***
Пробуждение далось тяжело. В рот словно Джокер насрал, на голову будто надели кастрюлю и колотили по ней ложками, комната перед глазами вертелась бешеной каруселью. Феликс болезненно замычал и сомкнул веки. Казалось, если встанет с кровати — сразу же вывернет наизнанку. Он же выпил всего ничего, почему так хреново? Сраное похмелье. К алкоголю не хотелось подходить на пушечный выстрел ближайшие лет сто. Ещё немного полежав, Феликс всё-таки пересилил себя и поднялся: на мочевой давило страшно. Цепляясь за стены, он пополз в сортир. В общей гостиной его встретили протяжным: «У-у-у» и сердобольными взглядами. Феликс их проигнорировал — все силы уходили на поддержание себя в вертикальном положении. В туалете он понял, что на нём до сих пор вчерашние брюки; ну хоть рубашку додумался скинуть ночью, и на том спасибо. А вот трусы… Трусы же намертво прилипли к члену. Отодрав их, Феликс с ужасом уставился на засохшую сперму, но зов природы заставил отвлечься от соцерзания. Под журчание обрывками возвращались воспоминания. Злость, коридор, поцелуй, кладовка, оргазм. Хёнджин. Вот же сука! На автомате нажав кнопку смыва, Феликс вперился взглядом в своё отражение в зеркале. Оттуда на него смотрел охреневший от жизни гуль. Под опухшими до состояния пельменя глазами ярко выделялась синева, на коже побледнели даже веснушки, губы пересохли, но их цвет был чуть ли не малиновым. Светлые длинные волосы свалялись в лохматое гнездо. Он бы не удивился, зачирикай оттуда какой-нибудь воробей. Вывернув кран с холодной водой, Феликс присосался к нему и принялся глотать. Потом умылся. В мозгу засело чёткое осознание, придавив бетонной плитой и без того прибитый похмельем разум: он вчера трахнулся с Хёнджином. Это же считается за секс? Ну, по идее, да. Пусть и в шмотках, но они оба кончили благодаря друг другу. Хёнджин ведь кончил? Великий Маг… Захотелось заорать, так громко, чтобы аж голос пропал. Накрыл какой-то иррациональный испуг. Скинув грязные вещи, Феликс влез в душ. Он, не разбираясь, крутанул смеситель; окатило ледяной водой, и хриплый крик всё же вырвался из груди. Настроив более или менее нормальную температуру, Феликс сполз вниз по кафельной стенке. Чёрт подери, они по пьянке зажимались в подсобке, целовались, лапали друг друга. В памяти вспышкой возник мелодичный протяжный стон Хёнджина, что вздрагивал в его руках. Ох, он сто процентов тоже кончил. Какая-то часть Феликса обрадовалась тому, что они переспали, но страха оказалось больше. А если Хёнджин теперь будет на него злиться? Хоть как-то налаженное общение могло разлететься мелким крошевом. Перед глазами появилась картинка, как Хёнджин кривится, говоря, что им воспользовались, заставили заняться сексом, а он вообще не по парням. Взвыв, Феликс треснулся затылком об стену. По бедной черепушке ломануло острой болью похмелья и фоново самим ударом. Тошнота подкатила к горлу, но так Феликсу и надо. Придурок. Походу, из комнаты он теперь никогда в жизни не выйдет, молча отчислится и свалит домой. В душе долго сидеть не получилось. В дверь раздался громкий стук, голосом Джисона прозвучало: «Вылезай, инфузория». Кое-как вымыв голову, Феликс наскоро вытер волосы, обернул полотенце вокруг бёдер и вышел. Сердобольные взгляды никуда не делись, но стали веселее. — Хреново выглядишь, — оповестил Минхо с довольной рожей. — Я видел, спасибо, — прохрипел Феликс и рухнул на кресло. Чан заботливо протянул стакан воды и таблетку. Феликс проглотил её, не глядя. — Ты вчера сколько выпил? — поинтересовался с соседнего кресла Джисон, прихлёбывая кофе. На его коленях мельтешил Джокер, грыз семечки и что-то попискивал. Мысли хомяка интересовали мало, но скоростные прыжки вызывали новые приступы тошноты. — Угомони мелкого, иначе я на него наблюю, — сжав переносицу пальцами, пробурчал Феликс. — Вроде немного выпил, но жесть как плохо. — А мне нормально, — пожал плечами Джисон, придерживая Джокера. Феликс одарил его тяжёлым взглядом из-под опухших век. Прибил бы, будь у него хоть немного больше сил. Пока ему там нормально, Феликс готов подохнуть — и от похмелья, и от произошедшего. Что сильнее призывало к суициду, он понять не мог. — Я даже удивлён, что ты не страдаешь, как Феликс, — Чан покосился на Джисона, закинув руку на спинку дивана за сидящим Минхо. — Там в пунше был не только ром, но и зелье. Оно усиливает опьянение. Всё, никаких больше пьянок в Академии. Феликс мысленно поклялся вести кристально-чистую жизнь трезвенника до самого выпуска, раз уж тут ещё зельями баловались. — А это что? — внезапно спросил Минхо. Его прищуренные глаза с любопытством сверлили Феликса. Он нахмурился: — Где? Минхо подошёл ближе и начал разглядывать его, как диковинное растение на выставке. Взгляд искрился весельем, закушенная губа выдавала все усилия, с которой он сдерживал улыбку. Феликс напрягся. Минхо хмыкнул и заржал. — Да вот, прямо на шее, — он ткнул пальцем