Алмаз

Мир стал серым. Для Сукуны мир раньше никогда не ощущался таким скучным, как сейчас. Казалось бы, стоило только завоевать его и теперь можно править; вот он стал возрождать свои старые порядки; вот вновь вернулся хаос, разносящий землю едва ли не до основания, заставляя дрожать и опасаться, как бы очередной удар проклятий случайно её не разрушил. Но какого же хрена мир казался Сукуне таким жалким, ущербным и скучным? Он был Королём этого мира и не было ничего бесполезнее, чем быть Королём того мира, чьё преклонение перед ним теперь не приносит ничего, кроме скуки. В последний раз Сукуна хорошенько повеселился в битве с шестиглазым. Потом, конечно, пришлось размазать его учеников, ещё каких-то магов, чей уровень силы был вполне хорош, чтобы мельком обратить внимание на их лица, но совершенно не достаточен, чтобы запомнить в тот миг и уж тем более помнить и по сей день. С тех пор Рёмен вступал во многие битвы. Уничтожил оставшихся магов, что лезли, словно тараканы, под ноги. Потом поработил и встал во главе всех тех проклятий, что выпустил уже сдохший Кэндзяку. После — пошёл на большую землю, или, как сказало одно уже мёртвое проклятие, материки, ибо у большой земли оказалось своё название. Магов на этих больших землях было прискорбно мало, зато проклятий — больше. Но ничто более не могло сравниться с ним по силе и никто более не мог ни иметь силы, ни решимости, чтобы выступить против Сукуны. Его пробовали сместить проклятия — и умирали сразу же. Его пробовали убить маги — и дохли, словно надоедливые мухи. Его пробовали остановить люди, букашки, желающие то ли запугать, то ли остановить и тем самым возвести границу — но их оружие было хоть и впечатляющим в первое время, совсем жалким впоследствии. Сукуна не захватывал все земли — в этом не было нужды, потому что подчинённые ему проклятия сами впивались в самые забытые уголки мира, не оставляя никого в живых. Сукуна не мог сразиться с магами — сильные умирали всегда первым, следуя одной и той же тактике, да никто и не запомнился особо. Сукуне скучно было возиться и с проклятиями — каждое не набирало достаточно силы, не эволюционировало, словно какая-то грань пред ними мешала это делать, из-за чего и не выходило вновь сразиться в полную силу хоть с кем-то. Итак, Рёмен Сукуне после завоевания Японии, а также всего остального мира, стало скучно.

***

— Спрячьте меня, — тихо-тихо попросил Сатору, низко наклоняя голову, словно он, двухметровая шпала, с белыми волосами в придачу, мог за ними спрятаться. Лицо у Сатору стало не в пример бледным. Он и в обычный момент бледный, а теперь уж тем более — даже с губ ушла вся кровь. Его руки накрыли глаза в совсем уж беззащитной жесте и он прислонился к Сугуру так сильно, что Гето едва не упал со школьного крыльца. — Эй, ты чего? — обеспокоенно спросила Сёко. — Там Зенин, — столь же тихо прошептал Сатору, ещё сильнее притискиваясь к его, Сугуру, телу, как будто желая слиться воедино. Сугуру сглотнул, каждой клеткой тела чувствуя тело Сатору — оно крепко в него вцепилось, пытаясь спрятаться от этого самого «Зенина», — после чего посмотрел на Сёко, желая получить чуть больше объяснений. Потому что, серьёзно? Это всё ещё был тот самый Годжо Сатору, который секундой раннее бахвалился на весь мир, что он сильнейший маг, которому чужды такие эмоции, как страх? — Что за Зенин? — спросил он, когда никто так и не ответил. Сёко пожала плечами, с любопытством оглядываясь по сторонам и Гето невольно последовал её примеру, вот только никого подозрительного увидеть не вышло. Они всё ещё сидели тройкой у одного из порогов, на лестнице, но рядом не было никого подозрительного. Сугуру уже хотел было сказать об этом Сатору, как именно в этот момент по одному из коридоров прошёл мимо учитель Яга, а рядом с ним незнакомый Сугуру парень. Он был даже не парнем, а скорее мужчиной, хотя и весьма молодым. Примерно на пять лет старше него, с темно-синими волосами, что стояли вверх ежиком, весьма равнодушным лицом и, что действительно привлекало внимание, очень сильной и уверенной походкой, какая бывает в магическом мире только у тех, кто имеет власть и силу. И, судя по внезапной реакции Сатору, этот человек действительно имел и то, и другое. От реакции Годжо даже подшутить над другом не хотелось — он ведь действительно спрятал свои глаза за руками, хотя всегда выставлял их на всеобщее обозрение, хвастаясь днём и ночью. Прислонился к Сугуру, притиснувшись ещё сильнее, лишь бы его не заметили. Замер истуканом, кажется, даже не дыша в этот момент. Учитель Яга и Зенин почти скрылись за поворотом, когда мужчина внезапно нахмурился и повернулся именно в их сторону. Сугуру от столь тёмного и пристального взгляда и сам замер, не рискуя даже двинутся лишний раз и внутреннее радуясь, что Сатору спрятался так хорошо: за более выдающимся телом Гето его не должно быть видно. Вот только маги не всегда нуждаются в том, чтобы видеть что-то напрямую. Это как с проклятием — его иногда просто чуешь. Так, видимо, и Зенин почуял Сатору. Замер на месте и смотрел, как будто бы на Сугуру, но совсем чуть-чуть ниже его глаз, именно туда, где в спину ему упиралась белая голова Годжо. Яга привлёк внимание мужчины. Тот сильнее нахмурил свои чёрные брови, кинул на них последний взгляд, а потом они пошли дальше, тем самым наконец-то давая возможность вздохнуть нормально. Сугуру слабо пошевелился, понимая, какую жуть на него нагнал Сатору. — Так что за Зенин? — ещё раз спросил он. — Немного жуткий тип, — тут же сказала Сёко, доставая из пачки сигарету и прикуривая. Сатору молчал ещё какое-то время, не двигаясь, потом медленно опустил руки вниз, глядя именно туда, куда вместе с гостем ушёл учитель, а потом, наконец-то, пошевелился, всё ещё соблюдая идеальную тишину и оттого неловкость. — Это Зенин Мегуми, — сказал Сатору. — Он обладатель техники Десяти Теней. Несмотря на то, что Сугуру знает о существовании магов и магического мира уже больше года, есть очень много вещей, о которых он не знает. Чаще всего это те вещи, которые связаны со здешними традициями, законами (он, конечно, перерыл всю библиотеку техникума, чтобы ознакомиться с правилами практически другого мира, но там было не так уж и много). Были и люди. Такие как Зенин Мегуми. Сёко, к примеру, знала даже меньше него, хотя в магическом мире провела на несколько лет больше. Её это просто не интересовало. Тем не менее, если уж кто и знал обо всём, то это именно Годжо Сатору — эдакий принц магического мира, его будущий король. Воспитание и учёба в клане у него оказались на более чем высшем уровне, так что в сам техникум, в отличие от Сугуру и Иэири, он ходил не для учёбы, а, скорее, для социума. По крайней мере именно такое впечатление сложилось у Сугуру. — Что за человек этот Зенин Мегуми? — спросил он, не в силах сдержать любопытства. Вот только Сатору рассказывать ничего не стал — отмахнулся, пожав плечами и стремясь как можно скорее перевести тему, хотя сам то и дело поглядывал в ту сторону, где скрылись мужчины. Сугуру сразу решил, что кем бы этот Зенин ни был, он уже ему не нравится. Просто из-за того, какую именно реакцию у Сатору он вызывал от одного лишь имени. И Сугуру, конечно же, просто не мог не заинтересоваться подобным. Спрашивать у Сатору прямо, впрочем, тоже не спешил, вместо этого поинтересовавшись происходящим у учителя Яги, выбрав подходящий момент, чтобы остаться наедине. Где вся неприглядная правда и вскрылась. Да такая, что Сугуру чуть не вырвало там же. Давным-давно, ещё в период Эдо, было два сильнейших мага. Один владел техникой Шести Глаз, а второй техникой Десяти Теней. Обе техники передавались из поколения в поколение в кланах Годжо и Зенин, которые не ладили с самого основания, потому что именно маги с этими техниками всегда были сильнейшими, а потому оба клана стояли на равной позиции по силе и статусу. Однако несмотря на то, что оба клана враждовали, это была тихая война. Все старались скорее игнорировать друг друга, чем убивать, потому что в те времена было слишком много других проблем с проклятиями, чтобы вести ещё и открытую вражду. Пока в какой-то момент сильнейший член клана Годжо, их глава, владеющий Шестью Глазами, не схлестнулся в смертельной битве с тогдашним главой клана Зенин, владельцем техники Десяти Теней. Оба погибли. Но с тех пор кланы находятся едва ли не в осаде перед войной, потому что умерли оба главы в один день, друг против друга в битве. То есть сильнейшего так и не было выбрано, а, следовательно, два клана всё ещё поддерживают такую вот атмосферу вражды, которая с каждым веком, а прошло буквально тысяча лет, становится лишь острее. Вот только есть два больших «НО». Во-первых, доподлинно неизвестно, почему именно два сильнейших мага того времени сошлись в битве, ведь до этого же пусть и шаткий, но всё-таки мир поддерживался. Да и кто первый начал, тоже непонятно за давностью лет-то. Во-вторых, глава клана Годжо в отличие от главы клана Зенин наследника оставить успел, пусть и не в официальном браке, то есть техника Шести Глаз стала передаваться дальше (пусть спустя шесть сотен лет и исчезла на четыреста лет, ныне вернувшись в лице Годжо Сатору), а вот техника Десяти Теней замолкла надолго, то есть до самого Зенин Мегуми, который стал первым её обладателем за тысячу лет. Вообще техника Десяти Теней особенная, однако некие её вариации в клане Зенин всё-таки раз через раз в поколении передавались. Но это всё ещё оставалось не тем, а потому на нынешний век клан Зенин так сильно на кровосмешении и был помешан — выводили, так сказать, свою технику, опасаясь разбавить ту новой кровью и тем самым навек похоронив в истории подобную силу. Годжо за шестьсот лет же расслабились, на четыреста лет сами запаниковали, что, мол, Зенин с Десятью Тенями рано или поздно возродится и станет сильнейшим, потому что кто-то с похожей техникой у Зенинов-то рождается, а у Годжо кроме этой самой техники Шести Глаз уже ничего и не осталось. И техника как раз пропала. В конечном итоге впервые за четыреста лет родился Годжо Сатору, чей первый вдох в этом мире пошатнул прежние устои. Проклятия стали сильнее, маги стали сильнее, весь мир словно сместился в другую грань и бла-бла-бла и тому подобная чушь, которую Сугуру уже слышал. Но, вот что интересно, Зенин Мегуми не рождался. — То есть как? — удивился Сугуру. — Ему, сколько, за двадцать? — Двадцать шесть, — поправил учитель Яга, хмурясь. Зенин Мегуми не рождался так, как Сатору, он просто в один день вырезал практически весь свой клан, а потом стал главой и с тех пор наводит свои, одному лишь ему известные, порядки. И всем приходится подстраиваться или уступать, потому что этот чёртов сумасшедший за какие-то полчаса вырезал всю главную, среднюю и даже нижнюю верхушку своего клана. Там вообще осталось очень мало людей, не более пятидесяти вместо бывших почти пяти сотен. Зенин Мегуми не рождался. Он просто возник в один день, уже шестнадцатилетний. За полчаса вырезал свой клан, стал главой, с тех пор же и правит от его лица. И правит по праву, к слову — ни у кого нет сомнений в его происхождении и уж тем более силе. Всё. А что было до вот этих вот шестнадцати лет — пустота, о которой никто ничего не знает. Офигеть просто, верно же? За полчаса этот Зенин Мегуми убил более четыре сотни людей. Это… это… это просто… Это ведь один человек менее, чем за пять секунд. А клан Зенин — это сильнейший, то есть глава, его братья, его сыновья (те самые плодовитые Зенин, потому что им нужно много людей, чтобы не было слишком сильного кровосмешения, но чтобы при этом сохранять кровь, совокупляясь с родственниками), чёрт, там даже старики бывшие вояки; у них, чёрт бы его побрал, были специальные военные отряды, по неудачному совпадению все оказавшиеся там, потому что это был редкий момент свободы от наплыва проклятий. И вот этот Зенин Мегуми — это тот самый единственный, кто сильнее Годжо Сатору, потому что он старше, он, блять, очевидно, опытнее, и единственный, чья техника уже давным давно в истории стала равной. Годжо недолго праздновали свою победу с рождением Годжо Сатору и, соответственно, появления техники Шести Глаз. Ведь уже шесть лет спустя случилась резня Зенин и, так как Зенин Мегуми оказался старше и сильнее, вопрос «когда он убьёт Годжо Сатору, нынешнего обладателя техники Шести Глаз, единственного, кто в будущем может стать ему угрозой» стал донельзя острым. Там даже не «а что, если он убьёт?», там, сука, «когда он убьёт?». И при этом никто ничего не делает. Это, считай, вообще уже решённый вопрос, с которым ничего нельзя поделать, потому что Зенин Мегуми практически король магического мира, ибо он сильнейший и никто ничего не может ему противопоставить. Ахуеть просто, да? Вот и Сугуру знатно так ахуел. Да так, что даже встать не мог после подобного рассказа, что в книгах никак не писан, а, так, передаётся из уст в уста, как это принято в этом мире. «О господи», — подумал Сугуру, ощущая, как темнеет перед глазами. — «И Сатору прятался за мной, когда этот Зенин шёл в десяти метрах от нас?». Да что вообще может поставить он, Гето Сугуру, против Зенин Мегуми, чтобы хоть на секунду стать нормальной преградой? Этот человек убивает людей так быстро, что те, наверное, и смерти своей осознать не могут, покидая сей мир. Сатору от Зенина бежать надо, а не прятаться за Сугуру, который, наверное, умрёт раньше, чем сможет хотя бы мысленно крикнуть Годжо спасться, чтобы этого дурня, хвастающегося мнимым титулом «Сильнейшего мага», убили не так быстро. Сильнейший, ага. Только первые шесть после рождения, оказывается. А теперь, так, просто закрепившийся титул, потому что люди даже вслух боятся произносить два слова. «Зенин» и «Мегуми». Если то и благословение, то исключительно дьявольское. — Зачем он приходил в техникум? — спросил Сугуру, всё ещё не до конца осознавая реальность после настолько ошеломляющего рассказа. — Хотел внести несколько правок, — вздохнул учитель Яга, снимая очки и потирая уставшие глаза. — Глава клана Зенин считает, что студенты магического техникума в первом полугодии первого курса должны быть полностью освобождены от практических заданий, уделив внимание своему физическому и магическому развитию. Ученики второго полугодия первого курса, а также второй курс обязаны выполнять только строго ограниченное число заданий в месяц, и в сумме это число не должно превышать установленное число выполняемых заданий в год. А на третьем курсе это число не может быть больше, чем в полтора раза. — Это… плохо? — неуверенно спросил он. — Ведь настоящей практики станет меньше. И эти вправки Зенин стал вносить именно тогда, когда Сатору перешёл на второй год обучения. — Лично я считаю, что так будет правильнее, — неожиданно ответил Яга. — Вот только магов слишком мало, чтобы у вас, детей, была подобная свобода. — Его предложение отклонили, — неловко произнёс Сугуру, не зная, что и думать. С одной стороны, предложение шло от Зенин Мегуми и это был съехавший с катушек убийца, даже если то было всего на полчаса и много лет назад. Мужчина всё ещё оставался настоящей смертельной угрозой для Сатору. С другой стороны учитель Яга соглашался с предложенными правками, а Гето не мог так сразу пойти против учителя. Возможно, ему нужно обдумать услышанное, а после обдумать предложенные правки и уже после решить, хороши они на самом деле или же нет. — Приняли, — огорошил Яга. — Отныне техникум будет преподавать по новым планам, а вам с Сатору будет поручаться меньше заданий. — Но кто возьмёт на себя проклятия? — встал со своего места Сугуру. — Это приведёт к неисчислимой смертности среди людей! Яга поджал губы. — Ответственность за это берёт на себя клан Зенин. И лучше в подобное не лезть, Сугуру. Под внимательным взглядом пришлось нехотя кивнуть, соглашаясь, хотя внутри всё кипело в душе. Ответственность? Да какую ответственность мог взять на себя клан Зенин, давным-давно вырезанный и состоящий из одного-единственного мага, что уничтожает проклятия? Того самого мага, которому, очевидно, совершенно плевать на чужие жизни? Но, подумал Сугуру, действительно, а что он может сделать? Ничего. Ничего он не может сделать.

