Бессилие

      Я валюсь на землю и, собирая на одежду гарь, а на тело — синяки, прокатываюсь по ней, после в очередной раз закашливаюсь от дыма. От обожжённой земли исходит тепло. Сколько уже участков этого прекрасного волшебного леса изувечили мы с этим олицетворением воскресшего прошлого, вылезшим, как вурдалак из-под земли, с ещё большей силой? А может, это я ослабела… Увернувшись от удара, я собираю в руках и направляю в сторону Валтора поток силы, от которого разлетаются светло-зелёные искры, но ему в этот раз хоть бы что. Ответ не заставляет себя долго ждать и ударяется о купол моей защиты. Она держит ещё несколько ударов, но на следующем идёт трещинами, и я не удерживаюсь на земле.       По спине прокатывается боль, когда та встречается со стволом дерева, а после вновь, ещё бо́льшая, когда маг наносит удар, вторящий предыдущему, будто желая вбить меня в древесину. И теперь этот вурдалак жаждет крови. По запястью руки, вновь готовящей магию, болезненно проходится электричество. Впрочем, занят мной, а не Алфеей, и ладно. Я взмываю в воздух, что теперь тяжело, параллельно заключая Валтора в сферу, наполняющуюся энергией и сдавливающей ею его изнутри. На шею, руки и ноги ложатся плотные путы магии, тянущие в противоположные стороны и вниз. Маг противится, стараясь подняться, пытаясь раскинуть руки. Я усиливаю воздействие, и следующие моменты превращаются в противостояние моего давления и его сопротивления… Которое заканчивается лишь очередным взрывом. Клочки моей магии летят в разные стороны от демона. Я останавливаю их и, не надеясь чего-то этим добиться, — просто не хочу, чтобы зря пропадала энергия, да и время это потянет, пусть даже несколько секунд, — обращаю в битый лёд, острия которого несутся обратно. Валтор отталкивает от себя кольцо сине-серой дымки. Когда оно встречается с моей импровизированной атакой, слышится хлопок, и мелкие осколки распавшихся льдинок сыпятся на землю под расплывающимся колдовством демона.       Он не поднимается ко мне, а создаёт вокруг себя блёкло-голубой вихрь, скрываясь из виду. Из-за моей спины лучи зеленоватого света несутся к нему и лезвиями врезаются меж потоков. Я придаю им больше силы, пытаясь утихомирить вихрь и, может быть, достать мага. Без толку. В один момент результат колдовства отрывается от Валтора и по лучам, как по нитям, с огромной скоростью несётся ко мне. Я не успеваю защититься или хотя бы сдвинуться с места и оказываюсь поймана в него. Холодные до причинения боли потоки кругами несутся по коже, и, кажется, этот вихрь стремительно относит меня куда-то. Несколько раз окружаю себя магией, пытаясь разорвать ловушку, но кружащиеся струи холода лишь режут и растворяют её. Наконец ступни ударяются о землю. Вихрь тут же спадает вниз и превращается в новый капкан. Захватывает тело по пояс и кисти рук, превратившись в плотный и твёрдый сгусток магии, излучающий яркий белый свет даже в незатемнённости дня. Напротив меня относительно недалеко парит Валтор, а сама я нахожусь на какой-то естественной возвышенности в лесу. Я тянусь вверх и вперёд, пытаясь взлететь, вырвавшись из этих тисков… Попытки освободиться, используя своё колдовство, так же провальны. Вокруг меня кольцом поднимается столб магии. Такой же белый и яркий. Слепяще яркий. Подаюсь вперёд свободной частью тела, но не больше. Этого режущего света становится всё больше, и глаза уже не могут его терпеть. Опускаю веки, пытаясь дать им облегчение, но даже так плохо. За своей спиной я ощущаю энергию, что скапливается в дрожащий комок. Я чувствую, что это что-то ужасное. В уже отчаянии совершаю несколько рывков, которые ни к чему не приводят, а двигаться становится всё тяжелее. На секунду я замираю, а после тону в мерзком ощущении, что моё собственное тело расплывается в непонятную форму, и вместе с тем впитывает нечто инородное, сливающееся с ним. Клубок за спиной разрывается, и, пробирая насквозь, через меня проносится волна отвратительной чужеродной энергии параллельно с издающимся звуком… Нет, не взрыва. Но чего-то похожего.       