в кожу. — Кто это так кусается? Прикус, кстати, красивый, ровный. Феликсу показалось, что он сейчас прожжёт собой дыру в диване, свалится вместе с ним на первый этаж, а оттуда сквозь землю до самого ядра планеты. Пока он смотрел в зеркало в ванной, ничего такого не заметил. Оказывается, на нём остались следы вчерашнего? Да почему это должны были заметить ребята? Ох, Великий Маг, дай сил. С кресла подскочил Джисон и тоже уставился на его шею. — Ого, — присвистнул он, ощупывая укус. — Рассказывай, с кем зажимался? Хотя нет, молчи, я угадаю. Хёнджин? Скажи, что да! — Отвали, — рыкнул Феликс, отбивая чужие наглые лапы. — Ни с кем я не зажимался. Да щас, конечно, расскажет он всем. — Ой, да ладно тебе, нашёл чего стесняться, — хмыкнул Минхо, вернувшись на своё место. — Хватит наседать, — попытался угомонить парней Чан, хотя прекрасно видно, что и ему самому интересно. Феликс соскрёб себя с кресла и поплёлся в комнату, костеря всё и вся на чём свет стоит. Дверь он захлопнул прямо перед носом Джисона, который, разумеется, ломанулся следом. Там он замер перед зеркалом, прилепленным к шкафу. На коже горели парочка мелких засосов и красный с фиолетовыми краями след зубов, действительно ровный и красивый — ну, для стоматолога и Минхо. Для Феликса же это стало очередным поводом завыть. Отметины красовались на основании шеи, их хотя бы можно прикрыть рубашкой, если застегнуть под самое горло, но Феликс никогда не упаковывал себя сразу на все пуговицы. Когда-то придётся начинать. Он провёл пальцами по укусу и вздохнул. Вряд ли Хёнджин, протрезвев, обрадовался тому, что они занимались сексом. Он же явно вчера флиртовал с той блондинкой, может, у них что-то намечалось. Но вместо блондинки появился Феликс, даром, что тоже блондин. Вот и как это пережить? Он достал шмотки и принялся одеваться. Когда натягивал носок, вспомнилось, как Хёнджин приморозил его ступню к паркету, не пуская на танцпол с Ритой. Чёрт, ещё же Рита… Наверное, она обиделась. Перед девушкой стало совестно, надо будет извиниться, что ли. А с чего вообще Хёнджин не позволил ему с ней танцевать? Так беспокоился за её честь? Пф, какое благородство. Нацепив вещи, Феликс свалился на кровать, пропахшую алкогольными парами, и поморщился. Пофиг, потом поменяет постельное. Ну почему всё было именно по пьянке? Почему?.. Феликс на самом деле хотел бы всего этого — любви, отношений и секса с Хёнджином — но не будучи бухим в сопли. И пусть он хоть немного соображал, но это не то. Ощущение, будто пунш принял решение за них. И если самому Феликсу всё равно понравилось, ведь чувства-то от алкоголя никуда не делись, то как Хёнджину — хрен его знает. Может, ему оно до лампочки, просто организм почему-то отреагировал. Феликс натянул одеяло на голову и громко захныкал. По ощущениям всё катилось в бездну. За размышлениями о рухнувшей жизни, он вскоре провалился в сон. Продрых Феликс весь день, очнувшись к вечеру. Чувствовал он себя гораздо лучше, даже есть захотелось — желудок играл оркестром погибающих китов на всю комнату. В гостиной все были в сборе, словно с утра никто не расходился. Хотя никуда не девался как раз-таки сам Феликс, у остальных же явно кипела жизнь. Минхо возился с цветком, параллельно что-то обсуждая с Чаном, копающимся в ноутбуке. Джисон слушал музыку в наушниках, дёргал ногой в такт какому-то треку и писал в блокноте. Зевнув, Феликс почесал живот и пошлёпал к кухонной зоне заваривать острющий рамён. — И чайник там клацни, — попросил Минхо, копаясь палочкой в грунте. — Ага. Спустя немного времени, они собрались за столом. Пока Феликс поглощал свой вечерний завтрак, к которому Минхо подсунул кружку с отваром от похмелья, остальные гоняли чаи с печеньками и обсуждали фестиваль. Судя по всему, Феликс пропустил немногое. Все просто тусили до утра и заливались пуншем, который чудом никто из преподов не спалил. Про чужие возможные перепихи он слушал вполуха. Кто бы сомневался, что студенты разбредутся по парочкам, сам вон такой же вроде как. — Но за салют мы точно огребём, — вздохнул Чан и куснул печенье. Феликс навострил уши. — А што ш шалютом? — спросил он с набитым рамёном ртом. Губы от него горели, острота долбила по черепушке, вызывая слёзы, но она же и воскрешала из похмельной комы. После вопроса о салюте Джисон с Минхо переглянулись и гнусно захихикали. Чан свёл брови, уголки его губ дёрнулись, и он сказал: — Чанбин запустил в небо огромный член. Заржав, Феликс с трудом проглотил лапшу. Так вот к чему был тот идиотский соцопрос. — Наш декан выловил его прямо на фесте и надрал уши, — весело добавил Минхо. — Но член был офигенный, — разулыбался Джисон. Феликс выгнул бровь, усмехнувшись: — Ты же был против членов. — Я растерялся! Меня нельзя осуждать. Представив, как в тёмном небе вспышками сияет пенис, Феликс вновь заржал. Он бы на это с удовольствием посмотрел, как и на вытянутые лица всего преподавательского состава