***

— И ты так просто это оставишь? — тихо спросил Сугуру несколько дней спустя. Они сидели вместе с Сатору в комнате Годжо, на полу возле дивана, смотрели какой-то фильм, сюжет которого в голову Сугуру вообще не проникал, потому что все его мысли всё ещё были сосредоточенны на Зенин Мегуми и всей той ситуации, которая, оказывается, происходит в магическом мире. Ситуация, с которой он ничего не может поделать. Ситуация, с которой никто ничего не может поделать. — Что именно? — повернулся к нему Сатору. — Я про Зенина, — уточнил он. Сатору вздохнул, кивая. Это более чем ясно говорило, что он уже знал, о чём именно хотел поговорить Гето, что внезапно слегка разозлило. Годжо Сатору никогда не сдавался, так почему же он вообще не борется? Сугуру посмотрел на Сатору, желая привести того в чувства, заставить хоть как-то отреагировать и… он не знал, что! Может, тренироваться больше, с помощью своего влиятельного клана надавить на то, чтобы ему давали больше практики в борьбе с проклятиями — не как студенту техникума, а как наследнику клана Годжо. Тогда бы Сатору становился сильнее, стал бы той самой силой, которая могла бы побороться с этим Зенином! И… и Сугуру тоже станет сильнее! Они ведь оба сильнейшие! От проскочившей мысли сердце дрогнуло. Кольнуло так больно и невыносимо, что даже глаза заслезились, потому что, как оказалось, нихрена они двое не сильнейшие — так, сидят на пороховой бочке, один ничего не знает, а второй смиренно ждёт своей смерти, потому что ему внушили, что рано или поздно этот Зенин его убьёт. Но глаза Сатору тоже были полны… чего-то. Каких-то разных эмоций, всего и ничего одновременно. Сугуру сейчас совершенно его не понимал и не мог понять, зато он прекрасно понимал себя. Он не хотел, чтобы Сатору сдавался. Не хотел, чтобы Сатору кого-то или чего-то боялся. Не хотел, чтобы Сатору умирал. Годжо отвернулся, опуская голову ниже, но его тело придвинулось ближе. — Я никому об этом не рассказывал, — внезапно очень тихо начал Сатору. — Но когда мне было шесть лет, он пришёл ко мне. У Сугуру сердце на миг перестало стучать. — Кто? — спросил он, лишь смутно осознавая, насколько глуп его вопрос. — Зенин Мегуми, — тихо сказал Сатору. Он смотрел в телевизор, где главные герои были в каком-то напряжённом моменте, но совершенно очевидно, что видел не это, а тот день. — Что? Сугуру даже не мог описать, насколько он оказался шокирован. — Это было в тот самый день, — столь же тихо продолжил Сатору, кинув на него взгляд, прежде чем вновь увести глаза в сторону. — Появление Зенин Мегуми тронуло мир так же, как и моё рождение. Никто, кроме меня, не смог этого почувствовать, но мир действительно странным образом изменился. По-другому, не как со мной, но он изменился. Я так и не могу понять этого, но дело в каком-то потоке, словно всё должно быть по-другому, но теперь это так просто потому, что он появился… В общем, я почувствовал, что мир изменился, и вышел из поместья в сад. Без слуг и нянь, но наше клановое поместье очень хорошо защищено, поэтому я ничего не боялся. Да и чего вообще мне бояться?.. — Сатору прокашлялся, словно в горле что-то застряло. У Сугуру было схожее положение, так что он сглотнул, сильнее сжимая губы до боли. — Как ты знаешь, я очень хорошо чувствую время. Я вышел в сад, постоял там примерно пятнадцати минут, а потом появился он. — Зенин. — Да. Буквально из ниоткуда! Мои глаза видят всё, вокруг поместья стоит сильнейшая защита, внутри много бойцовских отрядов, но он оказался рядом со мной меньше, чем за долю секунды. Весь в крови, грязный, с чёрными линиями и… — Что? — подтолкнул Сугуру, завороженный. — Он улыбался, Сугуру. Как сумасшедший. Я тебе говорю, он полностью слетел с катушек, внутри него вообще ничего не было. — О господи, — вздохнул Гето, пытаясь представить, насколько, должно быть, Сатору было тогда страшно. Хотя вряд ли в тот момент могло быть подобное осознание, он, наверное, вообще не понимал, кто этот человек в крови перед ним. Страх и паника явно пришли позже, как и мучительное осознание смерти, что была так близко, но внезапно отступила. Временно. — Он что-то сделал тебе? Сатору медленно покачал головой. — Нет. Он просто… стоял там. Рядом. Смотрел на меня… это длилось минут десять… потом он исчез. Они помолчали. Сугуру, слегка придя в себя, обнял Сатору через плечо, чтобы приободрить и успокоить, и тот ответил тем же, утыкаясь лбом. Пятнадцать минут после появления, подумал Сугуру. Он десять минут стоял там, подумал Сугуру. Благословение вырезало клан Зенин за полчаса, подумал Сугуру. Сильнейшие бойцы продержались целых пятнадцать минут. — Ты ведь не сдался, Сатору? — не мог он не спросить. Годжо в отчет молча пожал плечами. — Не то чтобы я сдался, — протянул Сатору, поднимая лицо и смотря на него синими глазами. Сугуру они почему-то показались грустными, немного растерянными и очень, очень неловкими, словно другу было стыдно говорить подобное. — Скорее, временно затаился. — Тебе надо стать сильнее. Нет, нам надо стать сильнее, — мигом поправился Сугуру, коря себя за то, что вообще начал неправильно. От собственных слов, означающих, что Сатору, пусть и на миг, но подумает справляться с подобным самостоятельно, было тошно. На какое-то время воцарилась тишина. Они смотрели друг другу в глаза. Это было неловко и странно, говорить о подобном, но в какой-то момент зрачок Сатору дрогнул и Сугуру внезапно почувствовал прилив уверенности и решительности. Потому что Годжо Сатору не верил в себя. Все вокруг, стоило Сугуру войти в мир магов, всегда говорили об одном и том же. Что Годжо Сатору Сильнейший маг, что он самый сильный, непобедимый, Сильнейший. Но всё это было простой бравадой, страхом, отчаянием от осознания, что Сатору никогда не сможет победить Зенин Мегуми, которого все так сильно боялись. И никто в это не верил этой браваде, потому что у Зенина было такое огромное преимущество, которое было ничем не преодолеть — десять долгих лет опыта. В Сатору никто в этом мире не верил. Никто. Кроме Сугуру, потому что он верил, что Сатору победит. Что он Сильнейший. Сатору был таким сильным, потому что в нём до сих пор была искра надежды, желание жить и даже если с каждым годом она медленно потухала, Сугуру станет тем, кто обязательно заставит этот пожар разгореться ещё сильнее, потому что Зенин Мегуми был один, а их двое. Он есть у Сатору, у Сильнейшего мага современности, потому что они — сильнейшие. Не какой-то там сумасшедший Зенин, а Годжо Сатору и Гето Сугуру. — Мы станем сильнее, так что никто и никогда не посмеет пойти против нас, — твёрдо и решительно сказал Сугуру, беря ладони Сатору в свои, чтобы крепко сжать. Сатору молча смотрел на него. А потом моргнул. Его улыбка вышла кривой, а по щекам потекли слёзы. Годжо попытался вырвать свои руки, чтобы стыдливо прикрыться, но Гето не позволил, вместо этого легонько вытирая солёные капли. Потом, когда их стало больше, ласково закатил глаза: — Не хватало только сопли разводить из-за такой ерунды. Мы же с тобой сильнейшие, забыл? И, чтобы никто не увидел случайных слёз Годжо Сатору, заставил спрятать лицо в собственной толстовке, чувствуя, как она мокнет от влаги.

