***
Прошло три дня с самой трагичной и душераздирающей ночи в твоей жизни. И, если честно, ты неплохо справляешься. ...Ладно, может быть, твой бывший был прав, говоря, что у тебя есть некие проблемы с самообманом. Потому что, правда.. Ты далеко не в порядке. Настолько не в порядке, что запах, исходящий от тебя, заставляет поежиться. Учитывая то, что ты не принимала душ с той самой ночи, когда насквозь промокшая пришла домой и закатила сцену прямо на лестничной площадке.. О, не об этом сейчас нужно беспокоиться. Протягиваешь руку, чтобы прикоснуться к жирному, спутанному беспорядку, который ты ранее считала волосами, и мгновенно жалеешь о решении забить на шампунь. Все, что хотелось сделать той ночью-это рухнуть в постель. Можно ли винить тебя за это? Да, абсолютно точно, можно. По крайней мере, ты так и делаешь. Покрывшаяся маслом кожа головы вызывает сумасшедший зуд. Почти такой же, как в начальной школе, когда ты принесла домой вшей. Повезло, что расставание произошло в пятницу, но даже несмотря на то, что у тебя были целые выходные для восстановления душевного равновесия, ты просто не в состоянии идти на работу сегодня. Тебе должно быть стыдно. Ты даже выбрала самую простую и немодную одежду, которая только была в гардеробе, дабы показать миру, насколько отстойна твоя жизнь сейчас.(Она была взята из коробки с вещами, которую ты собиралась пожертвовать нуждающимся, но это будет твоим маленьким секретом.) Ты понимаешь, что коллеги сожрут тебя заживо за пропуск работы: приближается конец квартала, и твою команду от первого места по продажам отделяет примерно одна-единственная сделка. Между прочим, это первое место имеет очень много приятных преимуществ. Но ты ничего не можешь с собой поделать, поэтому просто берешь отгул по болезни. Потому что, будь проклят то всезнайка-гермафоб по соседству, ты реально больна. Причем больна жуткой простудой. В твоем носу сейчас больше давления, чем в Марианской впадине, а каждый раз, когда ты глотаешь, ощущения похожи на несколько десятков ножей, вонзившихся тебе в горло. Кое-как запихиваешь в себя куриный салат. Видит Бог, у тебя попросту нет сил готовить. Достать нормальную тарелку сил тоже нет, знаешь ведь, что потом ее придется мыть. От одной этой мысли хочется снова провалиться в постель. Поэтому решаешь есть салат прямо в упаковке из доставки. Чихаешь, примерно раз двенадцатый за утро, при этом чувствуя, как кусок курицы попадает прямиком в нос. Еще одно испытание, к которому ты сегодня абсолютно не готова. Подбегая к кухонной раковине, ты уверена, что представляешь из себя жалкое зрелище, задыхаясь и фыркая в отчаянной попытке вытащить инородное тело из носового прохода. Примерно в момент, когда ты наконец ‘вынюхиваешь’ его и выпиваешь стакан воды, в голове внезапно всплывает образ чистоплотного гада-соседа. Черные кудри, родинки и все такое.. Маска, которую он носил, закрывала половину лица, но даже в твоем подавленном состоянии ты посчитала его красивым. «Пневмония, которую ты обязательно подхватишь станет меньшей из твоих проблем!» «Здесь по-любому куча таких же неблагодарных идиотов, как ты.» «Потому что бактериальная инфекция только этого и ждет.» Точнее, до того, как он открыл свой рот. «Прикрывай свой чертов рот!» Ты вздрагиваешь, а часть воды из стакана выливается прямо на рукав твоего халата. Ругнувшись, тянешься к полотенцу, чтобы вытереть недоразумение, но тут твои воспоминания начинают складываться воедино. «Прикрывай свой чертов рот!» Ой. Ты чихнула на него, да? Ты помнишь, как хозяйка предупреждала о новом жильце. «Настоящий гермафоб», говорила она. «Потребовалась три часа, чтобы осмотреть каждый уголок, и он все время был в маске. "Слишком много микробов в воздухе", как он сказал.» Вспоминаешь, как сильно ненавидела, когда люди чихали, не прикрывая рта, во время осеннего гриппа в колледже. Особенно, когда они находились в в библиотеке в сантиметрах от тебя. О, Боже, ты стояла прямо перед тем парнем, не так ли? Твои микробы, вероятно, попали на все его тело. Какое-то странное чувство раскаяния накрывает тебя и клокочет в груди. А, нет, погоди. Это покалывание от согревающей мази. «Отвратительно.» То, как он произнес это, то, как смотрел на тебя, будто ты была ничем. Все это так напомнило твоего бывшего, что аж заставило тебя вздрогнуть. Забудь о раскаянии. Должно быть, ты все еще в бреду от лихорадки.***