вместе с чопорным ректором. Хотя, справедливости ради, его вечер тоже закончился членом. Выходные прошли лениво. Если один день Феликс тупо продрых, то второй провалялся тюленем, смотря сериалы. Они отвлекали от Хёнджина и не давали снова начать выносить себе мозг. Парни периодически подкалывали его насчёт укушенной шеи, намекали на всякие непотребства, а Джисон силился прознать, как же Феликс заработал этот след. Желание поделиться всё ещё не возникало, даже с лучшим другом. Как-нибудь потом, сейчас самому бы разобраться. Начало учебных дней подобралось быстрее, чем хотелось. Как смотреть в глаза Хёнджину, вообще не представлялось. Страшно напороться на отвращение и неприязнь. Последнее хотя бы можно посчитать привычным, пусть и настоящей неприязни Феликс с его стороны никогда не замечал, а что делать с омерзением? Но пришлось взять яйца в кулак, одеться, с недовольством застегнув рубашку на все пуговицы, и идти на лекции. Хёнджин не обращал на него внимания. Грудину остро кольнуло, когда Феликс понял, что тот ни разу не посмотрел за время пар, не поздоровался, как обычно. Он просто проходил мимо, поджав губы. Может, не заметил, что Феликс здесь? Хёнджин не особо смотрел по сторонам; он выглядел погружённым в себя, пока грыз леденец на палочке. Игнор ощущался ещё хуже возможного отвращения. Теперь Феликс для него пустое место, получается? В коридоре он столкнулся с той сисястой блондинкой. Она смерила Феликса презрительным взглядом и, задрав подбородок, явно нарочно задела плечом, проходя дальше. Пф. Да пошла она к чёрту. Раздражение поднялось бурной волной, и Феликс поспешил на улицу. — Чего это с ней? — спросил Джисон, провожая девушку хмурым взглядом. Дёрнув щекой, Феликс несдержанно цыкнул: — Пусть катится. Что-то склизкое тянуло внутри, пока он шагал в сторону теплиц профессора Сон. Названия этому странному чувству подобрать не получалось. Джисон хмыкнул, глянул на часы и, кивнув самому себе, цапнул Феликса за рукав. Он потащил его в сторону дуба, под которым они обычно сидели во время перерывов. — Ты куда? Сейчас же травология, профессор Сон нас заставит резать вербену, если опоздаем. — Ещё вагон времени. Сдавшись, Феликс послушно поплёлся за другом. Под дубом тот оставил в покое его рукав, привалился к широкому стволу и скрестил руки на груди. — Рассказывай, — безапелляционно припечатал Джисон. — И только попробуй увиливать — я натравлю на тебя воробьёв. Феликс проследил взглядом за чужим пальцем, что указывал на раскидистую крону дерева. В ней голосили воробьи, и этот гомон показался угрожающим. Быть обгаженным вездесущими птицами не хотелось. Вздохнув, Феликс смиренно пристроился рядом. — Ладно, — пробурчал он. — На фесте мы правда переспали с Хёнджином, и укусил тоже он. Джисон рванулся с места и замер напротив. Его губы растянулись в широкой довольной лыбе, и он радостно воскликнул: — Хвала Великому Магу, наконец-то! — Да тише ты, блин. Ничего хорошего в этом нет. — Ну конечно, — закатив глаза, фыркнул Джисон. — Вы тут вокруг друг друга почти год пляшете, с какого перепугу ничего хорошего? Феликс, жуя губу, пустым взглядом рассматривал верхушки деревьев вдалеке. Снова вздохнув, он ковырнул кожу возле ногтя на большом пальце и тихо произнёс: — Да он этому, кажется, вообще не рад. Джисон покачал головой и с силой хлопнул его по плечу. Пусть он и был балбесом, но друг из него хороший. Всегда помогал разобраться во всякой дичи, головняках и неизменно поддерживал; Феликс порой задумывался — а кто из них настоящий балбес? Махнув рукой, он вывалил все свои переживания. По мере рассказа выражение лица Джисона менялось с космической скоростью — от радостного до недоумённого. Вот, кажется, он тоже понял, что всё пошло по половому органу старой ведьмы. — А нет, ощущения, что блонда ревнует? — хмыкнув, спросил Джисон. — Конечно есть, — мрачно кивнул Феликс. — И Хёнджин наверное недоволен, что я им всё обломал. — Ага, а приморозил он тебя от нефиг делать. Феликс чужой сарказм в голосе уловил не сразу. Когда дошло, он сузил глаза и уставился на задумчивого друга. Шестерёнки двигались со скрипом. К чему это он вообще? Из кармана показалась пушистая моська Джокера, который тут же оглушительно запищал. — Что вещает наш местный эксперт? — угрюмо прогундел Феликс. Вот мнения хомяка ещё не доставало. — Что ты дебил. — Так и сказал? — Нет, я сгладил, — ухмыльнулся Джисон, позволяя хомяку развалиться на его ладони. — А ещё он сказал, что ты тоже ревнуешь. Этому Джокеру, да в семейные психологи бы. Феликс скривился, глядя на подозрительную рожу хомяка: если бы у него отражались все эмоции, мордочка точно была бы ехидной. Но его «слова» заставили осознать: то противное и склизкое внутри — точно ревность. Какого чёрта Хёнджин околачивался с той гадкой дамочкой?! — Нам на занятие пора, — отстранённо проговорил Феликс. По пути к теплицам он гонял в мыслях совсем другой сценарий. А