***

Сугуру милостиво притворился, что Сатору перед ним не плакал. Нет-нет, сильнейшие не плачут, вы что. У них стальные мышцы, из которых так и прёт проклятая энергия. А слёз не бывает. Не из того они теста.

***

Несмотря на более лёгкую нагрузку после принятых в закон поправок от Зенина Мегуми, Сугуру и Сатору стали тренироваться лишь сильнее и усерднее. Сёко называла их сумасшедшими и была готова предоставить (более того — купить! — что, с учётом больших денежных трат на сигареты, звучало весьма щедро) бесплатный сеанс для посещения психотерапевта, а вот Яга ничего не сказал, лишь раз сильнее поджал губы и отвёл голову в другую сторону, словно ему было стыдно взваливать подобное на них двоих и на Сугуру в частности. Иногда Гето ловил немного схожее выражение лица у Сатору. Тот смотрел так, словно не мог поверить, что Сугуру решил вмешаться, выбрал его сторону и остался, а теперь постоянно рядом, подбадривая и помогая. Сатору явно считал, что силой втянул его во всё это, но Сугуру был твёрд в своём решении. Он выбрал сам этот путь, просто потому что Сатору — это Сатору и он, пожалуй, самое лучшее, что есть в этом мире, поэтому выбор с самого начала был более чем очевиден. Гето никогда не бросит этого идиота, так что пусть плачет и ревёт сколько угодно, делая вид, словно из этих синих глаз не идёт никаких слёз. Сугуру и дальше будет притворяться, что ничего не видит. Но руки-то будут утирать, а то мало ли глаза, щеки, да и вообще всё лицо заболит от переизбытка соли. Не то чтобы соли в Сатору вообще было много, тот ведь всегда налегает именно на сахар. Но, всё же, ревел он тогда долго. И — тихо. Но знать об этом никому не обязательно.

***

Когда Сатору и Сугуру начинают третий семестр второго года обучения, Зенин Мегуми вносит новые поправки в школьный устав, надавив на совет. Новые правила гласят, что ученики могут брать дополнительные задания для изгнания проклятий по собственному желанию, если при этом их будет сопровождать маг более высокого или хотя бы равного ранга, который будет способен вовремя вмешаться и помочь при выполнении задания. Сугуру честно не понимает в первое время, зачем Зенину спорить с советом клановых старпёров, чтобы это правило приняли на полностью законодательном уровне. Не понимает до тех пор, пока во время урока Яга не передаёт ему бланк. Вверху стоят цифры и буквы. «Дополнительное задание №1 Сопровождающий: Зенин Мегуми». И размашистая подпись, подкреплённая проклятой энергией. Лицо Сатору, который наклонился ниже, чтобы прочитать документ, стало настолько белым, что, казалось, словно тот прямо сейчас упадёт в обморок. — Ты можешь отказаться, — говорит учитель, уже почти директор, Яга. Выражение его лица при этом явно говорит, что возможность отказаться весьма сомнительна, учитывая тот факт, кто именно вызвался быть его сопровождающим и от кого именно пришло вот это вот всё. — Но на твоём месте я бы тщательно всё обдумал. Несмотря на не совсем ясную историю главы клана Зенин и его мотивы, он действительно силён и может многому тебя научить, так как его техника управления шикигами схожа с управлением проклятиями. А ещё он может заранее досконально выучить сильные и слабые стороны Сугуру, его стиль ведения боя, подобраться поближе к Сатору. Но, думает Сугуру, разве это не обоюдоострый меч? Возможно, Сугуру не может выиграть в одиночку, если его таким нехитрым образом хотят убрать с доски, по-тихому убив без свидетелей и «подозрений», но так просто он тоже не сдастся. Да и не собирается он умирать. Ведь в таком случае Сатору останется один, более не рискуя втягивать кого-либо в эту «личную» борьбу. — Я подумаю, — как можно более уверенно говорит Сугуру. — Нечего там думать! — восклицает Сатору, стремясь вырвать лист из его рук. Явно чтобы разорвать на мелкие кусочки. Гето не позволяет этого сделать, однако его взгляд невольно заостряет внимание на щеках, к которым прилила кровь от злости. — Ответ нужно дать до девяти утра завтра, — говорит учитель Яга. Сугуру слушает его краем уха. Сугуру впервые видит злого Сатору. «Мило», — тут же проносится оглушающая мысль в голове. — Боже, Сатору, ты что, ревнуешь? — ухмыляется Сёко. Сатору тут же смущается, мигом оборачиваясь к единственной девушке в комнате. Гето благодарно кивает ей, получая в ответ понимающий взгляд, а потом быстро складывает договор пополам и прячет во внутреннем кармане, подальше от загребущих рук. Ему действительно нужно это обдумать. К счастью, время позволяет — задание будет только завтра.

***

— Нечего здесь думать! — снова говорит Сатору два часа спустя, когда Сугуру достаёт лист, чтобы провести кончиком пальца по удивительно ровным и красивым кандзи имени, что написаны вручную. Написаны спокойно, твёрдо, уверенно, без всяких странных завитушек или наклонов. Прямые, идеальные палочки. Не широкие, но и не тонкие. Сугуру и сам хотел бы иметь такой почерк. Раньше. Теперь он почему-то неприятно связан с мыслью, что, наверное, именно такие люди — имеющие удивительно редкое умение — сходят с ума первыми. — Я мог бы узнать, есть ли у него слабость, — в единственном числе, потому что даже одна слабость уже кажется Сугуру чем-то невероятным. — Или сдохнуть, пытаясь. Ты что, думаешь, он так просто что-то о себе расскажет? Сугуру, очнись! Тебе нужно просто поставить галочку в клеточке рядом с надписью «отказ» — и всё! Да, Сугуру, несомненно, должен сделать именно это, потому что именно это и сделал бы любой здравомыслящий человек, вот только почему же он до сих пор этого не сделал? Не потому ли, что на самом деле уже всё для себя решил, а оттого и тянет неизбежное, попросту не желая говорить Сатору о своём настоящем выборе, чтобы тот не винил самого себя в случае, если с Гето всё же что-нибудь случится? — Сатору, — как можно более твёрже говорит он, ловя чужой обеспокоенный взгляд. — Я соглашусь. Годжо молчит. В комнате повисает напряжённая тишина. Кажется, даже на улице всё живое умерло, когда Годжо Сатору смотрит на Гето Сугуру, словно не может поверить в то, что услышал. Возможно, так и есть. Но, на самом деле, у него есть веская для этого причина. Итак, Сугуру повторяет: — Я решил согласиться. На дополнительную миссию. С… ним. Сатору, кажется, даже не моргает. И не дышит. В какой-то момент он просто отворачивается в сторону. Сугуру видит, как каменно замерли его плечи и потому отводит взгляд в сторону, пытаясь предоставить ложное уединение, в которое всё равно никто из них не верит. — Зачем ты это делаешь? — спрашивает Сатору, поворачиваясь. «О нет», — расстроенно думает Сугуру, потому что синие глаза снова покраснели от влаги. — Не плачь, — беспощно говорит Сугуру, потому что он действительно не хочет, чтобы Сатору плакал, тем более из-за Сугуру. Сугуру хочет быть причиной широких и ярких улыбок, счастливого блеска в глазах, громкого и ясного смеха, что разносится по округе причудливым эхом. Сугуру хочет быть причиной, по которой Сатору становится счастливее, причиной, следствием которого смех никогда не умолкнет. Сугуру хочет, чтобы Сатору просто улыбался, но сейчас его глаза снова на мокром месте, и Сугуру честно не знает, как это исправить. — Я не плачу, — говорит Сатору. Это вообще бесполезно, потому что в тот же момент он вынужден шмыгнуть носом. Влажно. — Мне просто что-то в глаз попало, не обращай внимания. — В какой? — спрашивает Гето. — Что? — моргается Сатору. — Какой — что? — Глаз какой? У тебя их шесть. «Боже, ну что за тупая шутка?» — думает Сугуру. «Я бы достал из любого», — думает Сугуру. Сатору смотрит на него, а потом тихо начиная смеяться, пока его смех не становится громче. Он улыбается сквозь слёзы грусти. Сугуру обещает себе, что в будущем сделает также, но уже без последнего. Только смех. И слёзы, если и будут, то только от смеха и радости.

