Пролог

      Они разосрались перед самым вылетом. А ведь в начале всё было так хорошо. В начале Хазин не поверил, что так бывает. Не верил, когда увидел кольца, не верил, что Игорь мог внезапно захотеть и купить, не верил, когда услышал тихое и немного нервное: Петь, ну чë, ты согласен? Не верил, потерял на какое-то время дар речи и, наверное, выглядел очень глупым, а потом смог только кивнуть и прижаться, и не отпускать Игоря ещё очень долго.       Он пытался объяснить, как дошёл до такого странного момента в их жизни предложения, и получалось очень скомканно и главное, совершенно не понятно, но Игорь только слушал, гладил по спине, а потом сказал: - ну давай звонить, надо ж предупредить, что мы приедем, ты ж ещё не? Хазин набрал номер и включил громкую связь, а потом не дожидаясь приветствия, только услышав, что трубку взяли, сказал: - Мы прилетаем 26-го вечером. Трубка помолчала, видимо соображая и ответила: - Жду 27-го, в 4.30 утра в ЦПКиО, внутри у мостика, главный вход будет закрыт, обойдите с обратной стороны, с Дмитрия Донского, там калитка. - И всё? - Кольца, бутылка красного с закручивающейся крышкой и женихи две штуки. Трубка помолчала немного и добавила: - Если хотите, можете придумать клятвы друг другу. Только думать каждому за себя. И учитывать, что всё, что вы скажете, придётся исполнять, иначе Омела спросит с вас. - А без клятв можно? - А кто ж вам запретит. Не уверены - ничего не говорите. Трубку положили. "Женихи" задумались.       Собственно, из-за этих долбанных клятв они и разосрались. Правда не сразу. Сначала долго думали. Хазин решил, что это фигня какая-то, зачем какие-то лишние слова, всё равно проживут они вместе ровно столько, сколько смогут, пока не разбегутся. Обещания ничего не меняют, он знал это по своей жизни достаточно хорошо. Гром же внезапно уподобился Гимли сыну Глоина и стал настаивать. Сначала они поржали, потом обсудили, не сошлись во мнениях и неожиданно, спустя неделю, уже перед поездкой в Пулково посрались. - Иди нахуй, Хазин, - сказал Игорь, - ты никогда ничего обещать не мог. Свадьба тебе зачем, если ни в чем не уверен. - и замолчал, не желая больше разговаривать.       Хазин подумал, что всё, что они никуда не летят, но Игорь взял сумку с вещами и пошёл к машине. Ехали молча, контроль и регистрацию проходили молча, в самолёте молчали. Игорь читал дешёвый детектив, Хазин смотрел закаченное в смартфон кино.       Из Храброво доехали на автобусе до города и пешком до Карла Маркса, где Хазин снял квартиру на два дня. Бросили вещи и пошли по рекомендации хозяйки, которая сразу определила, что гости лишние деньги тратить не хотят, поесть в "Сову", дешёвую полуресторан-полукафешку с шашлыками на улице и уютной зеленью вокруг, потом дошли до нужного парка, посмотрели на местности как всё выглядит и вернулись. Говорили только по необходимости. Когда ложились спать вместе на огромной кровати, проигнорировав диван, который хозяйка тоже застелила бельем, Хазин сказал: - Если передумал, давай я будильник ставить не буду, отоспимся хотя бы. Игорь подумал немного: - Зря я что ли кольца покупал? - Хочешь, просто так носить будем? Безо всякого? - Хазину кольца очень понравились и он их хотел. Гром ещё подумал: - Давай ставь будильник, зря что ли приехали. И, Петь, ничего друг другу обещать не будем. - Игорь повернулся и заснул. А Хазину неожиданно стало обидно.       