Солнцекорт

Джереми Перед уходом с тренировки в понедельник пятеро «Троянцев» остановились у шкафчика Джереми, чтобы вручить ему распечатанные копии своих расписаний: у них, скорее всего, занятия с Жаном будут совпадать. Как только Джереми получил от тренера Риммана список его потенциальных однокурсников, он позвонил им всем по очереди, чтобы объяснить систему партнеров «Воронов» и почему он позволяет Жану опираться на нее здесь. Сокрытие имени Кевина было самой полезной тактикой; «Троянцы» не знали, что делать с этим скандальным комментарием, но Кевин был многолетним поклонником «Троянцев», и к нему стоило прислушаться. — Спасибо, спасибо, — сказал он, собирая их в аккуратную стопку. — Добро пожаловать обратно! Завтра у нас будет еще один захватывающий день! Жан догнал его раньше, чем Кэт с Лайлой, и сел рядом на скамейку. Джереми поднял свои бумаги, чтобы показать их Жану, и сказал: — Окно регистрации на занятия откроется сегодня утром, так что тебе будет о чем беспокоиться вечером. Оказалось, что семеро из нас занимаются бизнесом или смежными с бизнесом специальностями, но двое — первокурсники и будут слишком отставать от тебя. Шейн, вероятно, будет твоим лучшим выбором, поскольку он также учится на последнем курсе по специальности «бизнес». У тебя было время просмотреть весь список? — Да, — сказал Жан, принимая документы. — Требования к получению степени в наших университетах довольно схожи. Джереми кивнул. — Если по какой-либо причине мы не сможем совместить некоторые классы с другими, я поговорю с преподавателями о том, чтобы мне разрешили остаться. Я почти закончил учебу по специальности, поэтому в этом году у меня скудное расписание. Половина из того, на что я записался — это то, что мне нужно для получения степени, а другая половина — это то, что кажется интересным, чтобы я мог работать на полную ставку. Ты когда-нибудь задумывался об этом? Я имею в виду, записаться на что-нибудь веселое. — Терпеть «Троянскую» одержимость весельем не становиться сложнее, — сказал Жан. — Ты мог бы просто сказать «нет», — сухо заметил Джереми. — Как насчет такого: если я в конечном итоге попаду хотя бы на одно из твоих занятий, ты в обмен придешь на одно из моих. Честный обмен? — Разумная просьба, — согласился Жан. — В этом году еще больше театральных занятий? — спросила Кэт, когда они с Лайлой подошли поближе. — Керамика для начинающих, — ответил Джереми с ухмылкой и изобразил, как лепит миску. — Знакомство с рукоделием на колесах или что-то в этом роде. Ваша гостиная будет заполнена множеством деформированных чашек и горшочков. Заранее прошу прощения. Жан посмотрел на него. — Какая у этого цель? Джереми поднял глаза к потолку, призывая к терпению. — Развлечение. Жан вздохнул, как будто Джереми был единственным, кто вел себя неразумно. Кэт только рассмеялась и спросила: — Поужинаем? До их дома было легко дойти пешком, хотя после долгой тренировки в такой теплый день было неуютно. Джереми не мог дождаться, когда наступит осень с более прохладной погодой. Кэт, казалось, тоже была недовольна этим и принялась придумывать что-нибудь легкое и безобидное, пока Лайла расспрашивала Жана о его первом впечатлении от товарищей по команде. В целом, Жан был доволен, хотя и находил отвратительной общекомандную рутину и в очередной раз жаловался на то, что у команд первого класса летние каникулы. — Да, да, — терпеливо ответила Лайла. Как только Кэт смогла зайти на кухню и проверить, есть ли в холодильнике кочаны салата-латука, она поставила противень с курицей в духовку. — Салатные листья, — сказала она, прежде чем Жан успел закончить с приготовлениями. — Давай разберемся с твоим расписанием, чтобы