Свобода на крови

Никакая бессонная ночь не могла отнять у Фурины тяги ко встречам. Лишь подремав пару часов после того, как с трудом отпустила Фокалорс, она вскочила – и была готова вместе со слугами наполнять дом теплом перед сегодняшним чаепитием. Слуги поместья Мермония Холл любили маленькую хозяйку: будучи открытой и сердобольной, она то и дело увязывалась за ними хвостом, чтобы выполнить какую-нибудь мелкую работу от скуки. В отличие от хозяина, она знала по именам каждого, кто незримой тенью оберегал дом, от кухарок до садовников, и для каждого у неё находилось доброе слово. Пусть порой она вела себя излишне напыщенно – в основном после уроков светских манер или особо высоких гостей – в душе она оставалась всё той же Фуриной, которая лёгким ветерком носилась по розовым лабиринтам, тайком сбегала на конюшни, чтобы поцеловать лошадей в бархатные носы, и украдкой пробиралась на кухню за съестным после пятичасового чая. - Нет-нет, будьте любезны, не несите этот букет в мою спальню, - командовала она, указывая пальчиком с аккуратным округлым ноготком. – Оставьте его на столе в зале, чтобы гости могли восхищаться розовым ароматом! - Леди Фурина, желаете видеть белые или голубые салфетки на столах? – служанки охотно поддерживали рвение хозяйки поучаствовать в выборе убранства. Им так было гораздо проще, а тут ещё и такая возможность угодить, всего лишь задать нужные вопросы в нужное время! - Непременно голубые, - уверенно диктовала Фурина, оценивая помещение взглядом. – И накрахмальте их как следует, прямо сейчас! Ах, как же ей самой не пришло это в голову – встреча в голубых тонах! В следующий раз она обязательно так и поступит: напишет каждому о встрече в голубых тонах, и пусть все заявляются в синих и голубых платьях и фраках, приносят подарки лишь в голубой бумаге, а столы будут выстелены синими скатертями и украшены голубыми салфетками, на которых будут размещены белые тарелки с голубыми орнаментами по краю… В декорациях огромной голубостенной гостиной Мермония Холл эта встреча будет похожа на небесное чаепитие! На столе будет множество синих ягод и пирожных с черничным кремом, будет стоять ваза с самыми синими сливами, на горячее она попросит приготовить баклажаны… Разве не чудесно? Летом, непременно летом она устроит такую встречу, и сообщит о ней заранее, чтобы каждый гость успел подготовить свой наряд! К моменту, когда Фокалорс спустилась вниз, прибрав спутанную за ночь причёску и вновь запечатав себя в глухое платье, зал был уже готов. Сияющая от радости Фурина сидела на самом краешке дивана, опасаясь испортить свежевычищенную гобеленовую обивку. - Тебе нравится? – вместо приветствия поинтересовалась она, и Фокалорс немедленно просияла улыбкой в ответ: - Мои любимые цвета, конечно, мне нравится! – и в словах её не было ни капли лжи. В серо-коричневом Лондоне она скучала по лёгким пастельным тонам Мермония Холл: по голубой гостиной, по светло-серым лестничным проёмам, по белым с розовыми цветами спальням, и даже по утреннему нежно-синему небу, подёрнутому облачной вуалью. Над столицей постоянно висел густой смог, и ясное небо было большой редкостью, что уж говорить о чистом, прозрачном воздухе и обилии цветов, к которым она привыкла в детстве… Выехав из города, оказавшись в обилии ярких красок и безделушек, она снова почувствовала себя живой – и теперь намеревалась сохранить эту жизнь в себе как можно дольше. В их доме не было места модным веяниям. Её дорогой супруг предпочитал строгость во всём: несмотря на обширный капитал, в доме почти не было ни декоративных статуэток, ни расшитых подушек, которые он презрительно называл лишним шумом для глаз, а стены были преимущественно густо-зелёными, чтобы успокаивать взор. Фокалорс, правда, от одного вида этих