Пламя юности

Надолго терпения Николая не хватает. Ребенком он был очень резвым, если не сказать гиперактивным: все норовит куда-то залезть, что-то потрогать, проверить, узнать. Клаус же был далеко не таким, приученный быть воспитанным и держать лицо в любых ситуациях. Поэтому сожительство с Ивушкиным доставляло некоторые неудобства. Но он старался с пониманием относиться к образу жизни русских. Правда старался. - Эй, фриц, хватит своего Гитлера читать, пошли, пожрем. – Вау, Николай, целых семь минут без лишних движений. Это рекорд. - Жрут только свиньи, так что можешь идти. – Ягер сохраняет невозмутимость, внимательней вчитываясь в такой родной текст. - Да в каком месте я свинья?! Это ты слишком культурный! Хватит, все, пошли есть. Я не ел уже… 4 часа! - Бедняжка. Я не хочу. Иди сам. - А ты когда вообще последний раз ел? Я тебя в столовке вчера не видел, – Коля вскакивает со своей кровати и снова начинает бродить по комнате и чем-то шуршать. Интересно, откуда эти вещи берутся в руках русского? Хотя, если обратить внимание (а не сделать это слишком тяжело) на беспорядок, то Коля в любой момент мог протянуть руку и взять что-нибудь в свои руки. Надо будет прибраться еще раз. Клаус будет бороться с этим неуважительным отношением к порядку. - Ммм… не помню. Наверно, позавчера, – Пожимает плечами, не отрываясь от чтения. Николай так и раскрыл рот. - Ты голодовку устроить решил? Как можно не помнить, когда ты последний раз жрал? - Ел. Очень легко, я не забиваю мозг ненужной информацией. - Это важная информация! Ты такими темпами с голоду умрешь, а нам, между прочим, еще матч выигрывать. Поэтому вставай, мы идем есть. – Коля упирает руки в бока и выпячивает грудь. Нашелся тут, лейтенант-командир. Немец на него не среагировал, так что Ивушкин, решив больше не тратить время на пустые уговоры, хватает парня за руку и тянет, заставляя сначала тяжело стечь с кровати, а потом, с горем пополам, пройти к выходу. Клаус, хоть и был довольно сильным, соревноваться с Ивушкиным в силе, тем более на голодный желудок, не особо хотел, поэтому ограничился лишь испепеляющим взглядом в спину. * В столовой немец с плохо скрываемым презрением ко всему живому осматривает огромное сборище людей. В помещении было шумно, как в улье, все ребята громко переговаривались и смеялись. Не самая приятная атмосфера для человека, который привык большую часть времени проводить в тишине, наедине с собой. Обеспечив себя немногочисленной едой, Клаус думал сесть куда-нибудь в уголочек, спокойно в одиночестве поесть и тихонько смыться, но вездесущий Ивушкин, чтоб его черт побрал, успел перехватить разочарованного жизнью немца. - А че это мы изолируемся ото всех? Со мной пойдем, а то мне скучно, - какая обворожительная улыбка, браво, Николай. Только вот на Клауса она не действует. Ягер оборачивается на стол, где уже расположилась вся их футбольная команда, и смеялась чуть ли не громче всех. Прерогатива сидеть в этом балагане не особо прельщала, Ягер еле сдержался, чтобы не сморщиться. - За столом сидит целая свора, тебе их мало? – скептически приподнял бровь Клаус. - Ну ты так-то мой друг, я хочу с тобой тоже общаться. - Я не хочу к вам идти, вы слишком… шумные. – Клаус еле подобрал более-менее не обидное слово. - Так мы будем жрать. Мы во время еды не такие шумные, – Аргумент, конечно, шикарный. Да Клаус отсюда слышит, как, вроде бы его зовут Демьян, говорит с набитым ртом. Какой кошмар. Немец тяжело вздыхает и думает, что ему, наверно, не отвертеться. Он уже предвкушает это замечательное времяпровождение в компании, где о манерах наверняка не слышали. Видел бы его сейчас отец… - Я вижу. Ладно, пошли. - Пацаны-ы, смотрите, кого я