убедиться, что оно работает. Жан устроился на полу в кабинете, чтобы получше разложить все: распечатки своих товарищей по команде, список с расписаниями занятий на семестр. Он выделил нужные страницы и теперь листал их туда-сюда, чтобы посмотреть, не совпало ли что-нибудь. Лайла села на свой рабочий стул и стала наблюдать, пока Джереми сидел напротив Жана, а Кэт заняла стол Моро, потому что он был ближе к тому месту, где устроился парень. Она несколько минут наблюдала за Джереми через плечо, прежде чем сказать, — Наверное, с помощью бумаги было бы немного проще, да? — Кэт посмотрела на свой стол, потом на стол Лайлы, но они наконец-то убрали прошлогодний беспорядок. Кэт начала вставать, вероятно, чтобы прихватить из спальни какую-нибудь бумагу, когда заметила, что тетради на спирали занимают все место на столе Жана. — О, Жан, ты ведь не возражаешь, правда? Жан поднял голову, услышав свое имя. Как только он понял, к чему она тянется, вскочил на ноги, чтобы остановить ее, но девушка не ждала разрешения. Она выхватила из стопки тетрадь и швырнула в него, но Жан успел лишь подцепить ее кончиками пальцев, когда она пролетала мимо. Раскрытая тетрадь упала на пол у колена Джереми, и в комнате воцарилась каменная тишина. Все четверо уставились на жирную надпись, нацарапанную поперек страницы. «предатель» Лайла первой обрела дар речи, но все, что ей удалось, это произнести: — Что..? Жан застыл на месте, уставившись в свой блокнот, все еще держа его перед собой в вытянутой руке. Джереми медленно повернул блокнот правой стороной вверх и перевернул страницу. На обороте было что-то нацарапано черными чернилами, а на противоположной странице было еще одно сердитое послание: «ШЛЮХА».Джереми попытался поднять глаза на Жана, но не смог. — Жан, что это? Он не мог перестать листать, но лучше от этого не становилось. Страница за страницей продолжались оскорбления, хотя через некоторое время они начали повторяться. Единственным новым элементом был листок бумаги, аккуратно засунутый между страницами и исписанный наклонным почерком. Джереми потянулся за ним, но Жан бросился вперед так быстро, как только мог, выхватывая свой блокнот. Джереми схватил его за руку, прежде чем тот успел отступить, и Жан встретил его взгляд с яростью. — Ты хочешь это объяснить? — спросил Джереми. — Это мои университетские записи, — сказал Жан. — Они нужны были мне для выпускных экзаменов. — Экзамены были несколько месяцев назад, — заметила Лайла, вставая и подходя к Кэт. Кэт листала вторую тетрадь, и по ее бледному выражению лица можно было предположить, что она была точно так же испорчена. — У тебя есть веская причина хранить их? Даже то, что ты привез их сюда? Ты сдал экзамены в Южной Каролине. Их следовало выбросить в мусорное ведро, когда ты собирал вещи для переезда. — Если ты скажешь мне, что можешь прочитать хоть одно слово…, — начал Джереми. — Некоторые из них я читаю очень хорошо, — сказал Жан, вырываясь из рук Джереми. Он встал и забрал у Кэт вторую тетрадь. Ему потребовалась всего секунда, чтобы решить, что доверит им просмотреть снова, а затем он собрал остальные и повернулся в сторону выхода, как будто собираясь вынести их из комнаты. Лайла с мрачным выражением лица аккуратно встала между ним и дверью. — Отойди, — предупредил ее Жан. Лайла не сдвинулась с места. — Почему? Джереми был уверен, что она имела в виду, «почему ты их оставил», а не «почему они это сделали», но Жан сказал: — Я покинул состав «Воронов» во время чемпионата. Они были справедливо рассержены. — Вполне оправданно… — Кэт была слишком разъярена, чтобы закончить фразу; Джереми услышал, как она подавилась ее окончанием. — То, что они проиграли