Чужаки

В желтоватом ореоле садового фонаря нарисовалась фигура несколько нехарактерной для человеческой цветовой гаммы. Она просканировала гостя совершенно чёрными, включая белки, глазами, протянула ему ледяную зелёную руку и поприветствовала хриплим, словно с радиопомехами, голосом. Мануэль невольно шагнул назад, но, не учтя неровностей лестничного ландшафта, чуть не рухнул со ступеней. Благо, рука приветствия зеленокожего существа оперативно взяла на себя полномочия руки помощи, и вот музыкант оказался почти вплотную притянут к колоритному владельцу дома. Проступил едва заметный запах озона. — Ох, вижу, вам ещё не приходилось иметь дело с, ну, — Дарвелл смущённо взлохматил свои и без того взбитые волосы. — Что ты, чёрт возьми, такое? — Мануэль отрешённо смотрел на существо, пытаясь найти ответ на свой вопрос в маловыразительной чёрной склере. Неуместность фамильярного обращения заботила его далеко не в первую очередь. — Если я скажу, что прилетел сюда с другой планеты, ты покрутишь пальцем у виска, да? — грустная улыбка обнажила голубые дёсны Дарвелла, которые окончательно разубедили в том, что его порода была сотворена искусственно, при помощи краски и кропотливого идиотизма. Точно, пришелец. О которых ещё солдафон Грант говорил — стало быть, прав был генерал. Почти как в фильмах и комиксах — разве что больше похож на человека. Правда, одет аляповато-ярко, за что можно было лишиться статуса венца природы, как иногда бывало в случае Ману. Пёстрая домашняя рубашка на инопланетянине приветственно подмигивала блеском пуговиц гавайке Ману. Внезапно для себя Мануэль осознал, что их с Дарвеллом встреча была предрешена судьбой. Именно так, иначе и быть не могло. Вот на негнущихся ногах он ступил в просторный коридор, завершающийся лестницей, а с лестницы этой к нему навстречу уже летел другой зеленокожий. За ним едва поспевал густой хвост, вперёд него выбивался мизантропический гнев и вздёрнутая оконечность бороды. — Кто это? — вопрошает плохой Дарвелл у Дарвелла хорошего, скрестив руки на груди. — Меня зовут Мануэль. Я приехал сюда вместе с другом на ферму к своей тёте, но не обнаружил ни ту, ни другую, — окружившие его инопланетяне представлялись музыканту своего рода экзаменаторами, так что он посчитал нужным отвечать чётко и по делу, подобно Ингве — впервые после поступления в старшую школу. — Нам запретили выезжать из города, а последние деньги ушли на покрытие авторемонта. — И? — хотя нельзя это сказать наверняка, Ману был уверен, что длинноволосый пришелец закатил глаза. — Смотрящий, да перестань ты! — вспылил его брат, залившись краской раздражения, почему-то голубой. — Прости его, Мануэль. Микаэль не со зла, просто характер у него такой. Меня самого зовут Мэтт. Ману по второму кругу пожал руку теперь обоим братьям — Микаэль, конечно, ответил на этот жест без всякой охоты. Его более сговорчивый родственник без всяких уточнений угадал цель визита Ману и сразу, без раздумий, предложил ему и ещё не объявленному его другу сразу две комнаты схожей лингвистической морфологии: гостиную и гостевую. Пока Микаэль вновь плёлся в свою берлогу, Мэтт уже включил на полную режим рачительной хозяйки — не хватало лишь фартука в клеточку на его крепкой груди. — Мануэль? — Можно просто Ману, если хочешь, — музыкант, приподняв брови для лучшего обзора, изучил дизайнерское обмундирование гостиной, по яркости интерьера граничащее с вульгарным китчем. Впрочем, генетически устойчивый глаз Мануэля привык к ослепляющей яркости со времён проживания в термоядерных тропиках, а потому он решил выбрать эту комнату, оставив из самозабвенного благородства более комфортную Ингве. — Хорошо, Ману. Ты голоден? — Мэтт по-матерински оглядел своего гостя, уже распластавшегося лицом книзу на кожаном диване. — Не беспокойся об этом. Я поел. Да, кстати… Ингве, мой друг, вернётся где-то к трём ночи. Мне бы