обоев становилось тошно – они напоминали ей нечто душное и болотистое, а в любой комнате с зелёными стенами и закрытыми окнами начинало мутить вполне осязаемо, до головной боли и нездоровой бледности. В эти моменты Нёвилетт неизменно говорил своей дорогой супруге, что она прекрасно выглядит, и предлагал прилечь, ничуть не смущаясь несвязности своих слов. Здесь Фокалорс дышалось легко и свободно, невзирая на туго затянутый корсет. Она долго не появлялась дома и знала, что её будут обсуждать с особым жаром после отъезда, оттого попросила нянюшку затянуть корсет как можно туже, чтобы была видна её точёная талия, и не было видно округлости фигуры – никто не обращал на это внимания кроме самой Фокалорс, но она хотела выглядеть идеально. Идеальная Фокалорс, идеальная гостиная, идеальные гости, что начали приезжать только к обеду – настроение её всё только поднималось, и даже чопорное выражение лица супруга не могло испортить его. Она лично вызвалась привечать прибывших, как главная изюминка мероприятия: зачем таиться в гостиной, когда можно видеть всех и сразу ещё со входа, улыбаться и приглашать войти, и при этом не пытаться разминуться с парой гостей в сравнительно тесном коридоре? В Мермония Холл места хватило бы на ещё два таких приёма, если задействовать второй этаж, где тоже была небольшая зала – в основном, семейная, не для гостей, но никто никогда не мешал Фокалорс использовать её для тихих встреч за чашечкой чая и за рукоделием. Навия и Клоринда были постоянными гостьями поместья, и они были одними из немногих, кто видел ту маленькую гостиную в кофейно-бежевых тонах и с высокими, но узкими окнами. Их мнения разделялись: неугомонная Навия больше любила простор первого этажа, где можно было закружиться в танце, как только ситуация начала располагать к этому, а Клоринде куда больше по душе был уголок на втором этаже, где они всегда вели себя тихо и благородно. В одном они сходились точно: они обе соскучились по Фокалорс, и оттого пожаловали первыми, провожаемые слугами своих домов. Сегодня они были предоставлены сами себе – дружеский визит такого уровня не предполагал необходимости сопровождения целой семьёй, а будний день не всегда был удобен вечно занятным мужчинам. Обе они были прекрасны. Навия в летящем бежево-золотом платье походила на принцессу из старых сказок. Верхняя юбка платья была короче нижней, и светлое кружево взлетало вверх каждый раз, как девушка резко поворачивалась. Фокалорс ахнула: какая простая, но оригинальная мысль, как это подчёркивает лёгкость и юность! Серьёзная Клоринда в тяжёлом, тёмно-лиловом наряде, не отличающимся особым кроем, зато богато расшитом бисером, выглядела гораздо старше и утончённее подруги, и напоминала скорее мать принцессы с тех же сказочных страниц. Обменявшись глубокими реверансами, как требовали правила приличия, они прошли чуть глубже, чтобы их не было видно из холла – и Фокалорс крепко обняла обеих, пока что воздержавшись от поцелуев. В конце концов они были только подругами. - Немедленно занимайте самые удобные места, рекомендую диванчик, - хитро улыбнулась она. Тот самый гобеленовый диван, на который боялась дышать Фурина, идеально умещал на себе троих человек – или же четверых ладно сложенных девушек, если только их платья были без кринолинов. Если они займут его, то смогут не только беседовать со всеми, но и тихонько сплетничать у всех на виду, не будучи раскрытыми! Фурина перехватила у сестры первых гостей – и пока старшая сестра встречала прибывающих, младшая занимала их лёгкой беседой, не претендуя на тайны и серьёзность. Всё это сегодня принадлежит исключительно Фокалорс. В скором времени в доме стало гораздо больше людей: по приглашению заявились и близкие друзья, и дальние знакомые. Некоторые из