этой весной, никак не связано с твоим уходом, — сказал Джереми. — Даже если бы ты остался, ты бы ничем не смог им помочь. Ты отсутствовал на корте двенадцать недель из-за травм. — Три сломанных ребра, — сказала Кэт, как будто Жан каким-то образом об этом забыл. Они с Жаном пристально смотрели друг на друга, с праведной яростью с одной стороны и враждебным вызовом с другой, пока она по памяти перечитывала текстовое сообщение Кевина. — «Растянул поясницу. Подвернул лодыжку. Сломал нос.» Пошли они все к черту. Да пошли они все к черту, — повторила она, когда Жан сделал быстрый, пренебрежительный жест. — Ты не понимаешь, — сказал Жан. — Ты никогда не поймешь. — Я понимаю, что они избили тебя до полусмерти, и устроили херню, после твоего ухода, — огрызнулась Кэт в ответ. — Я следила за слухами в течение нескольких месяцев, и я прожила с тобой достаточно долго, чтобы понимать, что многие из них — полная херня. Они втаптывают тебя в грязь, но ты даже не пытаешься защититься. — Кэт, — попытался возразить Джереми, поднимаясь на ноги на случай, если понадобится их разнять. — Криками ты ничего не исправишь. Кэт проигнорировала его и ткнула пальцем в Жана. — Как они смеют винить тебя в чем-либо после того, что сделали с тобой. Как ты смеешь оправдывать их? Это было как удар под дых, но разочарованный ответ Жана был еще хуже: — Они не знают. Это было совсем не то, что он хотел сказать. Джереми понял это по ужасу, промелькнувшему на его лице, и по руке, которая поднялась на полсекунды позже, чем нужно, чтобы прикрыть рот. В комнате воцарилась абсолютная тишина, и Джереми слышал только, как его сердце отбивает удары в легкие. Весь гнев Кэт улетучился, она могла только ошеломленно смотреть на Жана, не веря своим ушам и ничего не понимая. Лайла метнулась быстрее змеи и схватила Жана за запястье. Как она удержалась, когда Жан вздрогнул от ее прикосновения, Джереми не знал; он сам невольно отступил на шаг, чтобы дать Жану больше пространства. — Что это значит? — спросила Лайла, но Жан даже не взглянул на нее. В следующее мгновение у него на щеке выступила кровь от впившихся в нее ногтей, и у Джереми мелькнула мысль, что Жан хотел бы разодрать себе лицо, чтобы взять свои слова обратно. В груди клокотало предупреждение, но голос Джереми пропал. Возможно, Лайла тоже это заметила, потому что костяшки его пальцев, за которые она держалась, побелели. — Как они могли не знать? — спросила она. — Нет, — сказал Жан, прикрыв рот рукой. — Забудь об этом. — Жан, пожалуйста. — Кэт переплела свои пальцы с его в тщетной попытке высвободить руку. — Поговори с нами, хорошо? Просто поговори с нами. Мысли Джереми проносились со скоростью тысячи миль в минуту, перебирая все прерванные и отвергнутые разговоры, которые у него были с Жаном за последние несколько недель. Он подумал о горе Жана и его редком гневе. Если «Вороны» не знали о том, как сильно он пострадал, то не могли так поступить с ним. Но Вороны всегда были в Эверморе, так кто же еще мог быть ответственен за это? Кому еще был разрешен доступ к коллективному разуму? Кто еще мог совершить такое насилие без какого-либо возмездия со стороны тренеров? — Тренер Морияма? — предположил он, но, произнеся вслух, тут же отверг этот вариант. Кевин был переведен со сломанной рукой, Жан — со сломанными ребрами. Почему тренер уничтожал своих звездных игроков во время чемпионатов, было непостижимо, особенно после того, как он изо всех сил старался организовать захватывающий матч-реванш между Рико и Кевином. Но если «Вороны» были ни в чем не виноваты, а так называемый «хозяин» был все таки разумным, то все сводилось к одному человеку. Одному невероятному, невозможному