привел. Нашу новую звезду футбола – балерину фрицевну Ягер, – По столу пронесся одобрительный гул. Клаус с трудом натянул на лицо подобие улыбки и сел на краешек скамейки, подальше от царски расположившегося Николая. - Внимательней следи за своим чаем, Николай. В какой-то момент я могу туда плюнуть. - А я после этого в немца не превращусь? –Хохотнул Коля. - Я надеюсь, нет. Нам в нации не нужен неотесанный Иван. - Зато не все немцы будут такими ужасными педантами. - Ты мне обещал вести себя тихо. Закрой рот и ешь. - А ты сам вообще не даешь мне спокойно поесть!! - Приятного аппетита. - Не подавись. Переговоры на этом закончились. Ровно до тех пор, пока Коля не прожевал первую ложку и не начал снова приставать к немцу. Тот филигранно игнорировал, иногда закатывая глаза на очередную шуточку Ивушкина или другого члена футбольной команды, пару раз вставил свои пять копеек, в основном для того, чтобы они заткнулись. Время шло невозможно медленно. Ягер, привыкший есть быстро и мало, наблюдая за русскими, понял, что для них проводить праздные беседы за столом и есть по два часа – норма, поэтому старался сильно не выделяться и растягивать и без того небольшую порцию салата. Подождав еще пару минут, и решив, что с него на сегодня пребывания в обществе достаточно, немец встал, намереваясь уйти, но его остановила молниеносно среагировавшая рука Коли. - Эй, немецкая дюймовочка, ты куда это побежала? – русский прищурился, кивая на тарелки Ягера. - Что за наклонности на глупые, женские прозвища? Я поел, собираюсь уходить. Что тебе еще от меня нужно? - Так ты ж нихуя не съел, - Николай приподнял бровь и по-собачьи склонил голову набок. - Я наелся. - Неужели? Друзей кидать все равно неприлично, хоть чай еще попей. Жди меня, короче. - Нет, у меня одно важное дело. – Клаус заметно начал нервничать, метая острые взгляды на выход. - Да потом своего Гитлера дочитаешь! - Я не читать иду, – Ягер попытался выдернуть руку. Безуспешно. - Ну подожди ты меня! Жалко, что ли? - Я не понимаю, как в тебя столько влезает, и почему ты еще не лопнул. В общем, ешь, я пошел. - Не-ет, ты ждешь меня. – Коля хватается за руку сильнее и уверенно смотрит в голубые глаза, которые, казалось, даже потемнели. - Ивушкин. Я сейчас правда в чай тебе плюну, – Со злости Клаус перестал контролировать свое произношение, и фамилия русского прозвучала несколько шепеляво. - Если после этого ты сядешь, и будешь ждать меня - я согласен, – Коля строит самое невинное личико, хлопает глазками и тянет Клауса на себя. Клаус готов ударить Ивушкина, но сдерживается. Однако, показать характер надо, поэтому он показательно тяжело садится обратно и хмурится, глядя в одну точку. - Быстрее. - Да погоди ты, дай прожевать нормально. Ягер сейчас зарычит. Благо, после непозволительно продолжительного обеда, Коля разговорился с девочками, которые остановили его по какому-то там вопросу, что дало Ягеру возможность сбежать без лишнего внимания к своей персоне. Прямо за столовой находилось какое-то маленькое зданьице, рядом с которым ходить причин явно не было. Немец направился туда, прячась за шершавыми стенками мерзко-желтого цвета. Обернувшись по сторонам на всякий случай, Клаус с предвкушением достает из внутреннего кармана пачку сигарет. Пара быстрых движений, и, наконец, долгожданная затяжка. Настроение тут же стремительно поднимается. - endlich …(наконец-то) - Ягер выдыхает большой клуб дыма и запрокидывает голову, прикрывая глаза. В мозг ударяет ощущение легкого дурмана, а ноги слегка подкашиваются. Эйфория длиться не долго, потому что буквально через пару секунд на плечи резко опускаются чьи-то руки, толкая вперед, а знакомый голос орет прямо в ухо. Вот