не хотелось будить вас с Микаэлем… — Так и не разбудите. Мы в это время обычно на ногах, — он пристыженно улыбнулся. — Днём тут даже людям тяжело живётся, а у нас так вообще кровь кипеть начинает и глаза режет… — Сочувствую. А что, много ещё — в Стрейнджтауне или в принципе на Земле — ну… инопланетян? — Тут в основном с планеты Тх’гирв и их потомки. Если ты про тх’гирвцев, — Ману попытался про себя повторить название племени Мэтта, но даже спустя десять попыток ничего не вышло. — то сколько живёт на Земле, не знаю. Здесь, в Стрейнджтауне, довольно много. Но они все друг другу родственники. Только мы с Миком и ещё одна девочка, студентка, но она вроде с Сиксама — это другая планета. Мануэль понимающе кивнув, для пущего эффекта сведя брови. Мысленно он уже расчерчивал сцену для войны миров — самого очевидного следствия такого тесного соседства обширной диаспоры пришельцев с обычными людьми. — Кстати, Ману, не хочешь выпить? — Мэтт, отвлёкший музыканта от сценарных наработок, не ожидал такой живой поддержки своей авантюры со стороны гостя: до того осунувшийся Ману покрылся ярким румянцем, как если бы охмелел от одного упоминания выпивки. Пришелец раскрыл перед Ману створки «библиотеки»: стеллажа с выставленными в три ряда бутылками всех возможных форм и цветов. Мэтт, как выяснилось, притрагивался к ним редко: часть покупал для будущих, но всё так и не являвшихся гостей, а часть предназначалась для начальника Микаэля и других важных шишек на его работе. — Микаэль, говоришь, учёный? — спросил Ману, разливая по хайболам текилу среднеценового сегмента — чтобы и пить можно было, и не обобрать хозяина дома. — Да. Занят в компьютерной инженерии. Работы у него очень много, зато уважения коллег и босса — никакого, — похоже, что Мэтт брату всё же сочувствовал. — Из-за зелёной кожи? — Ага. Как я понял, люди всегда очень щепетильно относились к цвету кожи. Чуть только она отличается от твоей — так он тут же становится потенциальным вором, убийцей, насильником и просто извергом! — Да ведь дело не только в цвете кожи, а ещё и в культуре, — возразил Ману. Что пришельцы, что люди — у всех она разная. — Что ты имеешь в виду под разной культурой у людей? Разве они не все имеют общие ценности? — Мэтт, я бы рассказал, если бы знал историю или хотя бы закончил колледж. Давай лучше выпьем, — он протянул один из стаканов инопланетянину. — Тогда выпьем за чужаков, — Мэтт поднял бокал с красно-жёлтой жидкостью перед своим бледно-зелёным лицом. — За тех, кому каждый раз приходится доказывать, что они чего-то стоят, сносить упрёки и угрозы, продолжать гнуть свою линию. За нас, Ману! Парни звонко чокнулись. Хотя Мануэля забавляла патетика пришельца, а ещё больше — его явственно ощущаемое недоверие к контрастирующей цветом текиле-санрайз, он был определённо рад компании этого странного, но действительно близкого по духу парня. Смакуя всей поверхностью языка знакомый сладкий, даже приторный, вкус, Ману вспоминал о доме. В его хайболе плескался миниатюрный закат Исла Парадизо, а курящий свои пары комнатный увлажнитель словно бы начал разносить запах морского бриза. — Знаешь, Мэтт, я скучаю по дому. Тут много — слишком много — песка, но совсем нету зелени. Разве что пару пальм на один квартал, — Ману ностальгически шмыгнул носом и принялся за второй бокал. — Я жил у океана, занимался сёрфингом, рвал девушкам цветы прямо с улицы — они иногда на дороге росли… — Да, мне тоже кажется, что этой пустыне не помешало бы добавить красок. Будь я тоже учёным, как мой брат, стал бы кем-то вроде эколога: хочу озеленить Стрейнджтаун, чтобы тут тоже росли цветы. Да хотя бы просто трава! Зелёная, не эта дурацкая полынь. — Слушай, ты за эти двадцать минут упомянул своего брата раз дцать. Не в упрёк, просто я не понимаю: вы как будто бы не сильно друг с другом ладите, а ты всё равно относишься к нему тепло, говоришь, вот, о