человеку, которого «Лисы» ненавидели с неприкрытой и необъяснимой яростью. Он не знал, что отразилось на его лице, но Жан резко вырвался из объятий Лайлы. Она снова бросилась на него, но Жан швырнул в нее своими тетрадями и через мгновение выбежал из комнаты. Джереми опоздал на полсекунды, чтобы схватить его, поэтому погнался за ним по коридору. Жан попытался захлопнуть дверь спальни перед его носом, но Джереми плечом распахнул ее. Кэт и Лайла были настолько любезны, что остановились прямо на пороге, наблюдая, но Джереми пересек комнату и стал ждать на расстоянии вытянутой руки. Джереми посмотрел ему прямо в глаза и требовательно спросил: — Рико? Автоматически, яростно, фальшиво: — Он никогда бы не причинил мне вреда. — Скажи мне правду. — Это правда, — огрызнулся Жан. — Я позвоню Кевину, — предупредил его Джереми. — Я спрошу его, как он сломал руку. Я спрошу его, кто это сделал. Что он мне скажет? Когда Жан слишком долго не отвечал, Джереми вытащил свой телефон. Жан сразу же бросился за ним, и Джереми пришлось прижать телефон к пояснице. Жан толкнул его изо всех сил, и Джереми не смог удержать равновесие. Он, спотыкаясь, отступил на несколько шагов, прежде чем тяжело шлепнуться на задницу. На мгновение он подумал, что Жан бросится за ним, но, даже приготовившись к насилию, знал, что этого не произойдет. Человек, который мог отмахнуться от любой жестокости, причиненной ему, как от заслуженной, был не из тех, кого стоит бояться; Жан был голодной собакой на короткой цепи, которая много лет назад научилась не кусаться в ответ. Жан никогда бы не причинил ему вреда. Джереми знал это, верил в это всем своим существом, поэтому он с трудом взял себя в руки и ответил Жану тем же. — Мы с тобой оба знаем, что скажет Кевин, — сказал Джереми, — но я не хочу слышать это от него. Я хочу, чтобы ты рассказал мне. — Перестань спрашивать меня. — Рико мертв, — резко напомнил Джереми, и ему было больно видеть, как Жан отшатнулся. — Чего ты так боишься? Он больше не сможет причинить тебе боль. — Жан рассмеялся, коротко и резко, и сердце Джереми оборвалось от этого звука. — Жан, пожалуйста. Жан прижал дрожащие пальцы к вискам и закрыл глаза, отступая от Джереми. — Тогда позвони ему, — сказал он, — потому что я не буду. Я не буду. Я Жан Моро. Я знаю свое место. Я… Он проглотил все, что еще мог бы сказать, но ему потребовалось усилие, чтобы сдержать это, и губы его скривились в яростном рычании. Джереми мог только молча наблюдать, как Жан пытается отойти от края пропасти. Он отбросил телефон в сторону, чтобы обхватить лицо Жана ладонями, и то, как Жан вздрогнул от его прикосновения, почти погубило его. — Привет, — тихо сказал он. — Привет. Жан. Посмотри на меня. Жан отказался, и Джереми отчаянно ухватился за то, что могло бы вернуть Жана к нему. Он ухватился за единственное, что мог, и бросил в ответ слова Жана: — Ты — Жан Моро. Твое место здесь, со мной, с нами. Я твой капитан. Ты мой напарник. Мы должны делать это вместе, не так ли? Перестань меня бросать. Посмотри на меня. Это не должно было, но сработало. Жан открыл глаза и встретился взглядом с Джереми. — Я же просил не спрашивать о нем. Джереми поднес руки к тому месту, где у Жана на висках выступила кровь, и переплел их пальцы. — Тогда ответь мне вот так, чтобы никто не услышал. Если он тот, кто причинил тебе боль, просто обними меня. Это все, что тебе нужно сделать. Я не буду заставлять тебя говорить это вслух, обещаю. Он почувствовал дрожь в руках Жана и на какой-то ослепительный миг был уверен, что Жан склонится к этому молчаливому признанию. Но Жан только медленно вздохнул и сказал: — Сейчас я не чувствую себя в безопасности с тобой, капитан. Отпустить