Борьба за свет

Я тут же суетливо подошла к шокированному отцу и положила ладонь на его плечо. Он, не прикрывая рот, кинул короткий взгляд на меня и пожал руку Андрею Павловичу, который уже успел отойти от неожиданной встречи и протянул папе ладонь. — Здравствуйте, Валерий Сергеевич. Какая встреча, — улыбнулся Малиновский, который почти не успел удивиться. — Вот так встреча, действительно. А вы здесь какими судьбами, молодые люди? — сказал папа, пожимая руку и Роману. — Мы? — слегка пожал плечами Малиновский и посмотрел в сторону Андрей Павловича. — Мы здесь… — Работаем, — перебил его Жданов-младший. — Я, кстати, классный руководитель Кати и её учитель литературы, а Роман Дмитриевич — учитель русского языка. Я вообще не понимала и даже не пыталась понять, что здесь происходит. То, что мой папа случайно встречался с их обществом, сводилось к нулевой вероятности, но… А что, если… — Андрей Павлович… — я удивленно посмотрела на него, наконец собрав все пазлы воедино. Я поняла, кто этот человек и почему интуитивно я знала, что раньше мы встречались, пусть и случайно. — Вы и есть тот молодой директор театра? Отец мой работал бухгалтером уже год в театре современного жанра. Он открылся год назад, и тогда папа как раз потерял работу. Он устроился туда практически по собственной инициативе: заявился и начал говорить, что сможет все счета держать на коротком поводке. Я была один раз на их постановке в театре, и тогда-то Андрей Павлович на сцену и выходил в конце, но естественно я не приглядывалась и не запомнила, однако знала, чувствовала, что этот человек мне уже куда ближе, чем я думаю. Может поэтому моё сердце замирало… Папа всегда лестно отзывался об их директоре, конечно, часто спихивая на то, что именно семейные деньги помогли этому театру открыться, а не его личная заслуга. Естественно, молодой возраст ведь. Только сейчас я все до конца осознала и поняла: это действительно… — Да, Кать, вы правы. Ну что ж… Уже был звонок на урок, у меня сейчас как раз занятие в вашем классе, Кать, так что давайте оставим Валерия Сергеевича с Павлом Олеговичем наедине и пройдем в класс. Они снова обменялись рукопожатиями, короткими словами прощания. Роман Дмитриевич повернул в другую сторону, отправляясь в свой кабинет, а я последовала за Андреем Павловичем, совсем не зная, как сейчас себя вести, ведь именно этот человек воплотил мою мечту в жизнь. Наверное, это будет слишком долгая история, но давайте я начну по порядку. Меня зовут Екатерина Пушкарева, и с детства я мечтаю стать писателем. Однажды папа, услышав мои планы на будущее, ясно дал мне понять, чтобы я выткнула эту дурь из головы, ведь пробиться в такую сферу просто будет мне не под силам. Я обижалась, но мне ничего не оставалось, кроме как принять его позицию, однако душа звала меня творить, писать и жить этим. В пятнадцать лет я написала свою первую книгу, которую выложила на сайт для неприметных авторов. Мной заинтересовалось одно издательство, предложив за свой счет её напечатать. Конечно же это стоило для меня безумных денег, которых у меня просто не было. Но буквально через пару дней случилось чудо: мне написал директор папиного театра и предложил поставить мое произведение. Я не верила, что такое вообще бывает, ведь наш маленький городок был крошечным в сравнении со всей Россией, а мне предложили. Значит, мою книгу прочитали и прочувствовали. Я не верила своему счастью, общалась я так, чтобы скрывать свою личность, но деньги через Кольку мне удалось достать за постановку, ведь я получила не малый процент. Естественно, папа понятия не имел, что спектакль был поставлен по моему сценарию. В итоге, я поднакопила ещё денег и всё-таки смогла выпустить свою книгу, правда представившись другим именем. Не сказать, что её разобрали одним тиражом, однако история гадкого утенка всегда имела в мире популярность. Я написала о себе. «Неужели такое действительно бывает?..» Я и понятия не имела, что мой преподаватель был именно тем человеком, что спас меня, когда я уже совсем опускала руки, зная, что ничего у меня не выйдет и таланта вообще нет. Я не знала, почему он прочитал моё произведение. Конечно, мы всем городом знали концепцию этого места: они не ставят на обыденные темы вроде «Ромео и Джульетта» или «Евгений Онегин». Им удалось внести