нём частенько. — Ох, прости, — Мэтт опустил глаза к ободку своего бокала — тоже второго по счёту. — Просто я в городе, может, много кого знаю, но общаюсь почти только с Микаэлем. Хотя и пытаюсь с другими, правда! — Из-за зелёной кожи? А как же другие пришельцы в Стрейнджтауне? — Ну, как я уже говорил, они друг другу все родственники. Их, — Мэтт запнулся, пытаясь найти подходящее слово. — Если переводить на симлиш, то это вроде «патриарха». В общем, их патриарх, мистер Смит, был не очень рад видеть нас в городе, поэтому не только сам контактирует с нами по минимуму, но и запретил общаться с нами своим родственникам. — Как так получилось? — Ману, не снимая с лица выражение живого интереса, аккуратно пододвинул к Мэтту третий лонг. — Как вы тут вообще оказались? — Ну, история довольно длинная. Начать, наверное, стоит, как в каком-то стихе, с обстоятельств нашего рождения. Даже с того, как в принципе тх’гирвцы появляются. Ты, так полагаю, об этом знаешь не очень? — Вообще ничего, — Ману, получив от пришельца утвердительный кивок, достал с полки орешки, которые намеревался использовать в качестве попкорна. — В общем… Если кратко, то тх’гирвцы, помимо того, что размножаются друг с другом, — в своей деликатности Мэтт походил на школьного учителя биологии. — Как бы это сказать… опыляют человеческих мужчин. Ману глядел на инопланетянина с полнейшим недоумением, до того чуть не поперхнувшись кешью. В мыслях его предстала странная картина: зеленокожие человечки порхают, как пчёлы, меж других человечков, более привычной расцветки, опрыскивая их какой-то пыльцой — почему-то именно голубого цвета. — Ну нет, это совсем не то опыление, которое обычно имеют в виду люди! Просто опыление — это самый удачный перевод тх’гирвского слова. А так мужчин похищают на космическом корабле и там же проводят им операцию, вживляя эмбрион, получающийся из сочетания человеческих и тх’гирвских генов. — А зачем это, извини меня, нужно? — Хороший вопрос. Честно — сам не знаю. Может, для распространения популяции, для дальнейшей колонизации Земли или хотя бы для увеличения влияния? Так или иначе, два эти способа размножения сильно отличаются друг от друга ещё и тем, что будет ждать родившегося ребёнка. Если оба его родителя тх’гирвцы, то он с самого рождения попадает в тх’гирвское общество, занимает там отведённое положение и сначала учится, а потом поступает на определённую ему… наверное, лучше сказать «должность». На определённую должность, да, — у Мэтта начал слегка заплетаться язык, но одновременно с этим алкоголь открыл в нём и дар лектора. — А если один из его отцов — человек, то он должен остаться на Земле, на Тх’гирве его ждать не будут. Может, и примут, но на положении чужеземца, которые на Тх’гирве могут быть либо межгалактическими торговцами, либо рабами. — Дай угадаю: вы в местное общество не вписались. — Да, но при этом жили на планете родичей. Ну, почти. Наш отец погиб вскоре после рождения Микаэля. Поскольку у него не было родственников, которые могли бы за нами ухаживать, тх’гирвцы всё же забрали нас к себе и воспитывали на своей планете. Правда, без особой любви: зачем в идеально отлаженном механизме две сбоящие шестерни? Мы с Миком просто были исключены из социальной системы. Поэтому очень скоро оказались на положении рабов. Помог нам, кстати, всё тот же мистер Смит, а не опыливший нашего отца техник. Смит взял нас в качестве помощников пилота на свой корабль, так что мы бороздили просторы Солнечной системы, но чаще всего бывали на Земле: там живые существа были наиболее схожи с нами на генетическом уровне. Помимо опыления мы со Смитом занимались разведкой местности. Честно, это было моим самым любимым занятием! Пока старик Смит ходил туда-сюда с анализатором, я любовался видами разных ваших стран, иногда даже удавалось улизнуть от наставника и почитать комиксы или, например, сходить в