Жана было самым тяжелым поступком, который Джереми когда-либо совершал. Все в нем выступало против этого, и на мгновение он пожалел, что дал Жану выход из положения. Они были так близки к истине, что он мог ощутить ее на вкус, а может, это его расстроенный желудок грозил перевернуться. Джереми осторожно отступил на шаг от Жана, затем еще на один, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки, пока не забылся. — Хорошо, — тихо сказал он и пошел за своим телефоном. Жан отвернулся к окну, скрестив руки на груди, в то время как Джереми присел на край его кровати. Он просмотрел свои контакты в поисках Кевина и проверил время, прежде чем набрать номер. Прошло несколько гудков, но Кевин ответил простым «Алло», прежде чем телефон переключился на голосовую почту. — Извини, — сказал Джереми, потому что сейчас у него не было сил ни на светскую беседу, ни на более мягкий подход. — Рико сломал тебе руку? Воцарилось глубокое молчание. Джереми хотел убедиться, что звонок все еще на связи, но побоялся отодвинуть телефон от уха и пропустить ответ Кевина. — «Это неожиданно», — наконец сказал Кевин. — «И дерзко для тебя». — Это не ответ, — сказал Джереми. — «Сначала ответь мне», — предложил ему Кевин. — «Жан тебе рассказал?» — Нет, — сказал Джереми. Это было подразумеваемое подтверждение? Джереми бросил взгляд на спину Жана и на его напряженные плечи. — Он отказывается говорить о том, что произошло в Эдгаре Аллане, так что мне остается только собрать воедино все, что нам уже известно. Когда он сказал, что «Вороны» не знают, почему его исключили из состава, я сделал единственный шаг, который мог сделать. Но я не хочу, чтобы ты рассказывал мне о Жане; я хочу, чтобы он сам сказал мне, когда будет готов. — «Если он когда-нибудь будет готов», — ответил Кевин, и Джереми не думал, что это из-за расстояния он стал таким тихим. — «Жан был идеальным игроком, но он не был рожден для игры, и ему не были предоставлены те же… порядочность и свобода, что были позволены нам с Рико. Он не привык к тому, что у него есть голос, и у него никогда не было власти. Я не могу обещать, что он когда-нибудь заговорит с тобой об этом». — Я буду ждать столько, сколько потребуется, — сказал Джереми. — Рико сломал тебе руку? Есть, наверное, дюжина людей, которые знают ответ на этот вопрос. Кевин ответил ему. — «Мы решили не рассказывать о событиях прошлого года даже нашим первокурсникам, теперь, когда все в основном улажено. Ты понимаешь?» Джереми посмотрел на Кэт и Лайлу. — Это не выйдет за пределы одной комнаты. Кэт изобразила, что тоже поджимает губы, и быстро перекрестила свое сердце. — Тогда да, — сказал Кевин. Джереми боялся, что это произойдет, но от услышанного ответа, у него внутри все сжалось. Он оперся локтем о колено, чтобы спрятать лицо в ладони. Кевин все еще говорил, и, как бы ни хотелось Джереми услышать это, он предпочел бы, чтобы ему не приходилось слушать: — «В команде были споры касательно того, был ли я лучшим нападающим или просто сдерживался, чтобы не затмить Рико. Хозяин натравил нас друг на друга, чтобы установить истину.» Слышать «Хозяин» от Жана было достаточно тяжело; услышать это от его блестящего, несравненного друга было в тысячу раз хуже. — «Я позволил ему выиграть, но проиграл сам», — сказал Кевин. — «Он нанес ответный удар». — Господи, — выдавил Джереми, потому что что еще он мог сказать? Рико Морияма всю свою жизнь считался будущим Экси. Джереми с детства был завален интервью с так называемым королем и его безупречной правой рукой. В Рико было что-то хитрое, что иногда переходило в холодность и грубость, но за пределами корта он никогда не казался таким злобным. Вот уже