что, если Хёнджин не пустил его танцевать с Ритой по какой-то другой причине? Что, если и с блондой всё не так однозначно? Надо брать яйца в кулак и идти допрашивать Хёнджина. Другого пути, в общем-то, и не виделось. Феликс решил поймать его после травологии, на которой тот сидел в отдалении и витал в облаках, пока профессор Сон рассказывала о свойствах лаванды в любовных чаях. Преисполнившись решимостью, Феликс потопал вслед за Хёнджином, как только закончилась лекция. Но догнать не удалось. Его под белы рученьки куда-то увели Сынмин с Чонином с заговорщическими лицами. Феликс скуксился: придётся искать его потом. И почему у него до сих пор нет номера Хёнджина? Написал бы ему и всё. По пути к общагам он столкнулся с Ритой. Грустной она вроде не выглядела, но Феликс с ней знаком не настолько, чтобы с уверенностью понимать её чувства. Но извиниться по-любому надо, хотя бы для собственного спокойствия. Отведя девушку в сторонку, он на какое-то время замолчал, собираясь с мыслями. Рита никуда не торопила, наблюдала с лёгкой улыбкой, склонив голову. Если бы не Хёнджин, Феликс бы скорее всего мог за ней приударить. Классная же девушка. Но на шее горел вовсе не её укус. — Извини за фест, — наконец выдохнул Феликс, так и не придумав ничего лучше. Улыбка Риты стала шире, она на мгновение отвела тёплый взгляд, а потом сказала: — Врать не буду, стало обидно. Но я не злюсь на тебя, Феликс. Я же не слепая. Он в непонимании свёл брови, и девушка пояснила: — Вижу, что у тебя с Хёнджином что-то есть. Он ведь тоже на тебя смотрит очень заинтересованно, как и ты сам. Но всё-таки я решила попытаться, пусть это и совсем уж эгоистично. Ничего не вышло, и я отступлю, не хочу быть третьей лишней. Оторопев, Феликс приоткрыл рот. В смысле Хёнджин смотрит на него заинтересованно? Чёрт, и не заметил ведь! Реально что дебил, или как там его назвал хомяк. — Всё нормально? — обеспокоенно уточнила Рита. Феликс встряхнулся: — А, да. Всё окей. Надеюсь, я не доставил тебе неудобств. Девушка негромко хохотнула и подмигнула: — Не переживай. Спасибо, что извинился. Ты хороший парень, пусть у тебя всё сложится, я желаю тебе удачи. Она коротко чмокнула его в щёку и отправилась дальше. Феликс задумчиво смотрел в её прямую спину, которую укрывала волна волос. Чувствовал он себя странно. С одной стороны паршиво — так обломать хорошую девушку, но с другой — она сказала ему кое-что очень важное. Желание выловить Хёнджина усилилось. Вечером Феликс помедитировал, попил успокаивающего чая, что Минхо стабильно заваривал к его медитациям, и решил, что просто придёт к Хёнджину на этаж и вытянет из комнаты прогуляться. Нацепив чистую футболку, он собрался выходить, но в дверь раздался стук. На пороге мялся Хёнджин. Он шумно втянул воздух носом, когда Феликс удивлённо уставился на него, и кивнул головой в сторону, мол, выходи. На небе загорались первые звёзды, стрекотали кузнечики и пищали комары. Они всё норовили куснуть Феликса, который безжалостно колотил себя, отправляя гадких кровососов на тот свет. Хёнджина, судя по всему, комары не трогали. Он с отрешённой миной брёл по дорожке рядом и не махал руками во все стороны. В какой-то момент он тяжко вздохнул и невесомо коснулся предплечья Феликса. Тело окутало прохладой. — Они холодных не кусают, — пояснил Хёнджин. — Это не простые комары, которым по-барабану на температуру, а наследство от болотной ведьмы. Ведутся на тепло. Феликс такого не знал, потому скептически выгнул бровь. Но жужжание вокруг него и правда прекратилось. Хёнджин привёл его к беседке возле небольшого фонтана на лужайке Академии. Вокруг неё росла живая изгородь, выстриженная с математической точностью, и пестрели клумбы с крупными бутонами роз. Хёнджин уселся на скамейку, вытянув ноги в рваных на коленях джинсах. Начинать какой-либо разговор он не спешил, приклеившись взглядом к ажурной стене беседки. Что ж, Феликс не гордый. — Жалеешь? — тихо проговорил он, прикусив щёку изнутри. Хёнджин немного помолчал прежде, чем ответить: — Нет. От облегчения едва не закружилась голова. Феликсу показалось, что из него выпустили весь воздух, и он сейчас превратится в желе. — Почему тогда терялся весь день? Выходные ладно, мы страдали похмельем. Потрепав торчащие в разрезе штанины нитки, Хёнджин обернулся к Феликсу. На его лицо красиво упали блики висящих на входе беседки фонарей. От их стекла по коже скользили разноцветные пятна света, которые так и хотелось потрогать. Пришлось заставить себя держать руки на месте. — Похмелья у меня не было, кстати, — улыбнулся Хёнджин. Да что ж такое, одного Феликса так припёрло, что ли? — Я и выпил-то всего один стакан, — продолжил он, пожав плечами. — Но подумать мне было нужно. Просто… — Хёнджин осёкся, закусил губу и вновь принялся крутить нити. Он явно нервничал. — Ну… На самом деле, ты мне нравишься. Я, наверное, поэтому к тебе и цеплялся всё время. А на фесте