кино. Редко такое удавалось, но каждая такая вылазка приносила невероятное удовольствие! Собственно, человеческое имя я себе благодаря этому и взял — в честь одного бриджпортского актёра, — Ману проникся радостью узнавания: ещё до того они ходили с этим пришельцем по одной земле и смотрели фильмы с теми же актёрами. — Мистер Смит, который вам объявил бойкот? Мэтт с кивком благодарности принял от Ману пухлую сигару. Правда, с первой затяжки он разразился затяжным же кашлем, но решил сохранять лицо до последнего. Ману, иронически ухмыляясь, уже успел залезть на диван с ногами, пришпилив голову к мягкой спинке. — Вот, теперь про это. Когда мне было восемнадцать, а Мику пятнадцать, мистер Смит куда-то пропал. Кое-как удалось узнать, что он улетел на другую планету. Это было сильным ударом для нас, понимаешь? Мы лишились наставника, единственного тх’гирвца, который не относился к нам как к пустому месту, мы лишились человека, который нас защищал. Когда Смит улетел, мы попали под опалу. Ну и снова попали в рабство. Одно хорошо — работали не в шахтах, а на стройках — воздух свежее, работа немного более творческая. — Ага, но вот в Стрейнджтауне оказываетесь вы с братом и живой Смит, причём Смит, кажется, вам не очень рад? — Ну, десять лет мы жили на Тх’гирве, работали. Наши сородичи в это время как раз ужесточили политику, ещё сильнее ограничили торговлю с другими планетами. Только одно судно в год, строго в одном порту, всё такое. Много портовых рабочих пришлось переводить на другие места. Началось чёрт-те знает что. Если раньше мы с Миком тешили себя надеждой свалить на каком-нибудь корабле торговцев, то сейчас это стало почти нереально: за ними ещё охрану ужесточили. — А залезть к техникам по опылению в тарелку — или на чём они там летают? — Ну да, на тарелке — форма более удобная для таких нужд. Только там спрятаться практически негде — она же мелкая и круглая, никаких тёмных углов, понимаешь? — Понимаю, — Ману, слушая рассказ, параллельно готовил новую порцию лонгов — на этот раз по какой-то другой рецептуре и без прежней аккуратности, словно бы наугад наливая из всех бутылок подряд. — О, слушай, мне тут в голову пришло: а почему вас просто не отправили на Землю, раз вы родились там и уже выросли? — Я просил об этом, но нам почему-то отказывали. Могу предположить, что из-за Смита, но не уверен, — он вдруг обратил внимания на барные изыскания Мануэля. — Ого, они зелёные? — У меня есть сумасшедшая теория, что инопланетяне лучше усваивают еду и напитки зелёного цвета, — произнёс Ману с гордостью первооткрывателя, сдерживая коварный смех. Мэтт сделал большой глоток и чуть не выплеснул его наружу с содержимым желудка. Более привычный к крепкому спиртному музыкант от души забавлялся реакцией пришельца — не со зла, просто ему было искренне любопытна физиология этого дивного существа. — Хорошо, извини. Но ты сам виноват, что держал в баре абсент! Ну, всё хорошо, приятель, сейчас лучше пойдёт, — он дружелюбно похлопал пришельца по плечу. — Так чем всё в итоге закончилось? — Фух! В общем, мы с Микаэлем хм… позаимствовали книги по пилотированию разведывательных тарелок, Мик немного научился их водить, и мы угнали одну. Правда, посадка всё равно оказалась жёсткой. Мы чуть не разбились, но зато всё-таки долетели до Земли. — А, так это вашу тарелку мы с Ингве видели на окраине города? Её ещё можно поднять в воздух? — Да, наша. Но она разбилась капитально. С одной стороны, плохо — вы не сможете на ней покататься, — он улыбчиво прищурился. — с другой — датчик там тоже сломался, так что добрые сородичи не смогут нас отследить. — А почему именно Стрейнджтаун? Или так случайно вышло? — Да нет, специально. Мы до этого пару раз были здесь с мистером Смитом. Подумали ещё, что он сам может быть здесь — чем-то ему нравился этот город. И действительно оказался. Только, как понимаешь, он был не