***

Сугуру прощается с Сатору в техникуме. Они неловко мнутся вокруг друг друга, попросту не привыкнув прощаться, потому что обычно всегда ходят на сложные задания вместе, а лёгкие вообще не берут, оставляя людям менее сильным, пониже рангом. Потом спускается по лестнице вниз. Открывает дверь машины. Садится внутрь. Поднимает голову. И едва сдерживает порыв отшатнутся, потому что буквально через сидение от него сидит Зенин Мегуми, который смотрит именно на него, Сугуру. Первое, что в прошлый раз при их встрече заметил Гето, было сильной и уверенной походкой, которую видно издалека. Первым, что сейчас заметил Гето, были голубые глаза. Большие, голубые, немного потухшие, но почему-то всё ещё, где-то глубоко внутри, живые глаза, которые смотрели на него внимательно, с непонятным и в то же время аналитическим интересом. — Здравствуйте, — поздоровался он, предварительно сглотнув. — Привет, — менее формально ответил мужчина, выключая телефон и опуская вниз. Небольшая толика напряжения немного спала, но совсем на немного. — Зенин Мегуми. Можно по имени. Сугуру мысленно перевёл «можно» в «нужно». С подобными людьми иначе просто нельзя. — Гето Сугуру, — представился он, немного поклонившись. Ему тоже слегка поклонились, а потом развернулись к боковому окну. В этот момент машина тронулась с места. Сугуру как можно тише выдохнул, помялся на месте, чтобы сесть чуть менее напряжённо — не станут же его прям в машине убивать, верно же? — после чего мысленно прошёлся по деталям будущего задания. Задания, деталей которого не рассказал ни учителю Яги, ни Сёко, ни даже Годжо Сатору, потому что если бы кто-то из них знал, с кем он едет, зачем он едет, почему и для чего — останавливали бы все трое. Гето Сугуру едет на бывшую территорию клана Зенин, чтобы уничтожить несколько проклятий особого уровня, которые поселились там после резни клана Зенин руками Зенин Мегуми. Потому что последний после резни остался единственным магом этого клана и он не проводил никаких ритуальных захоронений. Остальные просто решили прикрыть на подобное глаза, не рискнув соваться в дела чужого клана. Вообще, после дополнительного рассказа Сатору Сугуру весьма сильно заинтересовался выжившими людьми. Их было почти пятьдесят, но вообще сорок семь, и, как оказалось, все они выжили только потому, что на самом деле являлись не столько Зенинами, сколько принятыми в клан низшими слугами, которым давали фамилию, чтобы никто не смел вредить тем, кто принадлежит клану. Им дали фамилию Зенин просто чтобы показать принадлежность к клану — скорее, как вторую приставку. То есть почти что рабы, которых не было на территории только потому, что они выполняли поручения. После того, как Зенин Мегуми стал главой, он всех прогнал. В тех людях не текло и капли крови Зенинов, так что все они в обязательно-принудительном порядке сменили фамилию и, кажется, сбежали из Японии, так как имели положенные им накопления от клана. Где жил сам глава клана никто не знал. Территория Зенинов отныне пустовала, но по праву принадлежала одному человеку. В молчании они провели более часа, прежде чем машина наконец-то остановилась у места назначения. Когда они вышли наружу, оно уже было окружено большой завесой. — Я вернусь в указанное время, — сказал водитель, прежде чем уехать. Сугуру чуть было не ляпнул «Какое ещё указанное время?», настолько он оказался на пределе, однако огромным усилием воли сдержался, тщательно подавив порыв. Вместо этого он посмотрел на спину Зенина, который без каких-либо преград вошёл внутрь. Сглотнув, Гето мимолётно прикоснулся к завесе, надавив. Та пропускала без каких-либо неожиданностей. Поэтому он сделал шаг вперёд, входя внутрь. Под ногами оказалось пепелище. Пепел, грязь, практически полное отсутствие ветра. Серость, ни лучика солнца — и это совсем другая серость, не от завесы, как происходит обычно. Кровью пахло так сильно, что хотелось немедленно повернуть назад, однако он сделал второй шаг, окончательно запираясь внутри тьмы. Проклятий было так много, что он просто не видел их конца. Десятки, нет, несколько сотен — все те умершие отныне находятся здесь, до сих пор живы и, такое ощущение, что продолжают свои страдания. Снаружи завеса была действительно большой. Внутри создавалось впечатление ещё больших размеров. Внутри земля плавно прогиналась вниз почти на метр, как от кратера. Где-то были смутные очертания мусора от того, что раньше было постройками. Всё сожжено огнём. Здесь не было ничего и никого живого. Кроме него, Зенина Мегуми и нескольких сотен проклятий разного уровня. Сугуру силой заставил себя сглотнуть и повернулся к мужчине, чей взгляд словно ушёл в себя. Возможно, в тот самый день, потому что он был смутно похож на тот, что был и у Сатору. Когда его лучший друг вспоминал давний случай, в котором остался жив лишь никому неизвестным чудом. Гето облизал губы. Никогда раннее он и представить не мог, что подобное место может существовать в том мире, где он живёт. Где живёт Сатору. Мысль придала сил. Сугуру сделал шаг вперёд, к — как он попросил его называть — Мегуми, тем самым привлекая внимание и заставляя вырваться из мыслей. Тот окинул его взглядом с ног до головы, а после вновь развернулся к проклятиям, начиная идти вперёд, но не давая никакой команды начать действовать. Сугуру молча пошёл следом. Он… смутно представлял, как можно избавиться от стольких проклятий разом. За день. За месяц. Или даже за год. Их несколько сотен и каждое минимум первого уровня. Не нападают по одной-единственной причине — из-за присутствия Зенин Мегуми. — Внутрь может проникнуть кто угодно, но только после меня, — сказал тот, мигом заставляя сосредоточиться. — Выйти могут только люди и уже в любом порядке. Проклятия же заперты внутри. — Есть ли способ избавиться от них всех? — Разве что широко-направленной атакой, убивая до тех пор, пока не закончатся либо они, либо проклятая энергия, — сказал мужчина. — Но это стандартное решение. Есть ли у тебя другие идеи? — Они вас опасаются, — медленно сказал он, по мере разговора быстрее подбирая слова. — Вы можете угрожать им массовой расправой, обманув, что оставите в живых только одного, сильнейшего, чтобы они уничтожали друг друга, а потом разобраться с оставшимся. Возможно, специально проклятый предмет для того, чтобы поймать всех в ловушку, чтобы после уничтожить одну вещь? Также я слышал, что клан Камо может с помощью особой техники сделать собственную кровь ядовитой, так что некий кислотный дождь, который уничтожил бы их всех… Однако это может быть слишком энергозатратно, да и крови попросту не хватит. Придётся периодически повторять, но это слишком большой риск вызвать привыкание к яду. — Хорошие идеи, — сказал Мегуми, кивая. По мере разговора они продвигались всё дальше и дальше. Большая территория, на его взгляд, ранее была вполне прекрасной на вид, однако сейчас куда бы он не смотрел, везде был только пепел. Глубокие углубления, удивительно редкий мусор десятилетней давности. В один миг посреди пустоши — иначе назвать это место язык не поворачивался даже мысленно — оказалось что-то, что выпирало вверх. Рядом сидело одинокое проклятие более чем странного вида, но деталей было не разглядеть. Сугуру заинтересовано обратил внимание на подобную странность, потому что больше здесь ничего не было, кроме тут и там устроившихся проклятий. О деревьях здесь можно не мечтать ближайшее столетие, наверное. Однако разглядеть, что же это, так и не вышло. Они свернули в сторону, пошли немного в гору, туда, где проклятий почти не было, словно те массово избегали этого места, а потом Зенин наконец-то остановился и повернулся к нему. Сугуру максимально спокойно встретил аналитический взгляд. — На наших встречах будет несколько правил, которые нарушать нельзя, — сразу обозначил мужчина, заставив насторожиться хотя бы тем, что это всего лишь первая встреча и ни про какие другие и речи не шло до сего момента. — Первое и самое важное: никогда не драться больше, чем на треть своей силы. Это значит, что любой твой приём станет бесполезным после того, как я увижу его хотя бы один раз, даже в не совсем правильном исполнении, поэтому прими во внимание мои слова. Также будь готов к тому, что если ты сражаешься в полную силу, то и я отвечу тем же. Второе: нельзя уносить меч. Ты видел его по пути. Нельзя нападать на проклятия, если они не нападают на тебя, также нет никакого смысла для тебя их поглощать, только если ты не собираешься таким образом что-то улучшить, потому что иначе мы возвращаемся к первому правилу. Единственным исключением является проклятие у меча. Не трогать, не нападать, не поглощать. По возможности просто игнорировать. Задавать вопросы можно, постоянно пробовать что-то новое можно, лезть туда, куда лезть нельзя — можно. Вопросы? Первое и самое очевидное: они не будут изгонять проклятия. Если бы Зенин хотел, он бы уже давно разобрался с ними без всякой помощи. Второе: не имеет значения, для чего они здесь, однако очевидно, что это будет периодическим повторением, которое поможет каким-то образом если не наладить контакт, то хотя бы раздобыть информацию друг о друге. Именно за ней с самого начала и пришёл Сугуру. — Вопросов нет, — спокойно ответил Сугуру. Мегуми кивнул, плавно становясь в идеальную стойку для нападения. — Сегодня просто познакомимся друг с другом. Только физическая сила, без проклятой энергии. Гето менее плавно занял свою позицию. И в ту же секунду, как он замер, его отбросило на несколько десятков километров одним-единственным ударом правой руки.