несколько месяцев, как Рико в новостях считали очередной жертвой, яркой звездой, которая взорвалась под тяжестью собственной славы. И, возможно, во многих отношениях он был таким, но мученик все еще может быть монстром, когда камеры не работают. — Прости, — сказал он. — Прости, я не… Я рад, что они тебя отпустили. — «О, они этого не хотели», — сказал Кевин, — «но они были настолько глупы, что на первом курсе подарили мне машину, в баке которой было ровно столько топлива, сколько нужно, чтобы доехать до заправки. Одна фанатка оплатила мою покупку, увидев татуировку. Я выехал на шоссе между штатами еще до того, как они поняли, что я пропал». Во всем этом не было ничего смешного, но этот дерзкий побег вызвал у Джереми отрывистый смех. — Дерзкий, — сказал он. — Мне это нравится. — Джереми, — позвал Кевин, наполовину оторвавшись от телефона. Нокс услышал приглушенный голос где-то на заднем плане. — «Нет, с Жаном все в порядке. Во всяком случае, настолько, насколько это возможно. Да, я знаю». — он слегка вздохнул, когда снова взял трубку. — «Мы собираемся ехать на корт. Тебе еще что-нибудь нужно?» Джереми отодвинул телефон, чтобы посмотреть на часы. — Вы сменили часовой пояс? — «Ночные тренировки с Эндрю и Нилом», — сказал Кевин. — Одержимый, — сказал Джереми без всякого энтузиазма. — Нет, я не думаю, что сейчас есть что-то еще. Спасибо, Кевин. Я серьезно. Спасибо, что доверил мне… правду. — «Будь осторожен с этим», — сказал Кевин. — Будь осторожен с ним. — Я стараюсь, — пообещал Джереми, и Кевин повесил трубку. «Троянец» отложил телефон в сторону и с минуту пытался привести свои мысли в хоть какой-то разумный порядок. Он смутно осознавал, что Кэт и Лайла наконец-то вошли в комнату. Когда он поднял глаза, то увидел Жана, который по-прежнему стоял прямо, повернувшись ко всем спиной. «Голодный пес», — подумал он всего несколько минут назад, и слова Кевина только подтвердили эту недобрую оценку. Джереми подумал о команде Эверморе с его душными раздевалками, о команде, которая была вынуждена жить, играть и посещать занятия вместе, о тренерах, которые контролировали каждое взаимодействие с внешним миром, и об агрессивной жестокости, которую неизбежно породило бы такое заточение. Джереми знал, что они ужасно обидели Жана на первом курсе, но Жан все равно горевал о них. Все это ужасное признание началось с того, что Кэт напала на его любовь к ним. Джереми подумал о «Короле», который не мог позволить себе быть никем, кроме как лучшим, воспитанным тренером, который заставлял своих подопечных называть его «Хозяин». То, что Рико сломал самых близких ему людей, не было неожиданностью, но глубина его порочности и жестокости были непростительны. Каждый раз, когда Джереми моргал, он видел шрамы, покрывавшие кожу Жана, и слышал его небрежное «Я всегда получал то, что заслуживал». — Жан, — сказал он. — Почему ты не смотришь на меня? — Нет, — сказал Жан. — Уходи. Джереми взглянул на своих друзей. Лайла легонько толкнула Кэт в плечо, и они, выходя, закрыли за собой дверь. Джереми подождал минуту, прежде чем пересечь комнату и встать рядом с Жаном. Тот продолжал смотреть в окно с таким видом, будто умер бы, если бы заметил присутствие Джереми. Джереми уставился на нарциссы, нарисованные Кэт аэрозольным баллончиком на заборе, и сквозь них, собираясь с мыслями. Он взвесил все, что мог сказать, и все, чего не должен был, и подумал, не лучше ли просто отступить и позволить Жану взять себя в руки. — Посмотри на меня, — настаивал он. Когда Жан, наконец, повернулся к нему лицом, Джереми обвил рукой его шею и крепко обнял. — Мне жаль. Мне жаль, что он причинил тебе боль, мне жаль, что ты все еще боишься говорить