черт. - Ага, попался! Наш пай-мальчик, эталон правильности, занимается табакокурением?! Надо будет обязательно рассказать об этом вожатым! – Русский хитро улыбается, но руки с плеч не отпускает, крепко сжимая. Клаус медленно разворачивается и смеряет Ивушкина недовольным взглядом. Он хоть на пять минут может оставить его наедине с собой? Что за персональная слежка? - А кое-кто пьет в таком юном возрасте. - А кто-то курит в таком же возрасте!! Ягер показательно затягивается и выдыхает горький дым прямо в лицо русскому. Тот сразу заходится в приступе кашля, смешно мотает головой и машет руками, отгоняя остатки, а еще матерится. Много так, от души. Клаус впервые за долгое время ухмыляется, пряча улыбку за сигаретой, но довольно прищуренные глаза выдают его с головой. - Значит, квиты. Ты можешь меня оставить в покое хотя бы на пять минут? - Я напьюсь, и ты будешь нюхать запах перегара. Фу. – Коля морщит нос от все еще стоящего в нем запаха табака. - Пф. Будешь на улице, значит, спать. – Клаус отворачивается, становясь к Ивушкину в профиль. - Если от тебя будет постоянно нести сигаретами, то ты тоже. - бубубу, – Снова запрокидывает голову. Сильно дало. - Да блять, фу! Иди, дыми в другом месте! - А ничего, что ты сам ко мне прибежал? Говорю же, песик. – Клаус поворачивает голову, смеряя русского взглядом, в котором мерцают игривые искорки. Ивушкин замирает, будто под гипнозом, но через пару секунд мотает головой, возвращая себя в чувство. - Все равно, иди дыми в другом месте, не на меня. - Ну так отойди, гений, - Клаус выбрасывает и топчет оставшийся фильтр. - Пойдем, неженка. - Я тебе припомню, когда открою водку. - Жду не дождусь. Пионеры направляются в корпус, все еще беззлобно переругиваясь. Оба не понимают, в какой момент их крупная ссора в начале смены превратилась в это, но их обоих это устраивает. Все бы ничего, но за горячим спором оба не заметили, как перед ними оказался Тилике, собственной персоной. Ягер закусывает губу, он уверен, что от обоих за километр несет табаком. Вопрос только, как к этому отнесется Хайн. Может, он не заметит? Или, хотя бы, сделает вид. - Это чем у нас таким пахнет? Вы курили? – М, ну конечно, на что он рассчитывал. - Кхм… - начинает Клаус, судорожно придумывая в голове оправдания. - Это девчонки курили, а мы рядом стояли, - выпалил Коля, широко улыбаясь и шагая вперед. - Да что вы говорите? А девчонки где? – В голосе вожатого слышалась ирония. Разумеется, не поверил. - Курят. Лицо Клауса надо было видеть. Брови приподнял, моргнул раз десять. Спасибо рот не открыл. Какой же бред нес Ивушкин… он правда думает, что Хайн настолько тупой? Немец решает все брать в свои руки. Точнее, глаза. Он поднимает виноватый взгляд на Тилике, как бы прося отпустить его с миром. Что-то вроде «Ну, Хайн, где твоя немецкая солидарность? Ну покурил, расслабился, я вон с ума скоро сойду с этим русским. Отпусти, а…» На удивление, это сработало. Вожатый хмыкает и переводит взгляд на все еще отчаянно оправдывающегося колю. Ну и настырный. - Ладно уж, идите. Ох уж эти девчонки. – Хайн уходит, качая головой и улыбаясь. На первый раз он прощает, но за второй придется узнать, что там за девчонки и почему они курят на территории лагеря. Коля оборачивается вслед уходящему вожатому, а потом смотрит на немца глазами по пять копеек. - Нифига, он че, твой кент? - Ну, в первый день мы неплохо пообщались. Он же тоже немец, – Ягер жмет плечами и шагает в корпус. - Гитлера вместе обсуждали, что ли? – Коля хихикает и легонько толкает Клауса в плечо. - Хватит уже. Мы не имеем с ним ничего общего. Ты вот Ленина с остальными обсуждаешь? – Ему уже поднадоели эти шуточки. - Почему Ленина? Может быть, Сталина? - Вот