***

Это было сложно. Нет, это было чертовски сложно. Сугуру вспотел, вымазался в крови — своей, конечно же; испачкался в подозрительной жидкости грязного цвета, которая явно не могла принадлежать дождевой луже. Он был измазан пеплом то ли деревьев, то ли костей, наглотался всего, что могло залететь ему в рот, будь то пепел, песок, случайное проклятие. Подросток едва стоял, ощущая, как ноги просто отваливаются, в этот момент как никогда чувствуя себя крайне ничтожным. Это длилось ровно три часа. Они ехали сюда чуть больше часа, шли к месту минут пятнадцать, ровно три часа без перерыва его избивали, пусть явно мягче, чем могли бы, потом снова ходьба назад — уже гораздо больше времени, потому что сил возвращаться к тому месту, куда за ними должна приехать машина, уже практически не было — и ему предстояло ещё час ехать обратно. По итогу практически шесть часов ушло. Из них только половина была отдана делу. Зенин Мегуми был прав. Если он видел один приём, то далее было бессмысленно вспоминать о нём. Приходилось немедленно думать над чем-то новым, раз за разом напоминая себе о правиле номер один, которое гласило не драться сильнее, чем на треть собственных сил. Если бы Сугуру начал хотя бы с половины, то уже бы потерял сознание. Что хуже всего, после одного единственного удара Мегуми стоял на своём месте, не двигаясь. Сугуру потратил большую часть времени, чтобы научиться уклоняться и не улетать за несколько сотен метров, потому что это именно ему приходилось вновь и вновь, словно идиоту какому-то, возвращаться обратно. После полутора часов беготни в одно и то же место Зенин только чуть снизил скорость, чтобы он мог успевать следить за тем, куда может прийтись удар. Бессилие. Вот, что чувствовал Сугуру. Он совершенно ничего не мог противопоставить Зенин Мегуми, хотя знал о магическом мире уже два с половиной года и столького достиг. Они с Сатору так много тренировались, но Гето не хватало скорости просто чтобы увидеть приближающийся удар, который мог за ту самую долю секунды снести голову с плеч, будь в чужих руках сильное и подходящее оружие. То самое, видимо, что было воткнуто в землю в паре километров от места для тренировок. Сугуру подозревал, что именно там раньше были полигоны клана, вот только сейчас осталась одна сплошная пустошь. Когда Сугуру сел в машину, стараясь не морщиться от того, как хрустнула кость таза — сломанного таза, который ему срастят обратно только в техникуме, а до сего момента придётся стоически терпеть эту острую, резкую и неприятную боль — то Мегуми вначале отвлёкся на телефон, видимо, проверяя входящие сообщения. Гето тоже потянулся к телефону, замечая кучу пропущенных от обеспокоенного Сатору. Хотелось улыбнуться за такое волнение о его персоне, но это бы явно привлекло внимание, так что Гето написал краткое сообщение, что с ним всё хорошо и примерно через полтора часа — мало ли пробки — уже приедет обратно. После этого машина тронулась с места. Они помолчали минут десять, разбираясь с людьми, которые не могли до них дозвониться, потом убрали телефоны на место. — Тебе нужно больше тренировать физическую составляющую. Глава клана Зенин не сказал «физическую выносливость» или «физическую гибкость». Или, например, «физическую силу». Это означало, что надо тренировать всё и сразу. Гето подавил вздох, вместо этого поблагодарив за тренировку. Сил разговаривать не было, а спустя ещё десять минут Зенин Мегуми попросил высадить его на станции, потому что у него возникла одна срочность, требующая разобраться с проклятиями, так что обратно Сугуру поехал один, что, несомненно, помогло ему расслабиться и подумать о произошедшем. На удивление это было… не так уж и плохо. Да, он избит, у него сломано несколько костей, но Сугуру впервые настолько вымотан и физически, и умственно. Никогда раньше ему не приходилось так сильно стараться во время боя, даже с Сатору — если Сатору воспринимался как вызов, как равный, то Мегуми был ещё более сильным вызовом, которого не только хотелось победить, чтобы одержать вверх. А которого было жизненно необходимо победить и не было ничего важнее этого. Сугуру чувствовал себя одновременно усталым и в то же время весьма наполненным разного рода энергией, потому что внутри него всё ещё оставалось чувство не до конца высвобождённой энергии. Ему всё ещё хотелось продолжать сражаться — кулаками, ногами, головой, костями, каждым пальцем и ногтем, всеми мышцами его усталого тела. Словно разум всё ещё сражается, невольно то и дело возвращаясь к недавней битве, чтобы вновь и вновь пересматривать произошедшее, пытаясь применить в некоторых ситуациях другой, более выгодный приём, представляя, как бы дальнейшие события развивались в именно этом случае. Ему хотелось выплеснуть всё это из себя. Немедленно. Он даже не мог сидеть на месте. У него, конечно, были сломаны кости, но Сугуру мог бы прямо сейчас пробежать несколько сотен километров, не запыхавшись — хотя по итогу упал бы где-то на полпути, потеряв сознание. Нет. Нет, он бы добежал до самого конца. А потом бы уже упал. С гордостью упал бы, наверное. Что не сдался. Правда, прямо сейчас гордость чувствовалась странно. Гето понимал, что последние минут десят или даже пятнадцать не падал только чудом, однако почему-то у него каждый раз находились силы продолжать вставать, снова и снова. Бессилие и гордость. Ну и странное же сочетание. Мысль прервалась, когда машина плавно остановилась. Сугуру поблагодарил водителя, твёрдо приказал самому себе встать и приложил весь тот максимум сил, что всё ещё оставались в его теле. Энергия-то у него была, конечно, а вот то, насколько он физически вымотан, словами не передать. Тоже весьма странное сочетание. Сегодня вообще всё странное. Он открыл дверь машины и вышел наружу. Закрыл, поднимая голову и видя в восьми метрах отсюда Сатору, что обеспокоенно стоял на месте. Машина развернулась и уехала. Прямо как целых пять часов назад. Сугуру с неким весельем от этой мысли улыбнулся. Поднял руку, приветственно помахав другу. — Йо, Сатору. — Сугуру! — закричал тот, фактически перемещаясь, чтобы оказаться рядом и расставить руки в желании его обнять. — Не надо, я грязный, — смущенно остановил его Гето, перехватывая чужие руки в свои и на секунду сжимая покрепче. — Ну что, сильно волновался? — Пять часов и сорок семь минут! — закричал Сатору. — Почему так долго? И — ох! — что вообще с тобой случилось? Да ты еле на ногах стоишь! Сугуру лишь шире улыбнулся на чужое беспокойство. Он позволил себе взять Сатору за руку и повёл вперёд, чтобы дойти до Сёко и попросить её вылечить его поломанные кости, в то же время слушая рассказ Годжо, насколько именно он переживал и что не мог в это время даже есть, потому что «без тебя есть вообще не хочется, Сугуру!». Он очень надеялся, что слегка позади идущий Сатору не увидит, точнее, не обратит внимания на его слегка покрасневшие щеки. Хотя их явно заметила Сёко. Девушка, оказывается, тоже ждала его, правда не возле парковки, а на крыльце с сигаретой в руке. Рядом Сугуру заметил открытую и почти съеденную пачку покки со вкусом карамели, которую Иэири точно не ест, так что было ясно, как именно проходила голодовка Сатору. Ну, для него это действительно голодовка, раз пачка всё ещё — подумать только! — больше, чем наполовину, полная. — Выглядишь хуже некуда, — поприветствовала она его. — Насколько ты ударился головой? Сатору тут же замолчал, внимательно ожидая ответа. — Не очень сильно, — честно ответил он, вспоминая, как Зенин специально слегка ослабил свой удар, чтобы, видимо, эту самую бедовую голову не снести с плеч. То, что мужчина может это сделать, сомневаться вообще не приходилось. — А по мне всё ровно наоборот, — прищурилась Сёко. — Уж больно вид у тебя довольный. Сугуру закатил глаза, заметив, как её глаза на миг опустились вниз, где рука Сатору всё ещё была в его руке, более того, крепко его держала. Она ничего не сказала, вместо этого вставая и направляясь в сторону больницы, спрашивая: — Что вы вообще делали? Гето только смутно представлял, как объяснить произошедшее, поэтому максимально кратко описал получившуюся ситуацию: — На самом деле мы вообще не изгоняли проклятия, хотя пару раз я зацепил парочку из них. Кажется, то были вторые уровни? — этот момент был не совсем ясным, потому что, во-первых, разглядывать тварей и определять их ранг времени не было. А, во-вторых, если Сугуру случайно цеплялся за них, то в тот же миг ему прилетал более сильный удар, словно бы в отместку за то, что он их тронул, когда было ясно сказано не трогать и не поглощать, если он не собирается использовать их для техник, что сейчас вообще казалось ему чем-то невозможным. — Одно даже укусил. На вкус оно, кстати, было менее противным, чем если бы Сугуру попытался съесть его после изгнания и заключения в свою технику. Видимо, существовала какая-то разница в концентрации поглощения проклятой энергии проклятия и узнал он о ней только в тот момент. — А в основном мы просто тренировались. Точнее, — мигом поправился он, видя на себе сразу два укоряющих взгляда. — Меня очень долго и очень болезненно избивали, не давая вздохнуть лишний раз. Сёко саркастически рассмеялась. — Ха-ха. Очень смешно. Сатору после слов слегка расслабился. Но только слегка.

***

Честно говоря, Сугуру слабо представлял, какое именно впечатление смог после себя оставить. У него не получилось нанести ни одного удара, он кучу раз повторялся и использовал одни и те же приёмы, за что ему болезненно прилетало скопированной техникой, то есть его же приёмом, что весьма удручало, трогал все те проклятия, что там летали. Одно действительно укусил. Со злости, в полёте, правда, но укусил. А ещё он где-то в конце отлетел (исключительно по своей вине) к мечу с проклятием, которое ему таз и сломало. Зенину пришлось впервые вмешаться и спасать его из бедового положения, пожав плечами: — Он своевольный. Сам не нападает, но только пока его никто не трогает — и никто не тронет, потому что здесь он почти самый сильный. Сугуру очень хотелось знать, кто там самый сильный, но ответ был весьма очевиден — Зенин Мегуми был там самым сильным. Он отказывался верить, что Мегуми — человек. Этого просто не могло быть, ясно? Гето Сугуру был магом особого уровня с первого курса. Ему дали подобный ранг сразу же, как узнали о нём и его технике. Тогда он был не столько слабым, сколько неопытным, однако со временем он становился сильнее и сильнее, пока единственным равным ему всегда был и оставался Годжо Сатору. Они были Сильнейшими в Японии. А потом оказалось, что не они — а Зенин, но сила Зенина была настолько огромной, что рядом с ним Сугуру чувствовал себя магом не особого ранга, а четвёртого. Гето после прошедшей тренировки мог гордиться двумя вещами: несмотря ни на что, он продолжать вставать; а ещё он сам дошёл до машины и даже не потерял сознание, когда сел в неё, выслушав указания после тренировки. Однако краткого предложения «Тебе нужно больше тренировать физическую составляющую» было недостаточно, чтобы знать, что делать дальше. Или что вообще с ним планируют делать дальше. Нет, руководство к сведению он принял — как его было не принять после трёх часов доказательств? — так что стал есть больше мяса, уже через день вдвое увеличил свою текущую нагрузку, заодно припахав и Сатору, ибо тот был ещё более палкой, чем сам Сугуру. Но — дальше что? Непонятно. По итогу Сугуру-то никакой информации не получил, а вот сам все свои слабости практически вручил этому непонятному мужчине с голубыми глазами. Потухшими голубыми глазами. Потухшими, но отчего-то всё ещё живыми. Сугуру вздохнул и потёр глаза. Его взгляд пробежался по экрану телевизора, который он поспешил выключить, так как фильм сейчас никто не смотрел. Потом обратил внимание на спящего Сатору, который во время просмотра заснул на его плече, спя так, словно просто на секунду закрыл глаза: ни храпа, ни слюней. Даже белые реснички не дрожали. И уголки губ улыбались почему-то. Явно снится хороший сон. — Мх, — заёрзал Годжо. Гето тут же замер, практически не дыша. — Сугуру я тож хочу… Голос был сонный и невнятный. Чужие руки обняли поперёк груди и сердце Сугуру сделало сильный кульбит, прежде чем вновь замереть и начать более беспокойный ритм. Сатору не проснулся. Видимо, действительно хороший сон. Сугуру смущенно отвернулся в сторону, чувствуя, как от мысли, что Сатору снится сон с ним, потеплело на душе. А потом снова повернулся к лучшему другу, невольно засматриваясь: растрёпанные белые волосы, тонкие белые бровки, светлое спящее лицо и розовые мягкие губки. Какой же он всё-таки красивый и удивительный. Подросток осторожно пошевелился, чтобы принять на диване более удобную позу лежа, сдвинул голову Сатору со своего плеча на грудь, а после вновь вернулся к своим мыслям о Зенине, с которым ничего не было понятно. Сугуру… вообще-то, понятия не имел, чего хотел, однако он не мог отрицать, что подобные тренировки приносят неоценимую пользу. Пусть и не ту, о которой он думал изначально. Знать бы только, будут ли они ещё.