об этом, и мне жаль, что ты думаешь, что я никогда не пойму. Мне жаль, что он обманул тебя, заставив считать, что ты этого заслуживаешь. Но я не жалею, что он умер. Я не могу. Через минуту он почувствовал, как чьи-то пальцы вцепились в его рубашку. Он ожидал, что его оттолкнут, но, возможно, Жан собирался с силами, потому что после напряженной минуты молчания Жан, наконец, признался: — Я тоже. Он сказал это так, словно думал, что их могут подслушать, но то, что он вообще это произнес, дало Джереми надежду. Джереми еще немного подержал его, прежде чем медленно ослабить хватку. — Что тебе нужно? — Притворись, что ты ничего не знаешь, — ответил Жан. — Ты защищаешь его или себя? — спросил Джереми. — Да, — последовал решительный ответ. — Последствия были бы катастрофическими. Джереми серьезно обдумал это, отступая от Жана. Кевин уже взял с него клятву молчать о его руке, так что сохранение секретов Жана было бы лишь дополнительным шагом вперед. Его раздражала мысль о том, что он должен был смириться с этим, но не ради Жана, а потому, что каждый раз, когда он видел, как Рико чествуют в новостях как трагического героя, ему хотелось взбунтоваться, но он не имел права вмешиваться в травму Жана или в его исцеление. — Хорошо, — наконец сказал Джереми, надеясь, что не пожалеет об этом. — Мы будем притворяться, но ты же понимаешь, что мы знаем, так что, если ты когда-нибудь будешь готов поговорить об этом или о чем-то еще, вспомни о нас. Мы твои друзья, и мы просто хотим для тебя самого лучшего. — Да, — сказал Жан, а затем добавил: — Я собираюсь остаться здесь еще ненадолго. Джереми услышал в этом отказ, но подождал, пока Жан отпустит его рубашку, прежде чем выйти из комнаты. Он закрыл за собой дверь так тихо, как только мог, и отправился на поиски Кэт и Лайлы. Они лежали, прижавшись друг к другу, на диване с одинаково мрачными лицами. Джереми взял открытую подушку и прислонился к Лайле, ища поддержки. — Он это сделал, не так ли? — спросила Лайла. — И Жан, и Кевин, — сказал Джереми. Кэт выругалась, тихо и злобно, и Джереми подождал, пока она переведет дыхание, прежде чем продолжить. — Но Жан все еще напуган, несмотря на то, что Рико навсегда исчез. Я не знаю, скрывается ли он это от тренера Мориямы, участвовал ли Эдгар Аллан в сокрытии информации или что-то в этом роде, но для него важно, чтобы мы ни в чем не обвиняли Рико. — Ты не можешь смириться, — возразила Кэт. — Это несправедливо. — Дело не только в Жане, — напомнил ей Джереми. — Даже Кевин боится признаться. Это не наше дело, Кэт. Если стремление к правосудию ставит под угрозу их доверие и безопасность, оно того не стоит. Они обменялись долгим взглядом, прежде чем Лайла подтолкнула Кэт плечом. Кэт хмуро посмотрела на дальнюю стену, но неохотно сказала: — Мне это не нравится, но я буду держать рот на замке, если ты считаешь, что так будет лучше. — Мне это тоже не нравится, — признался Джереми, — Но это то, что ему нужно от нас. Лайла немного помолчала, прежде чем сказать: — Это многое объяснило бы, не так ли? Все, начиная с прошлогодней вражды «Лисов» с Рико и «Воронами» и заканчивая тем, почему Эдгар Аллан позволил Кевину и Жану уйти без борьбы с чемпионата. Они покупали молчание и защищали своего драгоценного короля. Я не прощаю «Воронов», — добавила она. — Только не после того, что случилось с ним на первом курсе, и не после той гадости, которую они обрушили на него этой весной. Я отказываюсь верить, что они понятия не имели о том, что произошло. Но пока он не захочет поделиться всей картиной, я постараюсь не копаться в этой ране слишком глубоко. Но ты, — она указала на Джереми, — убеди его избавиться от этих блокнотов. Ему не нужно