возможно. Воздух казался наэлектризованным. Шастун остро слышал приторный парфюм Арсения, такой родной и незаменимый, что непроизвольно проходится языком вдоль шеи и прикусывает небольшой участок кожи прямо у плеча. Звонок. — Шаст, а где продолжение? — сквозь истерический хохот чайки Антон сумел разобрать лишь свою фамилию, а дальше из Димы доносилось только нечленораздельное бульканье и тяжелые хрипы. Помятая бумажка с кривым почерком и даже оторванным уголком приземлиалсь на стол, аккурат посередине, словно в нее сейчас должен был эпично вонзиться нож и угрожающие прозвучать фраза: «это наша следующая цель». Но вместо этого послышался грохот цепляющегося за край стола Позова и его пируэт на колени под стул на колесиках. Антон лишь устало подпер кулаком щеку и пару раз пихнул носком черных кроссовок бок Димы — нужно же убедиться, что человек еще подает признаки жизни, или из царства животных ему предстояла стремительная поездка в царство мертвых. Шастун подцепляет двумя пальцами пресловутого бумажку, аккуратно складывает ее вчетверо и пихает в карман брюк. Вечером покажет Арсению, что уж утаивать — Поз скорее под руку попался, а не поделиться такой вещью было бы жестоко. — Тох, ну это, конечно, да, — Дима или, как его называют в узких кругах, «любитель поваляться на полу», кряхтя и вытирая в уголках глаз слезы, встает из-под стола и вновь обретает свою привычную маску не то хладнокровного тирана, не то затаившегося в кустах волка — на учениках всегда срабатывало безотказно. — И кто это написал? Я даже боюсь представить, что это правда, и кто-то узрел воочию ваши голубиные пляски. — Да отъебись ты от голубиных плясок, — Антон посмеивается устало, а у самого в голове красным огнем горит лампочка об опасности обнаружения. А что если и правда кто-то из учеников застал их за таким непотребством? Хотя, это вряд ли, Арсений в подобных ситуациях педантичен до мелочей, и даже если бы по случайному стечению обстоятельств такой казус настиг бы их в уязвимом положении, Арсений своим обаянием и очень порой уместным режимом «сучки» решил бы все проблемы, не вовлекая в это Антона. А сейчас действительно виноватым чувствовал себя Шастун. Ибо пресловутая бумажка прожигала карман и ехидно посмеивалась, намекая на спрятавшийся за спиной с ножом «пиздец». — Тох, ну ты чего скис? — Дима смягчается и подходит к напряженному Антону, похлопывая того по плечу. — Думаю, все не так плохо. Если этот гений решил вывалить свое воображение на бумагу, вовсе не значит, что у него есть какие-то доказательства. Антон с надеждой смотрит на своего коллегу, но до конца поверить в это не может. В голове уже рушился их с Арсом идеально построенный карточный домик, вниз кубарем летели собаки и хомячки, которые впоследствии обязаны были найти пристанище в их двушке, светлое будущее и, самое главное, какое-никакое уважение его учеников. И все из-за какой-то дурацкой бумажки с порно-каракулями. — Погоди, — Антон вскакивает с места, закусывая фалангу указательного пальца — за эту привычку Арсений его нехило так отчитывает, — и задумчиво провожает взглядом школьников, глядя на них свысока учительского кабинета из открытого окна. — Погоди, не говори пока Арсу, у меня появилась идея, как найти этого недо-писателя — Хочешь слезно выпросить продолжение для сценария ваших с Арсом будущих встреч? — Дима складывает руки на груди и смеется вновь в своей придурковатой манере, не разделяя решительного настроя Антона. Тот, ничуть не смутившись, облокачивается на подоконник, разворачиваясь спиной к смеху и гомону учеников на улице, и загадочно улыбается. — И вы мне в этом поможете, Дмитрий Темурович Улыбка медленно сползает с лица Димы, перебегая трусцой на губы Антона.

***

Антон всеми фибрами души надеялся, что Дима не сболтнет лишнего и не придется тратить все свое свободное время на поиск достойного места в лесу, чтобы закопать труп. Сам Шастун еле сдержался, чтобы не поделиться такой скользкой ситуацией с Арсением, поэтому, придя домой, стойко отмалчивался и утром даже не задержался на завтрак, чем вызвал еще больше подозрений. Но Арсений лишь проводил его слегка удивленным взглядом до двери, напоследок прокричав «до встречи!». Иногда Антон вспоминает, насколько сильно он привык к подобной рутине; и как сильно ахуел бы Антон двухлетней давности, имеющий при себе лишь на тот момент лишь мизерный опыт работы в школе, целый короб пива в нижнем ящике холодильника и лелеющий мечты об идеальном мире, где этих двух составляющих было бы достаточно, чтоб прожить до конца счастливым. Но жизнь порой выдает забавные цирковые трюки, на которые смотришь, разинув рот, пока тебе в глаз не прилетает струя воды из бутафорного цветочка на груди клоуна. Антон до сих пор чувствует, что где-то его обманули, что такого не бывает — и работа, и друзья, и парень. Бывает, оказывается. Но чтоб не лишиться всего в одночасье — надежда на то, что Арсений его не бросит после такого выкидона, все же оставалась, — Антон решил испытать удачу вновь, а интуицию — впервые. Второй год он преподавал в школе номер двадцать шесть географию, и, к великому счастью директора, глобус он свой еще не пропил! И шутить такие шутки тоже не перестал! Гордиться ли он собой? Еще как! Какие бы россказни не ходили среди педсостава, но у каждого педагога так или иначе был свой любимый класс. Порой учитель сам ловил коннект с учениками, и подшучивать над ними становилось чем-то обыденным и