приглашённых, правда, спешили передать свои письма с посыльными – всадники в красных плащах то и дело останавливали коней у Мермония Холл, чтобы передать послание хозяевам. К середине встречи Фурина, то и дело выглядывающая в окно, уже научилась по мерному топоту или дробному перестуку различать, мчится ли к ним очередная печальная новость или новые гости. Лишь дважды она ошиблась: когда медленно, на загнанной пузатой лошади, к ним прибыл вестник от господина Уше с конвертом, где тот сердечно извинялся и просил передать его приветствие миледи Фокалорс, и когда с излишне бодрым «стой, стой!» мимо дома промчался лёгкий двухместный экипаж семьи Шеврёз – мать с дочерью обменялись несколькими громкими словами с торопливым кучером, прежде чем появиться на пороге дома. Когда за окном послышалась очередная дробная песня копыт, Фурина была уверена, что они ждут ещё одного посланника. Не слишком торопясь, она жестом попросила Фокалорс обождать в гостиной: первые городские сплетни уже нашли свои уши, уж прерываться ради посыльного точно не стоило! В дверь постучали: удары были крепкими и неспешными, удивительно резкими для прислуги. *** Ветер свистел в ушах. Арлекино была безмерно довольна собственной идеей: зачем ради одной себя брать целый экипаж, и трястись по ухабам часами, когда можно затратить гораздо меньше времени и отправиться верхом? Чёрный, с длинным хвостом и заплетённой в косицы гривой, конь косил на неё тёмным глазом – точно ли можно доверять новому человеку рядом с собой? Поплясав в стойле и притеревшись боком к стене, он прядал ушами, пока Арлекино говорила с ним, а затем позволил подойти и похлопать по лоснящемуся боку. Ноздри его затрепетали: у человека явно было что-то вкусное! Лучший способ подружиться с конём – да и не только с конём! – подкормить его. Арлекино протянула на ладони несколько кусков яблока, а дождавшись, пока мягкие губы заберут угощение, выложила ещё и кусочек сахара. Морда жадно потянулась к десерту. Кто бы сомневался! После того, как сахар исчез, мягкие губы покорно закусили трензель, а конь позволил застегнуть на себе и остальную амуницию. Несколько пробных пробегов вдоль особняка – и вот они вместе уже летят по направлению к Мермония Холл, где обещали городские новости… Личность Фокалорс не особо интересовала Арлекино. Наверняка она была неплохой женщиной, раз воспитывалась как де Фонтейн, но они не были знакомы, а в дневниках отца Арлекино ни разу не встретила упоминания её имени. Но вот узнать что-то о Лондоне, о том, какие люди там живут, насколько быстр город – всё это было важно для неё, ведь деловая поездка в столицу была уже на носу, и ей нужно было подготовиться. Свист ветра и копытная дробь успокаивали. Её всегда приводили в равновесие конные прогулки, и чем дальше, тем лучше. В Доме Очага она нередко уезжала на край света, заставляя коня двигаться самым краем леса, перемахивая через брёвна на опушке, или тренируясь спускаться с крутого склона, не заваливаясь вперёд – здесь уже им с лошадью приходилось работать вместе, и не один раз они падали, а потом возвращались домой, хромая, чтобы выслушать целую лекцию о том, что Арлекино угробит всех лошадей Буфф д’эте… Тренировки эти дали свои плоды: теперь она умела бойко сделать и рассёдлывать даже норовистую лошадь, мчаться галопом хоть в дождь, хоть в ночь, и совершенно не бояться ни своих движений, ни резких рывков коня. Кони, так восхищавшие её в детстве, оказались очень трусливыми животными, и то и дело норовили испугаться вспорхнувшей в поле птицы или клаксона чужого экипажа. Под копытами быстро летела дорога – в сухой, пусть и пасмурный день, она добралась до Вандсворта быстрее заложенных в голове двух часов, и, совершенно гордая собой, спешилась, завидев богатое поместье. Не