держать при себе такой яд. — Я попробую, — сказал Джереми. Кэт слегка задрыгала ногами, уставившись в потолок. Джереми не мог догадаться о ее мыслях, но по выражению чужого лица быстро понял, что они были не из приятных. Наконец, она хлопнула в ладоши с такой силой, что ее ладони наверняка онемели, и вскочила с дивана. — Пойду проверю, как там наш цыпленок, — сказала она. Джереми тоже встал, но направился в кабинет, чтобы обдумать работу, которую забросил Жан. Возвращаться к этому, учитывая, что сегодняшний разговор рикошетом отдавался в его голове, было крайне несправедливо, но он заглянул в ящик Кэт в поисках ручки, прежде чем поднять один из разбросанных блокнотов Жана. На этот раз он не стал открывать конверт, а положил его лицевой стороной вниз на ковер, чтобы использовать тонкую картонную подложку в качестве бумаги для заметок. Шаг за шагом он продвигался по списку, просматривая списки скучных названий классов и сравнивая то, что было у их товарищей по команде, с тем, что нужно было взять Жану. Как и надеялся Джереми, Шейн и Жан учились вместе в двух классах, и Коди был зачислен тот, который Жан мог взять в качестве замены. Неучтенным остался один урок, и это звучало ужасно скучно, но Джереми записал номер занятия и время на своей руке, чтобы можно было связаться с профессором и попросить разрешения провести аудит. Он отложил ручку, как раз в тот момент, когда в дверях появился Жан. Джереми поприветствовал его лучезарной улыбкой, которой не чувствовал, и похлопал по земле рядом с собой. — Я думаю, у нас здесь что-то есть. Жан сидел и слушал, пока Джереми объяснял ему, как все устроено. В итоге у Жана в этом семестре было пять занятий, на одно больше, чем у спортсменов. Рекомендовалось четыре, но, поскольку одним из них был урок керамики, Джереми решил, что это не добавит к рабочей нагрузке Жана чрезмерного напряжения. — Спасибо, — поблагодарил Жан. — А для чего еще нужны друзья? — сказал Джереми, и холодок в его жилах немного растаял. — Вот, если ты сможешь убрать свой ноутбук, я покажу тебе, как пользоваться порталом. Жан потянулся за ним и положил так, чтобы они оба могли видеть. Ссылка на нужный сайт была напечатана в начале каталога, и Жан получил электронное письмо с его регистрационными данными. Внести дополнительные занятия в расписание было несложно, и он как раз заканчивал последнее, когда пришла Кэт. Она пересекла комнату и наклонилась, обхватив голову Жана руками, чтобы поцеловать в макушку. — Ужин готов, — сказала она. — Давайте наедимся и посмотрим что-нибудь громкое, чтобы никому из нас не пришлось думать сегодня вечером. Звучит хорошо? Приготовить все к ужину было легко{?}[типа перетащить еду в гостиную], а выбор фильма занял немного больше времени. Джереми уже смотрел его с полдюжины раз, и ему понравилось, но было трудно сосредоточиться на фильме, когда Жан сидел через две подушки от него. Жан половину фильма не переставал гонять еду по тарелке, и Джереми подумал, не стоит ли ему пойти с Жаном, когда он закончит, и, естественно, уйдет. Но он все ждал и ждал, но Жан не вставал. Джереми украдкой взглянул на него. Казалось, Жан больше смотрел в окно, чем в телевизор, но его тарелка была пуста, а он все еще сидел там. Впервые за шесть недель он не бросил их при первой же возможности, и Джереми быстро переключил свое внимание на фильм, прежде чем Жан понял, что за ним наблюдают. Может быть, Жан нуждался в компании, чтобы отвлечься от своих мыслей, а может, это была его благодарность им за то, что они согласились не совать нос в чужие дела. Джереми не был уверен, но это все равно казалось ему столь необходимой победой, в то время, когда все вокруг рушилось.