Игра с ненулевой суммой

      Разговор шёл минут пять кряду, а никакой новой информации Сандэй не получил. Речи Авантюрина сыпучие, песком утекают сквозь пальцы, и никак не удаётся удержать их подольше, собрать, точно в ведёрко, не упустив ни крупицы. Авантюрин поддерживает дежурную улыбку и лукаво щурит стеклянные глаза под линзами очков. Он даже не пытается имитировать во взгляде жизнь, видимо, итак много сил тратит на подделку всего остального.       От Сандэя это не скроется, как и не скроется факт того, сколь долго и неумолимо часы продолжали тикать на чужом запястье. Минута за минутой уходит на пустую болтовню о ставках, «дорогих друзьях» Авантюрина и прочих бессмысленностях, таких же для хозяина казино бесполезных и пустых, как и поддельная сердечность в сладкоречии потенциальной пешки.       — Говоря иначе, эта парочка просто хотела полюбоваться представлением, а я решил им помо... Эй? Вы слушаете?       Сандэй делает спокойный, но немного шумный вдох. То ли кажется, то ли взаправду, уголки губ Авантюрина в ответ пуще прежнего ползут вверх. Этот паршивец прекрасно всё понимает, — думает Сандэй, — и играет на терпении гостеприимного хозяина, подталкивая того раскрыть карты первым. Безрассудства в Авантюрине на десятерых, хотя столько же было и разумности. Но дело в том, что с опасным зверем играть можно только до поры до времени. Рано ли, поздно, удав обхватит туловище лисицы, какой бы та хитрой не была, и в попытке перекрыть кровообращение сопротивляющейся жертве, непроизвольно переломит ей рёбра.       — Я слушал с предельной внимательностью, но ответа всё ещё не услышал. Мой вопрос прост: зачем вы так отчаянно пытались привлечь моё внимание, особенно если учесть, что теперь, заполучив его, раскидываетесь им безо всякого уважения?       — Ну же, господин Сандэй... Не сердитесь на одно из моих самых невинных увлечений.       — «Пудрить мозги другим» — ваше увлечение? — Сандэй мастерски, как и всегда, прячет раздражение за мягкостью улыбки. — Если это хобби — одно из ваших самых невинных, страшно представить, какие есть ещё.       Авантюрин смеётся, будто бы оценил шутку.       — Моё хобби — говорить о жизни с умными людьми.       — Так давайте поговорим. Подробнее поговорим.       Сандэй решает подняться с кресла. Обыденным жестом заведя руку за спину и держа благородную осанку, принимается неторопливо расхаживать вокруг. Хотя даже так держался он от Авантюрина на почтительной дистанции, не позволяя личным пространствам обоих пересекаться. Сандэй без надобности давить не станет, хотя он, безусловно, не в духе: проблемы в бизнесе, Семье, собственных делах сдавливали голову тисками ежедневно, без выходных. С семи часов утра и до позднего вечера мигренью они пульсировали в черепе, ища выхода из ситуаций, что казались безнадёжными. Но он всё ещё был лидером, главой клана Дубов. Право на сантименты, жалобы и срывы в адрес своих подчинённых было отнято у Сандэя давным-давно, и это то, с чем он был вынужден научиться жить. Сначала делал это ради сестры. Затем — во имя Гармонии.       Авантюрин мгновенно складывает собственные руки на груди, и с расслабленной улыбкой опускает веки, как если бы намеревался вслушиваться в шаги лакированных туфель. Не сразу, но Сандэю удаётся приметить в левой ладони игрока уже знакомую фишку достоинством в тысячу кредитов.       — М-м... Ну давайте.       — Скажу вам так, — шаги звучат неподалёку, то окатывая удивительным спокойствием, приближаясь, то отдаляясь к полкам кабинета; кабинета просторного, и вместе с тем напоминающего формой своей клетку с высоким потолком, витраж которого мог бы показаться сводом клеточных прутьев, — вы удачливы. И в вашу удачу я верую как мало кто другой. Но меня интересует, как этой удачей вы намеревались распорядиться. Какую цель преследовали, устраивая... явно спланированное представление.       