***

И тренировки были. Мегуми Зенин был слишком занят, чтобы они проходили слишком часто, однако каждую неделю в одно и то же время они проводились, и, надо сказать, каждая из них была нестандартной. Сугуру продолжали запрещать использовать любые техники. Если в первый раз Мегуми стоял на месте и нужно было к нему возвращаться, то во второй раз он стал ходить — и идти не к Сугуру, а вообще в любые стороны, так что пришлось сильнее поработать мозгами, чтобы случайно не потерять его на незнакомой территории, — а в третий раз бегать, заставляя догонять. В четвёртый на него напали сами. Ещё тренировки не только помогали прокачивать физическую силу, выносливость, скорость, привычки — они неплохо влияли на нестандартное мышление и, надо сказать, что Сугуру велели изменить стиль мышления не только на время битвы, а применять нестандартные взгляды на жизнь в целом, чтобы самому видеть больше. К примеру, перед второй их тренировкой Мегуми уже ждал возле завесы и сказал так: «Я могу уделять время для твоих тренировок только в среду и только на шесть часов». На третью тренировку Мегуми встречал его уже внутри завесы. Поэтому на четвёртую Сугуру прибыл заранее, причём самостоятельно, чтобы не терять зря время. На пятую Сугуру понял, что проклятия можно использовать для атак и для этого их вовсе не обязательно поглощать. Их можно было взять в руки, чтобы перенаправить удар в другую сторону из-за инерции, можно было бросить, чтобы заставить сменить путь или замедлить для того, чтобы появилось время увернуться, а можно было разорвать на части, чтобы спугнуть остальных и тем самым расчистить себе место и случайно их не зацепить — потому что за подобное прилетало сильно и больно. Вот только, чтобы разорвать проклятие, требовалось время, а такого было маловато, пока на него нападали. Больше всего Сугуру ошибался в двух вещах: повторял свои приёмы снова, либо же случайно выкладывался на полную. — Если ты дерёшься со мной на полную, — сказал Мегуми, спокойно поднимая бровь. — То и я отвечу тем же. И потом рёбрам Сугуру было ой как не сладко остальные два часа. После восьмой тренировки Мегуми посоветовал не даваться другим докторам, а заставить собственный организм лечиться быстрее — самостоятельно, силой воли, проклятыми техниками и тому подобным. Что угодно, но лечиться самому. Для Сугуру это звучало как самый настоящий вызов. Сатору эти тренировки не нравились. Они приносили только один результат — опыт и силу, то есть действительно были тренировками, — однако это не могло помочь узнать о слабости Мегуми или вообще о нём, потому что они не разговаривали, ибо Зенин сам по себе оказался неразговорчив, а положение Сугуру казалось слишком хрупким, чтобы пытаться настаивать на большем. Да и когда им двоим говорить? Впрочем, Годжо тоже к ним привыкал, кажется? Сугуру старался рассказывать обо всём, хотя кое-что не говорил, чтобы не беспокоить друга. Например, не говорил о месте, о проклятиях, о том, что информации никакой раздобыть не смог — хотя конкретно об этом друг знал, потому что Гето было нечего рассказывать — и вряд ли вообще раздобудет. К концу третьего месяца, а заодно и второго года обучения, Сугуру посчитал, что достаточно сблизился с Мегуми, чтобы начать задавать вопросы, которые требовали того, чтобы их задали. Хотя бы потому что даже если Мегуми не планировал убивать Сугуру, было всё ещё не ясно, как он относится к Сатору, а это было и остаётся самым важным. Причиной, по которой Гето вообще всё это начал. Вот только как же начать? Надо сказать, что Зенин был действительно очень и очень занят. Внеся правки в школьный устав, он взял на себя все те задания, которые должны были выполнять ученики, тем самым существенно сократив своё собственное свободное время, что было, к слову, весьма благородным делом. Но как он вообще смог найти для Сугуру целых шесть часов, причём в один день — та ещё загадка. Он вообще весь казался Сугуру странно… благородным и это явно не то словно, которое нужно ассоциировать с тем человеком, который убил весь свой клан и теперь скопил их проклятые души, не отпуская на перерождение. Но Мегуми был именно таким человеком. Он принесёт Сугуру чистой и прохладной воды, чтобы утолить жажду; не забудет о полотенце, чтобы утереть после тренировки лицо от земли и пепла, потому что однажды это попало ему в глаз, и он едва не ослеп (в результате ему сделали лёгкий выговор и наказали лучше контролировать поток проклятой энергии около глаз, чтобы тот отталкивал грязь, и ничего, что подобная техника принадлежит клану Годжо, нужно либо учиться ей, либо уметь драться слепым, потому что очки ни хрена ему не помогут в настоящей битве, ведь даже одежда от сильного удара рвётся в клочья… В общем, это была полезная и информативная, хоть и короткая лекция), а мусор из глаза, к слову, заботливо доставал сам Мегуми, забавно хмурясь. Брови у него ещё тёмные такие, но тонкие. Даже тоньше, чем у Сатору, а у него из-за цвета размер всегда издалека кажется меньше. Однажды эксперимент Сугуру с каким-то проклятием пошёл не по плану и он чуть с силой не впечатался в землю, потому что гравитация махнула рукой, а после тяжёлой тренировки ноги отваливались и не было сил бороться с подобным. Но Мегуми встал рядом, подхватил за пояс и держал до тех пор, пока Гето не смог стоять самостоятельно под этой гравитацией, привыкая и борясь, чтобы победить её. Из бед особо не вытаскивал, но был рядом, чтобы Сугуру мог самостоятельно выбраться. Это действительно по-своему благородно. Поэтому в какой-то момент Гето решил спросить прямо: — А почему вы тренируетесь только со мной? Лицо у Мегуми в этот момент тут же нахмурилось, но Сугуру, слегка выучивший его привычки, мгновенно понял, что это хмурость не злая, а задумчивая. Мегуми вообще не злился — если не считать тот инцидент с пеплом в глазу, но это явное исключение. Хотя хмурился практически постоянно. — Я про Годжо Сатору, — медленно произнёс Сугуру, внимательно наблюдая за выражением лица Зенина при упоминании имени своего лучшего друга. Хмурость с лица Мегуми ушла, как будто её и не бывало. И это было вообще не той реакцией, которую он ожидал. Не то чтобы Сугуру вообще чего-то ожидал, скорее надеялся, что ничего слишком ужасного не случится. Однако реакция оказалась пусть и по-другому, но всё ещё… не той. — А что с ним? — спросил Мегуми. Подросток помедлил секунду, резко понимая, что Зенин заинтересован в ответе, потому что он смотрит на Сугуру и его глаза… они уже не такие мёртвые, как были раньше. Они искрятся жизнью. Он сглотнул. — Годжо ведь тоже особый уровень, — спокойно ответил Сугуру. — Конечно, у него не такая техника, как у нас, но мы ведь пока что не занимаемся ею. Лицо Мегуми продолжало оставаться расслабленным. А после резко нахмурилось. — Удобнее заниматься с одним учеником, чем с двумя. Так ты лучше сосредотачиваешься на поставленной задаче. К тому же у вас двоих есть остальные шесть дней, чтобы ты мог передать ему всё то, чему учу тебя я.

***

— Вот так он сказал, — закончил Сугуру. — А потом мы продолжили тренироваться и меня снова заставили есть землю. Ничего нового, в общем. Сатору, посидев в тишине какое-то время, продолжал смотреть в стену комнаты Сугуру, потом перевёл на него взгляд — Гето постарался встретить его как можно более уверенно, хотя никакой уверенности, на самом-то деле, в нём не было, — внимательно посмотрел, словно что-то искал. И, видимо, нашёл. Потому что в следующий момент он снова посмотрел в стену. И в этот момент сердце Сугуру почувствовало укол сильной и неожиданной боли, словно она была настоящей, физической. Как будто его пронзили насквозь и орган всё ещё пытается перекачивать кровь по организму, но и Сугуру, и сердце при этом прекрасно понимали, что всё совершенно бесполезно. Потому что Сатору не просто отвернулся от него, нет. Потому что глаза у Сатору в эту самую секунду потухли. Его губы всё ещё продолжали улыбаться, но тот блеск жизни, что всегда вспыхивал, когда они смотрели друг на друга, исчез — вот так вот, совершенно внезапно и так резко, что Сугуру понятия не имел, почему это произошло. — Что с тобой? — мгновенно спросил он, практически не морщась, когда сдвинул больное после последней тренировки тело, чтобы сесть рядом с Сатору, который был на краю его кровати. Едва не упал, свесив ноги вниз. — Со мной? Да так, ничего. С чего ты вообще взял, что со мной что-то не так? Надо отдать Сатору должное — его голос был практически таким же, как и раньше, но интуиция Сугуру заорала дурниной, предупреждая быть максимально осторожным и ни в коем случае не пускать подобное на самотёк. У Мегуми глаза тоже голубые. У Сатору сине-голубые, а у Мегуми просто голубые, но они такие тёмные, что можно спутать с синим. На самом деле у них двоих глаза очень похожи, но разница в цвете, технике и хранящейся внутри жизни настолько разная, что их никак нельзя спутать. У Сатору и Мегуми, на самом деле, есть много общего, что Сугуру понятия не имеет, как объяснить. Это немногие схожие привычки в движениях, которые видно, если проводить рядом с ними много времени — а Сугуру проводит с ними очень много времени. Это иногда похожие слова или изгиб бровей, а иногда в моменте, когда Сатору бы рассмеялся, Мегуми фыркает, как будто бы слишком взрослый, чтобы смеяться. Иногда Сугуру может что-то сказать, что-то, на что непременно отреагировал бы Сатору и Мегуми в этот момент делает странное лицо. Мягкое. Выражение лица в этот момент у него действительно мягкое. Так что Гето понятия не имеет, как всё это объяснить. С одной стороны, видя такое лёгкое проявление эмоций, он успокаивается, потому что если бы Зенин хотел убить Сатору, то реакция была бы другая. Определённо. С другой стороны, это двадцатисемилетний мужчина, который очень странно реагирует, когда есть один лишь намёк на Годжо Сатору. Сугуру это весьма и весьма беспокоит. Просто не может не беспокоить, но… Но это Мегуми, который однажды, в конце тренировки, сказал ему открыть рот, засунул внутрь пальцы и очень внимательно осмотрел зуб, о котором беспокоился Сугуру, думая, что сила чужого удара заставит его с корнем выпасть — так много тогда крови было. А сами руки у Гето были грязными, так что он даже потрогать там ничего не мог, а ведь в таких случаях надо срочно разбираться, чтобы и остальные зубы не пострадали. Это Мегуми, который мягко надавил, смотря внутрь его рта так пристально, что Сугуру отчаянно понадеялся, что еда нигде не застряла. Мало ли. Это Мегуми, который после хмыкнул и сказал, что кровь идёт от сильно поцарапанной десны, но сам зуб цел и никак не пострадал. Честно говоря, Сугуру не знает, что он думает по этому поводу. Отношения Зенин Мегуми и Годжо Сатору были ясны всем. История уже давно записала, как именно должна закончиться их судьба, но… Но как тот, кто знает и Сатору, и Мегуми — ну, более менее — Сугуру просто не понимает, с чего бы им вообще быть против друг друга. Ни единого повода, кроме клановых разборок, нет. А клан Зенин сейчас и состоит-то только из одного человека, которому никто не указ. И не то чтобы Сатору хочет в это лезть, ему это тоже по большей части безразлично, раз никто на жизнь не претендует. — Да брось, Сатору, — закатил глаза Сугуру. — Я же вижу, что с тобой что-то не так. Что такого я сказал? Или, может, я что-то не так сделал? — Со мной всё в порядке, — с нажимом сказал Годжо. Гето поджал губы, не совсем понимая, что ему теперь делать. С одной стороны это был Сатору и как-то так вышло, что раньше между ними если и случались недомолвки, то их было относительно легко решить в драке или во время миссии, где никто не станет жаловаться на побочный ущерб (если та приходилась на лес). Единственным внезапным секретом для Сугуру так-то стал Мегуми, но и это они тоже относительно быстро решили — Сугуру в течение недели обо всём узнал, в течение той же недели чётко свою позицию и обозначил. Вот только подраться по определённым причинам они не могли: заданий маловато, да и Гето сейчас не в лучшей форме. Сам лечится. Точнее, пытается. А в любых других ситуациях Сатору обычно сдавался и первым говорил, что не так, нужно лишь было чуть сильнее надавить. Вот только сейчас подобная тактика не сработала. — Это из-за того, что у меня ничего не получилось узнать о Зенине? — неуверенно попытался он. Причина казалась ему глупой — Сатору не такой, чтобы винить за непродуктивность там, где она с самого начала не была гарантированна. — Нет! — тут же повернулся к нему Сатору, смотря широко-раскрытыми глазами. — Даже не думай о таком! Как тебе только эта глупость в голову пришла? — Но тогда в чём проблема? — вновь попытался Сугуру, мысля максимально нестандартно, чтобы заставить Сатору рассказать о причине подобного взгляда. — Мне ничего другого в голову не идёт. Годжо надул губы, бросил на него виноватый взгляд, а потом снова отвёл глаза в сторону, что-то тихо пробурчав себе под нос. — Я же сказал: со мной ничего не случилось! Иногда Сатору мог быть таким упёртым, что ничего иного, кроме как временно отложить вопрос до лучших времён, не оставалось. Но Сугуру это всё равно не устраивало.