своё искусство в мир театра. Исходя из того, что я знала, — даже многие ценители искусства из Москвы проезжали туда на открытие и оставили весьма интересные и лестные отзывы. Постановку моего произведения первый раз показали два месяца назад, и именно на ней я была. Когда мы подошли к классу, Андрей Павлович уже схватился за ручку двери, чтобы её открыть, но я, не особо понимая, что творю, схватила его за руку. — Подождите, — я мертвой хваткой вцепилась в его кисть, не особо осознавая, что делаю. — Простите? — он удивленно посмотрел на меня, хмуря лоб. Его зеленые огни загорелись под освещением холла, и я даже на секунду забыла, где стою и что хочу сказать. Когда мне удалось выйти из оцепенения, я кинула короткий взгляд на свою руку, которая сейчас мяла бесцеремонно идеально выглаженный пиджак. Меня дернуло током, и я тут же отскочила от него на несколько шагов, как от огня. Он никак не среагировал, только выпрямил спину и встал ровно: — Катя? Вы ещё что-то хотели сказать? — он усмехнулся, но я почти не обратила на это внимание. В первую очередь, меня удивляло свое собственное поведение. В который раз. Откуда такая самоуверенность? — Да, Андрей Павлович, — я снова поправила очки, а он вновь улыбнулся. Точно знает язык жестов. — Я хотела попросить у вас… Могу ли я не пойти на урок? Понимаете, я не м… — Вам мало сегодняшнего срыва самостоятельной? Вы меня удивляете. Мама… То есть, простите, — он цокнул, явно недовольный собой, и протянул руку вперед, тут же убирая за спину. — Маргарита Рудольфовна сказала мне, что вы единственный адекватный человек в этом классе. И что я вижу сегодня? Срыв урок, удар одноклассника, — он выделил последнее слово, словно я, не знаю, должна была этому человеку жизнь, — а сейчас и вовсе хотите сбежать? Я вас не узнаю. Его корящий взгляд меня напугал. Я опустила глаза в пол, заминая пальцы за спиной, чтобы скрыть свое волнение. Так стыдно, как сегодня, мне точно давно не было. — Понимаете, я… я никогда так себя не вела, я ударила… Гену. Мне будет сейчас очень некомфортно сидеть на уроке, но, вы понимаете, и извиниться перед ним я не смогу. — Он издевается над вами, верно? Я удивленно посмотрела на него, не понимая, как за два дня он успел понять столько вещей. Хотя, конечно, думаю, на уроке, учитывая летящие в мою сторону шутки, он слышал, да и Роман Дмитриевич давно работал с нами, поэтому многое знал. Да и папа его… Да и мама… В общем, источников у него было много, но, для того, чтобы это узнать, нужно… захотеть спросить? «Очнись, Пушкарева, ему нет до тебя дела» — Да, поэтому я боюсь. — Клава, — он с такой уверенностью снова перепутал моё имя, явно не догадываясь об этом, что я даже кулаки сжала. «Катя я!» — Пойдемте. В любом случае, у меня для всего класса важное дело, поэтому ваше присутствие необходимо. Хорошо? Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть, однако одну вещь я все-таки у него попросила: — Не могли бы вы зайти первым? А я через минуту. — Не сбежите? — Нет. Он удивленно вскинул брови, но спрашивать не стал. И правильно: я знала, чем чревато мне зайти в класс вместе с ним. Еще одна причина будет шутить над моей грязной связью с семьей Ждановых, а у меня уже сил не было все это слушать из года в год. Андрей Павлович зашел внутрь, а я проследовала за ним буквально через минуту. Он никак не отреагировал на то, что я зашла в класс. Я прошла за свою одинокую парту и открыла тетрадку, сама не зная, зачем. Мой взгляд привлек мой дневник, который я так и оставила в портфеле. Мне вдруг захотелось записать туда всё, что я думала, но, оглянувшись в сторону одноклассников, поняла, что лучше сделаю это дома, когда никто не сможет взять его у меня и прочитать оттуда самые личные мысли. — Итак, ребят, поскольку мне совершенно понятно, что в вашем классе профиль — это история и обществознание, то все вы дружно забьете на мой предмет, поэтому предлагаю альтернативу, — он вышел из-за стола и сел прямо на него, скрестив ноги и облокотившись руками на столешницу. — Предлагаю сделать вам к концу года сценку. — Сценку? — Гена пропустил смешок, но тут же закрыл рот рукой, испугавшись грозного взгляда Андрея Павловича, с которым он тут же посмотрел на этого тугодума и нахмурился, снимая очки насовсем и откладывая в сторону. — Вас что-то