Сакусу всю жизнь называли засранцем. Одноклассники, товарищи по команде, черт возьми, даже друзья. «Гермафобный засранец»? Да, наверное, так и есть. Но все же он поставил перед собой небольшую цель: не обижать никого из соседей без необходимости. И он не уверен в том, чувствует ли вину за то, что произошло несколько ночей назад. Ты выглядела так, будто вылезла из канализации. И все, о чем он думал, это о том, что с тебя капала мутная вода, обязательно зараженная какой-нибудь болезнью. В опасной близости от его квартиры. А потом ты чихнула в его лицо, которое он только что тщательно вымыл очищающим средством для лица и минеральным скрабом. (И нет, он не для детской попки, и не важно, что там говорит Атсуму. Он купил его, потому, что на этикетке обещали глубокое очищение и удаление всей грязи из пор.) Конечно, он немного перегнул палку, и, возможно, действительно чувствовал себя немного виноватым, когда слышал твои вопли сквозь тонкие стены его квартиры. Но это все превратилось в горькую обиду, когда звуки твоих рыданий продолжались до четырех часов утра. И они возобновлялись каждую ночь, начинаясь в разное время после полуночи. А сейчас твой плач вдобавок перемежается с всхлипыванием, и это гораздо хуже, чем раньше, потому что только услышав, как ты отхаркиваешь мокроту, Сакусу начинает тошнить. Он знал, что ты заболеешь. Он знал это. Но эта победа бессмысленна, потому что он все еще вынужден слушать, как ты рыдаешь в час, два, три ночи. Как ты еще не потеряла сознание от обезвоживания? Ты подключена к капельнице, которая пополняет запасы жидкости в твоем организме двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Он никогда не узнает. А то, в чем он уверен, что постоянные всхлипы и грустная музыка отправили его график сна к черту.«Серьезно,Evanescence?» Все дошло до того, что тренер Фостер серьезно задумался, стоило ли вообще Сакусе переезжать ближе к спортзалу. На утренних тренировках он так же сонлив, как и прежде. Если не больше. Сегодня как раз один из таких дней. На самом деле, все дни с тех пор, как он переехал в этот проклятый жилой комплекс, были паршивыми. И он ужасно обеспокоен тем, не отразится ли это на сегодняшней игре. Атсуму и Бокуто, наконец, начали лучше синхронизироваться, и все, чему Хината научился в Бразилии, явно работает. Поэтому, даже если Сакуса сегодня не в лучшей форме, остальная часть команды, должно быть, в порядке и способна прикрыть его. Лифт оповещает о прибытии, и Сакуса выходит на своем этаже. Завернув за угол, он замечает человека, которого раньше здесь не видел. Стоящего прямо у твоей входной двери. Что-то внутри советует Сакусе подождать за углом и посмотреть, что произойдет. Беспокойство? Скорее нет, чем да. Возможно, любопытство, потому что ты, вероятно, походишь на сморщенный чернослив, учитывая, что ты выплакала воды вдвое больше, чем может быть в твоем организме. Ты открываешь дверь, одетая в потрепанный розовый халат. Волосы спутаны и засалены, а глаза полуприкрыты. Должно быть, из-за найквила. Тем не менее, твои глаза расширяются и тело замирает в напряжении, когда ты видишь, кто стоит за дверью. Хм. Интересно. — Ой, блин. Ты че, болеешь? Что же случилось, попала под дождь той ночью? — говорит мужчина, и его тон очень похож на тон твоего нового соседа. — Мне нужна моя видеокамера. Моя девушка выиграла места в первый ряд на какой-то волейбольный матч и хочет его заснять. Моргаешь в недоумении, и, внезапно смеешься. Сухо. Без какой-либо искренности. Зато со слизью в носовых полостях. Но этот смех не избавит тебя от болезненного выражения на лице и напряжения в воздухе. — Это все, что ты собираешься сказать мне? — А что еще? Я ясно дал понять, что все кончено. Это ты не поняла намеков. — Мы были вместе почти год. Люди не избегают друг друга после такого количества времени. Людям вообще не стоит избегать кого-то. Это незрело и трусливо. — Ага, а еще ничто не выглядит так «взросло», как рыдание на