Чернота. Я не могу открыть глаз. Даже не могу сказать, что чувствую веки. Я вообще ничего не могу ощутить чётко, кроме невозможности совершить хоть какое-то движение. Пытаясь обратиться к своей магии, я нащупываю её, но лишь в качестве плотного запечатанного клубка, из которого совсем не могу ничего вытянуть. Как при потере голоса, ты открываешь рот, чувствуешь связки и напрягаешь их, но не можешь издать ни звука.       Я не могу и ясно слышать. Пытаясь хоть что-то различить… Я не ощущаю сердца, но чувство, соответствующее тому моменту, когда оно в бешенстве и ужасе пускается в пляс, постепенно, но быстро, заполняет меня. Усилием воли усмирив этот порыв, я стараюсь сосредоточиться на всех ощущениях восприятия, каких только могу. Получается слабо уловить дуновение ветра и шорох… Шелест листвы, но такой искажённый, доносящийся будто с очень далёкого расстояния. Прохладный воздух. Это, пожалуй, самое ясное.       Спустя какое-то время откуда-то сверху начинает литься ненавязчивое тепло. Видимо, тучи расступились, давая проход лучам солнца. Полагаю, бой в Алфее закончен. Чем, вот только?.. Отбились?.. Надеюсь, что да. Я верю в своих девочек и преподавателей…       Когда уже температура вокруг вновь начинает опускаться, я совсем слабо чувствую приближение скопления магии. Приблизившись ко мне, оно суетливо шевелится где-то внизу, нельзя сказать, что я чувствую ноги. В темени, в которую погружено восприятие, эта магия будто бы даёт слабый свет, и возле неё я могу ощутить… землю. Касание её поверхности. Комочек магии медленно, но настойчиво движется куда-то вниз, и на смену вполне сухой поверхности приходит влага и мягкость. Достигнув определённой глубины, мой внезапный источник хоть какой-то ясности останавливается, давая мне почувствовать… Недвижимые, пущенные в землю щупальца. Нет, не щупальца. Корни.       Корни…       До меня докатывается ужасная догадка, что же именно со мной произошло. И хочется закричать. Потому что я не смогу ничего с этим сделать.       Волшебный зверёк, очевидно, только что соорудивший себе норку, продолжает подсвечивать картину, которую быстро рисует воображение, так и оставляя её перед глазами.       Не чувствую лёгких, но ощущаю, что, всё же, как-то дышу. Зверёк уже не движется в норке, видимо, погрузившись в сон, — а я это сделать смогу? — в то время, как я, затушив панику, к счастью, не разгоревшуюся в полную силу, мыслями витаю хоть в чём-то знакомом и относительно нормальном. В уме в обратном порядке проносится вся битва, а после я уже хаотично перебираю в воспоминаниях разные её моменты, стараясь найти свои ошибки. Моменты в небе над Алфеей в окружении молний и те, где окружение уже состоит из валящихся от ударов, пролетевших мимо цели, деревьев. Те, где я бьюсь о землю, — состояние под грудой пронзающих атак сейчас кажется подарком — и те, где я, чуть раньше, восстаю из неё, отправляя мага в полёт… Вот задерживаюсь на том, где он новым сильным ударом обрывает мою речь. Когда я, поддавшись всколыхнувшимся эмоциям, намеревалась самонадеянно сыпать угрозами того, что прилетит Валтору в отместку за поражённую Гриффин. Вместо того, чтобы думать о своей защите. По итогу, и себя-то не уберегла, не говоря уже о чём-то ещё.       Гриффин… Я спокойна за неё. В какой-то степени. Было бы абсурдно предполагать, что законченный садист, добравшись до самой желанной жертвы, убьёт её. Но я не знаю, что ей приходится переживать.       