Борьба за свет

Я стучусь в кабинет, порядком успев прийти к себя. Секретарша пускает меня сразу, как я говорю фамилию. Видели бы мои одноклассники, как я робею, заходя в кабинет директора, то слышала бы эти шутки дурацкие ещё чаще. — Павел Олегович? — захожу в кабинет и вижу его серьезного, сидящего гордо за столом. Он был в уже зрелом возрасте, но от него действительно исходило тепло и некая справедливость. Он редко принимал необдуманные, эмоциональные решения, поэтому многие его действительно уважали. — Да, Катюш, проходи, — он на секунду оторвался от записей, чтобы удостовериться, что это я, а потом вновь уткнулся в них носом. Прям как его сын. Только сейчас я разглядела их схожесть. Как минимум, в ровной осанке, в выборе строгих, но модных костюмов. Глаза их были действительно похожи, как минимум цветом, но различие чувствовалось сразу: в глазах Павла Олеговича виднелись слои многовекового дуба, а у Андрей Павловича лишь яркие бегающие по саду с утра лучики солнца. — Не стой в дверях, садись. Я прошла к стулу напротив его рабочего стола и присела. Разглядывала его бесчисленные грамоты, какие-то кубки. На столе восседала скульптура орла, которая стояла тут ещё с того момента, как я пошла в первый класс. Удивительно, что никто её так и не опрокинул, учитывая умственные способности моих соучеников. Как только я хотела всё-таки спросить, для чего он меня позвал, в класс ворвались с криками, звонким смехом и явными улыбками на лице после веселого разговора Андрей Павлович и Роман Дмитриевич. Их руки лежали друг у друга на плечах. Они явно были в близких отношениях, но, увидев меня, тут же отпрянули друг от друга, практически кашлянув в одну секунду. — Катя, — Павел Олегович наконец-то оторвал взгляд от стола и захлопнул ту тетрадь, в которой что-то писал. Потом строго посмотрел на двоих учителей сзади и жестом показал встать рядом. — Мне бы хотелось с тобой поговорить. Обсудить, так сказать, сегодняшнюю ситуацию, — я тут же кинула взгляд на Малиновского, не имя ни малейшего понятия, как так быстро он успел настучать. — Я также вызвал твоего папу в школу, он обещался подъехать скоро. Я попыталась не провалиться на месте от стыда, чувствуя, как покрываюсь краской алого цвета. Так меня ещё ни разу не принижали. За поведение я была в этом кабинете только раз, когда Гена и Витя опрокинули на меня горячий соус на глазах у всех учителей. Так я никогда не жаловалась, всегда их выгораживала, так ещё и с того момента меня назвали стукачкой, хотя знали, что рассказала обо всём не я. Все остальные разы мне приходилось здесь бывать только для того, чтобы послушать похвалу в свою сторону. — Скажи, Катюш, у тебя дома проблемы, да? Я поправила очки, а Павел Олегович облокотился на стол, став тем самым ещё ближе ко мне. Я машинально отодвинулась, но не потому, что мне было страшно, а потому что инстинкты работали сами за себя: я не хотела слушать новую порцию отборных унижений в свою сторону, пусть тут никого и не было их моих придурков. — С чего вы взяли? Дома все в порядке. — Ну Слава Богу, — заключил Павел Олегович, слегка расслабляясь на стуле. Я машинально перевела взгляд на Андрея Павловича, который сейчас в упор смотрел на меня, словно считывал что-то, как на допросе: вру ли я по моим жестам тела или нет. От этого взгляда у меня вновь перехватило дыхание. — Тогда, может, ты будешь способна объяснить причину своего поведения? Если в этом замешан кто-то из твоего класса, я обещаю тебе, что ничего не сделаю в его сторону. Нам просто важно знать, что твое поведение сегодня — не признак плохих знаний. Я не знала, как мои поступки связаны с оценками, но мне на столько надоел мой альтруизм, что я просто всё рассказала. Впервые в жизни я не умолчала об их издевательствах. Конечно, про содержимое тех самых шуток в сочинении я умолчала, чтобы директор не задумался всерьез, вдруг они не врут, а так объяснила всё от «а» до «я». Он посмотрел на меня по-новому, с какой-то жалостью, тем взглядом, который я ненавидела. — Спасибо, что поделилась, Катюш. Андрей Павлович, как классный руководитель, постарается в будущем пресечь такое поведение в твою сторону, да, Андрей Павлович? — Жданов-старший посмотрел на сына, и взгляд его стал очень серьезным. — Я надеюсь, мы друг друга поняли. — Да, Павел Олегович, конечно, — для поддержания официальности диалога сказал Андрей Павлович и, намереваясь вместе с Романом Дмитриевич, увидев взгляд отца, оставить нас одних, уже пошел к двери, как в проеме столкнулся с… Папой. Моё сердце замерло, но ещё больше я удивилась тогда, когда отец совершенно серьезно и удивленно посмотрел на Жданова и Малиновского и сказал: — Вот это встреча, Андрей Павлович!