полу, свойственное ребенку. Боже, еще и на публике. — мужчина закрывает глаза и зажимает переносицу пальцами, нахмурив брови в отвращении. — Ты просто не смогла продержать себя в руках и десяти минут, не так ли? Ты опозорила нас обоих перед моими коллегами, потому что была слишком глупа, чтобы спокойно признать, что тебя бросили. Ты замираешь, потеряв дар речи. Твоя нижняя губа начинает дрожать, и ты разворачиваешься на пятках, уходя в свою квартиру. Сакуса на секунду решает, что ты не вернешься. Но вот ты, с камерой Fuji X-T2 в руках, которую ты брезгливо суешь мужчине в руки. — Знаешь, а ты прав. Я была слишком глупа, чтобы признать то , что ты просто грязный, гнилой ублюдок, на которого мне вообще не стоило тратить свое время. Забирай свою чертов фотоаппарат, и, ради Бога, больше никогда не появляйся в моей жизни. Ты хлопаешь дверью перед его лицом так сильно, что еще немного, и она слетела бы с петель. — Как скажешь, дорогая! — он кричит тебе вслед и уходит прочь. Не заметив Сакусу, поворачивая за угол, ударяется о его широкую грудь. О, это должно быть, больно для твоего бывшего, судя по его роже и руке, поднявшейся, чтобы потереть плечо. Уходя, он пристально смотрит на Сакусу, и тот отвечает ему тем же. Сакуса знает, что иногда он может быть засранцем, но, если сравнивать его с человеком, который только что приходил к тебе, парня можно считать солнечным лучиком, на одной ступени благоприятности с Хинатой. Не удивительно, что ты плакала три дня подряд. Сакусу внезапно охватывает чувство вины. Резкие замечания, сделанные им несколькими ночами ранее, всплывают в его голове. С небольшой тревожностью он подходит к твоей двери и поднимает руку, чтобы постучать, но останавливается. После случившегося минутой ранее, ты явно не захочешь никого видеть. Особенно его. Так что он опускает руку и делает шаг влево, заходя в свою квартиру. Закрыв за собой дверь, он наклоняется, чтобы снять обувь. Слышит, как ты чихаешь. Слышит, как высмаркиваешься. Губы кривятся от отвращения, когда он развязывает шнурки. Но, внезапно, в его голове что-то щелкает, и он резко останавливается. Может, он не был хорош в утешении других, но, преодоление болезней-его сильная сторона. Он достаточно осведомлен: в детстве он простужался каждые две недели, потому что его иммунитет был так же слаб, как вкус лапши с маслом. В его памяти всплывают разные воспоминания: его мать, стоявшая на коленях у его постели, с влажным полотенцем и грелкой, откидывает с лица Сакусы спутанные и мокрые кудри, что, должно быть, было ужасно неприятно. Он вообще не готов делать для тебя то же самое в твоей зараженной микробами квартире. Однако, он может помочь тебе некоторыми домашними примочками своей матери, которые она научила его готовить, прежде чем он впервые начал жить отдельно. Час спустя, Сакуса выходит из своего жилища с подносом, на котором покоятся лекарства от простуды, медово-лимонный чай, умэбоси и окаю. Осторожно оставляет его перед твоей дверью, после чего стучит и убегает, спрятавшись за растением в горшке. Он чувствует себя школьником, но старается сохранить свое достоинство. Что безусловно немного проблематично, когда ему приходится приседать, чтобы скрыть свое высокое тело. Спортивная сумка Сакусы уже собрана для предстоящей игры и удобно перекинута через его плечо, поэтому, как только он видит, что ты выходишь из квартиры, настороженно смотришь на поднос с едой, пожимая плечами и забирая его с собой, он вздыхает с облегчением и отправляется на стадион. Позже, во время игры, Сакуса, как и ожидал, замечает твоего бывшего и его спутницу в первом ряду. И хотя он ненавидит мелочность и мстительность, как только игра заканчивается и он видит, что Атсуму сегодня в ударе, что обычно очень распаляет блондина, Сакуса понимает, что шанс слишком хорош, чтобы его упускать. Он подходит к Атсуму с необычной просьбой. — Пожалуйста, давай без вопросов. Мне нужно, чтобы ты пофлиртовал с той девушкой. — Она разве не с парнем? — А это когда-нибудь тебя останавливало? — Здраво. Ночью, когда Сакуса возвращается домой, он видит пустую посуду перед твоей дверью. Уже вымытую и сухую. Это заставляет его улыбнуться.