и мы обсуждаем не Гитлера, а немецкий чай. Мальчики дошли до своей комнаты. Немец сразу же занял свою излюбленную позу на кровати и уже потянулся за книжкой, но перед взором всплывает вездесущий Ивушкин с руками в боках и подозрительно веселым выражением лица. Не к добру это. - Пошли гулять на руины. Ну за что ему это… - На руины? – Клаус смотрит уставшими глазами, уже смиряясь со своей судьбой. - Да тут неподалеку, возле реки, есть заброшенная церковь. Мне скучно, я хочу туда сходить. С тобой. - Я в этой смене дочитаю свою книгу? - Да хватить читать. Ты сюда для чего приехал? Надо общаться с людьми, гулять. - Кто сказал, что я хочу общаться с людьми? А поговорить я могу с тобой в комнате. - Ну пошли-и, в комнате сидеть ску-учно-о. - Пошли, только не ной. Оказавшись в заброшенной церквушке, Клаус осмотрелся. О том, что это была именно она, напоминали только развалившийся алтарь и форма помещения. Полуразрушенное здание, в котором полностью отсутствовала крыша, а стены с каждым годом всё больше и больше обваливаются. Просто прелесть. Коля в лагере не в первый раз, и он часто слышал от старших про эту церквушку. Раньше она была очень красивой, особенно внутри. Расписные стены, потолок, шикарный алтарь и умиротворяющая атмосфера. Всё это было раньше... Сейчас лишь одна разруха и куча пыли. После окончания гражданской войны, началась антирелигиозная пропаганда. Церкви разрушали, грабили, бомбили. Эта участь коснулась и этой старушки. Её бомбили в 30-е годы. А священников либо сослали в Сибирь, либо расстреляли прямо тут. Коле нравилось это место, потому что оно интересное, есть в нём даже что-то загадочное и пугающее. Вообще, в церкви Ивушкин ни разу не был, он даже не крещёный. Родители его атеисты, и он сам — тоже. Но обычное любопытство и желание посмотреть на что-то, чего он не застал, тащат его в похожие места. Коля любит ходить по заброшенным зданиям. — И что тут особенного? — Клауса, похоже, оно не впечатлило. Парень ходил туда-сюда, иногда трогая сомнительные вещи, пару раз чихнул от количества пыли. — Призраки монашек, которых расстреляли прямо в этой церкви после окончания гражданской войны, — Коля понижает голос для пущего эффекта. — Если ты зайдешь сюда ночью, она перережет тебе горло! Эту историю русский услышал от вожатых, когда впервые приехал в лагерь. Тогда он сильно испугался и не мог нормально спать пару ночей, а сейчас сам пугает новоприбывшую детвору этой страшилкой. Те всегда пугаются, а Колю это очень веселит. — Вау, Николай, очень впечатляет. — Клаус сложил руки на груди. — Только монашки в монастыре, а не в церкви. — Тут бояться надо было, Клаус. Пу-гай-ся! — А-а-а. — максимально наигранно провыл Клаус, с чего Коля лишь посмеялся. — Во-от. — Ивушкин хихикнул в последний раз. — А вообще, тут бывают бомжи. И если ты принесёшь им еды, то добрые дяденьки поговорят с тобой. Немец приподнял брови и скептически поджал губы. М-да, это его точно должно было впечатлить. — Так ты у нас бомж, оказывается. Тоже много ешь и разговариваешь. — Я не голодаю, в отличие от бомжей. А моя общительность очень даже полезна, — возмутился Коля и горделиво вздернул подбородок. — По твоему аппетиту так не скажешь. — Я просто растущий организм! — Я, так-то, тоже, но в меня столько не вмещается, при всем желании. Пока немцу достаточно съесть одну булочку и наесться на месяц вперёд, то русскому нужно съесть пять тарелок борща, две тарелки гречки с мясом, бабушкины пирожки штук так десять, пару кружек чая, и только тогда он, возможно, будет сыт. И то, через час скажет, что снова голоден. — Потому что кто-то вместо еды читает книжки. – Ивушкин неоднозначно махнул рукой, забираясь на какую-то коробку. — Необязательно. Я могу и чем-то другим заняться. — Вот чем ты целыми днями занимаешься, если не гуляешь с друзьями? — Читаю, играю на скрипке, та..