привычным, как и их порой выходящее за рамки поведение. Однако Антон был прирожденным переговорщиком и не меньше — манипулятором, поэтому золотую грань сохранить ему все же удавалось. Не всегда, конечно, ну а кто не без греха. Девятый «б» как-то плавно завернул в список любимчиков. Крепко засел там и стал привычной частью ежедневной рутины, скрасившейся благодаря этой самой неуловимой связи между Антоном и каждым учеником. Но об истории отношений Антона Андреевича и девятиклассников стоит рассказывать с чувством и расстановкой, посему этот эпизод отложится в долгий ящик на неопределённый срок. Конечно, Антон знал всех пофамильно, мало того — даже частично про личную жизнь каждого, интересовался оценками учеников, общался с их родителями. Антон Андреевич, что удивительно и прискорбно, на этот учебный год не получил под свою опеку никакой класс, поэтому на отлично справлялся с ролью няньки для девятого «б». И исключительно благодаря своему природному любопытству Антон, перебирая ночью в голове возможные варианты того самого писателя, понял — это была, во-первых, писательница, а во-вторых, кто-то из отличниц по русскому языку именно из его любимого класса. Ибо не зря природа наградила его такими ушами, удачно подслушавших восхищенные комментарии Павла Алексеевича во время проверки сочинений девятиклассников. Дима бы закатил глаза на такое предположение и лаконично пробурчал: «Допизделся о личной жизни?». Оксана бы хихикнула и таким образом молча выразила поддержку в сторону юных особ и их богатого воображения. Сережа бы попытался узнать их имена, и вообще пора завязывать с этими призраками и отголосками друзей в голове. Антону предстояло выжать из своего актерского мастерства максимум. Если после такого его не позовут сниматься во второсортном российском кино, то придется уступить дорогу Арсению. На его счастье, урок с девятым «б» стоял вторым в расписании, и потные ладошки оставят не такой явный след на мягкой обложке учебника географии. Урок начинался как обычно, но трудно было не заметить рассеянность преподавателя, и Максим Загайский долго отмалчиваться не стал: — Антон Андреевич, вы сегодня плохо спали? Выглядите уставшим, — в тоне слышались нотки уже привычного подросткового вызова и явно не угасающего желания выебнуться перед одноклассниками — Антон сам был таким, что уж, — но в этот раз он не поощряет такой выкрик, кидая серьезный взгляд на ученика и видя, как тот стушевался. Раздается долгожданный стук. Класс разом поднимает головы от учебников, а затем кабинет наполняется заинтригованными шепотками, напоминающими огромный клубок спутавшихся змей. Антон кидает нервное «входите» и готовится к сольному выступлению на публику. В проеме двери возникает Арсений. Ученики разом затихают. Арсения Сергеевича боялась половина школы. Но Антону было важно не это — он, не подавая виду, заострил внимание на заметно напрягшихся девятиклассницах на втором ряду. Четверо девчонок словно слиплись в один огромный комок настороженности, и Антон чуть было не сдал самого себя победной ухмылкой. — Дмитрий Темурович попросил срочно занести Вам какие-то бумаги, Антон Андреевич, — подчеркнуто строго Арсений с порога переходит к делу, даже не замечая, как Антон пытается ему ненароком подмигнуть. Видимо, предупредить не получится уже никак. — Спасибо, Арсений Сергеевич, — Антон, подходя ближе из-за учительского стола, тянет руки к бумагам и, якобы ненароком сталкиваясь пальцами с ладонями Арсения, даже умудряется на пару секунд задержать их прикосновение. У Арсения во взгляде молнией проносится вопрос и непонимание. Антон хочет засмеяться, улавливая рваный вдох девушки за третьей партой и небрежно откладывая абсолютно ненужные документы на стол позади него. — Арсений Сергеич, а у Вас, похоже, галстук слегка ослаб, давайте поправлю, — фамильярное сокращение отчества, непринужденное замечание, одно точное движение и, немало важное, прикосновение к Арсению у всех на виду — да юные таланты должны сказать спасибо, что Антон облегчает им задачу для выдумывания сюжета. За остановку сердечек он также ответственности не несет — исключительно дружеский жест, что тут такого? — Спасибо? — сдавленно вырывается из уст Арсения уже у выхода из кабинета, пока Антон победно провожает его спину взглядом и готовится к атаке на перемене из вопросов и импульсивных щипков за плечи. У Арсения проявляются забавные привычки, когда он злится. — Это и есть причина, по которой вы сегодня плохо спали, Антон Андреевич? Девятый «б» все-таки его любимый класс. — Загайский, я вижу, ты сегодня изрядный болтун! Расскажешь-ка мне тогда про металлургические заводы России? И порошу с таким же залихватским настроением! В принципе, Антон узнал то, что хотел. Собирался ли он докапываться до девчонок? Нет, пожалуй. Сдувать разгорающийся огонек едва проявляющегося таланта не в его интересах, да и не настолько у него раздутое эго — переживет. Однако так просто Антон уходить с поля боя не собирался. — Захарова, — девушка вздрогнула, поднимая голову над тетрадным листом, — чего это ты там пишешь? Сейчас звездный час Загайского, мы все внимательно будем слушать его ответ, — Антон осклабился, получая в ответ молчаливый кивок девушки и еще три облегченных, едва различимых выдоха соседок. Пожалуй, все-таки он как можно скорее посвятит Арсения во всю эту маленькую и теперь уже совершенно незначительную проказу. А Паше скажет обратить внимание на четверых юных талантов.