Пролог

      "Славик" был не тот. Нет, он, конечно, барыжил исправно, но Игоря сейчас данный аспект его нетрудовой деятельности не волновал. Худи он получил СДЭКом день назад, о чем говорила квитанция, найденная при обыске, и засветиться в нём в роли доставщика частей тела не мог. Игорь посмотрел на обширный список заказчиков, присланный от продавца худи с фамилиями и адресами и поразился сколько среди молодёжи любителей компартии, да ещё и с деньгами. Стоил худи как пол игоревой зарплаты. "Ленинград - колыбель революции" - пробормотал он под нос и сел выписывать в первую очередь владельцев из Питера, мужчин. Остальных решил оставить на потом. Он выписывал, пробивал по базе, а Дубин сидел в соцсетях на предмет поиска хоть каких-то странных увлечений хозяев.       Когда к концу дня ничего не прояснилось, кроме того, что никто из владельцев не привлекался, Игорь решил взять список домой, чтоб в воскресенье, придумав приличный предлог, начать обзванивать. Он попрощался с Дубиным, который сидел с каким-то странным лицом и, уходя, спросил: -нашёл что-то? Дима почесал глаза под очками: - ничего такого, однако тут надо пошарить, но я спать хочу, - посмотрел на Грома и строго спросил: - ты знаешь, кто такие шипперы? Игорь покопался в памяти, но там из относящегося к его работе было только про шоплифтеров: - Нет. А это имеет к нам отношение? - Не знаю. Но я завтра ещё поищу.       Дома пахло едой и был Петя, который решил что-то приготовить. Игорь подошёл, заглянул через плечо: - Курочка? - Угу. Давай есть. Когда поели, Игорь, помыв посуду, повернулся к Пете и копируя интонацию Дубина серьёзно спросил: - Петь, ты знаешь, кто такие шипперы? Хазин заржал: - Похоже у тебя недотрах. Грому это ничего не прояснило, но он ухватился за тему: - У меня острый клинический недотрах!  - немного подумал и продолжил: - Петь, ты совсем не хочешь или меня не хочешь? Хазин как-то расстроенно вздохнул: - Да хочу я. Я просто думаю, что тебе будет не интересно. Гром прихуел так, что мягко сказано: - Чего!!!? И когда это я сексом с тобой не интересовался? - Я хочу по-другому… - Так я вроде тоже того, к экспериментам открыт.. - Блять, Гром! - было видно, что Хазин расстроился. - Короче, я не знаю, как объяснить. Вот смотри, я умею ебаться и умею хорошо. Но я всегда делал это или обдолбанным или на кураже, а сейчас я пытаюсь понять, а как без всего этого и не понимаю. Ну не могу я просто взять и попрыгать на тебе, у меня к этому запал кончился.       В голове Игоря что-то стало медленно проворачиваться, видимо давно заржавевшие от неиспользования шестерёнки, отвечающие за отношения, и понимание стало маячить где-то на дне черепной коробки: да ему же тяжело! И ты, идиот, со своей еблей! Игорь придвинул стул и сел рядом. Взял за руку: - сложно тебе? Петя кивнул: - Я не знаю кто я. Мне всегда отец говорил, что надо делать и как поступать, а если я не хотел, то заставлял. Я не выбирал работу, я ничего не выбирал. У меня вообще есть в голове мысли, которые чисто мои? И вообще, где во всей моей жизни я сам. И чего хочу я сам..       Хазин говорил очень спокойно, это спокойствие было сродни отчаянию, перешедшему всякие края, не сдерживаемому ничем и затопившему полностью всё существо, при таком отчаянии люди уже не мечутся в поисках выхода, а медленно тонут, и Игорю стало страшно до жути: - Поговори со мной, хороший мой, что мне сделать, может ты чего-нибудь от меня хочешь? Хазин покачал головой: - Я всё время реветь хочу. Психотерапевт говорит это нормально, стресс выходит. - Психотерапевт?! - Я хожу раз в неделю. Подумал, что не хочу просрать тебя.       Игорю стало стыдно. Подозревал он значит, тупой мент, теории строил и не мог поверить, что не он один тут старается, не мог догадаться, что его Петя, детка его, будет хотеть что-то сделать, а не просто выкинуть такого долбаеба, как Гром, из жизни и пойти дальше, стараясь забыть всё плохое, удаляя все воспоминания. - А ещё чего-нибудь хочешь? - В ногах у тебя валяться и прощения просить. Никогда не было стыдно за то, что делал, а вот перед тобой стыдно. - Не надо в ногах!  - Игорь не хотел видеть такое ещё раз. Но потом внезапно подумал: но может мне не надо, может такое Пете надо? Может для него я сейчас единственный живой человек, кто знает всё и не отвернется, кто может понять и нет, не простить, прощать Игорю было нечего, сам был тоже хорош, может он просто тот, кому можно сказать: прости меня, потому что больше это сказать некому. Он собрался с духом и сказал: - Всё что захочешь, родной. Делай всё, что захочешь.       Ёбаный квест повторился ещё раз, Хазин так же неловко сполз со стула, сёл на пятки перед Громом, уткнулся ему куда-то в низ живота, схватился руками за ремень и замер. Жизнь обходилась с Игорем подчас сурово, тыкала его мордой в ошибки, учила быть сильным, но вот в таких ситуациях не научила, что нужно делать. Поэтому, всё что мог Игорь - осторожно гладить по голове и говорить: радость моя, хороший, красивый мой, котик. На "котике" Хазин совершенно беззвучно заплакал и продолжал плакать, когда Игорь говорил дальше, и судорожно цепляться за ремень и отказываться поднимать лицо, когда Игорь хотел вытереть слезы. Гром пересрался. В какой-то момент ему показалось, что он этого всего не потянет, что для него это слишком много, появилось желание свести происходящее к какой-нибудь тупой шутке про самый странный минет в его жизни, но вместо этого, Игорь тоже сел на пол, притянул Хазина к себе, поднял его голову за подбородок, прижался губами к губам и застыл. И в этот момент внезапно понял, чего ему не хватало. Не секса, хотя трахаться хотелось по-прежнему, а близости, которой давно не ощущал. Близость казалась чем-то страшным, какой-то тотальной слабостью, где у тебя со всех сторон одна сплошная не прикрытая ничем и никем спина, какой-то потерей центра тяжести, позволяющего уверенно стоять на ногах, но при этом Игорь почувствовал, что сейчас - самый правильный поцелуй в его жизни. Петя открыл глаза и сказал: - Любимый. Грома от этого слова перевернуло и протащило, как по камням, сдирая кожу, он схватился за Петю, и мог только говорить: - Всё что захочешь, всё сделаю, только скажи мне что, всё будет, как ты скажешь, всё для тебя, чтобы тебе хорошо было, - говорил долго, бессвязно, боясь замолчать, боясь, что сейчас всё закончится.       Утром Игорь принёс Пете кофе в постель. До этого он так никогда не делал, справедливо полагая, что утром организм в первую очередь хочет поссать, а потом уже принимать любую жидкость. Но Хазин кофе обрадовался, и неожиданно приласкался к Игорю. Стало как-то резко приятно и хотелось жить дальше.