Жрец оказался молодым мужчиной, почти парнишкой, в джинсах, поношенных кедах и рюкзачком за спиной. Он поздоровался, познакомился, но своё имя говорить не стал (для вас просто жрец), затребовал кольца (почему-то придирчиво их осмотрел со всех сторон) и вино. Потом повёл по тропинке налево, поставил под какое-то дерево, переместил немного, смотря и сверяясь с чем-то и тыкнул пальцем наверх: омела, и заулыбался. Игорь до этого омелы никогда не видел и не представлял, что вот эти вот зелёные большие шары, которыми были усыпаны верхние ветви всех растущих в парке деревьев - это оно самое.       Жрец, зажав бутылку ногами, стащил рюкзак, покопался и достал пластиковый стаканчик, надел на горлышко бутылки и поставил её с рюкзаком на землю. Выдохнул и стал как-то ощутимей старше и серьёзней. И без предисловия начал: - Ты, Пётр, берёшь в мужья Игоря? - Беру. - Уверен, что хочешь и что нет никаких препятствий у тебя внутри? - Хочу. Не уверен, но всё равно хочу. - Хазину показалось, что надо отвечать как есть. - Ты, Игорь? Уверен, что хочешь взять Петра в мужья и уверен, что не передумал? - Уверен. Жрец всучил каждому по кольцу: - Поскольку мужей два, кто первый наденет кольцо другому, тот и главный будет в семье. Хазин не думая, протянул руку: - Давай ты первый. Игорь задумался на мгновение. Ему стало страшно от ответственности, которую он в принципе в отношениях с Хазиным не хотел, и одновременно было донельзя приятно, что Петя, вот так, не думая долго, решил ему доверять. А могу я любить также?, - подумал он, понял, что совершенно не знает, но хочет, решительно протянул свою руку: - Ты первым будешь. Они оба замерли с протянутыми руками, не зная, что делать, жрец тихо подсказал: - Можно вместе, - и надели друг другу кольца. - Теперь вино, - жрец открыл бутылку, набулькал стакан доверху и часть вылил на землю: - Омела, пригляди за ними!- потом протянул стаканчик, - Напоите друг друга. Игорь потянулся взять, но не успел донести руку, как вдруг на него кто-то внимательно посмотрел сверху, с деревьев, отовсюду, он почувствовал дикий сквозняк, как от огромной открывшейся двери, сдувающий с ног его, как осенний листик с асфальта, и что-то огромное невидимое приблизилось, подавляя собой, и заглядывая прямо в душу: - Ты же не любишь! Ты всегда любил только себя, зачем тебе это! Кого ты решил обмануть! Не любишь, не доверяешь, не умеешь заботиться! - голос был везде и своим весом прижимал к земле. - Я умру за него! - сказал Гром. Вокруг зло рассмеялись: - Только это ты и можешь, это у тебя легко, на себя тебе насрать. А вот жить за него у тебя получится? Каждый день, не отворачиваясь и не сбегая, на это ты способен?       Гром подумал, что нет, но отступать не умел и не любил, поэтому с усилием открыв, закрывающиеся от напора ветра и чего-то другого неведомого, какой-то страшной доисторической силы, глаза, сказал: научусь. И очнулся в тишине парка, как будто ничего и не случилось, видя перед собой всё тот же, протянутый ему белый пластиковый стаканчик. Он взял его неловко, расплескивая, поднёс к губам Пети и понял, что руки у него дрожат. Хазин отпил, взялся, чтобы напоить Игоря и замер. Что-то очень большое, доселе не ощущаемое, заглянуло ему через плечо и одновременно куда-то глубоко во внутрь: -Детка, - оно скопировало интонацию Игоря, - ты же никого никогда не любил и тебя не любили, ты же не знаешь как это, что ты сможешь ему дать? Голос говорил мягко, с заботой, не подстебывая, а с искренним сожалением, вот только не понятно было, кого здесь жалеют, Хазина или Грома: - Ты свою радость на наркотики потратил, у тебя её совсем не осталось, как будешь радовать другого? Хазин съежился от этого неведомого участия: - Как смогу, так и буду, - прошептал он, - и если найдётся другой, то отпущу. Что-то тяжело вздохнуло, потоптались за спиной по