увидел, что ты пошёл с Ритой, и использовал силу раньше, чем вообще сообразил, что делаю. Феликс слушал его, затаив дыхание. Ощущение, будто ему открывалась тщательно оберегаемая тайна мира, до которой не мог докопаться даже Великий Маг, но ему, Феликсу, позволяли. Он замер, пригвождённый к скамейке. Кажется, даже не моргал, ловя каждое слово. А Хёнджин продолжил: — В общем, я испугался, что ты пошлёшь меня к сатиру на рога после кладовки. Кстати, мне очень понравилось, — глядя на свои колени, он вновь прикусил губу, сдерживая улыбку. — Но за всё время я не заметил, чтобы ты мог ко мне что-то чувствовать. Вот и… Ну, ты понял. Сердце грохотало, как заведённое. Феликс ощутил тепло в ладонях, и мысленно поблагодарил отца и Чана за медитации, а Минхо — за все отвары, иначе беседка бы уже полыхала синим пламенем. Часто заморгав, он выпрямился в спине и вымолвил: — Но я же сам тебя поцеловал… Хёнджин хмыкнул: — Ну да. Но вдруг ты был настолько пьян, что тебе стало всё равно, кто перед тобой. Руки зачесались треснуть его промеж глаз. Феликс даже сжал кулак, но потом фыркнул и рассмеялся. Хёнджин свёл брови и сложил руки на груди, возмущённо зыркая. — Вот и чего ты ржёшь? — Да так, — выдавил Феликс сквозь смех. — Просто вдруг понял, что мы два придурка. Он развернулся к нему, стараясь не хихикать. Задачка усложнялась: Хёнджин с надутыми губами выглядел слишком уж мило. Феликс не сдержался и потрепал его за щёку. Внутри искрило огоньками костра. — Я тебя и без пьянки поцелую, понял? Не позволяя Хёнджину сказать хоть что-то, он глубоко вдохнул и приник к губам. Они ощущались прохладой, мягкостью, началом чего-то нового и очень важного. Хёнджин пах свежестью льда и утренним морозом. Феликс жадно вдыхал аромат, поглаживая гладкую щёку, и наслаждался ответными касаниями. Интересно всё складывалось. Он никак не мог понять, отчего же Хёнджин не давал ему прохода с самого начала учёбы. Искал в себе причины, цеплялся в ответ, злился. Причина и правда оказалась в нём, только совсем не такой, какой ожидал. Сминая влажные губы, Феликс вдруг понял, что его симпатия, возникшая в самом начале учёбы, никуда не уходила. Каждый взгляд, каждое слово всегда пропитывалось влюблённостью, которую он запихнул глубоко внутрь себя. Разорвав поцелуй, Феликс прислонился лбом ко лбу и, водя по подбородку Хёнджина подушечкой пальца, спросил: — Удивишься, если скажу, что ты мне тоже нравишься? — Теперь, может, совсем немного, — выдохнул Хёнджин. Он обнял за плечи и прижал к себе, выводя на лопатках ровные круги. Они просидели в беседке ещё какое-то время, обсуждая всё, что произошло. Хёнджин поделился, как Феликс понравился ему ещё на поступлении, когда тот поджёг пиджак Джисона. Любовью с первого взгляда это назвать нельзя, но симпатичный одногруппник намертво приковал к себе внимание. Феликс слушал его и чувствовал, как печёт кончики ушей. Потом спросил о блондинке с фестиваля. Ну, не мог не спросить. Хёнджин засмеялся, оповестив, что у него крайне мрачное лицо, и попросил никого не жечь. Блондинка оказалась просто наглой запавшей на него девушкой, но сам Хёнджин к ней вообще ничего не чувствовал и отказал ей прямо на вечеринке. Ответ Феликса удовлетворил, но он всё равно собственнически сжал ладонь Хёнджина и пробурчал, что блонда его бесит. Тогда же и решили, что хватит ходить вокруг да около. Если они друг другу нравятся, значит, надо начинать встречаться. Только договорились не афишировать: нечего подкидывать кость Академии. Хёнджин, оказывается, знал, про кучу гадающих об их отношениях студентов, и оповестил, что дело дошло даже до ставок. Вот и пусть помучаются ещё немного. На лекциях они сидели так же порознь, потом бежали в укромные углы целоваться, а по вечерам выходили на прогулки. Обо всём знали только их друзья, с которых взяли чуть ли не клятву на крови, чтобы помалкивали. Джисон едва не лопнул, когда Феликс рассказал. Чан с Минхо дали друг другу пятюни и после накинулись с обнимашками, голося поздравления. Хёнджин периодически приходил к ним в комнату, и Джокер быстренько облюбовал его руки, вертясь там и попискивая. Джисон ворчал что-то о предательстве, но исправно подавал Хёнджину семечки для хомяка и переводил пищание мелкого. Не полностью, ведь Хёнджину незачем знать, что его ладони мягче и нежнее, чем у Джисона. Это Феликс выведал, когда докопался до друга с пристрастием — просто не смог проигнорировать его недовольную рожу. Феликс всё никак не мог нарадоваться и трогал Хёнджина при каждом удобном случае. Обнимать его оказалось обалденно приятно. Обыкновенно горячую кожу обволакивало зимней свежестью, в ноздри забивался потрясающий аромат, и крыша отъезжала от этого сочетания с невероятной скоростью. Хёнджин даже пошутил, мол, тебе от меня только и нужно, что понюхать. Пришлось срочно доказывать обратное поцелуем. Зажиматься по углам — отдельный сорт удовольствия. Феликс прямо-таки