Изуку хлопает своими огромными глазами, едва сдерживаясь от того, чтобы потыкать в Кацуки пальцем.
Двадцати семелетний Бакуго Кацуки на диване напротив ухмыляется одним краем губ. В его темных рубиновых глазах есть что-то родное, но в тоже время непривычное и странное.
Изуку приятно находиться под надзором старшего Качана, ровно настолько же смущает.
Кацуки этого времени сидит рядом и до того злостно смотрит на свою взрослую версию, что будь на месте старшего Бакуго кто-нибудь другой, он бы уже обратился прахом.
— Как у вас идут дела? — голос взрослого Бакуго глубокий, хриплый, с нотками надменности.
— Эм, — Мидория поджимает пальцы на ногах, — все хорошо? Мы на третьем курсе, скоро выпускные экзамены.
— Ммм, — протягивает Бакуго, задирая руки за голову. — Это хорошо, но я спрашиваю о другом, — он так хитро ухмыляется и стреляет глазами в Деку, от чего юношу в миг бросает в жар.
— О чем, другом? — рычит юный Кацуки.
Он наклоняется вперед, без страха или тени смущения заглядывая в глаза старшего себя. Между ними происходит битва взглядов, в конце которой взрослая версия Бакуго встает с дивана и подхватывает Мидорию за шиворот.
— Пойдем выйдем, Изуку.
— Куда? — Кацуки хмурится, до желваков сжимая челюсть.
— Ты не доверяешь себе? — старший Бакуго ухмыляется и кивает рукой. — Успокойся, и жди. С тобой я тоже поговорю.
Взрослый Кацуки уводит Изуку в парк общежитий.
— О чем ты хотел поговорить, Качан? — улыбаясь спрашивает Изуку.
Он совершенно не чувствует обычного напряжения с этим Кацуки и повинуясь предчувствию, отпускает себя. В конце концов, он всегда можно сказать, мечтал, чтобы они с Кацуки могли так спокойно разговаривать. Без упреков, крика, вечных споров. Взрослый Бакуго намного спокойнее и он развеивает это чувство вокруг себя, окутывая им и Мидорию.
— Я знаю, что я был тем еще ублюдком, — неожиданно резко начинает блондин, останавливаясь. — И знаю, что ты никогда не держал обиды на меня, хотя стоило бы. Просто…— он зарывается рукой в свои волосы. — Никогда не воспринимай меня всерьез. Если из моего рта льется говно, просто игнорируй.
Изуку улыбается.
— А из твоего рта может выйти что-то хорошее?
Бакуго хмыкает. Он в два шага нагоняет парня и становится впритык.
— Мой рот способен воспроизводить нормальную лексику, — Кацуки наклоняется к Деку, сверкая своими огненными глазами. — Я прошу много, но…потерпи еще немного. Я еще немного побешусь и…
— И? — протягивает заинтересовано Изуку, когда молчание Бакуго затягивается.
Блондин все еще сомневается, стоит ли закончить свою мысль. Но пытливые глаза Изуку делают его слабым.
— Вернусь к тебе, — заканчивает он, касаясь румяной щеки рукой, очерчивая каждую веснушку. — Подожди еще немного, Изуку.
— В каком смысле…
— Старший Изуку как-то признался мне, что ждал меня всю жизнь. То есть с детства и до того момента.
— Я, — Мидория краснеет, когда рука Качана цапает его за мочку, — даже если бы ты не предупредил меня. Я бы все равно ждал. Ты стоишь этого.
— Хм, ты не меняешься с годами, — фыркает Кацуки и наклоняет лицо еще ниже.
Деку краснеет, когда губы Бакуго останавливаются в паре сантиметров от его. Он хлопает ресницами и задерживает дыхание.
— Хотелось бы мне сделать это, — шепчет блондин в губы, — но я оставлю твой первый поцелуй ему.
И с недовольством отстраняется. Мидория краснеет еще сильнее, хватается за свои щеки, пытаясь остудить их прохладными ладонями.
— Качан…— бормочет он смущенно и растерянно.
Бакуго смеется, его глаза наливаются невиданным до этого теплом. Не насмешкой, а теплом, нежностью и чем-то еще. Чем-то, что заставляет внутренности Изуку гореть.
— Оставайся собой, Изуку, чтобы не случилось. Я всегда буду на твоей стороне.
— Спасибо, Кацуки.
***
— И о чем вы так мило трепались с Деку?
— О том, что твои острые уши слышать и не должны, пацан.
Взрослый Кацуки опирается о дверной косяк двери, наблюдая как на младшей версии себя по лицу пробегает раздражение и, о да, ревность. В конце концов это он сам. А себя Кацуки знает отлично.
— Слушай, мелочь, — старший Бакуго растирает переносицу. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. К Изуку. А еще знаю, сколько времени уйдет на принятие этих чувств. А еще знаю, что он будет ждать этого, сколько угодно. Но может ускорить этот процесс?
— Че за хуйню ты несешь…
Бакуго из будущего ухмыляется.
— Себе самому в лицо не ври. Я люблю его. И ты тоже. Уже сейчас. Я говорю это именно потому что знаю, сколько всего дерьма между нами еще будет. И именно потому что я люблю его, я хотел бы причинить ему как можно меньше боли. Изуку заслуживает большего. Послушай, — обращается он уже мягче, но все так же требовательно, — зная, что будет, ты бы поступил точно так же. Я понимаю, сейчас это тяжело переварить, но постарайся. Это стоит того. Просто дай ему любви и ты будешь счастлив. Вы будете счастливы и, поверь мне, себе, на слово это самое лучшее ощущение.
— Сопливая хуйня, — плюется Кацуки. — Если я стану в будущем толкать эти сопливые речи, то лучше вырву язык себе уже сейчас.
— Не неси чушь, сопляк. Я сейчас намного лучше тебя, так что знаю о чем говорю.
— Да пошел ты!
— Ты посылаешь самого себя, — скалится старший. — И получить тоже можешь от самого себя, так что сжал яйца и пошел.
***
Не верить самому себе? Что ж, Кацуки не идиот.
— Дай мне время, — говорит он Изуку, утыкаясь в его плечо лбом. — Еще немного времени.
— Конечно, Качан, — мягко отзывается Мидория, — я буду ждать, сколько потребуется.
— Я знаю. Мне нужно будет многое сказать тебе.
— То, что ты сейчас со мной, в этом момент, уже говорит о многом, — Изуку трется щекой о колючую макушку. — Для меня это важно.
— Спасибо, что остаешься со мной.
Кацуки прикрывает глаза, приникая к Изуку еще ближе.
С ним всегда спокойно.