было никаких сомнений в том, что Мермония Холл выглядит именно так: только перед этим поместьем слуги размещали столь разномастные экипажи, и только это здание могло подойти де Фонтейнам. До ворот оставалась добрая сотня шагов: самое то, чтобы отдышаться и оправить одежду. За время пути прогулочный фрак сбился вперёд, а светлые штанины неприятно засборились на бёдрах, лишая её внешний вид опрятности. Подтянуть ремень, одёрнуть фрак, уложить фалды – и вот уже можно с чувством собственного достоинства отправляться на чаепитие со столичной гостьей. Прислуга де Фонтейнов споро увела коня, а её саму проводили до двери – гулко стукнув трижды, Арлекино ждала внимания со стороны хозяев. Стоило только двери открыться, как она увидела синие самоцветы – они были знакомы ей по церемонии прощания, младшая дочь семьи де Фонтейн была там, и глаза её были точь-в-точь такими же лучистыми и полными праздника. Стоило признаться, что в праздничных, а не траурных одеждах она выглядела куда ярче: открытая линия плеч, выглядывающая из широкого округлого выреза небесно-голубого платья, длинная тонкая шея, открытые изящные руки, и едва зарумянившееся личико в обрамлении почти белых кудрей. Ангел, как есть ангел, подумала Арлекино – а затем тонкие бровки над синими самоцветами нахмурились: - Благодарю за письмо, я приму его, - не глядя ей в лицо, проворковал ангел. Арлекино недоумённо кашлянула, и синий ясный взгляд поднялся выше, а ротик испуганно округлился. – Ой! Леди Буфф д’эте? Проходите же скорее! Ещё немного – и её бы втащили за руки, по крайней мере, так показалось Арлекино, пока она с лёгким интересом смотрела на отпечаток ужаса на кругленьком фарфоровом личике. Лучше уж она войдёт самостоятельно… Тяжёлая дверь за ней закрылась, и дом предстал во всём великолепии – пахнущий цветами, маслами, свежезаваренным чаем и чем-то сладким. Она, возможно, прибыла не последняя, но одной из последних, и стол для гостей уже явно был накрыт. Внутри что-то ожидающе чавкнуло: неудивительно, после конного перегона она всегда была голодна! А здесь не родной особняк, и никто не станет кормить её сверх меры… Чай – значит чай. Арлекино решительно прошла в общую залу, где рекой лились разговоры. В этот раз девушек было многим больше, чем мужчин – и на её счастье здесь не было герцога, с которым она не хотела бы видеться до официальной деловой встречи… Он-то, как честный человек, не прибыл сегодня в Мермония Холл, скорее всего, готовится к переговорам – а она? Что она-то здесь забыла? Ах да, светская видимость, как изволил выразиться Фольц… Её появление не осталось незамеченным: две знакомые по недавнему прощанию девы прикрыли веерами лица и оживлённо зашушукались, кто-то из дам постарше принялись качать головами, склоняясь к своим подругам или дочерям, и только беловолосая леди в кресле ничуть не смутилась, потому как почти не обратила внимания на новую гостью. Те же белые волосы, те же синие глаза, только одежды совсем другие… Арлекино в недоумении обернулась: из коридора уже возвращалась младшая дочь де Фонтейн, один-в-один схожая с рассказчицей! Так это, вероятно, та самая Фокалорс, о которой было сказано в письме, её старшая сестра? Удивительно, как они оказались похожи. Не будь этого пояснения, Арлекино бы решила, что они близнецы, но уж никак не старшая и младшая сёстры! К ней стоит держаться поближе. Раз уж вскоре Арлекино ждёт поездка в город, пусть она окажется готова к этому и узнает как можно больше: кому не стоит доверять, чего стоит опасаться, где можно остановиться и чем вообще славен этот большой, чужой город… - Ах, театр, вот что поглотило мою душу без остатка! Мой дорогой супруг намедни пригласил меня на столь драматичное представление в Адельфи, что я едва не разрыдалась, - щедро