кайфовал, глядя на лица окружающих студентов, которые ничегошеньки не знали, чем он только что занимался с Хёнджином. Они сто процентов продолжали гадать об их взаимоотношениях, даже не подозревая, что всё уже началось. Только была одна капля дёгтя в этой бочке мёда. Та самая блондинка, имя которой любезно подсказал Сынмин на одной из совместных посиделок, — Юнджин. Жаждущие взгляды девушки Феликс подмечал с завидной регулярностью. Да и сам Хёнджин пару раз жаловался, что Юнджин словно раздевала его глазами, и его отказ на фесте, кажется, не восприняла всерьёз. Феликс предложил сказать ей всё прямо, даже накинул пару вариантов, но Хёнджин округлил глаза и с ужасом проговорил, что его воспитывали не посылать девушек по подобным адресам. Она посматривала со стороны, но вдруг ещё что-то происходило, пока Феликс не находился рядом? Хёнджину он доверял, зная, что никаких поползновений к Юнджин с его стороны не будет — сам же сказал, она его не интересовала, — но вот что могла отчебучить девушка — уже вопрос. Проще говоря, Феликс ревновал, скрипя зубами. Может, забить на Академию и объявить, что они встречаются? Поразмыслив и поговорив с Хёнджином, Феликс решил отложить новость до лучших времён. На то нашлось несколько причин. Во-первых, зачем подкармливать студентов-сплетников, которые явно не угомонятся после такого, а, во-вторых, хотелось подольше насладиться конфетно-букетным периодом только вдвоём. Все свидания, неловкость каких-то моментов, прикосновения и объятия — это ощущалось тёплой тайной, недоступной больше никому. Друзья не в счёт, им можно. Но в один момент всё полетело в бездну. — Подвинь жопу, — пробухтел Сынмин, подходя к столику с полным подносом. Чанбин моментально пересел на диванчике чуть дальше. Феликс весело хмыкнул, наблюдая: понятно, кто среди друзей Хёнджина авторитет. Они ввосьмером выбрались в кафетерий при Академии. Стоял погожий солнечный день, выходной — сам Великий Маг велел идти и объедаться мороженым. Повезло, что самый большой стол пустовал, который они теперь оккупировали со всех сторон. В кафетерии пахло свежей выпечкой и горячим кофе, звучали голоса студентов, смех и звон приборов о посуду. Ткнув ложкой в мятное с шоколадной крошкой мороженое, Феликс невольно улыбнулся: он легко влился в их компанию, что оказалась под стать его собственной. Точно такое же дурачьё, ржущее по любому поводу и подтрунивающее друг над другом. Они приняли Феликса, как своего, хотя закрадывались подозрения, что это отчасти благодаря Хёнджину. Не будут же они хреново относиться к его парню. — Дай твоё попробовать, — попросил Джисон и, не дожидаясь ответа, залез в креманку Феликса. Феликс с грустью проводил взглядом внушительный кусок мороженого, что отправился в рот его друга. Джокер пробежал по столу и тоже попытался сунуть нос в десерт, но Джисон ловко перехватил мелкого и уставился в его глаза-бусинки взглядом а-ля: «Нельзя, иначе помрёшь». Пока он выяснял отношения с пушистым, Феликс успел похитить немного бананового мороженого Джисона. Ну, сойдёт. Мятное вкуснее. — Ты реально разговариваешь с хомяком? — Чонин с любопытством протянул руку к Джокеру. — Мелкий у нас ещё подрабатывает семейным психологом, — хохотнул Феликс, поглаживая ладонь Хёнджина под столом. — Да этому мелкому вместе с самим Джисоном психолог бы не помешал, — выгнул бровь Минхо и откусил огромный кусок пиццы. Чан рядом с ним тихонько заржал, покачав головой. — Эй! — возмущённо вскинулся Джисон. — Ты вообще фикусам книжки читаешь! Минхо пульнул в него салфеткой, и все дружно засмеялись. Джисон принялся пояснять Чонину, как работала его сила, потом плавно перешёл ко всяким историям про Джокера. Болтовня за столом не утихала. Феликс с Хёнджином украдкой шептались о своём, не размыкая скрытых столешницей рук, и таскали друг у друга мороженое. Чанбин негромко хмыкал, мол, раз уж собрались ничего не афишировать, то соответствуйте, ибо слишком всё палевно. Хёнджин показал ему язык, но вести себя стал поскромнее. А лучше бы наоборот, потому что в какой-то момент рядом нарисовалась головная боль Феликса — Юнджин. Сначала девушка просто мелькала в поле зрения, сидя через стол от них. Бросала взгляды, нарочито громко хохотала и накручивала на палец пряди выбеленных волос. Феликс мысленно сравнил её с сучкой в течке. Хёнджин на неё внимание не обращал, что посоветовал и Феликсу, но у него получалось слабо. — Ты сейчас вспыхнешь, — обеспокоенно шепнул Хёнджин. — От тебя понесло жаром. Феликс глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь. И вовремя, потому что Юнджин поднялась с места, громко скрипнув ножками стула об пол, и направилась к ним. — Великий Маг, держи меня, — еле слышно пробормотал Феликс, стараясь игнорировать белозубую улыбку девушки, которую хотелось стереть как можно скорее. — Она сейчас отстанет, — пробормотал Хёнджин. Очень уж хотелось бы. Феликс уткнулся в креманку, яростно