земле огромными мягкими лапами и исчезло. Хазин неловко ткнул стаканчиком в губы Игоря, а потом его опустил. Жрец бесцеремонно отобрал посуду и в один глоток допил оставшееся: - Поженила вас Омела. Если есть клятвы, чтобы сказать друг другу, сейчас самое время. Гром покачал головой, но Петя внезапно открыл рот и сказал: -Обещаю, Игорь, научусь с тобой разговаривать, - обещание было не очень понятно о чем, но кажется Игорь что-то понял и ответил: - Обещаю, научусь доверять. Жрец кивнул: - Можете поцеловаться, я вас на выходе подожду. И свалил.       В парке была тишина и как-то по-страшному ни одной души. Ни собачников, ни бегунов, ни случайных прохожих, машин с дороги тоже слышно не было. Игорь потянулся к Хазину и, преодолевая настороженную тишину места, очень аккуратно поцеловал. Они, не сговариваясь, сели поближе к дереву и потянулись за сигаретами, но Петя, передумал курить, улёгся на тёплую землю и закрыл глаза. Гром посмотрел и устроился рядом. Говорить не хотелось. Он лежал, смотрел на небо, которое от Питера отличалось ясностью, высотой, голубым ярким летним цветом и думал, что как-то ненормально быстро рассвело, будто прошло уже часа три и лежал бы так долго, но тут набежал порыв ветра, сверху что-то посыпалось, вдалеке послышалось радостное утреннее собачье похрюкивание, и звуки вернулись.       На обратном пути из парка они с Хазиным поздоровались с хозяйкой неуклюжего бульдога, потрепали его по толстым бочкам и за проходом в стене обнаружили жреца, который не скрываясь прихлебывал вино из бутылки и про которого они уже забыли.       Жрец грелся в лучах утреннего солнца и был как-то одновременно счастлив и грустен, как любая тихая пьянь. Жрец внимательно их осмотрел, потом протянул руку и вытащил у Игоря из-за воротника небольшую лёгкую веточку: - Ух ты! Благословила вас Омела. - сунул Грому в руки, - не проеби!. И было не понятно, про что он говорит, то ли про ветку, то ли про их с Хазиным странную свадьбу, то ли про собственные Игоревы обещания. Он кивнул, прощаясь, повернулся уже идти, но как-то замедлился, словно сомневаясь, потом видимо решил что-то для себя, покрутил головой и сказал: - Есть легенда про кольца Омелы. Короче, - было видно, что жрецу немного неловко, словно он сейчас расскажет историю о том, что земля плоская и что сам он в это истово верит, - говорят, что если двое любят, и не просто так, по данности им в ощущениях, а действительно стараются чтобы было лучше, больше и сильнее, серебряные кольца начинают меняться. Сначала станут деревянными, потом рисунком, а потом и вовсе пропадают и остаются где-то внутри, то ли под кожей, то ли в сердце. Иногда это у двоих сразу, но редко. В основном у кого-то одного. Если всё же у двоих кольца исчезнут до того, как они умрут, то все следующие перерождения, каждую жизнь, они будут находить друг друга. Вот, собственно, всё.       Легенда была короткая и так себе, Гром был уверен, что существует и расширенная версия, не для новичков, но им её не рассказали, а жаль, было бы интересно и вполне под настроение. Он было открыл рот спросить, а что это с ним парке такое разговаривало, но передумал. Вместо этого поинтересовался: - А ты сам такие кольца видел? - Видел, - сказал жрец. - Один раз. - И что, теперь эти люди будут прям всегда вместе? - Неа, - жрец похабно для романтической ситуации усмехнулся, - она сняла кольцо и вышла замуж в обычном ЗАГСе, за другого. А ему теперь второй раз под Омелой не жениться, кольцо не видно и его не снять. - И что, ничего прям не сделать? - Ну, он может таких как вы женить. Жрец допил остатки из горла и поскакал прочь.