Новый источник магии появляется наверху, и освещает ощущение мелких мягких лапок, быстро перемещающихся по… ветвям. Животное перемещается с ветки на ветку, поочерёдно давая мне их почувствовать. Очень отдалённо ощущение ветвей напоминает ощущение крыльев, неестественно принявших очень странную форму. Только крылья гораздо чувствительнее. Рядом с лапками проскальзывает касание чего-то лёгкого и пушистого, хвоста, наверное. Немного посуетившись, лапки спускаются вниз по боку, по стволу, почти неощутимо для меня отталкиваются, и далее я их не чувствую. Как и того, что подсвечивал их обладатель. Лишь холод ночи, обволакивающий меня.       Время от времени мне приходится подавлять животный ужас, стремящийся полностью пропитать меня, что бы я сейчас из себя ни представляла. Это не только инстинктивный страх, наполняющий человека, когда он настолько дезориентирован. Я смогла примерно понять, как и что… Это не та скованность, когда тебя держат цепи, даже не та, когда ты замурован во льду, но всё ещё можешь чувствовать биение своего сердца или двинуть глазами под закрытыми веками. Это не та глухота, когда ты можешь быть уверенным в том, что услышал, если вдруг всё же услышишь. Это темнота, — может, отсюда было бы видно Алфею? — которая не сравниться с той, что возникает при закрытии глаз. И даже моя магия не может вырваться из физического тела, лишённого голоса во всех смыслах, чтобы подать знак. Я даже не говорю о том, чтобы она могла пустить трещину в моей тюрьме, где я способна лишь по несчастной перемене воздуха неточно определить время суток и с трудом разобрать искажённые и далёкие, будто из бездны, звуки леса, которым окружена.       Беспомощность и неведение…       Будто пожизненные кошмары были вырваны из глубин моего нутра и возведены в то, с чем я не справилась. Не справилась и так и осталась здесь, утопленная в них, как в едком дёгте…       Аплодирую Вам, Валтор.       Из забытья — нет, не сна, просто состояния, в котором разум самозабвенно перестаёт воспринимать обстановку вокруг, — меня выдёргивает резкая боль, будто кто-то гвоздь пытается вбить в мою кость. И бьёт так часто, но не повреждает её, лишь с огромной скоростью вбивает в неё волны пронизывающей нестерпимой боли, от которой не спрятаться. Окончательно очнувшись, я слышу, как каждый удар отдаётся стуком по дереву. Нестерпимой… Молчу о том, чтобы скинуть источник, я не могу хотя бы выразить её звуком в инстинктивном порыве; не могу дёрнуться, чтобы отвлечь от неё разум движением; не могу даже участить или углубить дыхание…       Ничего!       Чуть отстранившись умом от этого кошмара, я чувствую возле очага ударов жёсткие лапки, плотно прислонённые и тонкими коготками цепко и болезненно для меня держащиеся за оболочку. Кору. По окончании моего осознания эта мелочь вновь теряется на фоне основного…       Ночной зверёк с пушистым хвостом возвращался один раз, но уже вновь убежал, как и существо из норки удалилось, оставив меня без ощущения тех немногих, освещаемых ими участков… тела. Теперь единственное во тьме окошко, что даёт ощущения, это то, через которое резкими толчками вливается боль. В нормальном положении вещей деревьям не причиняют страданий подобные действия. А когда в дупле, образованном таким образом, селится жизнь, они обретают лишь ещё бо́льшую внутреннюю гармонию, чем раньше. Но соединять дерево и человеческое тело противоестественно.       Мысли начинают плыть, но я лишена возможности потерять сознание: у меня нет тех механизмов тела, которые отвечают за отключение разума, когда он критически переполнен болью. Я продолжаю чувствовать. Каждый раз, как в первый, ярко. Сохранив чувствительность нервной системы, я потеряла механизм, отвечающий за притупление множество раз подряд ощущённого…       Я выплываю из тонкого укрытия собственных мыслей, когда, спустя неясное количество времени, заканчивается моя пытка. Полагаю, ещё длиться утро, но уже подходит к концу. Поблизости нет кого-то, кто немного развеял бы мне тактильную темноту, но ладно… После такого онемение выглядит не так уж и плохо. Вскоре я замечаю рассеянную, будто туманом, магическую энергию где-то вдалеке. Это похоже на заклинание, но я не могу на таком расстоянии различить ту точку, где находится тот, кто его исполняет. Чувствую, поднимается ветер. Мимо меня он, слабый, — или мне кажется, что слабый, — пробегает в сторону того облака из магии. Это продолжается секунд, эдак, семь, а потом стихает. И скопление магии растворяется тоже. Я так и остаюсь без понимания, что это было.       