Пламя юности

Дети от подростков отличаются тем, что, в отличие от последних, весело выпрыгивают из автобуса, излучают неимоверную энергию и какое-то свое, особенное, детское тепло. Ожидая старших, многие успели переброситься парой слов и в красках рассказать о своих планах на эту смену. Коля Ивушкин, уже довольно взрослый паренек шестнадцати лет, приезжает в этот лагерь не в первый раз, выходит из автобуса с улыбкой до ушей и бодро здоровается абсолютно со всеми: под раздачу попадают даже совсем мелкие ребятишки. В поле зрения появляется миленькая вожатая, которая как будто плещет энтузиазмом и заряжает им остальных, приветствует приезжих и отводит их на территорию лагеря. После недолгих сборов детей в одну кучу, взрослые приступили к разделению на отряды. Коля попадает в пятый отряд. Вокруг суета, все стремятся занять свои места около огромной сцены, вот-вот начнется открытие смены лагеря. Ивушкин счастливо светится от того, что встречает старых друзей, и от того, что с его-то общительностью новых он определенно найдёт. Чувствовалось, что все приятно напряжены и настроены на хорошую смену. Вожатые бегали туда-сюда, давали поручения подопечным. Директор обсуждал что-то с охранником. Даже в его строгом взгляде можно было увидеть радость. Атмосфера была просто прекрасная. Коля, в ожидании начала открытия, не знал, чем себя занять. Все что-то ходят, бегают, готовятся, а ему делать особо нечего. Ивушкин бегает взглядом по территории и тут обращает внимание на стоящего неподалеку с ним парня. По виду — точно не русский. Внешность слишком уж иностранная! И видит Коля его впервые, а значит, он либо первый раз приезжает в лагерь, либо до этого был в других отрядах. Его, хоть и не русская внешность была очень привлекательной, этого не отрицал даже русский пионер: довольно острые, хотя, скорее, хищные черты лица, приподнятый подбородок, идеально ровная осанка, будто палку проглотил. Он создавал впечатление матерого, служившего не один год солдата, а не обычного подростка, приехавшего отдыхать. Ивушкина уж очень смутило его спокойствие и по-истине великолепное терпение: парень просто стоял в ожидании, сложив руки за спиной, как на параде, в то время как Коля уже весь издёргался в нетерпении. Подозрительный был этот тип. В мыслях Ивушкин уже решил, что спокойно жить этому парню он точно не даст. Слышится звук горна. Пионеры, радостные, с широкими улыбками на лице, поднимают руки. На сцене стоит директор, читает свою речь, которая из года в год не меняется: он говорит про патриотизм, светлое коммунистическое будущее и пионерию. Было скучно это слушать в сотый раз, поэтому Ивушкин решает вернуть фокус внимания на иностранца. И только спустя очень долгое время, когда зазвучал гимн пионерии, он отвёл от него свой взгляд. Взвейтесь кострами, синие ночи, Мы Пионеры — дети рабочих! Близится эра светлых годов, Клич пионеров — всегда будь готов! Радостным шагом, с песней весёлой, Мы выступаем за Комсомолом, Близится эра светлых годов, Клич пионеров — всегда будь готов! Мы поднимаем красное знамя, Дети рабочих — смело за нами! Близится эра светлых годов, Клич пионеров — всегда будь готов! Взвейтесь кострами, синие ночи, Мы Пионеры — дети рабочих! Близится эра светлых годов, Клич пионеров — всегда будь готов! Песня закончилась, а значит, открытие тоже. Коля, слушавший исполнение гимна в лице того парня, убедился, что это иностранец, потому что даже в таком шуме он отчетливо уловил акцент в его голосе. Скорей всего, он был немцем. Ивушкин довольно хмыкает, и в его голове рождаются уже штук десять нелепых шуток про Гитлера, германцев и Немецию. Русский неожиданно резко срывается с места, будто боясь упустить свою жертву из виду. -Эу! Гитлер капут! – Коля в наглую хватает иностранца за плечо, привлекая внимание. Клаус Ягер, чистокровный немец пятнадцати лет, был вынужден покинуть родной Мюнхен по воле отца, вечно пропадающего в командировках и не особо заботящегося о судьбе сына. Матери у него, к сожалению, не было, так что остаться, так сказать, на своей территории, не получилось. Отцу пришло в голову отдать своего отрока в пионерский лагерь в союзе, мол, познакомишься с народом, с которым воевали твои деды, может, что путевое для себя вынесешь. Прекрасный курорт, пап, данкешон, как говорится. Лучше бы одного в квартире оставил, честное слово. А вместо этого пришлось учить не такой уж простой русский язык и изучать культуру чужого народа. Более того, нужно было стараться вести себя так, чтобы