Сандэй не понимает, что в его словах вызывает у Авантюрина улыбку шире прежнего, но в памяти момент удерживает.       — Я выведывал информацию о Семье. Вы должны быть в курсе этого. Так к чему лишние расспросы? — жмёт плечами он буднично, будто не признаётся ни в чём предосудительном. — Нашёл двоих, обещали привести к вам, если я выиграю пари.       Сандэй действительно был в курсе. Необязательно обладать всевидящим оком, дабы узнавать известные на всю Пенаконию факты. Уже недели две ходили слухи, что один везучий гэмблер подозрительным образом шатался по Пенаконии, и где только замечен ни был: от пришедших в упадок районов, куда здравомыслящие не суют носы, до архивов и званых ужинов бомонда, не имея там связей ни с кем из гостей. В общем, Авантюрин отпечатывался в памяти там, где ему показываться не следовало. И если бы не каждая эта подозрительная сплетня, с большой вероятностью Сандэй отпустил бы Авантюрина с крючка. На этот раз. Он не стал бы действовать так экстренно, а тщательно продумал, как включить удачливую пешку в свою партию. Увы, наглый игрок переворачивал весь его план, нарастая сгустком умышленно провокационного любопытства в слаженном мирке Сандэя, где всё ясно и понятно одному ему, и лежит строго на отведённых им местах.       Авантюрин же занимал слишком много пространства. Напрашивался на неприятности.       И продолжал делать это даже сейчас, чистосердечно ни в чём не раскаиваясь.       — Раз так, неужели вы поверили тем двум игрокам, с которыми заключили пари? Поверили в то, что они обладают важной информацией о Семье?       — Конечно же нет. Я похож на идиота?       — Описать вас можно многими эпитетами, но, пожалуй, не этим. А вот их...       Авантюрин расплывается в довольной улыбке, охотно кивает, будто на похвалу.       — Именно. Спасибо моей щедрости, те недотёпы опьянели в мгновение ока, — фишка катится по канту короткой перчатки, чудом держа баланс, затем — по фалангам длинных пальцев. Сандэй невольно задаётся вопросом, может ли этот парень усидеть смирно хоть пять минут, — их даже не смутило, что я прямо в Грёзах достал пистолет... совсем не опасались «86».       Забавно следить за чужим бахвальством. Разве двусмысленность слов Авантюрина — не изящная попытка запугивания? Сандэй позволяет себе тихую усмешку, но слушает внимательно. Наконец-то диалог выходит в нужное ему русло. Сохранять флегматичное выражение лица всё тяжелее, когда находишься у цели. Но он к этой маске привык.       — Так мы пришли к выводу, что в рулетку с револьвером вы сыграли не ради победы у тех двух джентльменов. Это было сделано, чтобы привлечь моё внимание... чтобы у секьюрити Семьи наконец-то появился весомый повод отправить вас ко мне напрямую, ведь вы подозревали, что я заинтересован в вашей персоне так же, как и вы в моей.       — Верно. Так что я услужил нам обоим. Что до условия сделки с теми джентльменами... я его почти выполнил. Четыре выстрела из нужных пяти.       Вопрос о том, что Авантюрин планирует делать с последним нереализованным в себя выстрелом, висел в воздухе. Но Сандэй его отбрасывает, уточняя кое-что поважнее:       — Чем же вас заинтересовал именно я?       — Здоровое любопытство, не более. Многие из ваших меня на пороге своих казино видеть не желают, а вы стали приятным исключением. Грешно пройти мимо и не узнать хоть крупицы информации о таком приветливом хозяине.       Авантюрин опирается локтями на кабинетный стол, точно на барную стойку, и поворачивает голову к стоящему по другой его конец Сандэю. Тот может поклясться, что всего на долю секунды под тонированными стёклами вспыхнула искра жизни. Наверное впервые глава клана Дубов настолько разочарован, что кто-то игнорирует этикет ношения солнечных очков.       — Может... мы с вами даже станем дорогими друзьями.       — И много у вас таких друзей, господин Авантюрин?       Тот расслабленно жмёт плечами.       — Зависит от дня.       Сандэй улыбчиво кивает. Сказал ли кто-то этой заблудшей душе об истинном значении слова «друг»? Впрочем, Сандэй и сам в полной мере не может заявить о наличии у себя таковых после недавней трагедии.       Честность Авантюрина похвальна, но Гармония не приветствует эгоизма. Вслед за ней и последователю Шипе всегда претили люди чрезмерно эгоистичные. Но, как ни парадоксально, именно к подобным душам он питал странное сочувствие. Эгоизм может произойти из избалованности, однако это был не тот случай. Доказательства обратного разложены прямо на столе, расписаны на страниц пятнадцать, не меньше, в формате детального досье. К некоторым особо подробным его фрагментам даже Сандэй из базового уважения к Авантюрину намеревается без надобности не притрагиваться. Всё необходимое он выяснил итак.       Галовианские крылья делают еле уловимый взмах, чуть прижимаются к лицу. Не решается продолжать тут же, думает, как начать разговор, чтобы не обратить потенциального союзника во врага. Если исход будет нежелательным, конечно, придётся прибегнуть к иным методам, но этого Сандэй постарается избежать.       Кладёт пальцы на бумагу, нарушая идеальный порядок на столе. Всего одно крохотное смещение документа с законного места, но для него это целый ритуал, знаменующий начало театрального акта. Авантюрин считывает жест и встречается с золотистыми радужками; эмоцию в них считать не может, так что слегка щурит глаза в попытке, и подозрительность маскирует за улыбкой.       — Что-то не так?       — Вы честны, но это не вся правда. Судить вас не стану: всех рассудит Трёхликая. — Сандэй наконец садится в кресло и зеркально Авантюрину скрещивает ноги, временно игнорируя лежащую рядом документацию. — Может устроим небольшой блиц?       — Не вижу причин для отказа.       Было очевидно: за этой фразой Авантюрин скрывал искреннее «не хочу».       — Тогда отвечайте кратко и не задумываясь.       Галовианский образ теряет обыденную святость, а голос — мягкость, впервые за вечер. Звучит твёрже, но всё ещё не приказным образом, всё ещё недостаточно жёстко, чтобы Авантюрин мог найти такое поведение враждебным. Но вопреки всему он находит. Это заметно по тому, как тихонько поскрипивает перчатка, в которой тот сжимает фишку. Больше ничто не выдаёт нервозности, особенно в расслабленном выражении его лица.       — В последний раз вы прибыли на Пенаконию два месяца назад?       — Верно.       — Ваш самый крупный выигрыш здесь составил шестьдесят триллионов кредитов?       — Кажется... — задумчиво отводит взгляд, словно вспоминая что-то, быть может даже не относящееся к вопросу, — не помню. Это было во время прошлого визита на Пенаконию.       — Вы не помните, сколько сами же и выиграли? Удивляете, это ведь ваши деньги, — Сандэй дружелюбным тоном акцентирует внимание на принадлежности заработанных богатств. Конечно же, он знает: Авантюрину принадлежит только процент от любых побед. По-настоящему ему не принадлежит ничего.       — Это было давно, — Авантюрин отвечает без энтузиазма, после чего с невинной насмешкой качает головой. — Уверен, у вас самих денег столько, что точных цифр не назовёте. Дальше.       — У вас есть предположения, зачем я желал встречи с вами?       — Разумеется.       Игрок расслабленно выпрямляет плечи. Трюком, будто невзначай, опять заставляет чип исчезнуть, и устраивает освобожденную от безделушки ладонь на собственном плече. Постукивает по нему пальцами, продолжая держать руки сложенными на груди. Ухмыляется, чувствует, что заимел этим вопросом небольшую власть над ситуацией.       