Солнце весь день печёт, не прекращая. Древесной части меня это, может, и приятно, но человеческой, даже при искажённом восприятии, — нет. Никто из обитателей леса меня не посещает, и лишь мысли наматывают километры, носясь по множеству коридоров и закутков разума. Интересно, добрался ли он уже до Саладина… И если так, то что стало с моим коллегой…       На исходе дня о меня ударяется комок магии. Наверху. В какую-то широкую ветку. Эта магия сильнее, чем в животном. Довольно быстро рядом с ней скапливаются аналогичные ей источники. Это один из участков кроны, и я начинаю ощущать его так ясно… Даже листочки, которые слабо колышет ветер. И слышу голоса, доносящиеся из скопления волшебных огоньков. Говорящие летающие комочки магии… Пикси. Слова разобрать трудно, но я пытаюсь, и разум, видимо, получивший поддержку от эга, выцепляет одну-единственную фразу со своим именем: «Твой волшебный ключ считает, что Фарагонда в этом дубе». Дуб? Вот, в какое дерево меня превратили. Ну дуб, так дуб…       Пикси с волшебным ключом, полагаю, Локетт, но, даже если она участвовала в разговоре, я не могу различить её голоса. Вообще не могу определить принадлежность голосов, которые слышу. Я испытываю некое облегчение. Я не сомневалась в том, что меня будут искать, но сомневалась, что буду найденной. Значит, Валтор не стал скрывать меня от обнаружения кем-то. Что ж, уже хоть что-то. Один из пучков магии отделяется от остальных, что сбоку, но остаётся близко. Немного спускается, перемещаясь вперёд, и останавливается напротив меня… Кажется, это вскрик испуга. Что, так плохо выгляжу?       Взглянувшая на меня пикси возвращается к остальным, и разговоры становятся бурнее. Стоп. Выходит, помимо дерева, можно увидеть какие-то мои очертания? Да… Я же не полностью была в столпе света, когда подействовало заклятье. Феечки удаляются, всё ещё говоря, и ощущённый недавно участок кроны снова немеет.       Постепенно вечереет — становится всё прохладней, и потихоньку подкрадывается ночь. Когда мой тёмный, занемевший и почти оглушённый мир начинает озаряться… Только почему-то издалека. Я не могу видеть этого зарева, но я его чувствую. Оно приближается. Когда оказывается достаточно близко, я нащупываю рядом с ним ещё другие, сильные, но не настолько, сгустки энергии. Вот останавливается близ меня это невероятно сильное и ярко светящееся скопление волшебства, и по моему новому, насильно обретённому телу расходится полное его ощущение. Длинные извилистые корни в сырой земле, множество веток, разной длины и толщины, по-разному изогнутых, и нежных листьев в прохладном воздухе. Плотный, чуть изогнутый ствол, что держит эту раскидистую тяжёлую крону. Даже небольшие веточки, что проросли ниже неё, я чувствую. И знаю, на каких из них есть листья, а на каких нет… Звуки вокруг возвращаются из отдаления на нормальное расстояние и становятся чёткими: шорох елей и ненавязчивый шелест чужой листвы, копошение мелких зверьков где-то у земли в разных сторонах, пару раз ухукает сова, где-то трещат сверчки, где-то наверху пронеслось порхание крыльев… И ярко и сильно горящая магия рядом со мной, хоть я её и не вижу. Блум?.. Вероятно. Огонь Дракона, освещающий без изъяна чувства. Не все, присущие человеку, но как же я сейчас довольна и ими. Рядом в воздухе чувствуются уже знакомые уже знакомые комочки магии. Пикси вместе с феями. — Нет… Мисс Фарагонда… — со сбитостью с толку роняет фея огня, голос которой мне слышен чётко и ясно, вместе с эмоциями, вложенными намеренно или нет в него. — Значит, это правда, — мелодичный и вместе с тем резковатый голос Музы чуть в стороне от Блум.       