делилась эмоциями Фокалорс, - Мне стало до того горько, что в антракт я не могла даже общаться со знакомыми, что оказались здесь же, и пришлось покинуть зал и выйти на балкон, чтобы выдохнуть печаль… И жуткий смрад от убедительного актёра, что играл нищего! - Он не играл, - серьёзно возразил высокий мужчина, сидящий рядом с Фокалорс. Арлекино бы точно запомнила его: высокий, даже сидя на кресле, с низким голосом, удивительно вытянутым и сосредоточенным лицом… Она бы запомнила его. Новое лицо? Скорее всего, это и есть «дорогой супруг», о котором говорила старшая дочь де Фонтейн. - Конечно, он не играл, а жил на сцене! – воскликнула та, и сидящие вокруг дамы закивали, поддерживая слова столичной гостьи. – О, Адельфи чудесное местечко. Настоятельно рекомендую вам побывать, непременно пришлю вам памятные афиши-листовки! Одной такой я украсила комнату. Пока что служанка с чайником чая интересовала Арлекино гораздо больше. Стоило только аккуратной фарфоровой чашечке расположиться на блюдце и оказаться в её руках, как она немедленно переключила всё своё внимание на чай, чей аромат бергамота был гораздо приятнее рассказа о смердящем нищем на сцене. - После представления мы позволили себе по чашечке кофе, - продолжала заливаться Фокалорс, окружённая заинтересованными лицами. – Так горько, но так притягательно! Единственное, что меня смущает – в кофейнях всегда так дымно, буквально нечем дышать… - Потому кофейня считается местом мужской встречи, - дополнил её слова низкий голос мужчины. – Таким прекрасным дамам нечего делать в кофейне. - Как же вам повезло, что сэр Нёвилетт позволил вам распить с ним по чашечке кофе! – вдохновенно вздохнула девушка с иссиня-чёрными кудрями – кажется, её представляли как Клоринду. – Вот бы и мне однажды побывать в таком месте… Нёвилетт? Эта фамилия мелькала на страницах отцовского дневника достаточно часто – судя по всему, им приходилось пересекаться в различных обстоятельствах. Арлекино внимательно вгляделась в его лицо: таких людей, да ещё и из столицы, лучше запоминать сразу. Одет с иголочки, но не броско, немногословен, серьёзен… Вероятно, один из чиновников – возможно, даже высокого ранга. Так вот с кем уехала старшая дочь де Фонтейн в город? У них явно широкие связи, лучше будет не переходить им дорогу. Она предпочитала молчать, слушая других – задавать вопросы в лоб было бы слишком глупо, а она здесь не за тем, чтобы казаться нелепой. По обрывкам сплетен Арлекино собирала важные для себя детали города: в узких переулках водятся карманники, и лучше покрепче держаться за карманы-прорези на жилетах и плащах; в центре живописные улицы для вечерних променадов; в кофейнях обсуждаются все самые насущные дела… Этого было достаточно. За окном повисла сумеречная пелена – и ей стоило подумать о дороге к особняку. Да, она может остаться здесь и послушать ещё, однако… Стоит ли это завтрашнего разбитого состояния, если выспаться снова не удастся, как сегодня? К тому же, её уход не станет невежливым: мать и дочь Шеврёз удалились прежде неё, так что не она первой хлопнет входной дверью. - Благодарю вас за этот вечер, - Арлекино поднялась, кивая хозяевам беседы. – Сэр Нёвилетт, леди Нёвилетт, было честью слушать ваши рассказы. Леди де Фонтейн, большое удовольствие получить приглашение от семьи де Фонтейн. - Взаимно, взаимно! – Фокалорс взмахнула ладонью в перчатке: даже так пальцы её казались настолько тонкими, словно под тканью были одни кости. *** Чем дольше длилась беседа, тем душнее становилось в зале, и даже приоткрытые окна не спасали положение. И без того выбеленное личико Фокалорс становилось всё белее и белее, пока в какой-то момент она не поднялась со своего места: - Прошу простить, я покину вас лишь на краткий миг, - обворожительно