это не привлекало лишнего внимания. Так сказать, «сойти за Ивана». Благо, Клаус мальчиком был умным и старательным, так что особых проблем в запоминании некоторых вещей не возникло, и вот он стоит в чужой стране, среди чужих людей и в компании одной чересчур наглой особы. Юноша резко вздрагивает и оборачивается, как будто ожидая нападения, но, услышав такой родной немецкий, в голове всплывает мысль, что он наконец-то сможет хоть с кем-то наладить контакт и может даже подружиться: не один же он тут другой национальности, в самом деле? Сердце в груди начинает биться быстрее то ли от радости, то ли от волнения, и Клаус с надеждой в голосе произносит: -Verstehst du Deutsch? Deutsch? Ich dachte, hier versteht niemand… (ты понимаешь немецкий? Я думал, тут никто не понимает…) Вся надежда на доброжелательность или снисходительность собеседника разбивается вдребезги, стоит пареньку перебить его, не скупившись на довольно обидное и уже порядком приевшееся прозвище. - Стой, стой, стой, ты че, фриц? Я не фирштейн нихера, не надо мне тут. - Коля хмурится и мотает головой, слегка сбитый с толку таким резвым, теперь уже точно, немцем. Речь была быстрая, в какой-то мере грубая, и, что самое обидное, непонятная. Но он хотя бы убедился в своих догадках. Ему бы в детективы, в самом деле. Клаус поджал красиво очерченные губы, наученный горьким опытом не реагировать на подобные высказывания в свой адрес, потому что сколько не доказывай- все всегда будут видеть в тебе врага народа только из-за происхождения. Первое время это до жути обижало, хотелось отстоять свое право быть немцем, но сейчас Ягер знал, что проще натянуть на себя маску безразличия и молчать, хоть и каждое такое слово отдавалось в груди чем-то тягучим и неприятным. Решив не нарываться хотя бы в первый день лагеря, Клаус прокашлялся и сосредоточился на правильном произношении русских слов. -Извини меня, я подумал, что ты знать… - парень запнулся, судорожно вспоминая правильное окончание, - Знаешь немецкий. Коля язвительно приподнял уголки губ и сложил руки на груди, придавая своему образу больше уверенности и крутости, а потом, подумав секунду, еще и подбородок вскинул. Ягер на это только приподнял бровь. - Да на кой хер мне твой немецкий? Я живу в СССР и пока что в Берлин не собираюсь. Мне и тут прекрасно. – он обвел большим полукругом лагерь. Немец анализировать умел хорошо, благо время, проведенное в одиночестве, позволяло не только обучаться, но и применять знания на практике, выискивая похожие замашки спокойных и не очень личностей. Так что, поразмыслив, что парень перед ним- заноза в заднице еще та, и контактировать с ним опасно для здоровья как физиеского, так и психологического, принял разумное решение держаться от греха подальше, потому что ходить с разукрашенным своей же кровью лицом не особо хотелось. Стоило закончить диалог как можно быстрее, но хорошие мысли хоть и были, а явно отставали в скорости действий Ягера. -Кхм, gut. Между прочим, развивать свой кругозор и путешествовать – полезно и нужно, – Немец скопировал положение рук парня, глядя все еще настороженно. Он уже успел пожалеть, что вообще завел диалог, но может еще есть шанс вразумить этого… русского. -Советский союз вообще-то большой, можно поехать куда угодно, зачем мне родина нацистов? Клаус с трудом сдерживает самообладание, про себя считает до трех и прикрывает голубые глаза, чтобы не сорваться на этого глупого, самовлюбленного дурака. В груди уже начало закипать, но немец только поджимает губы, и, разворачиваясь, уходит, оставляя соперника без ответа. Коля ехидно улыбается, в мыслях отметив слабые места немца, и решает, что в этой смене не даст ему покоя. Судьба к героям благосклонна, именно поэтому на распределении по комнатам заклятые друзья оказываются в одной. Ивушкин, увидев в бумажке фрица «34», на всякий случай сравнивает со своей, и убедившись, что они совпадают, по-кошачьи элегантно подходит к нему. Он уже представляет его реакцию. Вместо слов Коля просто показывает ему свой номер, с нескрываемым удовольствием наблюдая, каким траурным стало выражение лица немца, и как в его глазах скапливается вся вселенская печаль. -Oh, мeine Gott… -Да ладно тебе, не нагнетай, фриц. Лучше скажи, как зовут-то тебя? – Коля подмигивает немцу и обхватывает его за плечи, совсем не волнуясь о чужих личных границах. Клаус недовольно цыкает и грубо сбрасывает чужую руку, прежде чем сквозь зубы прошипеть: -Николаус. Ягер. -Николай Ивушкин. Приятно познакомиться, тёзка.