Предостерегающее «Подождите» словно одёргивает двух фей, и пара сложенных вместе ладоней упираются мне в… Если бы я пыталась переносить это на человеческое тело, то это где-то сбоку, у рёбер. От них по нутру проходит тёплая и приятная волна магии природы. Флора. Волна остаётся внутри и омывает стенки ствола, будто ищет что-то… Пытаешься понять, я ли это? Я, дорогая… Я.       Руки отстраняются, вытягивая обратно нежное тепло, но фея, как я чувствую, остаётся рядом. — Это она, — уже тише выдыхает Флора, без волнения, но кое с чем похуже: какой-то обречённостью… — Она соединена с деревом? Уизгис быстро вытащит её отсюда, — не в тон фее природы бросает Стелла.       Я бы не была так уверена… — Это не так просто, — словно соглашается Флора, — Дуб вырос прямо вокруг Фарагонды. — Вырос вокруг неё? — уточнение Блум. — И её жизненные силы смешались с деревом. — Значит, если мы что-то сделаем с деревом, мы сделаем больно ей? — на этот раз вопрос исходит от Лейлы.       Увы, да… И этот факт, к сожалению для меня, несомненен. — В нашей базе подходящего заклинания нет, — можно было уже по самим словам догадаться, кому они принадлежат, но я рада, что могу определить голос Текны.       Только меж тем душа наполняется тяжестью… — Это старое заклинание на гибернацию, — подтверждает Флора самое худшее моё предположение, — Оно очень редкое…       Яркий свет приближается почти вплотную. — Нам нужно что-то сделать. После всего, что Фарагонда сделала для нас, — твёрдо слышен голос вечно борющейся Блум, которая подошла ближе.       Как бы мне ни хотелось, я слабо представляю, что… — Да? А почему гибернационное волшебство такое мощное? — У него есть неизвестные секретные свойства, — поясняет фее музыки Флора. — Мисс Фарагонда, — обращается Муза, приложив руку ко мне, — Я не знаю, слышите ли Вы меня, — слышу… и тебе, наверное, лучше всех понятно, как же болезненно не иметь голоса, чтобы ответить, — Но не волнуйтесь. Мы спасём Вас.       Снова, в том же месте, что и первый раз, пара ладоней одаривает теплом. — Это точно. Вы обучали нас волшебству, — в голосе Флоры появляется искра воодушевления, всё ещё омываемая печалью; даже голос Блум мне слышен ясно, но всё же из вне, а голос феи природы в такие моменты звучит в самом сознании, — Мы сможем разгадать загадку этого заклинания.       Мне остаётся лишь невыразимо сокрушиться о своей беспомощности в мыслях и понадеяться, что это действительно так.       Я чувствую касание обладательницы огня. Невесомое, будто она нежно касается моей щеки. — Я учусь в школе благодаря Вам, мисс Фарагонда. Я сделаю всё, чтобы вернуть Вас.       Вкрадчивая благодарность, звучащая из яркого огня, и после неё наконец вновь подаёт голос Текна: — Мы все с Блум.       Касание ещё одной владелицы магии, стоящей поодаль от остальных. — Мисс Фарагонда. Вы помогли всем нам. Мы Ваши должницы.       Мне не нравится формулировка, но я понимаю, что хотела сказать принцесса Андроса.       Тепло, разливающееся внутри, не поддаётся оценке. Когда оставленная тобой частичка души и труда отзывается тебе сквозь тьму живым голосом… Ради этого, вероятно, стоит биться о земь и чувствовать, будто вот-вот расколешься на части под шквалом чьих-то атак. Я не знаю, выберусь ли отсюда и найдётся ли способ для этого, но я не могу не быть благодарной за то, что сейчас происходит рядом со мной.       Время идёт, и вскоре момент нежданного тепла завершается. Мощный огонь, окружённый другой сильной магией, отдаляется от меня, и я полностью возвращаюсь в состояние, в котором была до. Оставшись со слабой надеждой и ценным воспоминанием, я чувствую, как меня обнимает прохлада ночи, на фоне которой нет почти ничего, и кутаться в свои мысли — всё, что мне остаётся, чтобы не сойти с ума.