Немудрено: такой человек будет хвататься за малейшую попытку переиграть партию в свою пользу.       — Дела у вас в последнее время совсем плохи, не так ли? Птички нашептали, что верхушка куда более очарована ходом бизнесов кланов Ирисов и Гончих... так что вам потребуется много, очень много удачи. Но не подумайте, я не хочу вас задеть, — хочет, очевидно хочет, — просто набиваю себе цену. Надеюсь, вы мне это извините. Сами знаете, как ведутся такие дела.       О да, Сандэй знает это как мало кто другой.       — Конечно. А ещё я знаю, что вам не составит труда ответить мне и на последний вопрос, раз мы оба сегодня игнорируем правила этикета.       — Ах, вы про очки... это просто элемент стиля.       — Только ли элемент стиля? Или, может... элемент маскировки?       Авантюрин вновь слегка щурится. Было почти странно, что азартный игрок, умеющий держать лицо в покере и регулярно устраивающий рандеву со смертью, сейчас оказывается таким живым и... человечным перед Сандэем в мелочах. Сандэй не мог в полной мере понять, почему, но и выкинуть это из головы удаётся лишь временно. Хозяин положения сейчас он, и для полного успеха ему остаётся лишь слегка надавить.       — Извольте ответить на последний вопрос. Вы... последний выживший авгин с Сигонии? Господин... Какавача.       Тишина оглушает. Настороженность обращается долей замешательства, а выжидание во взгляде напротив — расчётливой нападкой.       Вот часы на запястье Авантюрина — тикают в нормальном темпе. А обоим кажется, что секунды влачатся долго. Непростительно долго. Между первым «тик» и последующим «так» Авантюрин успевает сделать и вдох, и выдох. Сандэй дважды стучит пальцами по столу, изящно и ненавязчиво. Они на верном пути. На верном для Сандэя, не так ли?       — Блиц требует коротких и быстрых ответов, господин Какавача.       — Не зовите меня так.       — Вам не нравится это имя? Или всё дело в том, что это я его произно..?       — Хватит, господин Сандэй. Просто замолчите.       Авантюрин подаёт голос с тихим требованием, снимает очки и опускает их на стол. Сандэй замирает, явно не ожидая, что его так грубо заткнут. Смотрит в угрожающе поблёскивающие на свету слоистые радужки. Удивляется, с одной стороны, что его взгляда страшатся, а с другой, чувствует в нём огромную силу. Силу, к которой проникаешься не страхом, но уважением.       Заглядывает, как в глаза причудливой птице, которая вместо страха выбирает борьбу. Птица, трепещущая в руках птицелова и тому противящаяся, даже если он не имеет особо дурных намерений, и готов вскоре разжать ладони.       — ...извините меня. Не буду.       Внезапное милосердие хозяина казино наверняка по-горькому смешно для Авантюрина, до обжигающего грудину яда и желания покинуть кабинет сейчас же. Но всё, что он делает, это запускает обе руки в карманы, возвращая себе на миг потерянное спокойствие. Сандэй ровно смотрит на собеседника перед собой. Поделать с ситуацией ничего не может. Всё на своих местах. Всё так и должно быть, хотят они оба того или нет.       — А я ведь надеялся на взаимное сотрудничество, — усмехается Авантюрин, — видимо, зря.       — «Зря» вы только допускаете мысль, что я какой-то жестокий тиран, и не вознагражу вас за подмогу позднее. Готов по мере возможностей отблагодарить тем, о чём вы меня попросите. Но сейчас хочу поговорить на своих условиях, прежде чем мы обсудим ваши.       — Ну конечно.       Сандэй лишних слов не говорит, но видом своим показывает, что Авантюрина услышал, и на его пассивную агрессию зла не держит. Остаётся только придумать, как поднять тему чужой подневольности, не задев самоуважения и не настроив против себя ещё сильней.       — Вы работаете на КММ против своего желания, господин Авантюрин. Ни о первом факте, ни о втором, общественности неизвестно... пока, моими стараниями. Для всех вы просто свалившийся с неба везунчик, выигрывающий миллионы для одного себя. Мне стало известно немало деталей вашей биографии, но не беспокойтесь — я изучал досье без ожидаемой тщательности. Некоторые секреты останутся нетронутыми из уважения к вам, либо будут раскрыты чужими усилиями, если вы мне откажете. Но так как намерения затеять против вас зло я не имею, я готов, в случае согласия, отплатить за услугу. Она не так сложна, как может показаться...       — Дайте угадаю, — с иронией перебивает Авантюрин, — я втайне от КММ должен стать вашим работником? Или, если точнее, вашим слугой? После всех этих совершенно не угрожающих фраз вы хотите всё подать как деловое предложение, хах? Видимо, дорогой друг... — качает головой, улыбки не сдержав, — вы и правда мне дорого обойдётесь.       Чуть нахмуренные брови сейчас выдают, скорее, азарт и вовлечённость, нежели чистую злость. Сандэю его тяжело понять, одна эмоция граничит с другой. Наверняка в авгинских глазах они сейчас сидят за рулеточным столом и пытаются угадать, чья ставка будет выигрышной. Сандэю не по вкусу лишний риск, но он не станет возражать, если это поможет им договориться. Да и «играть» в дальнейшем оба должны только на его условиях, иначе избежать свежих проблем не выйдет.       — Я лишь планировал запросить вашей поддержки для нескольких сделок, не более. Даже узнав о нашем сотрудничестве, КММ не станут мешать, так как я поделюсь с вами долей. А им, насколько мне известно, непринципиально, какими путями вы добываете средства. Во всяком случае, пока общество не знает о вашей причастности к корпорации.       — У меня был другой выгодный вам план. Но для него вы слишком осторожны и рациональны. — Авантюрин закрывает глаза и наигранно вздыхает, пожимая плечами.       — Сожалею. А теперь вернёмся к вашему ответу...       — Эй, эй! — Авантюрин смеётся чуть нервно, и толика возмущения прослеживается в голосе. Явно задет тем, что его слушать не стали. — Неужто не выслушаете? Вам совсем неинтересно?       Одно из крыльев Сандэя слабо дрогнуло, от чего-то отмахиваясь. Может от пролетавшей на свету пылинки, а может от кое-чьего настойчивого желания принять активное участие в обсуждении, где и спрашивать его не собирались.       Без того почти несходящая с губ Авантюрина улыбка становится шире, этим зрелищем явно забавляясь.       — ...я вас слушаю, — апатично приходит к компромиссу Сандэй.       — Вы говорили, что верите в мою удачу «как мало кто иной»? Если бы вы только добыли мне вип-пропуска в заведения своих конкурентов, я мог бы рискнуть всеми активами, которые у меня есть. Почему бы не попытаться разорить их бизнес огромными победными ставками? Вы ничего не теряете. Они же могут прийти к разорению. Это уже произошло с одним из казино Люцернов, когда я сорвал куш в... — задумчиво мычит, от напряжения между бровями пролегает лёгкая складка, — шестьдесят триллионов. Я заработаю баснословные суммы, а вы в свою очередь...       — Ваш план безрассуден, — вздохом прерывает Сандэй, даже не видя причин дослушивать воодушевлённую речь. Чего-то подобного Сандэй и ждал от озвученного плана: безрассудного, ставящего в невыгодное положение как его, так и самого любителя азартных игр, а что ещё важнее — экономический баланс самой Пенаконии. — Отбитие таких крупных ставок приведёт не только к финансовым трудностям моих конкурентов, но и к потенциальному краху всего.       — И вам настолько важна стабильность в этом местечке фальшивого счастья? — вопрошает Авантюрин с насмешкой, — Не лучше ли погрузить всё в хаос, а затем, будучи к нему готовым, протянуть своей драгоценной Пенаконии руку помощи? Ещё и получить очки репутации от Повелителя Грёз... Ну, как я и думал. Вы слишком осторожны.       