улыбнувшись, она нетвёрдым шагом вышла из гостиной. Фурина немедленно последовала за ней, чтобы убедиться, что сестра в порядке – вдвоём они прошли через холл, вынырнули за дверь и остановились на крыльце, где Фокалорс оперлась о деревянные перила. - Ужасная духота, - пожаловалась она сестре, глубоко вдыхая ртом. – Зачем только я попросила нянюшку так туго зашнуровать платье… - Тебе дурно? Я немедленно ослаблю шнуровку! – Фурина было потянулась к её спине, но та отпрянула, переступая ладонями по перилам, как птичка лапками по ветке: - Ни в коем случае! Сейчас… Всё будет в порядке. Только немного отдышусь. Обе они в вечернем сумраке не сразу заметили тонкий силуэт, стоящий под перилами – а когда обратили внимание на то, что кто-то явно нарушает их уединение, синхронно взвизгнули: - Кто здесь? Как вам не стыдно подслушивать? – на два голоса возмутились де Фонтейн. - Я вовсе не собиралась становиться лишней в ваших тайнах, миледи, - силуэт развернулся к ним лицом. Фурина с ужасом узнала Арлекино, которая неспешно объяснялась: - Лакей отправился за моим скакуном, и я жду, когда можно будет покинуть поместье – не пристало женщине одной стоять на дороге. - Вы напугали меня, - пожаловалась Фокалорс, задышав многим чаще. – Я не припомню вашего имени, но вы меня напугали! - Это леди Буфф д’эте, - тихонько шепнула Фурина сестре, и лицо той стало гораздо менее возмущённым. – Та, что… - О? Я слышала о случившемся, - печально кивнула она. – Мы получили приглашение на похороны вашего отца, но мой дорогой супруг никак не мог сопроводить меня… Простите за резкость, я не желала бы, чтобы вы запомнили нас как людей чёрствых и беспамятных! На губах женщины, полностью вышедшей из тени крыльца, мелькнула тонкая улыбка. Фурина поспешно отвернулась: не хватало ещё так пристально разглядывать её лицо! Она ждёт свой экипаж? Тогда можно смотреть на дорогу, она точно увидит его первой, и не будет столь бесцеремонна! - Не стоит, я признательна вам, - сдержанно ответила леди Буфф д’эте. – Вы рассказали о городе немало, а ведь скоро меня ждёт поездка… - Вы будете в городе? – несколько изумилась Фокалорс, без всякого стеснения во все глаза смотря на новую знакомую со старой знакомой фамилией. – Ах, впрочем, ничего удивительного! «Всё удивительно», - говорило её лицо. Удивительно, что женщина собиралась в город, что здесь была совершенно одна, что не преминула водворить на лицо недовольную нахмуренность при виде четы Нёвилетт, что не явились по её приглашению – и после этого она явилась не для того, чтобы укорить их? - Да, меня ждёт работа, - кивнула та. – Могу ли я задать вопрос? Мне придётся задержаться, а вы хорошо знаете Лондон – где я смогу переночевать? - У вокзала Паддингтон есть чудная гостиница, - не раздумывая, ответила Фокалорс. – Я никогда не останавливалась там, но мой дорогой супруг и его коллеги отзывались о ней исключительно как о приятном месте, думаю, это достойная рекомендация! - А где же экипаж?.. – старательно не смотревшая на гостью Фурина теперь не могла не адресовать ей взгляд, полный изумления. – Леди, ваш конь здесь, а… - Не было никакого экипажа, - улыбка на лице Буфф д’эте стала шире. Фурина ойкнула: эта сумасшедшая в самом деле пожаловала к ним… верхом? Тогда нет ничего удивительного в том, что перебой копыт Фурина приняла за прибытие посыльного! Ну почему, почему одна только встреча с ней порождает столько неловкостей? – Благодарю вас за советы, леди Нёвилетт. Леди де Фонтейн, ещё раз благодарю за приглашение. Завершив свою речь изящным поклоном, гостья развернулась и поспешила к своему коню. - Просто Фурина… - только и успела прошептать ей вслед младшая дочь де Фонтейн, во все глаза наблюдая, как ловко та устраивается в седле и срывается с места, растворяясь в темноте.