***

Сугуру честно не знает, что такого в нём увидел Мегуми, что, стоило ему ступить внутрь завесы и дойти до знакомых кратеров их тренировочного поля, тот вначале быстро и привычно его осмотрел, а после — моргнул и осмотрел ещё более пристально, словно что-то в Гето было не так. Но, чёрт возьми, Зенин был прав, потому что что-то внутри Сугуру действительно было не так и виной тому странный Сатору, кто не только не сказал, в чём причина того его взгляда, который Сугуру определённо не померещился, но ещё и стал вести себя странно. Не то чтобы в любой другой день Сатору был образцом нормального поведения, но эта ненормальность была нормальной, а теперь была другая ненормальность, и это выводило Сугуру из себя, создавая впечатление, словно он так сильно ударился головой, что случайно попал в другой мир, где Годжо оказался вообще не его привычным Сатору, а кем-то другим. Так что голова у него в тот день с самого начала была забита не будущей тренировкой, а проблемами с Сатору, поэтому не было ничего удивительного в том, что Зенин это заметил и, конечно же, теперь смотрит на него. — Сегодня будем драться не на треть, — задумчиво сказал тот. — Попробуй половину силы. О, блять, это значило, что Мегуми тоже будет драться в половину своей силы и только этого Сугуру и не хватало! Накалённые до предела эмоции совершенно не способствовали контролю в любой другой день, а сегодня они были накалены ещё больше и, к тому же, смена прикладываемой силы заставляла терять и без того не особо сильный контроль. Так что Сугуру уже заранее знал, что на тренировке облажается. Они всё ещё ни разу не подошли к теме с использованием проклятой энергии, а ещё не брали в руки никакое оружие: только кулаки, ноги, голова, только тело и чистая, грубая физическая сила, ловкость и гибкость, плавность, выносливость, скорость. И, конечно же, они использовали окружающее пространство в свою пользу, однако здесь было слишком пусто, чтобы достать большее, так что приходилось брать в руки проклятия и манипулировать ими. Сугуру никогда не знал до этих тренировок, что у него настолько богатое воображение. Впрочем, это самое воображение в этот раз ему совершенно не помогло, но это было более чем ожидаемо, так что по итогу он лёг грязный на старом пепелище, пачкая волосы, чтобы смотреть вверх, где не было ни неба, ни облаков, ни солнца. Была только серость. Похожая серость была и в душе самого Сугуру, но подобная мысль казалась даже ему слишком драматичной, так что он невольно закатил глаза. — Должно было случиться что-то серьёзное, раз ты так не смог сосредоточиться в этот раз, — сказал Мегуми. Гето вздохнул, передвигая взгляд и замечая протянутую ладонь. Схватился, чувствуя, как одним лёгким рывком поднимают его не такое уж и лёгкое тело, а потом встретился с сине-голубым. Имя «Мегуми» переводилось как «Благословение», а благословение можно было получить только от Бога. В этом сером и пустынном пространстве глаза Мегуми были самим небом, а его сила равнялась божьей. Сугуру понял, что нужно будет попросить Сёко хотя бы разок проверить его голову. Уж слишком бредовые там возникают мысли. Да и, опять же, что-то извилины почти всю неделю работали вяло, раз он до сих пор не смог понять, почему именно Сатору стал вести себя так странно. — Годжо? — внезапно словно бы понимающе хмыкнул Мегуми. Гето весомо напомнил себе, что, несмотря на ситуацию, Зенина всё ещё нельзя вычеркнуть из списка смертельных угроз для его лучшего друга (пусть сей список и состоял из одного-единственного пункта), так что о слишком многом говорить не стоит. Но вообще ничего не говорить Сугуру тоже не мог, и дело даже не в том, что он не контролировал свой язык. Дело во многих вещах: в том, что Мегуми действительно был его учителем, какой бы странной ни была их ситуация в целом; в том, что Сугуру не может решить эту проблему в одиночку, раз он сейчас не смог сосредоточиться и теперь бездарно тратит чужое время, которого и так мало; в том, что разговор с Сатору не помог, а ему, Сугуру, нужно было двигаться дальше, чтобы не забывать о своей изначальной цели: помочь Сатору разобраться с этим Зенином, как бы по итогу эта самая ситуация ни разрешилась, потому что Сугуру умирать Годжо Сатору запрещал и сдаваться тоже запрещает. Поэтому на вопрос Мегуми Сугуру только вздохнул, мол, его поймали. — Ну, тогда стоит сменить место, — сказал Мегуми, после чего направился на выход. Сугуру с неудовольствием поморщился, потому что это значило, что больше сегодня тренироваться они не будут. С другой стороны, подумала ленивая часть его мозга, сегодня с него уже достаточно. Руки потянулись к волосам, чтобы заново завязать хвост. Проходя мимо территории меча с проклятием, Мегуми — как всегда благородно, в самом деле, — взял сменную одежду Сугуру, которую тот стал сюда приносить с тех самых пор, как решил самостоятельно приходить и уходить с тренировок, для чего и требовалось то, во что можно было бы переодеться. А чтобы одежду никто из проклятий не забрал, Гето походя кидал его близ меча. Почти сильнейшее существо в этой завесе подобным никогда не интересовалось, но при этом не давало другим проклятиям интереса ради разорвать единственные вещи на части. Не в первый раз в Сугуру проснулось любопытство о мече и проклятии, но именно сегодня он решил, что это может быть хорошим моментом, чтобы узнать побольше. Тем более Зенину нужно было чем-то себя занять, пока Сугуру переодевается. — Что это за проклятие? Явно особый ранг, более чем разумное (убивать Сугуру оно не стало, хотя в тот первый день явно могло). Выглядело как высокий мужчина, сильный и накаченный, но немного в дымке, нечёткое, словно до сих пор не могло до конца возродиться. Черты смутные, а потому лицо и голова не имели совсем никаких особенностей, оставаясь безликим, в отличие от вполне ясных рук и ног, где даже пальцы казались гибкими и сильными. — Зенин Тоджи, — нахмурившись, сказал Мегуми. — Если я третий глава клана, то первым был мой прадед, у которого родилось три сына. Имени прадеда и старшего сына не знаю, но среднего сына звали Наобито, а младшего Оги. Большая разница в возрасте между сыновьями сделала так, что когда у старшего сына родилось два своих сына — старший Джиничи и младший Тоджи — то Наобито уже стал вторым главой, потому что старший сын первого главы был для этого слишком стар. Зенин сделал паузу и обернулся, взглядом спрашивая, мол, понятно ли всё? Звучало действительно запутано, но Сугуру вроде все эти родственные связи уловил. — На самом деле мне мало что известно и я не особо интересовался… кланом, — поморщился тот. Смотрелось странно забавно: Мегуми нахмурил брови, сморщил носик. Почти как Сатору. — Но, судя по всему, Тоджи родился без проклятой энергии и даже не мог видеть проклятий, поэтому в клане он стал изгоем. — После смерти он кажется весьма сильным проклятием, — сказал Сугуру, заканчивая переодеваться и убирая грязную одежду в сумку. — При жизни все те, кто считал его изгоем, проиграли и умерли менее, чем за минуту. Только лишь Тоджи сумел выжить в первую секунду после начала резни, а потом ещё и сражаться на протяжении пятнадцати минут. Будь он совсем немного опытнее, то непременно бы победил. Сугуру сглотнул. — А кто из всех этих, — он неловко взмахнул рукой на проклятия. — Ваш отец? Если это не слишком нагло. Выражение лица Мегуми стало сложным и напряжённым. — Я не помню своего отца, но, судя по всему, это был Тоджи. Ох. В этой фразе было столько всего, что Сугуру даже не знал, как конкретизировать все те вопросы, что внезапно возникли в его голове. Зенин Мегуми не рождался. Но как-то же он появился на свет, верно? И, раз Зенин Тоджи был изгоем в клане из-за своей особенности, то, наверное, на его сына тоже много надежд не возлагали? И тем одновременно смешнее и печальнее получился конечный результат, но тогда о Мегуми всё равно хоть как-то, но должны были слышать. Да и при рождении подобное должны были проверить. Но слова «я не помню своего отца» в таком ключе всё ещё продолжают быть странными. Очень даже странными. Сугуру с большим трепетом посмотрел на проклятие, которое продержалось против Зенин Мегуми пятнадцать минут. Остальные, судя по всему, умирали сразу же. Но теперь в голове Гето возник другой, более важный вопрос. А что вообще произошло в тот день? Потому что если сын и отец просто стремились убить друг друга… то это кажется весьма печальным, какой бы ни была ситуация. А почему вообще произошла резня? Нет, конечно же, можно было бы сказать немного помягче, к примеру, «неизвестный, несчастный случай с кланом Зенин», но подобные красивые слова никого бы не обманули. В магическом мире в исторических хрониках могли писать всё, что душе угодно. И говорить тоже могли как угодно, но в голове каждого и на усталых смелых (или глупых) чётко и ясно было всего одно слово. Резня. Потому что именно резнёй то и было, какие бы слова все не подбирали. Сейчас Сугуру тоже не мог подобрать слов, но Мегуми этого, видимо, и не ждал. После ответа мужчина направился дальше, приближаясь к границе завесы. Разница пустоши и дикого леса всё ещё поражала Сугуру. Он не знал, куда они направлялись, поэтому просто молча шёл следом, немного ускорив шаг, чтобы поравняться с Зенином. Тот кинул на него задумчивый взгляд, а после, видимо, приступил к своему допросу: — Так что случилось между тобой и Годжо? Сугуру незаметно провёл языком по внутренней стороне верхних зубов. Говорить о их небольшом недоразумении было всё равно, что говорить о ссоре, даже если это не было ссорой. Перед ним вновь встала дилемма: нужно было поговорить, чтобы решить проблему, и продвигаться в обучении дальше, и нельзя было говорить, потому что его учителем был Зенин Мегуми, кто представлял собой опасность для Сатору. Подобные мысли на удивление сильно выматывали. — Вы знаете обо всех тех слухах, которые ходят о ваших с Годжо отношениях? — спросил он вместо этого, не имея чёткого плана дальнейшего направления в разговоре. — Слухи? — нахмурился Мегуми. — Единственный раз, когда я почти увиделся с Годжо, был тогда, когда я впервые видел тебя с другой ученицей. Я не посещаю межклановые церемонии, так что до этого у нас не было возможности встретиться. Откуда могли взяться слухи между нами, если мы даже не видимся? Пиздёж. Вот же… Да это же чистой воды пиздёж! Сатору сам рассказал ему об их единственной встрече лицом к лицу много лет назад и даже если после этого они не виделись, то это всё равно звучало так, словно Зенин и Годжо раньше не встречались — что является настоящей ложью! Какого хрена? Сугуру не рассчитывал на то, что ему тут расскажут всю правду, но что прямо в лицо солгут — да ещё и столь нагло? Нет, конечно, та встреча была один на один и знать о ней не мог никто, кроме самого Сатору и, собственно, Мегуми — Гето был в курсе только потому что ему об этом рассказали — но всё равно! Он едва подавил порыв рассказать об этом, потому что было ясно, как прозвучат слова: так, словно он хвастается тем, насколько он близок с Сатору и насколько сильно Сатору ему доверяет, раз рассказал скрытую правду о прошлом. Которую не было смысла хранить от того, кто и так её знал, но хвастаться подобным было бы просто низко. — Даже если вы не виделись друг с другом напрямую, вы оба слишком выделяетесь в магическом мире, так что слухи всё равно будут, — обтекаемо сказал он. К этому моменту Мегуми неожиданно вывел его на дорогу. Старая, без асфальта, но ясно видно, что машины здесь ездят и ездят часто. Именно по ней они стали спускаться ниже, видимо, к людям. — Ты о том, что случилось в период Эдо? — Да. — Ясно. И — всё. Зенин, как всегда, весьма многословен. Вот только Сугуру хотелось бы узнать о его мнении немного побольше. — Что вы думаете о том, что случилось в период Эдо? — Я думаю, что они были идиотами. «Очень интересное мнение», — не мог не согласиться Сугуру, потому что если бы в период Эдо не родились эти два идиота, то и Сатору сейчас ничего бы не угрожало. — Не то чтобы сейчас маги лучше, — нахмурился Зенин. — Однако перед более сильной угрозой мы сплотимся и выстоим, а те два мага из периода Эдо вместо того, чтобы разобраться с проблемами, убили друг друга, будучи сильнейшими, тем самым оставив оба своих клана без защиты. А теперь с этим приходится разбираться всем остальным уже более тысячи лет. Это какая такая проблема? И почему Сугуру ничего о ней не знает? И — он и сам невольно нахмурился — почему Сатору ничего об этом не сказал? Если, конечно, Годжо знает про проблему. Какую-то проблему, тоже связанную с периодом Эдо, когда жили два сильнейший мага, имеющие техники Шести Глаз и Десяти Теней. Или Мегуми про их с Сатору ситуацию этой почти открытой войны? Но тогда бы это звучало явно по-другому, а не так, словно есть что-то ещё. Гето подавил заёбанный вздох. С каждым годом у него всё сильнее складывалось впечатление, что техникум его вообще ничему не учит, потому что всё, что ему надо, приходится узнавать у других людей вне уроков, а то, что нужно выучить, приходится учить в свободное от учёбы время. Так. Хорошо. Ладно. Сейчас главной проблемой были не неразрешённые вопросы из периода Эдо, а сложная ситуация в отношениях между Зенин Мегуми и Годжо Сатору, так что в первую очередь Сугуру нужно разобраться именно с этим. — И вы думаете, что история может повториться, потому что проблемы со времён периода Эдо остались? — В истории Годжо и Зенин убили друг друга по собственным причинам, оставив неразрешённые вопросы. А я хочу избавить мир от тех проблем, которые остались из-за их смерти. У Сугуру от этого ответа вспотели ладони и слюна скопилась во рту. Он с силой сглотнул, потому что эти слова означали, что, нет, Зенин Мегуми не планирует убивать Годжо Сатору, потому что это кажется ему чем-то слишком незначительным — и вообще не имеющим никакого смысла, действием, — на фоне чего-то более важного, по его мнению. Так. Главное — спокойствие. Теперь нужно аккуратно спросить, что именно хочет сделать Мегуми, почему это важнее всего остального и каким образом подобное может тянуться от пресловутого периода Эдо. Гето слегка кивнул себе, заставляя сосредоточиться, чтобы приобрести больше уверенности, надавив на себя и тем самым заполучив столь необходимые, столь важные для себя ответы. Он поднял глаза чуть выше, потому что Мегуми был выше него на полголовы, готовый задать любой вопрос из тех, что крутились в его голове, когда слова так и замерли на языке, оставшись где-то в горле. На лице Зенина стали медленно проступать чёрные линии. Цвет поднимался изнури, как будто бы выходил из-под кожи. Из самой, столь же чёрной, души. Весь в крови, грязный, с чёрными линиями и… Он улыбался, Сугуру. Как сумасшедший. Я тебе говорю, он полностью слетел с катушек, внутри него вообще ничего не было. Ноги Сугуру одеревенели. Он вспотел от страха и все его волоски встали дыбом от внезапного чувства опасности, что появилось в воздухе менее, чем за секунду. Подросток насилу сделал вдох, потому что лёгкие отказались работать, а потом взял дыхание под контроль, прежде чем организм вспомнил, как это делать. Дурак. Какой же он дурак. Идиот. Он забыл слова Сатору. Он забыл, в каком опасном они положении. Сугуру — не столько забыл, сколько не послушался — почему он не вспомнил о словах Сатору? Гето напряг ноги, готовый отпрыгнуть в случае угрозы — атаки, нападения — однако в то же мгновение Мегуми обернулся и на его лице читалось чистое недоумение, словно бы он не понимал, почему Сугуру остался позади, а не идёт рядом. Линии исчезли. Их не было. Вообще. Даже малого намёка. — Я давно хотел поговорить с тобой об этом, но не думаю, что сейчас подходящее время, — сказал Мегуми, разрезая стальную тишину так, словно паузы вообще не было и он просто продолжил свою речь. На его лице всё ещё читалось непонимание и лёгкая растерянность. Сугуру сжал пальцы ног и разжал. Те, скрытые в обуви, сделали движение так, словно его и не было. Сугуру понял, что необходимо как можно скорее выяснить, что именно хочет сделать Зенин Мегуми. Потому что, проскочило внезапное осознание, это может быть даже более серьёзным и ужасным, чем обычное планирование убийства Сатору. Гето не знал, почему Годжо и Зенин из периода Эдо убили друг друга. Так сказать, поссорились. Но они могли просто не сойтись во взглядах. И этого, видимо, более чем хватило. Может быть, в клане Зенин тоже кто-то с кем-то не сошёлся во мнениях. Результат теперь всем известен. А подвергать Сатору опасности в одиночку Сугуру не планировал и не планирует. Он выбрал этот путь и пройдёт его до конца, так что какая бы на самом деле не была причина, которую Мегуми считает важной, в первую очередь приоритетом была жизнь Сатору. — Ясно, — сказал Сугуру и внезапно почувствовал себя донельзя глупо. Ноги поспешили нагнать Мегуми. Тот дождался, прежде чем продолжить идти вперёд. Разум попытался найти любую тему, за которую бы можно было зацепиться, чтобы нарушить молчание, прерываемое только вернувшимися звуками природы (но они явно были тише, чем до этого странного момента, словно над всем нависла скрытая и неясная угроза), однако голова Сугуру была сейчас слишком забита возникшими переживаниями обо всём этом. Этого просто было слишком много, чтобы переварить за один раз. — Так что случилось между тобой и Годжо? — вернулся к изначальной теме Мегуми. На фоне всего остального она теперь казалась столь незначительной, что Гето в первые секунды даже не мог подобрать слов, а в голове разорвались все нейронные связи, вынужденные резко извернуться, чтобы вместить всё его смятение. — Ну, знаете, обычные подростковые проблемы, — сказал Сугуру, чувствуя себя более чем неловко. Это даже звучало как-то неважно. Как нечто, что не стоит внимания, однако оно, чёрт возьми, стоило всего, потому что касалось Сатору и ничто в жизни Сугуру не могло быть более важным, чем он. — Он не ревнует? — спросил Зенин. Мысли Сугуру резко застопорились. — Ревнует? — недоумённо переспросил он, осторожно перекатывая слово на языке, словно то было ему совершенно незнакомо. — Каждую неделю ты вынужден тратить на тренировки со мной по шесть с половиной часов, учитывая путь туда и обратно. Довольно много времени, когда он может чувствовать себя одиноким, так что настроение у Годжо должно было испортиться ещё два месяца назад. У Сугуру и на этот счёт появилось так много мыслей, что он даже не знал, с чего начать. Просто. Какого чёрта? Нет, серьёзно, какого чёрта Зенин Мегуми знает и может догадываться обо всём этом лучше, чем Гето Сугуру? Сугуру считал себя если не специалистом по Годжо Сатору, то хотя бы действительно хорошим другом, а тут внезапно выясняется, что кто-то может ткнуть пальцем в небо и угадать причину их — не то чтобы прям сложной и нерешенной, но не совсем простой? — ситуации. — Звучит так, словно вы его очень хорошо знаете, — невольно сказал Сугуру, подозрительно скосив взгляд. Мегуми нахмурился, но ничего не ответил. Словно бы неловко пожал плечами, прежде чем они как раз вышли на остановку. — Здесь продаются хорошие пончики, — сказал мужчина, прежде чем кивнуть на прощание. Сугуру вздохнул, но идея была действительно хорошей. Сатору любил пончики. Интересно, знал ли об этом Мегуми, и если знал, то откуда?