слишком рад нас видеть. Как впервые увидел — жутко перепугался, будто мы по его душу пришли. Просили у него помощи, так он попросил не трогать его и семью. Будто мы до этого друг друга не знали! — уголки рта пришельца поползли вниз, он сделал ещё глоток и вытер рот рукавом. Пройдясь по комнате, остановился у окна. Ночь уже окончательно вступила в свои права. Ману подошёл к нему и молча положил руку на плечо. Эти сумерки были чужими для них обоих. Как бы красиво они не переливались с остывшим песком и тёплым фонарным светом, как бы загадочно не искрились редкие звёзды, им обоим нужна была ночь предсказуемая, родная и привычная. — Я понимаю тебя, чувак. Но ведь всё в итоге наладилось, да? Ты говорил до этого, что сотрудничаешь с какой-то дизайнершей. Брат твой на высокой должности. Дом, вот, крутой отстроили. Ты доказал этим с тх’гирвским подонкам, — столько раз повторенный Мэттом неологизм теперь мог воспроизвести и Ману. — и ксенофобным людишкам, что чего-то да стоишь, а? — Да, более чем, — он тепло улыбнулся: его щёки теперь почти сливались по цвету с дёснами. — Кстати, показать её журналы? Получив утвердительный кивок, Мэтт полез в коробку, лежащую под кофейным столиком, извлёк оттуда пухлый глянцевый буклет и протянул его Ману. Бегло пройдясь по анонсам и модной семиотике, музыкант заострил внимание на моделях. Одежда на них была какого-то неопределённого стиля, балансирующего между гранжевой готикой и пёстрым ретро, словно дизайнеры одежды так и не нашли компромисс между итоговым решением. — Довольно… необычный стиль. — Как будто их тут два, да? — собеседник Мэтта кивнул головой. — Это правда. Селин больше нравится всё тёмное и мрачное, а я, наоборот, люблю яркое. Если честно, для меня загадка, почему люди носят один-два цвета, когда на их планете их великое множество и их не заставляют, всех поголовно, носить белые комбинезоны? — Не все умеют сочетать это множество цветов между собой. От обзора нарядов Ману переключился на изучение самих моделей. Они удивительным образом гармонировали с эклектичным стилем Мэтта и Селин. Вот андрогинный парень с цветными волосами и макияжем стоит в обнимку с такой же разноцветной девушкой, на них винтажные брюки в полоску, массивные галстуки и красные кожанки. Другой разворот — похожие как две капли воды брюнетки с мрачным смоки и бордовой помадой, но почему-то в зелёных блузках и юбках-карандаш. В принципе, так и должна выглядеть одежда, демонстрируемая в модных журналах, и всё же возникал непраздный вопрос. — Говоришь, вы только в Сенд-Лейке торгуете? — Пока да. Но для начинающих модельеров мы идём семимильными шагами! Сейчас открываемся в Стоун-Пите и тут, в Стрейнджтауне, а через пару лет, глядишь, доберёмся и до Оазис Спрингса, а может, даже в соседний штат, в Лаки Палмс. — Гляди дальше: скоро будете одевать голливудских львиц в Дель Соль Вэлли. Слушай, меня вот вопрос мучает: где вы таких моделей нашли? — На самом деле, прямо здесь. Очень удобно: и ехать далеко не надо, и платить им несусветные гонорары, — Мэтт задумчиво водил пальцем по фигуре одной из моделей. — У нас в этом отношении, как Селин говорит, инклюзивная политика. Снимаем даже собственных соседей, если они выглядят прилично и готовы идти на контакт. А часто так и бывает… — А я сойду за модель? — едва лишь Мэтт упомянул про пусть и скромные, но гонорары, как Мануэль заинтересовался потенциальными карьерными возможностями. — Честно, я бы хотел тебя видеть в наших журналах. Но в конечном итоге всё решает Селин — а она, как, может, заметил, имеет немного другие вкусы. — На молоденьких готок и феминных парней, ага. Может, Ингве ей больше зайдёт, — вдруг он, словно вспомнив о чём-то, вернулся к странице с ярковолосой парочкой и округлил глаза от удивления. — Слушай, да ведь я их знаю! Это ребята из «Психо», Сид и Кира. Они, помню, давали концерт у нас в Бриджпорте. Ману