вычерпывая остатки мороженого. Парни притихли, видимо, ожидая шоу. Юнджин их не разочаровала: опёрлась руками о стол, демонстрируя глубокий вырез декольте, и приторно-сладким голосом произнесла: — Привет, Джинни. Как у тебя дела? Феликс стиснул ложку, глядя, как Хёнджин натянул вежливую улыбку. — Привет. Всё нормально, отдыхаем вот. Юнджин окатила его томным взглядом, которым, кажется, пыталась трахнуть Хёнджина прямо здесь и сейчас. Вот же гадина какая, а! В её голове явно отсутствовали какие-либо принципы. Девушка встала к нему поближе, наклонилась, коснувшись грудью плеча, отчего Хёнджин двинулся ближе к Феликсу, и провела ладонью по лопаткам: — Да ты напряжён весь. Феликс мысленно фыркнул: кто бы на месте Хёнджина сейчас не напрягся? Да и он сам как сжатая пружина — того и гляди, рванёт так, что от всех мокрого места не останется. А Юнджин продолжила: — Может, прогуляемся, как ты закончишь здесь? Хёнджин аккуратно убрал с себя чужую ладонь и произнёс, явно пытаясь оставаться тактичным: — Прости, но у меня планы. Не получится. Девушка притворно надула губы, подавшись ближе пышным декольте. Кипение Феликса быстро подбиралось к апогею. Он чувствовал: ещё секунда — и здесь начнётся сущий ад. Джисон сбоку даже попытался одёрнуть. Феликса в таком состоянии он видел много раз, а потому точно понимал весь масштаб будущего бедствия. Феликс же к его мольбам остался глух. Когда Юнджин вновь коснулась плеча Хёнджина и приоткрыла блестящие от яркой помады губы, он не выдержал. Подскочил с места и гаркнул на весь кафетерий: — А ну убрала свои лапы и сиськи от моего парня! Повисла звенящая тишина. Юнджин ошарашенно уставилась на Феликса, отлепившись от хлопающего глазами Хёнджина. Феликс пыхтел паровозом, чувствуя, как его потихоньку начинает отпускать. Минхо приглушённо захихикал, постепенно к нему присоединились и остальные ребята. Почувствовав касание, Феликс взглянул вниз: Хёнджин взял его за руку, мягко сжимая. Внезапно кафетерий накрыло волной шума. Вперемешку звучали радостные и разочарованные возгласы, кто-то передавал деньги, кто-то поднимал в воздух стаканы. Казалось, все сошли с ума. — Да пошли вы!.. — бросила Юнджин и вылетела из кафетерия. Хёнджин откинулся на спинку дивана, расслабленно стёк по ней и громко заржал. — Ну что ж, — выдавил он, сквозь хохот, — теперь точно все в курсе.***
Пять лет спустя
Феликс подмахивал бёдрами навстречу скачущему на нём Хёнджину. Кровать ритмично колотилась о стену, воздух пропитался жаром, свежестью льда и хриплыми стонами. Хёнджин переплёл их пальцы, крепко вжимая руки в подушку. Его блестящее от испарины лицо искажалось в наслаждении, опухшие от поцелуев губы маячили совсем рядом, но дотянуться Феликс не мог, только слегка касался, когда Хёнджин периодически оказывался ниже. — Отпусти, — сбито проговорил он, дурея от влажной узости. — Хочу дотронуться до тебя. Хёнджин усмехнулся, провёл кончиком носа по шее и, обдав дыханием ухо, прошептал: — Не-а, ты же не хочешь загореться? Я должен контролировать. — Я и так горю, придурок, — рыкнув, Феликс мощно поддал наверх, отчего Хёнджин протяжно застонал. Руки он всё же отпустил. Феликс сразу же впился в крепкие бёдра, переместился на задницу и развёл ягодицы. Хёнджин что-то пробормотал и разлёгся на его груди, позволяя вколачиваться в себя короткими быстрыми толчками. Его тяжёлое тело сводило с ума, прохлада кожи резко контрастировала с разгорячённой кожей Феликса, что вышибало остатки разума. Сквозь пелену он расслышал сиплое: — Скорее. Опоздаем. Феликс бы с радостью забил на выпускной, оставшись в постели с Хёнджином, но, к сожалению, нельзя. Он поменял их местами, закинул длинные ноги на свои плечи и вошёл одним движением. Кровать вновь заколотила об стену. Феликс чувствовал, как по висками текут капельки пота, пряди длинных волос прилипли, но отвлекаться на то, чтобы убрать их в хвост, не хотелось. Хёнджин под ним выгибался, надрачивая себе в ритм толчкам, кусал губы и сводил брови. Оторваться от этого зрелища невозможно. Громко простонав, Хёнджин крупно вздрогнул. На его торс упали белые капли, по которым он тут же провёл пальцами и поднёс их ко рту, сильно сжавшись вокруг Феликса. Так продержаться долго не получится. Феликс продолжал вбиваться, пока по венам струилось наслаждение, концентрируясь внизу живота. Хёнджин, облизавший пальцы с неприкрытым удовольствием, заставил его взорваться в эйфории. Рухнув сверху, Феликс пытался отдышаться, отходя от внезапного оргазма. — Чёрт, вечно ты всё тянешь в рот. — Как будто тебе это не нравится, — сыто проговорил Хёнджин, обняв за талию. — Да я вообще всем доволен, — прошептал Феликс, зарывшись лицом в изгиб шеи. Передохнув, они принялись приводить себя в порядок и одеваться. Времени оставалось в обрез: вот-вот должно начаться вручение эмблем выпускников Академии. Даже не верилось, что сегодня они наденут форму в последний раз. Феликс