***

— Сёко, я так больше не могу, — тихо произнёс Сатору. Голос у него был действительно тихим, таким непривычным, что Сугуру в этот момент замер около чужой двери, не решаясь преодолеть последний порог. Постучать, открыть, дать знать о собственном присутствии, чтобы войти внутрь и предложить эти дурацкие пончики, которые ему продали по скидке. Он уже даже почти сделал это, но дверь осталась закрыта по той простой причине, что Сатору сейчас разговаривал в своей комнате с Сёко, а не был один, и Сугуру, который на протяжении недели пытался поговорить с Годжо, нерешительно замер, не в силах сдвинуться. А разговор тем временем продолжался: — Тебе нужно перестать быть придурком и просто поговорить с ним, — сказала девушка. Это было явным сигналом войти внутрь, так что Сугуру уже поднял руку, чтобы постучать, хотя в любой другой момент просто бы сразу открыл дверь, не спрашивая разрешения даже из вежливости, как делал это уже полтора года, если не больше. — Но я не могу! Что я ему скажу? Сугуру, я не хочу, чтобы ты проводил время с этим Зенином? — Но ведь именно этого ты и хочешь, — вздохнув, сказала Иэири. Нужно постучать. Открыть дверь. Войти внутрь. Какого хрена он продолжает стоять и подслушивать? Разве Шесть Глаз Годжо Сатору не должны были заметить его намного раньше? — Дело не в этом, — простонал Годжо. — Конечно, мне не нравится, что Сугуру проводит с ним так много времени и теперь постоянно говорит о нём, но это мелочи. Что меня действительно беспокоит, так это то, что при одном упоминании его имени взгляд Сугуру меняется. Сердце Сугуру замерло. Слова Сатору в тишине прозвучали как приговор: — Мне кажется, Сугуру влюбился в этого Зенин Мегуми.