Где мы?

Кацуки так-то один из сильнейших в академии. Его не раз протаскивало по боевому полю, протыкали всеми возможными способами, ломали ребра, ломали и вправляли нос. Твою мать, четырехтомника не хватит, чтобы перечислить его раны. Получать их парень привык, как и привык к тому, что боль идет с ним в одну ногу. Так что для него более странно то, что у него ничего не болит. Так что когда он, по неудачному стечению обстоятельств, получает вывих ноги, он едва обращает на это внимание. Ну да, больно наступать, но это такая ерунда. Боль от сломанных ребер, когда каждый мелкий вдох это адская пытка куда ощутимее. Но, эй, он серьезно сравнивает увечья? Но наверное, в геройское стезе без этого не обойтись. Типа, если это не перелом ребер и его конечности не стерты в труху, можно идти дальше. — Качан, — за спиной из-под земли вырастает Деку. Бакуго поворачивает в его сторону голову, упрев руки в бедра. — Твоя нога. — Ага, у меня есть нога, — слабо огрызается блондин. У него нет сил сейчас препираться с Деку, как бы сильно не хотелось его подразнить и поддеть. — Это вывих, — обеспокоено принимается кудахтать парень. — И давно ты заделался в травматолога? — Бакуго цыкает и закатывает глаза. Он поворачивается к Мидория всем корпусом и ухмыляется. О, задрот так мило хмурится. Сама серьезность. — Я помогу! — До медпункта я сам в состоянии дойти. Это растяжение, а не прелом. Хотя и с ним я бы справился. Это не проблема. Мысленно Кацуки ставит себе плюс за то, что не обозвал Деку в таком длинном предложении и не наорал на него. Это успех. — Это проблема, — еще сильнее хмурится Изуку и без дальнейших распинаний подхватывает Бакуго на руки. Кацуки даже моргнуть не успевает. Деку несет его через тренировочное поле, так свободно, словно Бакуго не имеет вес, как та круглолицая или любая другая девчонка. Его уши загораются так ярко и это заставляет Бакуго нервничать. — Ты! Задрот! Отпусти сейчас же! Я тебе не беспомощная размозня! — Конечно нет, — выдыхает Мидория, обиженный тем, что Кацуки такого мнения о нем. Как будто Мидория хотя бы раз допускал мысли в подобном ключе. — Но сейчас не желательно напрягать ногу. — Ха? Ты думаешь, что подобная херня доставляет мне неудобства? — Кацуки хватает ворот тренировочного костюма Деку. — У меня были травмы и посерьезней. Отпусти, балда! Блондин принимается вырываться, но руки Деку как каменные тиски. — Я знаю, Качан, — вздыхает Мидория, даже не думая останавливаться. — Всегда нужно беречь себя. То, что раньше бывало хуже, не значит, что нужно наплевательски относиться к вывиху или даже царапине. Кацуки поражено замолкает. У него начинает гореть и лицо и он не знает куда его спрятать. — С каких пор тебя это волнует? — бурчит, опуская голову как можно ниже. — Всегда, — легко отвечает Мидори, пожимая плечами. — О себе бы так пекся, придурок, — шипит Качан. Изуку не находит, что на это ответить. Сказать, что он постарается, значит соврать. А врать Бакуго никогда ничем хорошим не заканчивалось. — Когда ты подвернешь ногу, я тебя так же пронесу через всю академию, Деку. — Хорошо, — лицо Изуку светлеет. — Кто еще обо мне сможет позаботиться если не Качан? — Ты же как ребенок, за тобой глаз да глаз нужен. — Спасибо, что всегда помогаешь мне, Качан! — весело восклицает Изуку, прижимая Бакуго к себе сильнее. Чувствуя, что его лицо скоро расплавиться, Бакуго наклоняется к груди Деку и утыкается в нее лбом. Хорошо. В руках Деку так хорошо и спокойно. Кацуки принимает это, зная, что легче всего позволить Деку сделать то, что он хочет и не тратить время попросту. Ну и может быть ему нравиться чувствовать себя важным. Деку бросил тренировку, чтобы доставить его до медпункта, так словно от вывиха Качана, зависела его собственная жизнь. Что ж, это Бакуго может понять.