— Нет, Клаус не может сказать, что танцует. Иначе опять начнутся шутки про балет. — Творчеством занимаюсь, — Поправил себя Ягер. — И танцуешь «Лебединое озеро»? А Клаусу и не стоит говорить про танцы, Коля сам вспомнит. — Нет. А ты целыми днями на улице бегаешь, щенок, — Немец закатил глаза. Он за всё это время русского пионера в комнате практически не видел. — Я хотя бы с людьми время провожу! Социализация, фирштейн? — спрыгнул с коробки, не найдя ничего интересного на полочках, и отряхнул руки. — Я и не стремлюсь. Вскоре стоять на одном месте, да и в принципе, в одной комнате, Коле надоело. Скучно это. В заброшенной церквушке есть ещё комнаты. — Ладно, пошли в другие места. Тут скучно. Ивушкин побежал в сторону дверного проёма. Но не тут-то было. На полу валялась старая дверь, которая когда-то разделяла эти комнаты. Пионер, по своей невнимательности, споткнулся об неё. А после упал. Очень громко упал. Всё произошло так быстро, что Коля даже не успел сначала понять, что вообще произошло. И только лишь, когда его ногу пронзила острая боль, он понял, что упал, споткнувшись о дверь. Не зря ведь говорят, что находясь в заброшенных зданиях, нужно быть очень внимательным. И бегать не стоит. Но когда он следовал правилам? — Блять! — Ну за что мне это? — Они в лагере всего несколько дней, а Клаус уже устал от Ивушкина. Этот русский над ним издевается, как только может! Подойдя к Коле, немец поинтересовался: — Что случилось? — Всё нормально! Пошли! — Коля уже встал и спокойно отряхивал одежду. Ягер осмотрел парня с ног до головы, чтобы понять, что значит это «всё нормально» в понятии его друга. Вся правая нога в крови, которая и не думала останавливаться. Скорее всего, напоролся на гвоздь. Тут бы отработать и перевязать всё, по-хорошему. А не гулять, как хочет Николай. Дверь старая, гвоздь ржавый. Ещё инфекцию подхватит какую-нибудь. Его не учили быть внимательным и смотреть под ноги? — У тебя вся нога в крови, ты нормальный?! — Немец рукой показал на ногу русского. — Ранение, как у настоящего мужчины. Жить смогу, ногу не отрежут. Буду малявкам рассказывать, что пулевое. Пошли! Коля привык ничего не отрабатывать, потому что дома, если он поранится на улице, то придётся зайти домой. А дома делать нечего. Лучше потерпеть, но зато весело провести время с друзьями. А уже, зайдя домой, обработать рану. Вот и здесь тоже самое: если вернуться, то Коля останется в комнате до следующего дня. — Нет, ты напоролся на ржавый гвоздь! А вдруг столбняк? Мы идем обрабатывать тебе ногу. — Да не хочу я! Не умру, не переживай. — Ивушкин отмахнулся рукой. — Вообще-то, можешь. И я не переживаю. По крайней мере, с нас спросят. — Скажу, что ты меня поранил ржавым гвоздём. Клаус не выдержал и схватил Колю за руку, потащив к выходу. Русский пионер пытался освободить руку. Парни снова остановились. — Да не хочу я потом сидеть в комнате весь день! — признался Ивушкин. Может, так немец его послушает? — Если ты сейчас пойдешь со мной, в следующий раз я иду туда, куда ты захочешь, без возражений. — Ягер тяжело вздохнул. Других вариантов нет, придётся договариваться манипуляциями. — Ну… блин. Ладно, уговорил. Пошли. Только в комнату, не хочу оправдываться перед медсестрой. Водкой обработаем. — Водкой..? Т… Ладно. Идти можешь? — А хочешь меня на ручках понести? Я не откажусь! — Коля ехидно посмотрел на немца и ухмыльнулся. — Вот еще. Сам хромай, герой, — Ягер закатил глаза. — Зато боевое ранение! Немец в ответ цокнул и подставил своё плечо, чтобы русский пионер закинул на него руку.