глянул на себя в зеркало, одёрнул пиджак. Потом поправил Хёнджину галстук и, не удержавшись, чмокнул в губы. На лужайку они вышли, когда ректор уже начал свою поздравительную речь. Поспешить не получалось: Хёнджин шагал вразвалочку, чуть прихрамывая, но они ни о чём не жалели. Слушать хвалебные оды ректора тот ещё опыт, можно и пропустить немного. — Великий Маг, вы только что трахались, что ли? — скривился Джисон, когда они, влившись в толпу, встали рядом. — Рожи у вас блаженные, жесть. — Не завидуй, — подмигнул Хёнджин. — Да больно надо, — фыркнув, Джисон закатил глаза. — Брехло, — подкинул с другой стороны Чанбин, моментально огребая поджопник. Яркое солнце согревало и слепило своими лучами. Счастливый гомон студентов едва ли не заглушал ректора, который уже начал вызывать выпускников к построенной для этого случая сцене, чтобы вручить заветную эмблему с изображением профиля Великого Мага. Феликс переплёл пальцы с Хёнджином, улыбаясь. Предвкушение новой жизни захватило с головой. Интересно, какой она будет? Работать в полиции он передумал ещё пару лет назад: перебирать бумажки уже не прельщало, тем более, Хёнджин умудрился зарядить его энергией на что-то более стоящее. Его самого пригласили работать в «Комитет надзора за магами и магическими существами». Там держали место и для Феликса, он пока точно не решил, но склонялся всё-таки пойти. Их обоих заметили за множество филигранно выигранных дуэлей, правда, у Хёнджина ещё сказались успехи в учёбе. Академия даже дала им нужные для работы рекомендации. Как и Джисону, который планомерно шёл к своей цели стать ветеринаром. — Мы не опоздали? Феликс обернулся: рядом стояли запыхавшиеся Чан и Минхо с букетами в руках. — Как раз вовремя, — улыбнулся он. Чан продолжил учиться дальше, получая уже профильное образование: он собирался стать преподавателем в Академии. Минхо же работал в городской оранжерее, которая сохраняла многие виды исчезающих растений. Он постоянно жаловался, что там работает куча бездарей и им не хватает хороших звездюлей. Однажды Минхо их ввалит и переделает в оранжерее всё так, как видит — в этом Феликс не сомневался ни капли. — Готовы к взрослой жизни, сосунки? — хмыкнул Минхо. — Стрёмно, конечно, но вроде да, — пожал плечами Хёнджин. Минхо поправил упавшую на глаза прядь, и на его безымянном пальце блеснуло золото. Точно такое же кольцо красовалось и на руке Чана. Феликс на их свадьбе неиронично разревелся, тронутый до глубины души счастьем друзей. Хёнджин тогда над ним посмеивался, но не переставал успокаивать. Ректор вручил эмблему Сынмину, затем Чонину и Чанбину. Наконец позвали Хёнджина. Феликс громко хлопал и свистел, пока он поднимался на сцену, слушал поздравления и жал руку ректору. Следующим был сам Феликс. Держа в руках тяжёлый металлический профиль Великого Мага на синей шёлковой ленте, он испытывал странные чувства. Лёгкую грусть из-за расставания с Академией, в которой прошла целая маленькая жизнь, предвкушение чего-то совершенно нового и неизведанного, радость и гордость. Феликс помахал со сцены своим родителям, что аплодировали ему, сидя среди приглашённых гостей, и с колотящимся сердцем спустился вниз. — Поздравляю! Хёнджин прижал к себе, обвив руками. — И я тебя, — широко улыбнулся Феликс и оставил поцелуй на мягкой щеке. Расцепив объятия, Хёнджин коротко взглянул на него, посмотрел себе под ноги и отчего-то замялся. Он словно хотел что-то сказать, но не мог решиться. Феликс нахмурился, не зная, чего ожидать. Не бросить же его удумали? — Я тут подумал, — тихо начал Хёнджин, и напряжение усилилось. — Мы уже столько лет вместе, дальше нам предстоит работа и всё такое… — Так? — нетерпеливо подогнал Феликс. Хёнджин, зараза, за кучу времени так и не научился говорить сразу. Всё смущался с какого-то перепугу и бродил вокруг нужной темы — конкретно сейчас это заставляло переживать. Расставаться с ним Феликс не хотел даже в собственных мыслях. Слишком прикипел, слишком под кожей. — Давай съедемся? — проговорил Хёнджин, в глазах которого светилась надежда. — Да Хёнджин, блин! Напряжение Феликса рвануло. Завоняло горелой тканью, и сбоку заорал Джисон: — Феликс, твою мать, сука! Он колотил полыхающий на себе пиджак, ругаясь трёхэтажным матом. Хёнджин окатил его крупными хлопьями снега, кто-то из магов дополнил всплеском воды. — Бро, прости! — суетился Феликс. — Прости, я не хотел! Хёнджин-а, а с тобой съедусь, да, если Джисон меня сейчас не грохнет! Злой до чёртиков Джисон сбросил пиджак, от которого поднимались тонкие струйки дыма, и остался в мокрой рубашке. С волос падали капли, пряди налипли на лоб. Ноздри гневно раздувались, когда он двинулся к Феликсу, выглядывающему из-за спины ржущего Хёнджина. Чан и Минхо помогать явно не собирались. Они только хохотали во весь голос, потряхивая букетами и цепляясь друг за друга. Прозвучал голос ректора: — Хан Джисон, примите свою эмблему Академии.