удивился тому, что не сразу обратил внимание на этих ребят. Хотя он и не был большим поклонником Психо, пару дисков этой группы они с Ингве всё же держали. Больше того — когда Психо прилетали в Бриджпорт во второй (и последний) раз, они с другом даже смогли выступить у них на разогреве. Потом их след простыл: видимо, по причине какого-то скандала, фигурантами которого они оказались, но пресса это никак не освещала. Популярная британская группа в одночасье просто пропала с радаров и теперь оказалась в соседней Аризоне, но даже не в Оазис Спрингсе, а где-то у чёрта на рогах. — Они, получается, живут здесь, неподалёку? — Да, в Сенд-Лейке. Говорят, даже иногда дают концерты, но уже без прежнего размаха, — пришелец устало зевнул, не утрудив себя прикрыть рот рукой, и уже в который раз потянулся за новой порцией. — Ты из Бриджпорта, выходит? Я карту смотрел: он далеко. Скажи, скучаешь там по чему-нибудь… или, может, кому-нибудь? Бодрящая Зелёная фея привела в движение не только голову, но и словно всю комнату вокруг неё. Ману сразу вспомнил её, la femme fatale во плоти, мягкий квадрат её лица, низкий, с хрипотцой, голос и кроваво-красные кончики коротких волос. Ещё до того, как он всё-таки затащил её в постель, они занимались любовью: джемы с ней почти доводили до оргазма, а совместные репетиции, где она в порывах гнева накидывалась на Ману с барабанными палочками, орудуя ими как стилетами, заряжали музыканта мощным энергетическим разрядом — быть может, он смог бы питать свою гитару вместо усилителя. Сьюзи — это имя совершенно не подходило ей по духу — долгое время была ударницей в их с Ингве группе, вместе они составляли её костяк, пока она не разругалась со всеми участниками. Сьюзи хотела быть главной во всём, кажется, её ужасно раздражало, что фронтменом группы была не она. — Получается, от вашей группы осталось только двое? — Да, но Ингве успешно справляется со всеми партиями. Правда, если мы когда-нибудь сможем вновь дать концерт, придётся искать сессионных музыкантов. Хотя, наверное, нам самим придётся ими быть, — когда часы били полночь, друзьям отчего-то взбрело в голову включить музыку: из притуплённых алкоголем голов вылетело понятие общественного порядка. Мэтт, словно только этого и ждал, закатил тираду о высоких чувствах к Селин, о которых Мануэль догадывался с самого начала, так что лишь сочувственно кивал ему головой с определённой периодичностью. Идиллию прервал всё такой же пасмурный (и, кажется, очень уставший) Микаэль, вошедший в гостиную прямо на драйвовом припеве. Пришелец держал в чуть подрагивающих руках чашку кофе и выглядел крайне рассерженным. — Что вы, двое, тут устроили в первом часу ночи? Захотелось копов в гостях принять? — Мик, да улыбнись ты хоть раз! — Мануэль неровной походкой приблизился к бородатому пришельцу и предпринял попытку стиснуть того в объятиях. — Ещё и нажраться успели. Красота, — пришелец скрестил руки, сделав шаг назад от назойливого бриджпортца. — Микаэль, ты тоже, если что, присоединяйся, — приветливо сказал его брат. — Обойдётесь, — Микаэль, как ни странно, не стал прекращать тихий дебош, только похмурил брови и вновь скрылся наверху со своим кофе. — А что Селин твоя? — Ману зажёг новую сигару о горевшую ароматическую свечу… кстати, как давно она здесь стоит? — Сказала, я для неё слишком стар и при этом веду себя как ребёнок. Или я ходячее противоречие, или она сама не знает, что хочет… — Да ладно тебе, не захочет одна — захочет другая, — не то у Ману возникло дежавю, не то он действительно слышал и говорил что-то чертовски похожее. В конце концов, не в одних ведь женщинах счастье, а? — Ты прав, но что делать, если всё хорошее, что этот мир может для меня дать, исходит как раз от одной конкретной женщины, которая… которая предпочитает забыть об этом? — Я в колледже читал одного чувака, который говорил, что боги людей — это… как