Готовность игрока рисковать не только собой, но и другими, Сандэя не обрадовала. Но он не выказывает личного отношения к теме и не привлекает мораль. Решает довольствоваться только разумными аргументами.       — Риск слишком велик, чтобы позволить ему не оправдаться. К тому же, лично я не способен обнародовать данные о вашей принадлежности к КММ, иначе это приведёт к конфликту между фракциями за добычу и распространение секретной информации. А без этого, либо если информация будет озвучена чужими устами, остальные члены Семьи не воспримут вас всерьёз. Они будут считать вас помехой, которую нужно устранить. Вы же не хотите сказать, что на вас до сего момента не было покушений?       Авантюрину, выражение лица которого встречало Сандэя предполагаемым разочарованием, явно стоит больших трудов не высказать сейчас что-то обидное.       — Очевидно, было. Но вы в курсе, что я везуч.       — Везение имеет свойство заканчиваться. Поэтому, пожалуйста, пока поберегите себя.       Тот с вопросом выгибает бровь.       — «Поберечь себя»? Давно я таких слов не слышал.       — Очень жаль.       — Чего?       — Жаль, что давно не слышали.       Авантюрин уже не сдерживается и фыркает со смеха, рукой закрывая нижнюю половину лица. Плечи дрожат от внезапного искреннего хохота, а лилово-синие глаза жмурятся.       Тогда Сандэй задаёт вопрос холодно, чуть задрав подбородок:       — Я сказал что-то смешное, господин Авантюрин? Или это нервное?       — Просто временами вы меня очень смешите.       — Вы меня временами тоже, но в дурном смысле. Я же держусь.       — Ой, перестаньте ради всего святого.       И так они оба на некоторое время замолкают, каждый думая о своём.       Наручные часы Авантюрина продолжают отсчитывать секунды и позолотой поблёскивать под медовым светом витража. Сандэй недолго смотрит на разложенные бумаги. Начинает собирать их в аккуратную стопку, тщательно сверяя нумерацию страниц. Всё ради порядка.       — Ладно, — нарушает тишину Авантюрин первым, — у вас моё согласие есть. Но раз игра продолжается на таких условиях, самым доступным казино для меня по-прежнему остаётся ваше.       — Только не думайте, что я позволю вам разорить себя.       — Позволите, если так распорядится госпожа удача, — Авантюрин, ухмыляясь, возвращает на глаза очки и поднимается с кресла. Расслабленно прячет руки в карманы; Сандэй даже взора не поднимает, подмечая всё периферическим зрением — слишком сосредоточен на выполнении своей задачи, чтобы выказывать уважение взглядом глаза в глаза. Уж точно не наглецу, лезущему из кожи вон, лишь бы изменить условия игры.       — С чего такие выводы?       — С того, что если мне будет нечего ловить на Пенаконии для КММ, они отправят меня за добычей в другие места.       Очередной спокойный вдох и выдох Сандэя, ничем не выдающий раздражения.       — Хотите и дальше играть в моём казино?       — Чертовски.       — Тогда вперёд. Когда понадобитесь, получите известие, а пока вы свободны. Можете вернуться за рулеточный стол. Но помните: если я замечу нечто подозрительное, ваш доступ сюда будет ограничен.       Авантюрин лишь вежливо кивает, сохраняя на лице улыбку. Ничего не отвечая и даже не оборачиваясь к хозяину кабинета, дабы хоть попрощаться по-человечески, раз уж само знакомство не задалось, выходит за дверь. Напоследок всё-таки плавно машет рукой.       Тихим хлопком двери атмосфера кутает Сандэя в желанное спокойствие. Он опускает взгляд на страничку чужого досье. Целые полотна сухого текста, но между строчек похоронены прошлые трагедии, боль, риски, выигрыши, поражения, и так по кругу, страница за страницей. Бесконечная череда агонии и феерий.       — И всё же... — шёпотом звучит вопрос в пустоту, — как ты поступишь с последним выстрелом?..