смешит, Геннадий? Может, тогда тебе отдельно ото всех написать нам доклад о современном взгляде на роман «Престепление и наказание?» Хотя нет, он слишком короткий. Лучше по «Тихому Дону». Выделить все основные тезисы там, с цитированием каждых слов авт… — Я понял, извините, — он тут же поник, уткнувшись взглядом в пол. Жданов усмехнулся, но скорее по-доброму, и снова вернулся к своим словам. — Сценку из любого произведения. Можете выбрать хоть «Голодные игры», мне не принципиально. Раскрыть вы должны будете любую часть истории, мне также все равно. Главное, чтобы было видно, что произведение вы читали. Мне и одного будет достаточно, потому что это уже залог того, что эти годы с вами я просидел не просто так. Итак, вы будете разделены по парам… Он продолжал что-то говорить, но я уже не слышала. Все эти подробности меня не волновали, когда я услышала, что нам поделят с кем-то! Кто вообще решится делать со мной что-то? Я же двойку получу сто процентов! Это уму не постижимо. Как я смогу вообще из этого выкрутиться? Кто будет со мной в этом классе делать? Хотя нас же девятнадцать человек! Значит, кому-то пары не достанется. Эта мысль меня успокоила, и я даже слегка расслабилась, пока не поняла, что распределять нас он уже начал. Значит, это будет не добровольно? Он будет решать? Это тоже звучало вполне себе сносно до того момента, пока я не услышала: — Так, Екатерина Пушкарева, — произнося моё имя, он слегка напрягся, возможно, сопоставив, что должен был и раньше догадаться, кто мой отец, — будет в паре с… А, с Викторией Клочковой. Класс покрылся тишиной не надолго, потому что вскоре все резко начали смеяться, а Андрей Павлович даже не сразу понял, что произошло. — Тихо, умолкли все! — он аж побагровел от злости. Интересно, можно ли это считать актом защиты в мою сторону? За меня раньше ещё никто не заступался. — Андрей Павлович, — Вика встала в прежней позе, слегка выпячивав грудь вперед., будто бы это помогло ему поменять решение. — Не могли бы вы позволить делать эту работу с Лизой? Она просто новенькая в нашей школе, особо ни с кем не общается, я единственная могу помочь ей, к тому же она живет в моем районе, ей будет проще. Город она тоже ведь ещё не знает. — Хм, — Жданов нахмурился, но потом по-доброму улыбнулся, черкая что-то в нашем журнале. Вот мымра. Лиза пришла к нам в школу два года назад. Она уже разбиралась в нашем пятиметровом в ширину городе явно лучше, чем карты Гугла. Вот и не стыдно ей вот так в лицо ему врать? Как он вообще, такой умный и красивый, повелся на этот идиотский трюк? Хотя чего я злюсь… Будто бы меня могла привлечь альтернатива делать спектакль с ней. — Значит, Кать, вы будете в паре с… с Геннадием Дрыньковым! Он сказал это так радостно, будто придумал самую гениальную идею в мире. Я аж замерла на месте от позора. С кем-кем? Это такая новая форма садизма? Он хочет, чтобы я повесилась тут на месте? С Геной мы с детства живем в одном подъезде, но я и подумать не могла, что это местоположение войдет мне таким боком. Никогда в жизни… с ним? Да ни за что, даже если Андрей Павлович мне в ноги кланяться будет. — Что? — он аж вскочил от злости. — С этим динозавром! Никогда в жизни! — Так! — Жданов вскочил со стола, откладывая журнал. — Попридержи язык, Гена. Ты про девушку говоришь! — Да, Андрей Павлович, да она грымза настоящая! Она специально завалил всё, чтобы мы сквозь землю провалились. Я с ней играть никогда не буду, ставьте два! Ни за что! У меня нет культурных слов в лексиконе! Я… Я уйду из школы, если эта мымра ко мне хоть на шаг подойдет! Вы видели? Да она ударила меня сегодня! Да я! Я… Его словарный запас очень быстро закончился, поэтому он стал ещё сильнее покрываться краской от невыплеснутых эмоций. Я прям видела, как, ещё чуть-чуть, и мы все будем уши закрывать от трехтонного мата. Андрей Павлович уже начал твердой походкой подходить к его парте, сжимая кулаки, чтобы держать себя в руках, как я услышала то, во что бы никогда не поверила, если бы этого не произошло на самом деле: — Я буду с Катей, если разрешите. В начале я подумала, что мне послышалось, но, когда весь класс резко перестал дышать от нескрываемого шока, я заметила, как Миша поднялся из-за парты, как самый прилежный ученик, и снова это повторил: — Я готов быть в паре с Пушкаревой.