его… проекция их лучших качеств. Они как бы лишали себя своих положительных сторон и приписывали их всемогущим божествам, когда могли бы поклоняться себе, сечёшь? Ты как бы сделал её своей богиней, а ведь сам для себя делаешь много хорошего и сам ищешь хорошее вокруг, иначе прилетел бы сюда и стал бы строить тут жизнь, а? — Ты хорошо говоришь, Ману. Не думал, что когда-нибудь буду так говорить с кем-то. Меж тем время клонило к трём ночи. В какой-то момент Ману и Мэтт с отвращением избавились от вереницы хайболов, скормив их посудомойке: тошно было даже смотреть на них. Мэтт, еле стоя на ногах, заваривал травяной чай, пока Ману, успевший за это время сходить до своего пикапа, импровизировал гитарные партии — тоже с трудом попадая по нужным струнам и ладам. Когда на столе оказалось две чашки и лужица чая, в дверь позвонили. — Всё-таки соседи пересилили себя и пришли жаловаться на шум зелёному уродцу? — смеясь с придыханием, Мэтт взял в охапку своего приятеля, уже успевшего расстегнуть рубашку для лучшей вентиляции, и, пошатываясь, устремился в коридор. Вместо недовольного соседа на крыльце стоял вернувшийся со смены Ингве. Секунду он был злым и уставшим, в следующий же миг — совершенно ошарашенным. Как и Ману, Ингве прежде не встречал пришельцев, и когда он увидел одного в объятиях своего друга, причём обоих явно в нетрезвом виде, то совершенно растерялся. — Сегодня Хэллоуин? — спросил он, мобилизовав остатки своего самообладания. — Нет, сегодня мы празднуем встречу чужих! — Ману выскользнул из жилистых рук пришельца, чтобы сомкнуть свои на плечах лучшего друга. — Как это, чужих? — Ингве, нам ска-азочно повезло ночевать у настоящих инопланетян! Отвечаю: настоящих! Я ему и в глаза тыкал, и за уши дёргал, и кожу пытался оттереть: они у Мэтта родные. — Чёрт, Ингве, какая у тебя бледная кожа… И волосы, — Мэтт бесстыдно ухватил оторопевшего парня за длинные локоны. — Ману, убери от меня это! — Да не парься, дружище, у него к тебе этот… профессиональный интерес, короче. Трахать он тебя не станет, раз не стал меня. — Налейте мне тоже выпить, — потребовал Ингве, глядя на учиняемый беспредел воспалёнными глазами. Хотя с приходом Ингве ожидалось продолжение банкета, всех троих довольно быстро начало клонить в сон. Не прими подошедший позднее музыкант две стопки рома, он, может, завершил бы его ещё раньше, принудительно разложив парней по комнатам. Однако сейчас сам он бессильно упал на диван и почти тотчас же тихо засопел. Парни решили, что и им самим пора закругляться, так что, поднявшись вместе на второй этаж, они разошлись по комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи. «Я ему, значит, оставил эту мягкую постель, а он разлёгся на кожаном диване. Ну и пожалуйста, мне больше достанется», — подумал Ману, укутавшись плотным тёплым одеялом и положив под голову одну из многочисленных подушек, увенчивающих кровать красного дуба. Поспать удалось ужасно мало: Ману разбудил ворвавшийся в комнату Мэтт со следами вчерашней пьянки и сегодняшней паники на лице. Вместе они спустились вниз, прихватив по дороге такого же сонного Ингве. В коридоре их уже ждали: сегодня-особенно злой Микаэль и четверо людей в погонах. В руках незнакомцев блестело по пистолету. — Добрый день, господа, чем о… Мэтт не успел договорить: всем четверым, находившихся в доме, безмолвно заломили руки и потащили в бронированный автозак. Ингве, до того стойко сносивший все удары судьбы, окончательно сорвался: с животной дикостью он вырывался из рук эскортировавшего его мускулистого негра, нанося ему и идущим рядом с ним солдатом беспорядочные удары ногами и головой, его отчаянные попытки вырваться лишь разозлили армейских бойцов. Подойдя к машине, негр грубо, точно молотком о доску, приложил брыкавшегося парня головой о крепкий кузов автозака. После этого Ингве обмяк на руках солдата, уже не сопротивляясь.